Мрак. Тряпичная защитница (джен)

— Пойдём, Лизок, — он улыбался и тянул ко мне руку в кружеве.

Я подняла взгляд на него, на его улыбку и на ясные, но немного стеклянные глаза, и снова едва удержалась от слез.

Лизой меня не зовут. Я всего лишь кукла, её копия, и своего имени у меня нет. Но он давно забыл об этом, и я не смею напомнить.

— Не надо… — голос мой дрожал.

А он словно не понимал и весь его облик выдавал удивление.

— Ну чего ты? Не бойся! Я тебя защищу!

— Как Лену? — мне страшно об этом говорить. И ещё страшнее, что Лены больше нет, а это даже не её имя. Ведь она была такой же точно куклой.

По его лицу побежала тень.

— Ты же в этом сама виновата, — почти ласково и растерянно сказал он. — И продолжаешь капризничать. Нехорошо.

Я встала спешно, и узкое зелёное платье сковало меня, как нити марионетку.

— Так-то лучше. Идём со мной. Идём.

И я взяла его за руку.

* * *

Я знаю только один способ не сойти с ума: закрыть глаза и говорить себе, что все это только страшный сон.

Но гулко стучат мои каблуки по асфальту и крепко держит мою бледную руку его — тёмная.

Ему весело, как и всегда, он смеётся, как и всегда. Это злое веселье зверя, бегущего по следу, чтобы в следующий миг впиться зубами в шею врага…

Но враг — это хитрая, злобная лисица. Так что можно ли его винить?..

Все равно, не хочу на это смотреть. Меня трясёт и выворачивает, хотя с куклами такого не бывает.

Это все хитрость, это все подлость, это все маски. Они притворяются и облик их бывает даже беспомощным. Они кричат и бегут прочь, и падают, и закрывают лица руками, и умоляют о помощи, и тянутся ко мне, думая, что я бы могла…

Но я никого не могу спасти. Никому не могу помочь.

И красивые, прозрачно-карие глаза последний раз вспыхивают звездами от света фонаря, и тёмная, густая кровь медленно подступает к мыскам моих туфель.

Но он не позволит им запачкаться.

Подхватывает и поднимает меня на руки.

И я бы хотела ничего не видеть и не понимать, но не могу даже этого.

— Вот и все, Лизок. Больше этот злодей тебя не обидит. Никого не обидит.

— Почему… Злодеи такие красивые? — как и лисы. Как и ядовитые цветы.

— Чтобы обмануть. Только чтобы обмануть.

* * *

Снова я забралась в шкаф. Нигде не укрыться, и он уж точно найдёт меня, если того пожелает. Но мне нужно хотя бы ложное, хотя бы бессмысленное убежище.

Меня создали ради девочки, по имени Лиза. И это понятно. И это нормально. Ведь родители всегда делают все, чтобы защитить своих детей.

А опасность была страшная. Один раз её уже похитили, и, пускай, спасли, но поймать преступника в тот раз не вышло.

Тогда-то и появилась я. И вторая кукла, для защиты младшей сестры. Мы должны были их подменить, выманить похитителя…

И тогда же, уже для нашей защиты, появился он.

И наша создательница будто уже тогда чего-то боялась. Боялась, но молчала. Боялась, но чего-то большего, чем просто появление злодея.

Наверное, страхи её сбылись. Когда оказалось, что злодей убит, она тихо плакала, вовсе не празднуя со всеми.

А затем сказала нам обеим, шёпотом:

— Боритесь, мои девочки. Боритесь, потому что я не могу…

Мы не поняли её. Совершенно не поняли. Нам казалось, что все уже кончилось.

А теперь её нет. Её, и ложной Лены тоже.

И я не могу спросить, имела ли она в виду… Одобрила бы она?.. Правильно ли я поступлю?..

Но я уже не могу решиться отступить.

Примечания:

Поясню сразу, почему Ляпус жив, хотя в прошлой части сказано, что похититель мертв: похитителем был тот клоун-медведь (честно, считаю, что его ветка такая хрень. Он с самого начала меня подбешивал, потому что глава с его появлением максимальная скука... Ааа, весёлое веселье с клоуном. Мэ. И его предательство довольно-таки... Странное. Мотивация... Ему не дали сказать, в чем причина... Чо-то про желание стать крутым магом, походя, в тексте автора, честно, мало)

В то время как Ляпус более интересный персонаж. Если б ещё не борода...

И я считаю, что автор его как-то слил. Всё время говорил, что он трус, а потом что? А потом Ляпус вышел сражаться на мечах ?почему это?

Могу предположить потому, что он неспроста стал куколкой в конце битвы. То есть, простым языком, это был не он, а такая же живая кукла => он и в каноне где-то живой, прячется

С тех пор, как я рассорилась с настоящими Лизой и Алёной, Всеволод Всеславович Капюшонов — впрочем, я давно уже зову его просто по имени — был моим единственным другом.

Правда, я никогда не знала, когда он придёт. Придёт ли хотя бы ещё раз вообще. Он всегда появлялся сам, никогда ничего не обещал и никогда не пересекался с Пиччи. Я и сама всегда говорила ему опасаться этой встречи. И сама боялась, как бы ей не случиться случайно. Пускай Пиччи вредит только злодеям, а Всеволод уж точно не имеет к ним никакого отношения.

У него умные серые глаза и приятная, обворожительная улыбка. Говорит он всегда спокойно и мягко.

Я жду его каждую минуту, когда Пиччи нет рядом. Но сегодня ожидание было совсем невыносимым.

И будто по волшебству, он действительно пришёл.

Я едва ли не бросилась ему навстречу.

— Елизавета, всегда рад, — он расплылся в улыбке и склонился, чтобы поцеловать мою ладонь.

Это странное, особенное чувство. Смущающее, но приятное.

— Всеволод… Мне очень нужна помощь, — шёпотом сказала я. Горло сдавивало. Меня трясло. Решиться тяжело, но я не вижу иного пути.

— Да? Чем могу?

— Я хочу увидеть мистера Стампа⁽¹⁾, — выпалила я и закрыла глаза.

Мистер Стамп — страшная фигура. Пиччи говорит, что он один из самых ужасных злодеев в нашем городе. Пиччи хотел бы убить его, но не может добраться. И именно поэтому я думаю, что мистер Стамп мог бы помочь.

Всеволод молчал, вскинув брови. Но затем он снова улыбнулся.

— Значит, Пиччи уже поправился?

— Да.

— И снова ходит в город?

— Да.

— Ужасно, — он сокрушенно покачал головой и погладил мои пальцы. — Ужасно. Я бы так хотел помочь тебе, Елизавета.

— Нет. Нет, — поспешно заговорила я. — Это очень опасно. А мистер Стамп — злодей. Поэтому, я хочу просить у него. У него.

Всеволод прикрыл глаза, мягко качая головой.

— Елизавета… Ты правильно решила. Совершенно правильно. Я все устрою.

* * *

Мне не пришлось долго ждать, хотя показалось — прошла вечность. Каждую минуту я боялась, что Пиччи поймает меня за руку и запрет здесь навсегда. Что он догадается о Всеволоде, подкараулит его и поймает. И потом… Я не знаю. Пиччи ведь убивает только злодеев. И все равно кажется, случится что-то плохое.

Но ничего не случилось. Пиччи был увлечён поисками нового злодея.

Через два дня Всеволод пришёл снова.

— Да, моя дорогая Елизавета, сегодня твой шанс. Вечером у мистера Стампа праздник. Я договорился с ним. Он готов тебя принять. Только и ты будь готова, что он попросит за услуги что-нибудь.

— Но у меня ничего нет… — мне было странно и оттого, что все должно случиться вот так, сразу.

Сегодня. А что, если Пиччи вернётся? Что, если сегодня решит убить ещё одного? Да и я не готова, совсем не готова. Я… Я… Не знаю как говорить с таким человеком.

— Мистер Стамп — настоящий джентльмен, он обязательно поможет тебе найти способ ему оплатить. Бояться нечего. Придёшь. Поднимешься к нему, когда разрешат. И… Скоро жизнь изменится.

* * *

Это было ужасно страшно. На каждом шагу мне мерещится разъяренный Пиччи. Каждый удар каблука об асфальт отдавался холодом на коже.

А дом Стампа казался таким странным. Не похожим на дом злодея. Обычный и уютный. Маленький.

Но и в такой я боялась войти. Это казалось чем-то похожим на шаг в черную воду, когда ты совсем не знаешь, далеко ли дно.

Я стояла у ворот, ведущих в сад. Стояла и не знала, как сделать этот шаг вперёд. Страшно. Но домой ещё страшнее. Если я не решусь, я навсегда останусь в плену.

И все же, я не успела решиться, когда с холодным ужасом почувствовала, что кто-то смотрит на меня.

Обернулась, не зная, как оправдаться.

Но это был не Пиччи. Просто девушка, с ясными голубыми глазами.

Она была ниже меня почти на голову и совсем немного полной. И очень яркой, в красном платье. Она, наверное, совсем ничего не боится: улыбается так по-детски, и по-детски смешно красит глаза ярко-голубыми тенями; и смотрит, не скрывая любопытства. Мне стало неуютно под её взглядом, и, особенно, под взглядами её спутников: хмурого юноши и напряжённой старухи в сером. Я попыталась отступить.

— Я мешаю? — но девушка вдруг поймала мою ладонь.

— Всё хорошо. Мы можем войти все вместе, — она, наверное, хотела звучать дружелюбно, но мне почему-то это совсем не нравилось. Так неуютно. Как будто я попала в ловушку.

Я отвела взгляд, но пока ещё не отняла руки.

— Мне не хотелось бы… Стеснять вас, — мне хотелось убежать.

Но она не хотела отпустить.

— Всё будет хорошо. Пойдём.

Значит, мистера Стампа ожидают в одной комнате. Я вздохнула. Бросила взгляд на мрачного юношу и женщину за его спиной, улыбающуюся так, будто сейчас вцепится в горло. Они оба знают, что я их задерживаю.

— Ладно, — не нужно мне злить других гостей.

— Вот и хорошо. Я — Оля, — легкомысленно сказала она.

— Лиза, — я не стала дожидаться пока меня спросят. Это ведь не моё имя, на самом деле. Ничего страшного.

Она потянула меня в сад.

Я спотыкалась, пытаясь успеть за ней и не наткнуться на её спутников, и осмотреть все вокруг. Кусты такие милые. Дорожка розовая. Не хотелось бы мне добавить ей цвета своими коленями.

Я почти ощутила облегчение, когда Оля отпустила, но тут же подпрыгнула от ужаса…

Пусть лишь на миг.

Охранник, открывший нам дверь, был рыжий. Или почти рыжий. Но для меня, ждавшей каждый миг нападения, этого было достаточно, чтобы испугаться.

Так что я вошла куда позже Оли и её друзей. И не успокоилась, войдя в дом.

Здесь было светло, но не ярко. Свет не белый, а жёлтый. Будто мистер Стамп старался создать здесь уют. Но не преуспел, и уюта почему-то здесь не ощущалось. Даже мягкая музыка будто только подчеркивала гнетущую тишину. И пространство.

И гостей было как-то совсем мало, не считая нас с Олей, лишь двое.

Симпатичный юноша со светлыми волосами и девушка, в каком-то слишком открытом наряде.

Я отошла подальше, в один из углов.

Меня ведь позовут, правильно?

Мне не хотелось ничего. Только дождаться, когда позовут. Но тишина невыносимо сдавливала и не давала забыться. Каждая тень, каждый новый гость, каждый звук…

Звук.

