Мрак. Тряпичная защитница (джен)

Всю ночь я провела в шкафу, боясь пошевелиться и утром не стало лучше.

Лиза радостно светилась, готовя Пиччи завтрак, а он говорил ей о том, как злы и опасны те, кого он убивает. Умалчивая о том, как опасен и зол сам.

После завтрака они оба ушли, оставив меня в звенящей тишине.

Лиза не ответила Пиччи, вернее, её ответ звучал очень туманно. Он мог значить и «да» и «нет, но я хочу, чтобы ты думал, что да».

Впрочем, есть ли смысл при Пиччи так кокетничать и скрывать, что ты кого-то убила? Нет, а вот заставить его поверить, что ты это сделала, но не говорить вслух, чтобы не быть лгуньей — совсем другое дело. Но стала бы так делать Лиза?

Я не знаю. Я не знаю! Она одержима им в такой степени, что я ничего не знаю. И ничего не хочу знать.

Они ушли, и я покинула шкаф. Перебралась в ванную.

Куклы не потеют, конечно, но грязь всё-таки накапливается, оседает на волосах и на коже.

Да и… Мне хотелось смыть с себя вчерашнее, смыть полностью, целиком. И избавиться полностью от зелёного платья, совсем избавиться. Так оно мне надоело! Столько оно видело ужасов… В конце концов, это платье я ношу лишь потому, что его любит Лиза. Скажу Пиччи, что порвала. Потеряла. Или просто, что надоело. Так и есть.

С этой мыслью, я решительно бросила платье на пол. Хватит уже ему стягивать меня, хватит мешать делать нормальный шаг!

Правда, на том вся моя решительность и закончилась.

Я только включила воду и сразу же её выключила. А что, если Пиччи и Лиза придут? Как я объясню себя?.. Нет, они просто не обратят внимания, они же так счастливы!

Я снова включила воду.

Но быть спокойной у меня никак не получалось. Каждый звук, который я случайно слышала, становился поводом выключить и замереть, и мучительно ждать.

Нет-нет, никто не вернулся, это точно.

И вообще, нужно не бояться, а радоваться. Утешить себя.

Все хорошо: я выбралась из дома мистера Стампа. Живая. Целая. Без долгов и обязанностей. Пиччи не узнал, где я была. Пиччи ничего не узнал! И я ничего не знаю, и я рассказала полиции и Ярославу, что я ничего не знаю. Ни полиция, ни он не придут ко мне. Я ненужный свидетель.

Так что Ярослава я больше никогда не увижу. Никогда не увижу. Никогда…

Я почувствовала себя странно. Вместо радости словно бы укол одиночества.

Я ведь и правда совсем ни за чем совсем никому не нужна. И я правда совсем одна, теперь, когда нет Лены. Одна. Одна!

Но ведь общение с безумцем не лучше! И даже если он не бросает девушек одних ночью, на улице, в темноте, все равно… Он опаснее всех остальных! И его глаза…

Глаза…

Я вздрогнула, даже вскрикнула.

Все это время я стирала с себя грязь, и… Это было случайно!..

Я коснулась там, совсем низко, меж ног. Всего на миг, почти не коснулась даже! Но… Это было так странно!..

Иногда, по случайности, это происходило со мной и прежде, но никогда прежде не имело никакого эффекта.

Какая-то совсем непонятная приятная вспышка. И ноющее чувство, что нужно ещё.

Нет-нет-нет!

Такого быть не должно.

И с чего бы вдруг?!

Ведь я… Ведь я…

Я чуть не закричала снова. Кто-то постучал в дверь.

Совершенно голая, я бросилась в свою комнату, и лишь когда стук повторился, осознала. Пиччи не стал бы стучать, у него, разумеется, есть ключ. Тогда, так же спешно, я спряталась в полотенце и побежала, чтобы открыть.

В дверях стоял Всеволод, заметно более встревоженный, чем обычно. Он тут же улыбнулся мне, и заметил, смущенно:

— Елизавета… Я тоже рад тебя видеть, но не уверен, что следует выражать это таким способом.

— Что?.. А! Я сейчас оденусь, извини! — торопливо закрыв дверь за ним, я снова кинулась в комнату.

Приятно было сбросить с себя зелёное платье, но другие вещи я носила так редко, что, иногда, не могла вспомнить, откуда их взять! Наверное, ушло пять минут, прежде, чем я смогла выйти к Всеволоду в кухню.

В этот раз я оделась так же, как и Лиза. Нет, не идентично, мы слишком давно не общались, чтобы иметь идентичный гардероб, но похоже: просто и удобно. Хотя куклам, конечно, не приходится заботиться об удобствах так, как людям.