— Лиза, Лиза, — Оле, почему-то, не стоялось спокойно. Она подошла к столу, и я радовалась, что хотя бы он меня от неё отделяет. Но все-таки, я к ней подошла, чтобы весь зал не слушал, как меня зовут. — Я же ещё не познакомила тебя, — как будто это было для неё ужасным упущением, а для меня знакомство — большой радостью. — Это мой друг, Гурд. Он мастер, очень умелый! — Гурд с самого начала не казался мне дружелюбным, но теперь даже ещё больше пугал. — А с нами вместе госпожа Асырк, она... — она жуткая и улыбка у неё злая. Кажется, даже Оля сама это понимает.

— Очень... Рада, — неохотно сказала я, надеясь, что на том все закончится.

Не закончилось.

— А там, у лестницы, это Витя. Виктор. Он тут всегда. Очень вежливый... А с ним Нина. Вообще-то, она чаще весёлая. Устала, наверное.

Мне было глубоко безразлично, отчего не весела эта Нина. У неё на лице застыло неприятное выражение женщины, готовой на кого-нибудь накричать, просто так, без причины.

Оля взяла в руки бокал с шампанским, как будто без того не была слишком говорлива и весела.

В зал вошли, трое. Очень дорого наряженая женщина и с ней — юноша и девушка, совершенно безразличные на вид. У девушки были невозможно белые, неестественные волосы. Мне хотелось бы их не видеть, они резали глаза, как заледеневший снег под солнцем. Но Оля... Зашептала:

— А это семья Сноквин. Хотя Кай и Герда... — она не закончила, потому что они бросили взгляд в нашу сторону. Ледяной, ужасный взгляд! Я поспешила отойти обратно, к стене. Если у Стампа такие гости, какой же он сам?!

Скоро явились ещё пятеро. Трое безразмерных мужчин и слишком тонкие на их фоне юноша с девушкой. Про них Оля почему-то не поспешила ничего сказать, и я почти ощутила облегчение.

Но оно было недолгим. Я не знала, куда себя деть.

Я пыталась смотреть в зал. Кроме Оли, все казались враждебными, но её дружелюбие пугало ещё больше.

Я всматривалась в стол. Но я кукла и еда мне неинтересна.

Я взялась изучать узор на стенах, а стены словно хотели сойтись вокруг меня. Я металась внутри, не позволяя себе шевелиться снаружи.

И в один миг я случайно взглянула в сторону окна. И вздрогнула. За шторой кто-то стоял!

Ледяной неподвижный взгляд синих глаз. Острый. Ужасный. Я поспешила отвернуться. Что это? Ещё охрана? Почему так тайно?

Тошнотворно. Невыносимо.

А скоро стало ещё хуже.

Гости нарушили тишину и от их голосов было никуда не скрыться.

— Не хочешь потанцевать? — этот голос был бледным, слабым и нежным.

— Потрясающее бесстыдство, — а этот женским, но надтреснутым и ехидным.

Мне не хотелось смотреть. Это уже было конфликтом, а дальше…

— Слушай, мне, конечно, все равно, но ты ведь и так пришла сюда не одна. Зачем тебе чужой парень?!

Полная злоба. Некуда скрыться. Нечем защититься от звука.

— Но… Но… Я пришла с братом…

— Мне все равно.

— И мне все равно.

Неужели безразличие может звучать так злобно?!

Я все же бросила взгляд.

Кай и Герда провожали ледяными взглядами девушку с тяжёлыми темно-красными кудрями, а она шагала как по канату к Оле. Или к её другу.

Тишина. Хорошо. Молчите. Молчите. Не надо!

— Ты со мной станцуешь? — но она не унималась.

— Нет, — и Гурд оказался злым. Я знала.

— Гурд…

— Нет.

Я думала, этим все кончится. Я бы после двух отказов ни за что не пошла!.. Но она оказалась другой. Упрямой. Просто невыносимой.

— Могу помочь?

— Да. Я думала, если здесь звучит музыка, значит, можно танцевать. Если бы ты…

— Я тут, чтобы развлекать гостей. С радостью.

На этом мучение должно было кончиться. Но стало будто бы хуже. Танец почему-то действовал мне на нервы. Взгляд сзади действовал мне на нервы. Оля, глотающая шампанское, действовала мне на нервы. И изгнанные в сад двое, что безразлично злились на любительницу танцев — тоже!

Это было невыносимо. Я умоляла в своей голове кого-то, кто отвечает за это, позвать меня скорее наверх, к мистеру Стампу.

Голоса звучат, звенят и терзают, и я не могу толком сознавать, кто и что говорит.

Нет.

— Простите, что отвлекаю. Вы не могли бы потанцевать со мной?

— Сожалею, но мне запрещено покидать пост.

Нет.

— Милый юноша, подайте мне ещё бокал.

— С радостью.

Нет.

— Суок, мы не разрешали тебе…

— Это господа Трифат…

— Вы такой славный юноша…

— У вас прекрасные…

Нет. Нет. Нет. Нет!

Я впилась ногтями в свои плечи. Заберите меня. Помогите.

Но ничего такого не случилось. Только по лестнице со второго этажа спустился мужчина. Я надеялась, что он идёт за мной, но он скрылся за дверью.

А когда вернулся, Суок подошла к нему.

У меня стучало в голове от их разговора, лёгкого и непринуждённого.

Они легко сговорились и вышли танцевать.

Но этого оказалось мало.

Минута и ко мне подошёл… Её спутник.

Он был красив, но слишком хрупок и женственен, чтобы нравиться мне. И глаза у него странные. Злые как будто.

Он улыбнулся, но я не поверила.

— Потанцуем?

Мне хотелось раствориться в стене, но это было невозможно. Некуда бежать. А если я пойду, я на миг смогу освободиться. Выйти из угла, в который сама себя загнала.

И я решилась.

Но мне было ужасно неловко, и платье мешало, конечно. А затем, когда нас коснулся печальный, жалобный взгляд Суок, стало ещё хуже. Я попыталась сбежать, но оказалось, что меня держат до боли крепко.

Жуткие, стеклянные серые глаза моего партнёра смотрели сквозь меня.

Я чувствовала, что должна закричать, но как всегда страх сжимал меня и не давал произвести звук. Вот так, здесь, и вокруг люди, а я не могу даже позвать на помощь… Да и какая помощь, ведь ничего такого не происходит. Ничего.

Ничего.

Но я…

И вдруг все закончилось.

Суок села на диван.

И тут же её брат отпустил меня, оставив в центре зала одну.

Но я не успела сбежать.

Наверху раздался крик. Крик, способный растерзать окончательно.

— Сыроежкин! Ты! Ты! — темноволосая девушка с видом безумной выбежала на лестницу.

— Зоя? — а он, этот Сыроежкин, казался несправедливо спокойным.

— Зачем ты это сделал? — она как будто падала, удерживаясь лишь благодаря перилам.

— Сделал?..

— Убил.

1) персонаж из фильма «Приключения Электроника»

Вернуться к тексту

Снова я понимала, что не могу произвести звук. Словно в глубоком кошмаре, все казались мне страшными, злыми и оглушительными. Я пятилась, силясь закрыться руками, хотя никто, кажется, не думал даже смотреть на меня.

— Кого?! Кого он убил?! — крикнула Оля, так отчаянно, будто для неё этот вопрос был жизненно важен.

— Стампа… Отца.

Миг. Два. Три.

Всё кончено. Надежда умерла. Мистера Стампа больше нет, а вместе с ним нет шанса, что мне помогут. Я не успела.

Все было зря. Весь этот страх. Все эти разговоры. Весь этот мучительный вечер.

Я чувствовала себя загнанной в ловушку, из которой выхода никогда не было.

Мысль о том, что придётся вернуться домой, к Пиччи, и это уже навсегда, душила меня, ломала, уничтожала.

Отчаяние. Может, не возвращаться? Сбежать и больше никогда не появляться рядом с ним?.. Но тогда Пиччи найдёт настоящую Лизу! Найдёт и втянет её во все эти ужасы, и тогда смерть Лены будет напрасной! И тогда наша создательница…

Я пятилась назад и назад… Но не посмела выйти за дверь.

А вдруг мистера Стампа убил Пиччи?! Узнал, что я сбежала сюда и разозлился! И тогда… Он придёт за мной тоже. И убьёт, назвав злодейкой…

Громко заплакала Нина. Может быть, мистер Стамп нужен был ей ничуть не меньше.

Будто пытаясь выбраться из паутины, я обнаружила, что снова стою в том же углу, в котором пряталась прежде. И поняла вдруг, что за шторой больше никого нет. Но куда отсюда можно было уйти, так, чтобы никто не заметил?..

Злобная Герда вдруг сорвалась с места, бросилась к Нине как хищная птица. И ударила, но не физически, лишь словами:

— Заткнись!

И конечно сделала ей ещё больнее. Нина издала жалобный вопль, как будто её разрывало изнутри и заплакала ещё громче, отчаяннее.

— Отстань! Он ведь умер! Умер! — от того, как она кричала это, становилась ещё страшнее. Будто смерть мистера Стамп делалась более реальной.

— Твое нытье ему не поможет!

— Заткнитесь обе! Витя, иди и уйми!.. Урри! Урри! Скотина!..

— Его нет, Стамп отослал его, — Виктор сбежал вниз и увёл все ещё плачущую Нину от Герды подальше.

А Зоя продолжала распоряжаться во весь голос:

— Олег! Сейчас же иди сюда! Запри дверь и никого не выпускай! Звони в полицию! И скажи Макару, чтобы тоже все закрыл! — все тот же рыжий, которого я принимала за Пиччи, вошёл тотчас. И безмолвно выполнил её указания, вытянул рацию и ключи. А она — телефон. — Урри! Возвращайся сейчас же! Сию же минуту! Не смей задерживаться!

Зоя сбежала с лестницы и встала перед Сыроежкиным, а он так и не догадался даже встать с дивана.

— Ну, Сыроежкин?! Тебе не отвертеться! Двери закрыты! Говори!

— Обвиняешь на основании личной неприязни? — он издевательски улыбался. — Не думаю, что ты вошла к нему сразу, как я вышел.

— Нет. Но все гости были тут, внизу, а последняя ещё не успела войти, её время должно быть сейчас.

Последняя? А как же я? Разве я не должна была подняться к мистеру Стампу? А если это обо мне… Почему мне не сказали? Не успели?

— И наверху никого больше не было?

— Никого, раз уж Урри отослали!

— Но тебе откуда знать? Лучше спросить Гусева, он охранял чёрный ход, — чёрный ход? Почему чёрный ход?

— Скажи ему идти сюда, Олег. Немедленно!

В странном, тошнотворном волнении, таком, что вечно следует за мной, когда я выхожу с Пиччи, я ждала, пока появится этот Гусев. А он почему-то не спешил.

Я видела, что Оля ждёт его тоже и вся дрожит.

Мне кажется, охранники в таких домах не должны так опаздывать.

И Зоя тоже так считала.

— Где ты был?! — разозлилась она, как только он явился. Выглядел этот Гусев очень внушительно. И снова рыжий! Но на Пиччи совсем не похожий. Какой-то очень… По-обычному домашний и по-скромному мужественный.

— Так, ну… Закрывал все. Как вы и велели, — смущённо пояснил он. Но хозяйку не успокоил.

— Ты!.. Болван. Ты после Сыроежкина кого-нибудь сюда впускал?

— Никого. Рано ещё.

— И ты никуда не отходил?

— Нет. Внутри дома только, но так, на два шага.

— Ты запирал при этом дверь?

— Да за кого вы меня тут держите?!

— За охранника в доме, где случилось убийство!

Повисла пауза. Кажется, никто и не подумал его предупредить.

— Как убийство?.. Это… Шефа, что ли?

— Что ли! А вы все клювами щелкали! И Урри додумался, уехал в город! — Зоя отчаянно злилась, но пыталась держаться. — Так… Ну а до? До того, как Сыроежкин вошёл, все шли по списку?

— Шли. Одна даже не явилась.

— Это кто же такая? — и тут-то мне стало холодно, от её взгляда в сторону зала. Я?.. Я не явилась?.. И что теперь со мной станет?.. Я шла сюда за решением, а нашла ещё проблем?! — Потом мне расскажешь. Теперь ты видишь, Сыроежкин?

— Что вижу-то? Тебя? Гусева? Зал с толпой гостей, при которой ты голосишь? Дальше что? — Сыроежкин не смущался и даже казался ещё наглее.

— То, что никто, кроме тебя, не мог!..

— Ты могла.

Это был ещё один словесный удар, виденный мной за один вечер. И он, будто бы, нанёс вред не одной только Зое. Я сама почувствовала его силу.

Она? Она могла? Но ведь она… Выглядит такой… Хрупкой. Разве такие могут вредить и убивать?

— Ты смеешь?..

— А ты что думала? Я буду сидеть и молчать? Тебе самой это выгодно. И на меня свалить удобно.

— Ты!.. Ничего. Не думай, что полиция не разберётся.

Полиция. Полицию Пиччи не любит. Он говорит, что полиция вечно ловит не тех и не способна защитить того, кому это нужно. Только он сам не защитил Лену. Может быть, он ошибается на их счёт.

Открылась дверь, но не та, что вела на улицу. И появились…

Двое в чёрном.

Они оба были молоды и уверены, их одних в этом зале не касалась грусть. Они оба были хороши собой, но один, тот, что был ниже и тоньше, был красив поразительно, даже невыносимо. Я поняла вдруг, что сама не сумею отвести от него взгляд. И через миг он посмотрел на меня. Прожигающе-черными глазами.

Почему-то… Он меня ужасал и притягивал. Я как будто оглохла и перестала видеть зал.

Лишь его.

И это длилось до тех пор, пока видеть не стало трудно: дочь Стампа и тот, второй в чёрном, загородили его. Не только телами, но и голосами. Я поняла, что этот-то второй и был Урри, так нужный Зое. И что мистер Стамп сам отослал его, но что Зоя этого ему простить не может.

И все равно, я пыталась… Встать так, чтобы хоть немного разглядеть другого. Не выходило, до тех пор, пока он не покинул диван.

— Как умер мистер Стамп? — спросил он, и я поняла, что голос у него неприятный. Но даже и в этом было что-то, что меня изумляло.

— Его задушили ремнем. И он как будто даже не сопротивлялся.

Задушили! О, это подлый и грязный способ, пусть не такой, как отравление. Пиччи никогда не убивает таким образом, всегда использует только шпагу.

— Сыроежкин! Ты!.. Как ты его убедил?!

— Убедил дать себя убить? По-твоему, такое возможно?

Конечно, невозможно. И вообще… Разве люди не могут душить себя сами? Может это и не убийство вовсе? Как было бы хорошо!

— Не для тебя.

— Мисс Стамп. Кажется, я не представился? Ярослав, — Ярослав. Ярослав. Вот как его имя. Пламенное, яркое имя для такого тёмного, обжигающе-темного человека. — И так как я детектив, я хотел бы поговорить с вашими гостями, если не возражаете. Если вы их попросите, уверен, они охотнее станут вступать в диалог.

— Лицензия?

— Конечно.

— Ладно. Я им скажу.

Примечания:

Даааа, Лиза в этой истории самая гетеросексусльная девушка ???и кроме этого, влюбчивая

Помню, у меня в другом фф, она обманом вышла замуж за Буратино ???(и раздражала Куклу)

— Внимание, — Зоя хлопнула в ладони так громко, что я вздрогнула, несмотря на то, что видела её. — Пока мы ждём полицию, вы можете поговорить с детективом. Если вы сомневаетесь в чем-то или ещё не выстроили в своей голове событий, это отличный случай, чтобы подготовиться, так что я очень надеюсь, что вы им воспользуетесь. Для этого подойдите сюда, к дивану, который, конечно, сейчас освободится.

Подойти и поговорить с ним, с обжигающим и ужасающим. Его тёмные глаза, кажется, видят каждое движение и каждый вдох.

Нет. Нет, я не пойду. Я не стану. Я не хочу говорить с ним, хотя не способна оторвать от него глаз. Мне казалось, если только я подойду к нему, случится что-то ужасное. Непоправимое. А кроме того, мне было нечего ему сказать. Нечего. Я ничего не знаю. Я ни в чем не виновата.

Не плачущая больше Нина подошла к ним первой.

— Зоя.

Казалось, после недавнего срыва, было бы лучше говорить с ней осторожно. Но дочь Стампа так не считала.

— Соболезнования не принимаю, — отрезала она, будто требуя оставить себя в покое. Всем бы нам сейчас остаться в покое, просто в покое и все! Но где он, где его найти, где достать? Кажется, теперь нам это недоступно. Никому из нас.

— Я не хочу приносить соболезнования, — как-то очень спокойно возразила Нина.

— Поздравления — тоже.

Поздравления? Не представляю, у кого повернётся язык поздравить с таким дочь. Даже нас не поздравляли с тем, что похитителя убили! Потому что это было ужасно, несмотря ни на что!

Я закрыла глаза, а Нина продолжала:

— Я не считаю, что вас есть с чем поздравлять.

— А что тебе надо?!

— Я говорила с вашим отцом недавно. И он говорил о смерти. О такой же, какая ждала его самого.

Не понимаю. Я не понимаю. Мне кажется, я разучилась понимать слова от страха. Зачем говорить о смертях? Зачем звать к себе такую девушку, одетую почти неприлично, и говорить с ней о смерти? Может быть, если бы я поднялась, мистер Стамп и меня бы заставил говорить о таких гадостях?

— Что он говорил?! — но Зоя, почему-то, схватилась за эту новость с жадностью.

— О человеке, которого убили так же. И о том, что при таком убийстве много шансов, что на самом деле человек жив.

Я распахнула глаза. Воздух в комнате остановился. Так вот оно что! Мистер Стамп может быть жив! Тогда, конечно, все эти неприятные разговоры про смерть не так плохи…

— Но шеф-то мертвее мёртвого, — не согласился с ними Урри, на которого она кричала раньше.

— А как звали того, убитого? — вмешался Ярослав. Наверное, как детективу, ему положено такое спрашивать. Но я нисколько не понимаю, чем это может помочь мистеру Стампу. Ведь тот, другой человек, тут не при чем.

— Даров Алексей Петрович. Его убили тринадцать лет назад.

— Какая разница?! Урри, если ты участвовал в идиотском розыгрыше, — розыгрыше?! Ничего себе, шутки! Мне стало совсем тесно и противно. Куда я попала? Что я здесь делаю?! Сейчас они убедится, что он лгал, и будут смеяться, смеяться, смеяться!.. — я сама убью вас обоих! Я иду наверх! — прокиричала Зоя.

Она кинулась к ступеням, но в последний момент повернулась, чтобы крикнуть Урри:

— А ты останешься здесь. И не смеешь подниматься, пока я не скажу!

С ней одновременно, оторвавшись от Гурда, к лестнице кинулась и Оля, что-то крича на ходу.

Ушёл Ярослав. Ушёл Сергей Павлович. И Нина. И тот охранник, которого я приняла за Пиччи. И ужасная Герда.

Я совсем не собиралась с ними идти и даже почувствовала облегчение, ненадолго. Но затем поняла, что, почему-то, атмосфера более лёгкой не стала.

Асырк и госпожа Сноквин подобрались к троим огромным, пришедшим с Суок и её ужасающим братом. Они о чем-то тихо говорили. Неприветливый Гурд, кажется, старался их услышать тоже. Я не хотела.

Урри собрал вокруг себя Виктора и Гусева, но я не слушала и их тоже.

Я никого не хотела слышать. Никого видеть.

И я крепко закрыла глаза. А затем отключила и звук. Теперь никто, никто не мог бы до меня добраться. Но такое убежище никогда не помогает. Никогда.

А хуже всего то, что, отгородившись, я начала понимать, какую глупость вообще задумала.

Зачем я сюда пришла? Чтобы Стамп остановил Пиччи?! Зачем?! Ведь Пиччи убивает только злодеев! И пусть мне не нравится на это смотреть, но, разве, я не могу потерпеть? Мне он никогда не вредил!

Какая же я… Дура.

Я дождусь, когда они вернутся и скажут, что мистер Стамп жив. Пошутил.

Затем, самые спокойные, скажут, что они и так это знали. Затем станут смеяться над тем, что сюда уже успел прибежать детектив, а расследовать нечего!

Да. Так и будет. Очень глупо и мерзко. Мне даже немного жаль этого Ярослава.

Но лучше уж пусть он зря сюда приедет, чем все мы окажемся в доме с убийством.

Но чтобы услышать, что ничего не было, чтобы узнать, что мы свободны, надо открыть глаза. Надо слышать.

Медленно, пересиливая себя, я приоткрыла один глаз. Затем второй.

И тут же увидела Олю, которая едва ли не танцевала. Она так и сияла.

Значит, точно. Определённо. Сомнений нет. И можно слышать. Ничего страшного уже не будет.

Я даже готова была подойти к ней и спросить её, но не успела. Её и Гурда настиг Ярослав.

И тут же поплатился за это гневным криком Гурда:

— Не приближайся к нам! Мы не отвечаем на вопросы поганых предателей.

— Гурд?.. — только что счастливая Оля, кажется, тоже не понимала.

И даже Ярослав, на миг, показался мне не таким уверенным.

— Его хозяева хвастались другим только что. Гордятся этим, как ничем другим!

Хозяева? Разве у людей бывают хозяева, как у кукол? Разве кто-то такой, как он, может быть не свободным, как я?

— Что ж, это, конечно, умно, — пока я терялась, Ярослав уже нашёлся. И говорил так, словно бросал вызов. — Ваше дело, заставить не могу. Но один вопрос все-таки задам. Живи ты в маленьком королевстве, захваченном тираном, и узнай в один день, что этот тиран заточил твоего отца за то, что тот смел говорить правду, ты бы отца бросил?

Странно. Это была будто бы издевка, но в то же время, казалось, за ней стоит что-то более серьёзное. Что-то настоящее. Но ведь сейчас уже не бывает таких маленьких королевств с тиранами? Зато бывают дома.

— Нет, — ответил Гурд. Но, в том-то и дело, казалось, отвечать не было смысла. Точнее, что ответ был ясен заранее. Что очень немногие ответили бы иначе. Как будто… Ловушка.

— Вот как, — и улыбка Ярослава доказывает, что так оно и есть. — Но если бы ты стал служить тирану, чтобы украсть у него ключ и узнать, где держат отца, а затем, освободив отца, сбежал, кем бы тебя объявил тиран? Героем? Или, все же, предателем? — и это неприкрытое злорадство, это искреннее издевательство, наконец, помогло мне понять. Я не хочу с ним говорить именно поэтому. Он такой. Вовсе не добрый. Хищный. Хотя он, кажется, прав совершенно в своих словах. Только вот правда ли его за это так назвали его хозяева?

— Ты служишь свиньям! — мрачный Гурд тоже понял, что проиграл.

— А кому ты служишь? — ещё более издевательски, если только такое было возможно, протянул Ярослав. И ускользнул от них, не ожидая ответа.

Ускользнул.

В мою сторону.

Нет! Нет-нет-нет! Он не должен идти сюда!

Я попыталась отступить, но и так прижималась к стене. Тогда я закрылась руками. Но он все равно шёл ко мне!

— Не подходи! Не подходи! — наконец, бессильно крикнула я, зная, что это не поможет.

— Почему же? — и, конечно, не помогло.