Всеволод ждал меня, устало положив голову на локти, а как только я вошла, почти вскочил.

— Елизавета! Я… Почти не спал этой ночью! Переживал о тебе все время. Как прошла встреча с мистером Стампом? С тобой все хорошо? Тебя никто не обидел? — в его глазах было столько живого беспокойства и сочувствия, что мне даже стыдно было отвечать. Ведь ничего утешительного я точно не скажу! Но лгать ради его спокойствия я не могу: все равно, он услышит… Смерть такого, как мистер Стамп, не может быть секретом.

— Прости, Всеволод, но все так плохо, что я даже не знаю, как это сказать, — созналась я и устало села напротив него.

— Что такое?

— Мистера Стампа вчера убили.

Всеволод распахнул глаза и вскочил, уронив стул. Он нервно улыбнулся, а затем уронил лицо в ладони и долго не поднимал головы, пока, с тихим стоном, не выпрямился снова.

Глаза его блестели.

— Ужасно! Ужасно, Елизавета! Скажи мне, что это не наше чудовище!

— Нет-нет, мистера Стампа… Задушили. Пиччи так не делает.

— Тем лучше для него. Небо, небо, какой кошмар! — Всеволод заметался по кухне, а застыл рядом со мной, положив руку на мою ладонь. — Наверное, поэтому я и не мог спать: я знал, что что-то дурное… Так мало этого, Елизавета, я ведь ждал, когда ты вернёшься домой! И смотрел в окно. Так что я тебя видел, а за тобой шёл какой-то… Я не знаю, моя дорогая. Если бы ты не забежала в подъезд, я бы сам к вам выбежал!

Я удивлённо моргнула, а потом слабо улыбнулась. Значит, Всеволод живёт так близко? И если бы что, он бы пришёл на помощь? От этого мне куда легче.

— Это был Ярослав, — выдала я, чуть резко. — Он сумасшедший, мне кажется. Он служит господам Трифат, и сначала… Он провожал меня домой, а потом вдруг стал смеяться, так жутко смеяться, что я просто не могла терпеть!

Всеволод наморщил лоб и сжал мою ладонь.

— Господам Трифат? Ужасные, отвратительные люди, моя дорогая. Больше никогда не доверяй себя их человеку, это может плохо закончиться. Плачевно, я бы даже сказал.

— Я его не просила! Но он ужасно наглый, а ещё, ему что-то было здесь нужно. Он детектив.

— Детектив у таких людей, как господа Трифат, это смесь вора, вымогателя и шантажиста! Ах, Елизавета, как я жалею теперь, что пустил тебя в тот ужасный дом! Ты, наверное, встретила всех, кого Пиччи считает особенно ужасными. А тем более, этого детектива: мужчина, который не даёт женщине выбора, это вообще чудовище, а не мужчина!

Теперь я улыбалась почти по-настоящему весело. Мне было очень приятно, что Всеволод понимает и разделяет мои страхи. Не смеётся над ними, не считает глупостью или слабостью!

— Я уверена, что больше не увижу его, — сказала я, но почему-то снова без радости.

— Конечно, — Всеволод тоже улыбнулся. — А если уж совсем обнаглеет, ты позови Пиччи.

Я вздрогнула.

— Ни за что! — я даже удивилась, как это пришло Всеволоду в голову! Он всегда был таким осторожным и разумным! — Ни для кого, даже для самого противного, я не хочу такой судьбы!

— Прости, — он тут же смутился. — Прости, прости, Елизавета. Это так, глупая шутка, не более. Конечно, я и сам не считаю, что так можно решать… Проблемы.

— И потом… — я решила переключить разговор в другую сторону. Подальше от Ярослава. — Есть беда похуже.

— Что же это за беда?

— Лиза. Настоящая Лиза. Она снова нас нашла…

Всеволод, конечно, знал про меня всю правду. Мы с Леной однажды договорились и рассказали ему все. Нам было просто невыносимо жить так, и при этом, скрывать ото всех, не иметь друзей снаружи.

— Срочно звони её родным, Елизавета! — горячо воскликнул Всеволод.

Но я… Не была уверена. Я думала об этом и вчера. А теперь, может быть, от усталости от страха, мысль снова пришла в голову. Даже стала твёрже.

— А может не нужно? Ей двадцать три года, она, конечно, окончила университет. Взрослая, самостоятельная. Она теперь уже имеет полное право угробить свою жизнь так, как ей хочется.