А я… Я знала, знала, неожиданно отвратительно точно знала, почему:

— Ты красивый, как злодей… — выдала я. Да. Да.

Именно такой. Такой, как они. Привлекательный, но злой. Такой, каких убивает Пиччи. Такой… Какой, может быть, убил Лену.

Если он подойдёт ко мне, то погубит.

Или это я погублю его. Ведь Пиччи догадается. Узнает. Найдёт.

— Запятая там лишняя, — легкомысленно заметил он. Для него это было только шуткой. Никакой злодей не признает себя настоящим, я же знаю. Они все говорили, что не знают, за что. — Но ничего страшного, я сегодня не выступаю. Я сегодня хороший мальчик.

— Уйди… — безнадёжно попросила я.

— Хотя бы я могу узнать твоё имя? — не отступил он.

— Лиза.

— Лиза, — повторил. Конечно, он его повторил. Он хочет поймать меня. Он хочет владеть. Но он не завладеет. Это не мое имя. — Елизавета… А я — Ярослав. Видишь, нас родила одна земля, и я тебе не наврежу, — какая странная логика. Но даже будь она верной, меня не родила земля. Меня создали здесь, в Теймере⁽¹⁾. — Я хочу знать только про мистера Стампа.

— А я ничего о нем не знаю, — и я рада, что не знаю. Но раз он спрашивает… Неужели, это не сбылось? Неужели, Стамп правда мёртв? Почему тогда так рада Оля?.. Что-то тут… Все тут…

— Ничего? А что же ты тогда тут делаешь?

— Я хотела просить его мне помочь, но… Меня так и не позвали.

— Не позвали? — переспросил Ярослав, и я почувствовала себя ещё более глупой, чем до этого. Так звучал его голос, как будто только полная идиотка могла бы ждать, что её кто-то куда-то позовёт! Но, разве, не Всеволод мне сказал так сделать?..

— К нему, наверх. Так что я ни разу не видела мистера Стампа, — все-таки поспешила объяснить я.

— Роза или фиалка?

— Что? — а может быть, он задаёт вопросы, какие только придут в голову?..

— К Стампу идут через чёрный ход, — резко переключившись, заметил Ярослав.

Чёрный ход? Чёрный ход… Я…

— Но я… Я…

Я ничего не слышала об этом.

А может, я что-то не так поняла? Может, я плохо слушала Всеволода? А может быть…

Ну конечно, это все Оля! Она увлекла меня сюда! Если бы не она, все было бы как надо!

— Ничего, теперь твоя ошибка не имеет значения, — все так же легкомысленно заметил Ярослав. Но я не могла успокоиться. Не могла смириться. Кроме того, что его слова значили, что Стамп окончательно, точно, бесповоротно мёртв, я думала ещё и о том, что, будь он жив, и вышло бы, что я потеряла свой шанс. По глупости!

— Всё кончено… — вырвалось само. Но ведь так и есть. Всё кончено. Я и на саму себя надеяться не могу. Всё ведь было так просто. Так просто! Но я ошиблась даже в таком деле. Чего же ждать?.. Нет. Я больше не стану пытаться.

— Да ладно, в городе в достатке негодяев. Что Стамп мог предложить, то и они смогут, — Ярослав зачем-то продолжал говорить.

— Нет… Нет.

Не пойду я по негодяям ради других негодяев!

— Совсем ничего странного не видела? Хотя бы тут, в зале? — смягчив голос, спросил он.

Мне хотелось, чтобы он поскорее ушёл. Да и что я могла ему сказать? Откуда мне знать, что в этом доме считается странным? Наверняка я заметила лишь глупости, которые, на деле, здесь нормальны!

Я снова попыталась отступить и схватилась за штору. И тут же ухватилась за неё же метафорически.

— Тут, за шторой, была девушка! — выкрикнула я, зачем-то надеясь, что так он быстрее уйдёт. — Она исчезла, когда все стали танцевать. Ей бы как раз хватило времени… — наверное. Пиччи бы точно успел. Десять минут, как минимум, это много. Этого хватит. Может быть, задушить не так легко, правда…

Ярослав отнял у меня штору, кажется, и не заметив, что я её держала. Как будто что-то забрал с неё. И спросил, строго:

— Как она выглядела?

— У неё… Были синие глаза, — только и смогла сказать я. А ведь больше, толком, я ничего не рассмотрела.

— И все? — конечно, он не издевался, как над Гурдом. Но его снисходительность была даже ещё хуже.

— Всё. Я боялась смотреть, — особенно потому, что я, наверное, её заслужила. Но я вовсе не обязана быть идеальным свидетелем!

Тем не менее, Ярослав с заметным недовольством выхватил что-то из кармана, а через миг противного, резкого шелеста, сунул в рот леденец. Ну разве прилично так разговаривать?!

— А когда все начали танцевать? — правда, его слова, на удивление, все ещё звучали достаточно внятно.

— Когда спустился тот… Сыроежкин? Он сначала вышел в коридор, а потом вернулся, и почти тут же позвал Суок танцевать.

— И после этого зал никто больше не покидал?

— Я не следила.

— И все же?

— Кай и Герда, — лишь бы и они не обратили на меня внимание! — вернулись откуда-то. С улицы.

— А Кай и Герда, это?..

Я очень осторожно и спешно кивнула в их сторону. Теперь они и правда выглядели как те, кому все равно. Но разве может быть все равно при таких событиях?!

— Но они танцевали со всеми, я так понял?

— Да.

— Ну вот видишь, Бэт, — вдруг странно, как ласковую шутку, протянул Ярослав, — ты много чего знаешь.

Он ушёл.

А я осталась. В полной беспомощности.

Он это сделал. Он догадался. Он узнал. Он понял.

Он придумал для меня другое имя и тут же завладел им.

Не обернулся, чтобы проверить. Не обеспокоился тем, приму ли я это имя.

Он сделал это легко, походя, безразлично почти.

А я осталась в страхе, отчего-то, дрожа, и видя в этом первый шаг к погибели.

1) город, в котором происходит третья серия «Приключений Электроника»

Вернуться к тексту

С приездом полиции легче не стало, но хотя бы появилась надежда.

Все закончится. Все обязательно закончится.

К счастью, я больше никому не была интересна, никто не трогал меня. И даже все ещё зачем-то суетившийся Ярослав больше не смотрел на меня.

Полиции я рассказала про девушку за шторой, но почему-то не про Ярослава. Да и что о нем говорить? Он детектив, вот и пришёл. Даже если двери заперли…

Но ещё долго пришлось ждать после. Все выглядели усталыми сонными, никто уже ни с кем не говорил.

Наконец, нас отпустили. Но облегчение, что почти охватило меня, было не долгим.

Словно назло, все спешили уехать, но когда выходила я, у дверей, смеясь, стоял Ярослав. Он не двигался с места и веселился, будто для него ночь и это место в саду были самым весёлым и прекрасным, что он знал.

И он стоял там так долго, что мне… Пришлось решиться и пробежать мимо.

Он будто и не заметил меня, а вот я, слишком обрадовавшись, выбежала на дорогу, и там споткнулась. И упала, все-таки поцарапав колени и ладони. Что, если Пиччи увидит?! Он начнёт спрашивать меня, где я была и что со мной случилось, а это не кончится добром. Он не поймёт, зачем я была у Стампа. Он не простит.

А когда я поднималась…

Ярко-алые губы Ярослава снова смеялись надо мной.

Я спешно выпрямилась и отряхнулась. И лишь тогда заметила, какой же он… Маленький. Ниже Оли. И худой, хотя слабым или хрупким не выглядит. Он ведь вовсе… Не может быть страшным.

— Вижу, нам в одну сторону, Бэт, — зато очень даже может быть наглым! И продолжает звать меня этим новым именем. — Так что… Ну… Не бегай от меня, ладно? Только время потеряешь. Я тебя не съем.

Я негодующе дернула плечами. И в самом деле! И в самом деле, нет у меня причины его бояться! Здесь, на улице, у него уже нет никакой власти.

— Не надо со мной так разговаривать! — решительно потребовала я. — Я не убегала от тебя! — много чести, в конце концов! Просто прошла мимо побыстрее.

— Да, просто так решила по ночи на каблуках пробежаться, — ехидно согласился Ярослав. Противный! Как будто это его касается!

— Уже так поздно, а я ещё не дома! — чтобы он не думал так и дальше, ответила я.

— Ждёт кто-то? — спросил он с такой небрежностью, словно это не могло быть причиной спешить. Мне же от мысли, что Пиччи ждет сделалось дурно. Что он сделает, когда я вернусь?! — Ну да ничего, тут тебе тем более бояться нечего: я тебя не задержу. Просто буду идти в ту же сторону, пока нам по пути. Кстати… Ты знаешь, где улица Фантазий?

Я едва не отпрыгнула от него. Почему?! Почему именно эта улица?! Почему, из тысячи улиц, что есть в городе, ему нужно на ту, где живу я?! Где живёт Пиччи?! Если Пиччи его увидит, если Ярослав снова пошутит свою дурацкую шутку!..

— Не ходи туда! — закричала я, совсем, совсем не думая о том, как он меня поймёт.

Он остановился, но его тёмные глаза не выразили испуга. Сомнения. Готовности согласиться. Только чуть заметный интерес.

— А что там такое, Бэт? — спросил он, как будто… Заранее собирался бросить этому вызов. — Почему мне нельзя идти?

И теперь так смотрел на меня, так строго, так серьёзно… А я не знала, как ему ответить. Сказать правду нельзя. Я не хочу, чтобы кто-то лез к Пиччи. Я не хочу, чтобы Пиччи убил ещё кого-то. А Ярослав, конечно, такой же глупый, как настоящая Лиза и будет доказывать, что ничего не боится!

Я вся сжалась. Нужно было ответить как можно скорее. Как-нибудь!

— Потому… Потому что… Это я там живу!

Он застыл, как будто весь оледенел, но через миг расхохотался. Откровенно, бесстыдно и весело, словно… Никто не умирал сегодня.

А успокоившись, Ярослав сделался даже ещё более угрожающе-серьёзным.

— Извини, Бэт, но, боюсь, ни я, ни мои хозяева не можем этого принять, как причину бросить все дела и туда не ходить, — без тени сожаления, выдал он.

А я даже не нашла, что на это сказать. И мы пошли дальше, молча. Только мои каблуки стучали, как всегда, не давая быть незаметной, а потому — сохранной. Что мне делать? Нужно ли мне что-то делать? В конце концов, я и правда не могу заставить его не ходить. Я могла бы соврать и направить его не в ту сторону… Но он ведь все равно найдёт путь, рано или поздно! И что за дело может быть…

— Так что, Бэт, — вдруг снова заговорил он, — раз нам по пути, а путь не близкий, может, расскажешь мне все про этот вечер?

— Я ведь и так рассказала все! — возмутилась я, но, если честно, лишь от неожиданности и растерянности. Слишком далеко мои мысли были от смерти мистера Стампа. Впереди были более насущные сложности…

— Нет, — решительно возразил Ярослав. — Ты только самое важное рассказала. Самое яркое. А мне нужно знать… Самую ерунду. Я не успел поговорить с другими гостями, почти ни с кем. Мне нужно знать все, от начала и до конца. Все, что кажется тебе маленьким, неважным, глупым, так и задуманным, — словно он слышал мои мысли там, в доме Стампа, продолжал Ярослав. — Я понимаю, что тебе страшно. Понимаю, что это первое убийство в твоей жизни…

— Нет! — выпалила я, вновь не успев подумать. — Вовсе не первое. Я видела другие убийства, — видела их так много! Видела, как пустыми становятся глаза, видела, как из ран хлещет кровь. Видела, как конвульсии искажают тела до уродства… И после этого услышать, что смерть Стампа первая так!.. Обидно! Так горько! Если бы она была первая! Если бы!

Моим криком Ярослав как будто проникся. Даже взглянул на меня иначе, словно я стала более… Интересной. Неправда. Ничего интересного тут нет.

— Тогда ты тем более должна понимать, — убедительно и спешно произнёс он. — Ты выглядела самой напуганной. Конечно, это ещё ничего не значит, но для убийцы — это как сигнал. Он может решить, что ты что-то заметила. Так что лучше всего, безопаснее всего, тебе рассказать мне. Чтобы он не надеялся, что может уничтожить опасную информацию с тобой вместе. Расскажи мне все, Бэт.

Я отвела взгляд. В случае с Пиччи безопаснее молчать. Это точно. Но убийца Стампа… Не знаю. Он из тёмного мира, где такие, как Ярослав, ловят злодеев, убивших злодеев побогаче, чтобы получить за это деньги. Даже сам Ярослав назвал себя злодеем. Да, это глупо. Это правдой быть не может, но отчасти, все же, правда. Ведь, конечно, методы работы у таких детективов едва ли добрые. И работают они не ради добра.

Мне не место в этих злодейских спорах. Нет ничего страшного в том, чтобы отвлечься от мыслей о Пиччи и рассказать.

— Ладно! Только не вини меня, что не узнал ничего такого ценного!

* * *

И я рассказала ему все, что могла рассказать. Но не выдала, конечно, Пиччи, и не назвала имени Всеволода. И не зря. И без того Ярослав стал задавать ехидные вопросы о том, почему друг не мог помочь мне с моей проблемой сам и почему это не отвел до дома Стампа. Да что он понимает?!

Правда, взамен, Ярослав тоже рассказал мне многое, о том, кто мне повстречался на этом ужасном балу.

Оказалось, что три горы — это господа Трифат, его хозяева. Бизнесмены. У каждого, вроде бы, свое направление: еда, развлечения, оружие. Стампа они до этого вечера знали, но не интересовали, а тут, вдруг. Вдруг. А Суок и Тутти — их наследники.

А Кай и Герда — наследники госпожи Сноквин, которая, при всём богатстве, ведёт некие популярные курсы, которые сам Ярослав озаглавил: «Люби себя, чихай на всех и в жизни ждёт тебя успех». Кажется, даже ему они не нравились.

А дальше… Он выдал мне то, от чего мне стало холодно, хотя куклы и не могут такого чувствовать. Оля, Гурд и госпожа Асырк… Оказались хуже всех. Они прибыли из Зеркального Королевства. А Зеркальное Королевство — это публичный дом. Необычный, по словам Ярослава, а такой, где тебе могут подарить шанс провести ночь совсем с кем угодно. С кем угодно!

Я… Всегда думала, что мне нельзя любить, ведь у меня тело Лизы, и если я позволю кому-то видеть его и касаться его, это будет… Некрасиво. А в этом «королевстве»!..

Но страшнее была мысль, что милая, весёлая, такая добрая на вид Оля — продаёт девушек. Так она… Специально? Она — охотилась? Она хотела забрать меня туда же, к ним?

Если даже такая, как она… То кому можно верить?!

Про Нину и Сергея Ярослав ничего не знал.

Говорить было больше не о чем, но я ещё не могла остановиться, боясь остаться в тишине.

— Потом дочь Стампа сбежала, рассказала о его убийстве, стала кричать на Сыроежкина… Потом на Урри, что дома и так не было слуг, а он уехал, но… Тогда ведь ты уже появился?

— Да. Да, но был занят разговором с Серебряным.

— С кем? — растерялась я. Иногда Ярослав говорит на каком-то своём языке, как мне кажется.

— С Сыроежкиным. Это так… — «так». Может, это «так» — значит, что он и Сергею выдумал прозвище, как мне? Вот так запросто! — В любом случае, спасибо. В знак благодарности, приглашаю тебя выпить кофе.

— Но я… — какой кофе?! При чем тут кофе вообще?! — Не пью кофе.

— Да? Жаль…

— Почему? — он, на самом деле, выглядел не огорченным, а каким-то растерянным. — Ты так хотел меня пригласить? — с чего бы только это? Мы ведь едва знакомы. В этом нет смысла.

— Да нет, — отмахнулся Ярослав. — Просто я, Бэт, засыпаю находу, а оставлять тебя одну на улице в такой тьме как-то совсем мерзко.

Я отчего-то почувствовала смущение. Вроде, ничего такого он не сказал. Пиччи тоже всегда защищает меня. Только сам же опасности и подвергает, ведёт к злодеям.

Нет, не в Пиччи дело. А в том, как это звучит. Как… Что-то настолько естественное, но важное, что должно было быть мне очевидно сразу. А может и в том, что никто, никак не заставлял Ярослава думать о моей безопасности, но он… Даже не допускал мысли, что может этого не сделать.

Конечно, я просто не могла… Отказаться.

— Тогда я согласна зайти за кофе с тобой.

* * *

Бар, в который он меня завлек, назывался «Весёлый У». И после слов о том, что это потому, что хозяин — весёлый урод, в лучшем случае, охота расспрашивать у меня пропала.

Ярослав держался близко ко мне, вёл едва не за руку. Но я была скорее благодарна ему за это, поскольку вокруг все были неприятными. Пьяные, расхлябанные, угрюмые и шумные. Они смотрели потухшими глазами и были так противны, что Пиччи побрезговал бы пачкать о них шпагу.

За барной стойкой нашёлся толстый, но далеко не такой, как Трифат, мужчина. И он мне даже почти понравился. У него было добродушное лицо и глаза — весёлые.

Были. Пока Ярослав, даже не здороваясь, не спросил его:

— А что случислось, У, где ваша красавица Мила?

Интересно, кто такая эта «красавица Мила»?.. Она важна для него?

— Уволилась, паганка, — вмиг потемнев, буркнул У. — Туда ей и дорога. А что? Твоя подружка ищет работу? Оставишь её тут? Платим мы хорошо и каждый день — свободна.

Я отступила на несколько шагов. Ну вот! Ну что это такое?! Что это за отношение вообще?! Я же не вещь, и я — здесь!

— Ага, потому что на работе каждую ночь. Нет, — во всяком случае, Ярослав тут же осадил его. Но все равно, как-то так… Как-то так, словно это было ему решать. — Её в первый же день ограбят, а то и хуже…

Хуже?!

— Это верно, — слишком весело согласился У. Его взгляд вдруг стал таким, что я поняла. Ровно то «хуже», что и в Зеркальном Королевстве! — Ну да ладно. За чем пришёл?

— Кофе. Чем слаще, тем лучше. Бэт? — Ярослав повернулся ко мне, а я не могла ответить себе, зачем я вообще пошла с ним. В этот тесный бар с его весёлым, но отвратительным хозяином. Добралась бы до дома и без Ярослава!..

Но…

Может быть, я знаю. Он жуткий. Такой жуткий, на самом деле, что все страшное сосредотачивается в нем, и я не успеваю бояться ничего другого.

— Не надо… — тихо ответила я.

— Как хочешь, — пожал плечами он.

* * *

И лишь когда мы вышли из бара, я поняла, как темно было на улице все это время. Так темно, что даже странно стало, что мне не приходится помогать Ярославу не падать. Для человеческого глаза тьма, кажется, непроглядна.

Но Ярослав шёл как ни в чем не бывало и пил кофе, с откровенным удовольствием.

Я хотела было его спросить, кто же все-таки такая Мила, но он заговорил первым:

— А все-таки зачем ты ходила к Стампу, Бэт?

— Ярослав, это не касается тебя и никого вообще, — отрезала я. Неужели обязательно быть таким настойчивым?!

— Хотя бы интересно узнать, почему твоя проблема касалась одного лишь Стампа? — продолжал он.

— Стамп… — я осеклась. Мне было неловко, неудобно это говорить. И все же! — Был ужасный, гадкий человек, владеющий городом! У него была сила и!.. — и если не он остановил бы Пиччи, то никто. И никто теперь не сможет.

— И его не жаль, — хладнокровно кивнул Ярослав. Но я не успела возразить, потому что он продолжил, как-то грубее: — Слушай, Бэт. Ты права. Меня это не касается. Я только потому тебя спрашиваю, что мне противна позиция полной беспомощности. Я её ненавижу. И я в неё не верю.

Он не верит! Конечно, он не верит! Меня затрясло от негодования и возмущения. Легко говорить, когда ты «злодей», когда никого не нужно спасать, когда не нужно дрожать в шкафу, когда не нужно видеть мёртвых каждый раз и чувствовать, что ничего не мог сделать, никак помочь! Хоть я и кукла, Пиччи куда сильнее, чем я! Пиччи так зол и так безумен!

— Ты говоришь так только потому, что у тебя нет проблем! — прокричала я, не имея сил простить или успокоиться! Как можно так говорить, не зная даже, в чем беда?!

Ярослав… Рассмеялся. Снова! Но на этот раз его смех был хуже, чем дважды прежде. Он был оглушителен, он был полон напряжённой злости! Он был сумасшедшим.

Вдруг схватив меня за руку, Ярослав прокричал, как будто не обращаясь ко мне, а только к небу, ко всему миру вообще.

— Так не бывает, Бэт! — его голос стал нереальным. Тонким, безумным. — Проблемы у всех есть! Но только люди стараются их решать, — он продолжал смеяться, все хуже. — А если нельзя, если ни на что не повлиять, и нужно лишь ждать или лишь смириться, что ж!.. Я не позволяю себе о них помнить!

И выпустил, словно выкинул. Я отбежала от него на несколько шагов, а он продолжал хохотать, будто никак не мог прекратить. Будто я была ещё недостаточно напугана.

Я пыталась убежать от него, но все ещё слышала… Как он вдруг резко затих. А затем заговорил, ещё страннее изменившимся тоном. Так мягко и ласково, словно вообще был другим человеком.

— Да, дядюшка? Все хорошо, дядюшка. Конечно. Конечно. Я не знаю, но, думаю, скоро. Я постараюсь, дядюшка. Я тебя люблю, дядюшка…

Это было так неестественно, так непохоже на безумие, что я видела недавно, что мне ужасно хотелось убедиться, правда ли это сейчас говорил все тот же Ярослав. Но я… Не посмела обернуться.

Всю оставшуюся дорогу я не рисковала остановиться. Не могла успокоиться, спотыкалась, но как будто даже упасть не смела. И неудобно падающая на глаза прядь волос бежала со мной, мешала мне, терзала меня, а я не могла её поправить так, чтобы надолго. И глупая юбка от быстрого бега собиралась и задиралась едва ли не до белья.

Я не успела переключить страх с одного на другой. Я пробежала по ступеням вверх, к своей квартире. Если Пиччи меня ждал, он слышал стук каблуков. Если Ярослав за мной гнался, он слышал стук каблуков. Оба они запросто могли поймать, схватить, удержать и… Хуже того — сцепиться друг с другом.

Сцена, что устроил Ярослав, так и стояла у меня перед глазами. Жуткая и невыносимая сцена, словно он… Словно он был таким же чудовищем, как Пиччи.

Ключи упали у меня из рук, и я чуть не расплакалась и чуть не накричала на них. Неужели не могли они упасть как-нибудь в другой раз, когда все было бы хорошо?!

Если когда-нибудь все было бы хорошо.

Я вошла. Все было ясно. В кухне горел свет.

Снимая каблуки, я чувствовала горечь слез, ещё не текущих. Пойду или не пойду, Пиччи сейчас будет допытывать, где я была. Пиччи сейчас будет кричать. И я… Нет, я не должна ничего ему говорить, иначе будет только хуже! И откладывать тоже бесполезно…

Опустив голову, я вошла на кухню.