Конечно, это нехорошо. Я создана, чтобы её защитить, а не чтобы бросить её с Пиччи. Но это было тогда, когда ей было восемь, а сейчас она взрослая. И есть вещи, от которых нельзя оградить. И я чувствую… Чувствую, что должна схватиться за свой шанс сейчас. Несмотря на то, что Пиччи уже погубил Лену…

Всеволод как-то странно потемнел. Но все-таки улыбнулся и погладил меня по руке.

— Что ж, ты права, Елизавета. Всем так будет лучше: ты станешь свободной, Пиччи получит спутницу, которая правда согласна с его делами, которая им восхищается, а Лиза получит ту жизнь, о которой мечтает. Да-да… Только вот, моя дорогая, может быть сестра Лизы, Алёна попадёт сюда. Она-то этого, как видно, не жаждет. И её некому защитить. А как огорчатся родители этих девочек… — он покачал головой, но снова улыбнулся. — Но мы говорим о тебе, не о них, само собой. Но что с тобой будет? — Всеволод заглянул мне в глаза так, словно не видел ничего хорошего в будущем. — Ты — кукла. У тебя нет документов и нет образования. Нет друзей, кроме меня, а я, к сожалению… Я не могу взять тебя к себе, сам едва свожу концы с концами. А на улице, моя дорогая, сейчас очень-очень опасно, потому что мистер Стамп погиб и никто не контролирует ситуацию.

Я опустила голову и сжалась. Всеволод ничего нового не сказал. Но было очень горько даже от него слышать эти слова — совершенно справедливые, но очень печальные. Для меня все ещё нет выхода. Мне некуда идти. Это правда, правда, правда!

И все-таки…

— Я не могу лишать Лизу счастья лишь потому, что не хочу на улицу сама.

— Счастья? Какого ещё счастья? Счастья постоянной возможности умереть? Ты, Елизавета, очень осторожная. А она? Она будет стремиться показать ему, что очень смелая. И чем это кончится для неё?

Я закусила губу. Самое горькое во всем этом то, что он совершенно прав, и мне нечего даже ему возразить.

— Хорошо. Я позвоню…

* * *

Теперь оставалось только ждать. Родители Лизы совсем не считали, что она имеет право делать, что хочет.

Всеволод ушёл, ещё раз посоветовав мне держаться подальше от Ярослава.

А скоро вернулись Лиза и Пиччи.

Прячась от них в шкафу, я могла утешать себя только тем, что скоро за Лизой приедут. Обязательно. Очень скоро.

А вот сама Лиза, к окончательному моему ужасу, спросила Пиччи, легко и почти беззаботно:

— А знаешь, что я хочу сделать? Отомстить тому, кто убил Лену. Я хочу сама его убить.

Но Пиччи, к моему удивлению, не поддержал её стремления.

— Прости, Лизонька, это невозможно, — вздохнул он.

— Как это: невозможно?

— Я, кажется, не рассказал тебе, как это произошло?

— Нет…

— Конечно. Ведь я сам был ранен, и едва смог добраться до дома в тот день, — голос Пиччи опустился и стал печально-задумчивым. — Дело в том, что в тот раз я нашёл и убил злодея. Да, убил. А Аленушка была не в духе и стояла от меня далеко. Я только наклонился, чтобы оставить послание, когда погремело сразу несколько выстрелов. Алёна упала… Ах… Прости меня, Лизонька, но она была уже мертва, я знал это точно! Я и хотел до неё добраться, но следующий выстрел попал по мне, и пришлось бежать. Прости меня… — даже очень искренне попросил он.

— Конечно, Пиччи! — выпалила Лиза. Она правда любит его слишком сильно! — Ты был один, а этих, видно, много, да ещё с пистолетами! Но если мы что-нибудь узнаем!..

— Конечно!

И звук. Такой странный, но такой понятный. Поцелуй. Настоящий поцелуй. Как странно такое слушать. Как плохо.

И как плохо, что история звучала так. Теперь Лиза окончательно на его стороне…

* * *

А на следующий день, к моему удивлению, снова пришёл Всеволод.

— Елизавета! У меня хорошая новость! — с порога прокричал он. — Пока за Лизой не приехали, ты ведь свободна гулять, как знаешь?

— Думаю, да… — кивнула я, хотя и не слишком уверенно.

— Тебя ждут сегодня! Только надень чёрное платье. У тебя есть такое? А то я достану.

— Есть. Но где меня ждут?.. — ведь у меня правда нет друзей. Никого нет.

Всеволод хитро и с удовольствием прикрыл глаза:

— У госпожи Сноквин, моя дорогая.