Но прошло несколько секунд. Минута.

Тишина.

Я решилась поднять взгляд и встретилась глазами с настоящей Лизой.

Да. Это была она.

Совсем на меня не похожая, серьёзная, строгая. Взрослая. Она пила чай из тяжёлой синей кружки и стекла её очков блестели с особенной важностью под тусклым светом кухонной лампы.

Лиза была одета тепло и удобно, и волосы все собрала в неидеальный пучок.

Я не знала, что ей сказать. У неё, похоже, тоже не было слов для меня.

Все слова уже были множество раз сказаны. Это случилось не в первый раз. Далеко не в первый.

Ещё тогда, когда Пиччи спас меня и ложную Лену, ещё тогда Лиза хотела пойти с ним. Хотела дружить с героем. Тогда ещё никто ничего не понимал про него, кроме только нашей создательницы, профессора Виолетты⁽¹⁾. И только она смогла убедить всех, что дружбы этой вовсе не нужно.

Тогда Пиччи забрал меня и Лену очень далеко.

Но каждый раз, неведомым образом, Лиза снова его находила. Снова появлялась. Снова требовала отдать ей это место.

Может быть, я сделала бы это с радостью, если бы только создательница не просила меня ни за что этого не делать. Ведь… Лиза может погибнуть, если останется с ним. И её стремление это сделать — ненормальное.

Непонятно мне лишь то, почему Пиччи всякий раз, как Лиза нас находила, уезжал и выбирал другое место обитания. Различия меж нами он не делал. Он — сумасшедший и не видит, если не хочет.

«Не помнит о проблеме», прямо как Ярослав. Это вовсе не хорошо

Это вовсе не помогает и не спасает.

И я должна спасти Лизу, даже если она сама не хочет. Сегодня у меня есть аргумент, ужасный и болезненный, но ничего. Я выдержу, если это раз и навсегда Лизу успокоит.

Я тихо подошла к ней ближе.

— Ты одна? — спросила я. Если здесь будет и настоящая Алёна, это будет ужасно. Если Пиччи её увидит, он не даст ей уйти. Но… Алёна, к счастью, всегда была разумнее Лизы. Лишь один раз я видела её со времен похищения. Когда с родителями вместе она приехала забирать Лизу домой.

— Как и ты, — холодно согласилась Лиза. — Где он?

— Наверное, ищет новую жертву, — иных дел, кажется, Пиччи не нужно. Никогда. Даже о еде он не думает сам. Ждёт каждый раз, чтобы я заботилась об этом.

— С Леной, да? Почему это? Он предпочитал ей не рисковать. Ты ему надоела, да?

Я сжала губы и устало опустила голову. Неважно, что настоящая Лиза меня презирает. Неважно, что она так со мной говорит. Но то, как она упоминает Лену… Это страшно. Но она не знает. Теперь будет знать.

— Лена умерла, — коротко сказала я.

В бездыханной тишине прошла ещё минута.

— Как?

— Её убил злодей. Пиччи не смог её защитить!

У Лизы побелели губы и застыли глаза. Затем медленно, словно летним вечером, на лицо её опустилась тьма.

Она ударила кружкой по столу и вскочила с места.

— Убил?! Лену убил злодей?! Вы отомстили ему?!

— Нет. Он ранил и Пиччи, и Пиччи… Сбежал. И месяц…

— Врешь! Ты врешь! — чуть не на визг сорвалась Лиза. — Пиччи так бы не поступил, никогда! Он не простил бы такое! Не сбежал бы от злодея!

Я сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Само собой, Пиччи идеальный, а я лгунья!

Разве Ярослав может такое понять? Разве я не беспомощна перед её слепотой?!

— А ты! Неужели, так и сидишь, спрятав голову в песок? — продолжала бушевать Лиза. — Неужели ты не пыталась починить Лену?

— Пиччи не принёс Лену сюда, чтобы я могла её починить. И я не нашла её тела, не смогла отыскать. А починить её… Могла бы только профессор Виолетта. Мы очень сложно устроены, — а профессор Виолетта — мертва. — Месть её не вернёт.

Лена была смелее, чем я, но и ей не приносили убийства радости. Если бы я пошла мстить, если бы я повела мстить Пиччи, ей это не принесло бы радости.

— Месть даёт тебе право, а тому злодею не дала бы шанса убить снова!

Я промолчала. Ведь тот злодей вполне мог не быть убийцей. Скорее всего, никого он не хотел убивать. Он спасался от Пиччи.

Нет. Я не знаю.

Пиччи не рассказал мне подробностей. Но, думаю, Лену взяли в заложники, и Пиччи не смог победить.

Может быть, злодей был не один. Не знаю.

Но знаю точно, что не напади Пиччи, и Лену бы не тронули.

Бороться со злом — нужно, но делать это должна полиция. При чем тут Пиччи? Почему ему нужна зрительница? Может быть, потому что он сам… Он сам… Получает удовольствие, убивая. А я ему нужна лишь затем, чтобы подтвердить, что битва была честной и велась со злом. Но у людей не просто так запрещён самосуд!

— Пиччи сам ничуть не лучше злодея! — выкрикнула я отчаянно. Это была не мысль, это был вопль, многолетняя боль, наша общая с Леной, хранившаяся так долго, что начала уже загнивать и обращать все в пушистую, мерзкую мякоть.

Лиза побелела от гнева, её глаза показались мне хуже безумных и опаснее просто злых.

Но Лиза не успела обрушить на меня своей ярости. В двери повернулся ключ.

Я знала, Лиза не двинется с места. И сбежала сама, спряталась в своём шкафу. Пиччи пришёл. Пиччи вернулся. Ужасно.

Его бодрый, но злой голос тут же накинулся на Лизу.

— Лиза! Где ты пропадаешь?! — и как ни стыдно мне было перед создательницей, я была рада, что буря эта меня миновала. Что там настоящая Лиза, а не я. — Ты понимаешь, что ночь?! Ты понимаешь, что толпы злодеев ходят по улицам и вредят невинным?!

— Пиччи! — её голос дрожал и ломался, но не от страха! Нет, лишь от чего-то странного, непонятного мне. От восторга и любви. — Прости, Пиччи! Но я больше не могла! Это неправильно! Неправильно-неправильно-неправильно!

— Именно! — крикнул он в ответ, горячась ещё больше. — Неправильно тебе ночью одной!..

— Неправильно, что ты сражаешься один, Пиччи! — отчаянно провизжала она. — Возьми… Научи меня! Я взрослая! Я сильная! Я добрая!

Я вся сжалась.

Нет! Только не это! Почему так много плохого должно было произойти в один день?!

Лиза так сильно хочет быть с Пиччи, но ведь последствия обрушатся на меня! На меня! А я не хочу уметь убивать! Я не хочу убивать!

— Ну конечно, Лизонька, — мягко, куда мягче, чем всегда со мной, проговорил Пиччи. — Я тебя научу. Но это не значит, что нужно ходить…

— Пиччи! Я хочу тоже убивать злодеев, как ты! — крикнула Лиза.

Я едва не закричала сама, но Пиччи так ужасно затих, что мне пришлось удержаться.

И с ужасным, звериным тихим пониманием, он спросил Лизу:

— А сегодня ты уже убила злодея, Лиза?

И с ледяным ужасом я спросила себя: «А точно ли это я не явилась к Стампу?..»

Примечания:

Ну... Каноничной Лизы тут, я полагаю, в помине нет ?в свое оправдание скажу, что я читал всего два раза. И один из них (первый) я испытывал глубочайшую ненависть. Я не ненавижу саму Лизу, хотя, надо признать, именно она кричала, что злодеев надо убивать в каноне

Ну и собственно, да, конец 1 эпизода

1) Да, это Фантолетта в данном случае

Вернуться к тексту

Всю ночь я провела в шкафу, боясь пошевелиться и утром не стало лучше.

Лиза радостно светилась, готовя Пиччи завтрак, а он говорил ей о том, как злы и опасны те, кого он убивает. Умалчивая о том, как опасен и зол сам.

После завтрака они оба ушли, оставив меня в звенящей тишине.

Лиза не ответила Пиччи, вернее, её ответ звучал очень туманно. Он мог значить и «да» и «нет, но я хочу, чтобы ты думал, что да».

Впрочем, есть ли смысл при Пиччи так кокетничать и скрывать, что ты кого-то убила? Нет, а вот заставить его поверить, что ты это сделала, но не говорить вслух, чтобы не быть лгуньей — совсем другое дело. Но стала бы так делать Лиза?

Я не знаю. Я не знаю! Она одержима им в такой степени, что я ничего не знаю. И ничего не хочу знать.

Они ушли, и я покинула шкаф. Перебралась в ванную.

Куклы не потеют, конечно, но грязь всё-таки накапливается, оседает на волосах и на коже.

Да и… Мне хотелось смыть с себя вчерашнее, смыть полностью, целиком. И избавиться полностью от зелёного платья, совсем избавиться. Так оно мне надоело! Столько оно видело ужасов… В конце концов, это платье я ношу лишь потому, что его любит Лиза. Скажу Пиччи, что порвала. Потеряла. Или просто, что надоело. Так и есть.

С этой мыслью, я решительно бросила платье на пол. Хватит уже ему стягивать меня, хватит мешать делать нормальный шаг!

Правда, на том вся моя решительность и закончилась.

Я только включила воду и сразу же её выключила. А что, если Пиччи и Лиза придут? Как я объясню себя?.. Нет, они просто не обратят внимания, они же так счастливы!

Я снова включила воду.

Но быть спокойной у меня никак не получалось. Каждый звук, который я случайно слышала, становился поводом выключить и замереть, и мучительно ждать.

Нет-нет, никто не вернулся, это точно.

И вообще, нужно не бояться, а радоваться. Утешить себя.

Все хорошо: я выбралась из дома мистера Стампа. Живая. Целая. Без долгов и обязанностей. Пиччи не узнал, где я была. Пиччи ничего не узнал! И я ничего не знаю, и я рассказала полиции и Ярославу, что я ничего не знаю. Ни полиция, ни он не придут ко мне. Я ненужный свидетель.

Так что Ярослава я больше никогда не увижу. Никогда не увижу. Никогда…

Я почувствовала себя странно. Вместо радости словно бы укол одиночества.

Я ведь и правда совсем ни за чем совсем никому не нужна. И я правда совсем одна, теперь, когда нет Лены. Одна. Одна!

Но ведь общение с безумцем не лучше! И даже если он не бросает девушек одних ночью, на улице, в темноте, все равно… Он опаснее всех остальных! И его глаза…

Глаза…

Я вздрогнула, даже вскрикнула.

Все это время я стирала с себя грязь, и… Это было случайно!..

Я коснулась там, совсем низко, меж ног. Всего на миг, почти не коснулась даже! Но… Это было так странно!..

Иногда, по случайности, это происходило со мной и прежде, но никогда прежде не имело никакого эффекта.

Какая-то совсем непонятная приятная вспышка. И ноющее чувство, что нужно ещё.

Нет-нет-нет!

Такого быть не должно.

И с чего бы вдруг?!

Ведь я… Ведь я…

Я чуть не закричала снова. Кто-то постучал в дверь.

Совершенно голая, я бросилась в свою комнату, и лишь когда стук повторился, осознала. Пиччи не стал бы стучать, у него, разумеется, есть ключ. Тогда, так же спешно, я спряталась в полотенце и побежала, чтобы открыть.

В дверях стоял Всеволод, заметно более встревоженный, чем обычно. Он тут же улыбнулся мне, и заметил, смущенно:

— Елизавета… Я тоже рад тебя видеть, но не уверен, что следует выражать это таким способом.

— Что?.. А! Я сейчас оденусь, извини! — торопливо закрыв дверь за ним, я снова кинулась в комнату.

Приятно было сбросить с себя зелёное платье, но другие вещи я носила так редко, что, иногда, не могла вспомнить, откуда их взять! Наверное, ушло пять минут, прежде, чем я смогла выйти к Всеволоду в кухню.

В этот раз я оделась так же, как и Лиза. Нет, не идентично, мы слишком давно не общались, чтобы иметь идентичный гардероб, но похоже: просто и удобно. Хотя куклам, конечно, не приходится заботиться об удобствах так, как людям.

Всеволод ждал меня, устало положив голову на локти, а как только я вошла, почти вскочил.

— Елизавета! Я… Почти не спал этой ночью! Переживал о тебе все время. Как прошла встреча с мистером Стампом? С тобой все хорошо? Тебя никто не обидел? — в его глазах было столько живого беспокойства и сочувствия, что мне даже стыдно было отвечать. Ведь ничего утешительного я точно не скажу! Но лгать ради его спокойствия я не могу: все равно, он услышит… Смерть такого, как мистер Стамп, не может быть секретом.

— Прости, Всеволод, но все так плохо, что я даже не знаю, как это сказать, — созналась я и устало села напротив него.

— Что такое?

— Мистера Стампа вчера убили.

Всеволод распахнул глаза и вскочил, уронив стул. Он нервно улыбнулся, а затем уронил лицо в ладони и долго не поднимал головы, пока, с тихим стоном, не выпрямился снова.

Глаза его блестели.

— Ужасно! Ужасно, Елизавета! Скажи мне, что это не наше чудовище!

— Нет-нет, мистера Стампа… Задушили. Пиччи так не делает.

— Тем лучше для него. Небо, небо, какой кошмар! — Всеволод заметался по кухне, а застыл рядом со мной, положив руку на мою ладонь. — Наверное, поэтому я и не мог спать: я знал, что что-то дурное… Так мало этого, Елизавета, я ведь ждал, когда ты вернёшься домой! И смотрел в окно. Так что я тебя видел, а за тобой шёл какой-то… Я не знаю, моя дорогая. Если бы ты не забежала в подъезд, я бы сам к вам выбежал!

Я удивлённо моргнула, а потом слабо улыбнулась. Значит, Всеволод живёт так близко? И если бы что, он бы пришёл на помощь? От этого мне куда легче.

— Это был Ярослав, — выдала я, чуть резко. — Он сумасшедший, мне кажется. Он служит господам Трифат, и сначала… Он провожал меня домой, а потом вдруг стал смеяться, так жутко смеяться, что я просто не могла терпеть!

Всеволод наморщил лоб и сжал мою ладонь.

— Господам Трифат? Ужасные, отвратительные люди, моя дорогая. Больше никогда не доверяй себя их человеку, это может плохо закончиться. Плачевно, я бы даже сказал.

— Я его не просила! Но он ужасно наглый, а ещё, ему что-то было здесь нужно. Он детектив.

— Детектив у таких людей, как господа Трифат, это смесь вора, вымогателя и шантажиста! Ах, Елизавета, как я жалею теперь, что пустил тебя в тот ужасный дом! Ты, наверное, встретила всех, кого Пиччи считает особенно ужасными. А тем более, этого детектива: мужчина, который не даёт женщине выбора, это вообще чудовище, а не мужчина!

Теперь я улыбалась почти по-настоящему весело. Мне было очень приятно, что Всеволод понимает и разделяет мои страхи. Не смеётся над ними, не считает глупостью или слабостью!

— Я уверена, что больше не увижу его, — сказала я, но почему-то снова без радости.

— Конечно, — Всеволод тоже улыбнулся. — А если уж совсем обнаглеет, ты позови Пиччи.

Я вздрогнула.

— Ни за что! — я даже удивилась, как это пришло Всеволоду в голову! Он всегда был таким осторожным и разумным! — Ни для кого, даже для самого противного, я не хочу такой судьбы!

— Прости, — он тут же смутился. — Прости, прости, Елизавета. Это так, глупая шутка, не более. Конечно, я и сам не считаю, что так можно решать… Проблемы.

— И потом… — я решила переключить разговор в другую сторону. Подальше от Ярослава. — Есть беда похуже.

— Что же это за беда?

— Лиза. Настоящая Лиза. Она снова нас нашла…

Всеволод, конечно, знал про меня всю правду. Мы с Леной однажды договорились и рассказали ему все. Нам было просто невыносимо жить так, и при этом, скрывать ото всех, не иметь друзей снаружи.

— Срочно звони её родным, Елизавета! — горячо воскликнул Всеволод.

Но я… Не была уверена. Я думала об этом и вчера. А теперь, может быть, от усталости от страха, мысль снова пришла в голову. Даже стала твёрже.

— А может не нужно? Ей двадцать три года, она, конечно, окончила университет. Взрослая, самостоятельная. Она теперь уже имеет полное право угробить свою жизнь так, как ей хочется.

Конечно, это нехорошо. Я создана, чтобы её защитить, а не чтобы бросить её с Пиччи. Но это было тогда, когда ей было восемь, а сейчас она взрослая. И есть вещи, от которых нельзя оградить. И я чувствую… Чувствую, что должна схватиться за свой шанс сейчас. Несмотря на то, что Пиччи уже погубил Лену…

Всеволод как-то странно потемнел. Но все-таки улыбнулся и погладил меня по руке.

— Что ж, ты права, Елизавета. Всем так будет лучше: ты станешь свободной, Пиччи получит спутницу, которая правда согласна с его делами, которая им восхищается, а Лиза получит ту жизнь, о которой мечтает. Да-да… Только вот, моя дорогая, может быть сестра Лизы, Алёна попадёт сюда. Она-то этого, как видно, не жаждет. И её некому защитить. А как огорчатся родители этих девочек… — он покачал головой, но снова улыбнулся. — Но мы говорим о тебе, не о них, само собой. Но что с тобой будет? — Всеволод заглянул мне в глаза так, словно не видел ничего хорошего в будущем. — Ты — кукла. У тебя нет документов и нет образования. Нет друзей, кроме меня, а я, к сожалению… Я не могу взять тебя к себе, сам едва свожу концы с концами. А на улице, моя дорогая, сейчас очень-очень опасно, потому что мистер Стамп погиб и никто не контролирует ситуацию.

Я опустила голову и сжалась. Всеволод ничего нового не сказал. Но было очень горько даже от него слышать эти слова — совершенно справедливые, но очень печальные. Для меня все ещё нет выхода. Мне некуда идти. Это правда, правда, правда!

И все-таки…

— Я не могу лишать Лизу счастья лишь потому, что не хочу на улицу сама.

— Счастья? Какого ещё счастья? Счастья постоянной возможности умереть? Ты, Елизавета, очень осторожная. А она? Она будет стремиться показать ему, что очень смелая. И чем это кончится для неё?

Я закусила губу. Самое горькое во всем этом то, что он совершенно прав, и мне нечего даже ему возразить.

— Хорошо. Я позвоню…

* * *

Теперь оставалось только ждать. Родители Лизы совсем не считали, что она имеет право делать, что хочет.

Всеволод ушёл, ещё раз посоветовав мне держаться подальше от Ярослава.

А скоро вернулись Лиза и Пиччи.

Прячась от них в шкафу, я могла утешать себя только тем, что скоро за Лизой приедут. Обязательно. Очень скоро.

А вот сама Лиза, к окончательному моему ужасу, спросила Пиччи, легко и почти беззаботно:

— А знаешь, что я хочу сделать? Отомстить тому, кто убил Лену. Я хочу сама его убить.

Но Пиччи, к моему удивлению, не поддержал её стремления.

— Прости, Лизонька, это невозможно, — вздохнул он.

— Как это: невозможно?

— Я, кажется, не рассказал тебе, как это произошло?

— Нет…

— Конечно. Ведь я сам был ранен, и едва смог добраться до дома в тот день, — голос Пиччи опустился и стал печально-задумчивым. — Дело в том, что в тот раз я нашёл и убил злодея. Да, убил. А Аленушка была не в духе и стояла от меня далеко. Я только наклонился, чтобы оставить послание, когда погремело сразу несколько выстрелов. Алёна упала… Ах… Прости меня, Лизонька, но она была уже мертва, я знал это точно! Я и хотел до неё добраться, но следующий выстрел попал по мне, и пришлось бежать. Прости меня… — даже очень искренне попросил он.

— Конечно, Пиччи! — выпалила Лиза. Она правда любит его слишком сильно! — Ты был один, а этих, видно, много, да ещё с пистолетами! Но если мы что-нибудь узнаем!..

— Конечно!

И звук. Такой странный, но такой понятный. Поцелуй. Настоящий поцелуй. Как странно такое слушать. Как плохо.

И как плохо, что история звучала так. Теперь Лиза окончательно на его стороне…

* * *

А на следующий день, к моему удивлению, снова пришёл Всеволод.

— Елизавета! У меня хорошая новость! — с порога прокричал он. — Пока за Лизой не приехали, ты ведь свободна гулять, как знаешь?

— Думаю, да… — кивнула я, хотя и не слишком уверенно.

— Тебя ждут сегодня! Только надень чёрное платье. У тебя есть такое? А то я достану.

— Есть. Но где меня ждут?.. — ведь у меня правда нет друзей. Никого нет.

Всеволод хитро и с удовольствием прикрыл глаза:

— У госпожи Сноквин, моя дорогая.

Я отступила на шаг, даже не веря, что это сказал Всеволод. Это не мог сказать он, нет, лишь злой и холодный чужак. Как же можно назвать это чем-то хоть немного хорошим?! Госпожа Сноквин это та, что привела Кая и Герду. А Кай и Герда такие… Такие жуткие, что сложно передать.

Всеволод удивлённо наблюдал за моим ужасом и, казалось, совсем не понимал, чем он вызван.

— Елизавета, ты меня пугаешь, дорогая…

— А ты — меня, — шёпотом ответила я. — Что хорошего в этом приолашении? Чем госпожа Сноквин лучше мистера Стампа?! Почему мне нужно идти к ней?!

Всеволод замер и так огорчился, что мне стало одновременно ещё и стыдно перед ним. Он опустил плечи и покачал головой

Подошёл и взял меня за руку.

— Прости, моя дорогая. Я не хотел зря беспокоить тебя этим… Но это правда: лучше пойти. Ничего страшного не случится, — в этом он был особенно твёрд, — ведь какие к тебе могут быть вопросы? Но госпожа Сноквин хочет видеть всех, кто был в доме мистера Стампа, и если ты не придёшь, она может посчитать это оскорблением. Как и другие важные гости: как же так, они потрудились приехать, а ты, девушка далеко не их уровня, решила, что можешь сидеть дома. Они обидятся и могут тебе навредить. Я тебя понимаю, — мягче прибавил он, — но пойти навстречу не могу. Потому что это опасно для тебя, и для меня тоже.

Я закрыла глаза и в них тут же ужасно затанцевали все, кто был у мистера Стампа в тот ужасный вечер. Их мрачность, их злость, и веселье пугающей Оли, обманщицы из Зеркального королевства, и безумие Ярослава…

Ярослав… Будет ли он там тоже? Он ведь не был гостем мистера Стампа. Приехал позже, незачем ему…

Мне стало тяжело и тоскливо заранее, я сжалась и всхлипнула очень громко — потому что там нельзя будет шуметь.

Всеволод прав, не пойти очень опасно. Меня вряд ли найдут, чтобы «наказать» — хотя кроме Оли и Ярослава никто не хотел со мной говорить, даже этот Тутти просто увёл танцевать, а после и смотреть не думал. Но если поймают Лизу на улице, с её несдержанным нравом, а Пиччи ещё и решит, что на неё напали злодеи!..

Не могу этого допустить. Не имею права.

Только вот не пора ли мне обрести хотя бы какие-нибудь права?

А это… А это, по правде, тоже возможно именно там, там, где работают такие, как Ярослав. Получить ложные бумаги. И заняться… Да чем угодно, в самом деле!

Я сжалась ещё плотнее, но кивнула.

— Ну хорошо. Я пойду. Не хочу проблем.

— Вот и правильно, Елизавета, — Всеволод спокойно улыбнулся.

* * *

У меня действительно было чёрное платье. Правда, не очень подходящее для траура, о котором просила госпожа Сноквин, но… Я ведь и не скорблю о мистере Стампе! Какое есть, наконец…

Я купила его сама. Не знаю точно, где Пиччи брал деньги, но иногда их хватало, чтобы порадовать нас с Леной возможностью купить одежду самим.

Это платье… Оно, может, даже не было красивым. Может быть, не шло мне, было по-дурацки пышным. Но я его любила: оно как будто создавало вокруг меня лишнее пространство, не давало подойти слишком близко.

А дом госпожи Сноквин мне совсем не понравился: холодный и острый, похожий на айсберг, надвигающийся на крошечные чёрные кораблики — гостей.

И вид Герды у входа совсем не располагал к тому, чтобы войти.

Но другие будто и не замечали и не боялись, и я постаралась пройти мимо спокойно тоже.

У меня почти вышло. Почти. Почти.

Подойдя ближе, я заметила, что Герда стоит не одна, по бокам от неё стояли ужасно на неё похожие девушки: по две слева и справа. Они все были в белом, каком-то мутном и призрачном, и так же мутно и призрачно были накрашены. Даже волосы и даже глаза… Ужасно, как будто у рыб. Но взгляды, их взгляды напоминали мне взгляд той, что пряталась за шторой!

Но ведь они не могли все быть в доме мистера Стампа! Да даже… Нет причины думать, что там была хоть одна!

И все равно, только шаги других гостей заставили меня взять себя в руки и пробежать мимо.

Все собрались быстро, даже слишком, и рядом со мной снова оказалась эта Оля! Только сегодня она не была такой же весёлой. И даже не попыталась со мной заговорить — может, не успела, но к лучшему.

А Ярослав все-таки тоже приехал, но сидел от меня очень далеко и даже не поворачивался.

Пусть не поворачивается. Так будет проще.

Только какой-то он был… Не такой в этот раз. Как будто затертый, несмотря на то, что аккуратный. И не такой даже яркий… Не такой обжигающий, но куда ощутимее злой.

Госпожа Сноквин встала на короткой стороне стола, кажется, силой прижимая к себе Герду и силой заставляя себя улыбаться.

— Очень рада вас всех видеть, — тут же начала со лжи госпожа Сноквин. Она не была рада никому из нас и ни на кого толком не смотрела. — Спасибо, что нашли возможность собраться, ведь… Приглашение было таким неожиданным, — не только её голос, но и все тело старалось извиниться и выразить благодарность одновременно. Получалось, кажется, плохо. Я чувствовала, что все собравшиеся за столом напряжённо ждут и не торопятся прощать. Хотя она ещё не была ни в чем повинна.

— Разумеется, мы приехали, — голоса господ Трифат были похожи на нижнюю ноту органа, и ужасали своей тяжестью, — потому что это касается дела Стампа, которое интересно нам всем. Верно? — и ответ «неверно» словно не имел права существовать.

— Да, само собой. Но… — она даже не смотрела на них, а все время только куда-то вбок. И неверно хихикнула, прежде чем выдохнуть беспомощное: — Не совсем.

Я знала, что злятся все. Да и сама немного злилась тоже — мне пришлось пересилить тебя, Всеволод так беспокоился, а причина приезда!.. Ещё не прозвучала, но уже, похоже, не такая уж и важная!

— Надеюсь, вы понимаете, — меня передернуло от звука этого вкрадчивого голоса. Это шипела Асырк, ставшая ещё хуже с прошлого раза. В прошлый раз она молчала… — что нам всем пришлось отложить важные дела ради вашего приглашения, госпожа Сноквин? Мои хозяева будут огорчены, если им пришлось отпустить меня и нашего главного мастера зря.

— Нет-нет, не поймите неправильно! — Госпожа Сноквин так переживала, как будто сама не была хозяйкой, как будто была ниже, чем эта Асырк. И так сжимала плечо Герды, что я бы на её месте уже морщилась отстраха, что след останется навсегда. Но Герда была ледяной и спокойной. Жуткой. — Возможно, это очень важно и тогда я знаю, кто убил мистера Стампа!

Я невольно вздрогнула. Она знает, знает, знает! Это было бы таким облегчением, если бы она сейчас назвала убийцу, и больше тема этой смерти не висела над нами! Но после того, как все мы надеялись, что мистер Стамп лишь зло пошутил, уже трудно верить в столь простое освобождение…

— Но мне придётся начать… — я вдруг усомнилась, смущается она или кокетничает, видя, что все слушают. — Немного издалека. Вы все знаете, что Кай и Герда не мои дети и не мои племянники… — все-таки, Всеволод не совсем прав: эта встреча не рассчитана на людей, далеких от неё. Я вот и понятия не имела… — Я усыновила их троих…

— Троих? — резко перебил Ярослав. И я поняла, что отвлеклась на таком важном моменте. Троих. Троих… Ну и что, на самом деле? Может быть, третий просто не дорос до таких встреч?..

— Именно… Ах… — с преувеличенной усталостью, госпожа Сноквин махнула на нас рукой. — Я долго молчала… Но теперь нет смысла скрывать. Их трое. Трое. Но одну вы ни разу не видели, да и Каю нездоровится сегодня. Но дело в том, что Герда — она не одна. Её две.

— Это как понимать?

— Что значит «две»?

— Имеете в виду близнеца?

В поднявшемся шуме мне почти не хватило времени испугаться. Стало лишь как-то неуютно. Ничего плохого не будет, если кто-то кроме Пиччи узнает, что меня «две», в самом деле. Просто придётся зря тратить время, зря объясняю себя всем тем, кому совершенно все равно… И чего они так всполошились? Близнецы явление не такое уж и новое.

— Ну конечно… Конечно… — рассеянно ответила госпожа Сноквин, видимо, всем сразу.

— Так и сказали бы! — недовольно цыкнул Ярослав. — Заодно сказали бы имя этой второй Герды…

— Ах… Ну подождите, подождите! Имя тут не при чем, точнее… Оно у них одно на двомх. Впрочем, на нашем языке, конечно, оно пишется с разными буквами, но на вашем выходит то же самое. Дело не в именах! У второй только вот волосы потемнее, коричневые… — коричневые. Как и у той, что пряталась за шторой. Но… Та, что пряталась, была выше, чем Герда. — Я не об этом собиралась говорить! Вы же понимаете, я не просто так молчала о ней. Вторая Герда, она… Она сумасшедшая. Совершенно. Невменяемая, бедняжка, — холодом отдались эти слова во мне, но другие словно бы разозлились лишь ещё больше. И госпожа Сноквин поспешила продолжить: — Так вот, я всегда её берегла, прятала от людей. Врачи не могли помочь. Но… Когда я была у мистера Стампа, глупенькие служанки — я прогнала их всех, конечно же, — придумали себе, что Герда — пленница, узница. Они дали ей сбежать. И они дали ей адрес мистера Стампа. Так что, может быть… Он решил ей помочь, а она убила его. Безумие делает людей сильными, я слышала. Так вот… Ну вот я и хотела спросить у вас, у всех, не видел ли ее кто в доме мистера Стампа!

Ярослав уронил ладонь на лицо так шумно, что я вздрогнула. И попыталась расслышать, что такое он говорит сквозь зубы, но не смогла. Как будто у него были причины возмущаться больше, чем все другие… Но почему? Разве это не логично? Пиччи тоже кажется мне сумасшедшим, когда убивает. И если эта Герда… Почему нет? Я бы поверила даже в то, что беловолосая Герда на такое способна.

— Ну, будь ваша воспитанница в нашем доме, мы давно бы вам её вернули, — вдруг вклинился мягкий и спокойный голос Урри, без которого не хотела обойтись в прошлый раз дочь Стампа. — Шеф был не в восторге от сумасшедших, да и мы все — тоже. Но даже не будь ваша вторая Герда безумицей, или сумей она убедить шефа в этом, все равно, вы — его друг, а она девочка без денег.

— Ну-у-у, — не согласилась госпожа Сноквин. — Она ведь молодая девушка, очень собой хороша… Могла бы заплатить за укрытие иначе.

Так, словно меня облили чем-то гадким, мне стало противно и липко. Мог ли мистер Стамп и с меня потребовать похожую плату? Трудно поверить, ведь тогда… Всеволод предупредил бы меня.

— Шефу? — Урри точно бы смеялся. — Боюсь, нет. Его совсем не привлекала такая плата от сколько угодно прекрасных женщин, — что ж, он ведь был старым. Но Ярослав вдруг вмешался, спросив странное:

— Это так надо понимать, что мистер Стамп был геем?

— Мильенпроцентным.

— Отлично.

Что? Что тут хорошего? Это ведь… Противно. Неправильно! Стало ещё более мерзко, и я порадовалась, что так и не увидела мистера Стампа.

— Ничего тут отличного нет! — закричала госпожа Сноквин. Но как будто бы лишь одна она разделяла со мной такое отношение! — Какая… Гадость! Чтобы такой мужчина, и все напрасно… — никто так и не поддержал её. Оля даже очень строго нахмурилась, а Ярослав и вообще… Улыбнулся, словно над ней издевался.

— Ну, это для кого как, — мне совсем не нравился его ответ, пока он не пояснил: — Тем не менее, для расследования это отлично. Раз уж мы все собрались, давайте обсудим одну интересную вещь, — он встал, и я поняла, что не так. В прошлый раз у его шеи была алая лента, что так шла к губам… — Мистер Стамп, как нам рассказала Нина, интересовался той же смертью, которой и умер. Он назвал имя, но не того, о ком сожалел. Так вот, мне удалось найти ещё пятерых, чья смерть случилась в тех же условиях: их задушили ремнями, и их тела похитили из морга. Все эти люди, сколько я мог понять по весьма скудной информации, учёные. Так вот, из этих пятерых только одна — женщина. Её звали Виолетта Фейрвинг, — я вскрикнула от неожиданности, хоть и тихо, но Оля тут же ко мне повернулась. А за ней и сам Ярослав, но надолго его взгляд не задержался. Он не смог понять, не смог найти меня, но вот Оля… Но и она промолчала. А я не могла понять: неужели, это правда? Неужели моя создательница умерла вот так ужасно? Умерла так же, как мистер Стамп? Она… Чем она могла заслужить такое?! — Поймите ещё одно: то, что у мистера Стампа был мужчина-любовник уже установлено и сомнений не вызывает. Так что нам удобно, что хотя бы один человек исключен из списка, — я тоже рада, что моя создательница вне списка. Но так ли это? Может, Урри лжет? Может, он ошибся? Ведь мистер Стамп захотел видеть меня. А что я могла ему дать? У меня ничего нет. Но меня создала одна из тех, чья смерть была ему интересна… — Может, и не очень важно, кто был дорог ему, но выяснить это неплохо. Так вот, остальные четверо: профессор Нивен Теллер…

— Нет! — в этот раз госпожа Сноквин ударила по столу изо всех сил! Зазвенели бокалы и вилки. А она сморщилась от боли, но продолажа кричать: — Нет! Нивен хоть и был ничтожеством, но он был мужчиной!

— Очень рад, что вы знали его достаточно близко, чтобы быть в курсе его половой принадлежности, — а Ярослав вдруг заговорил непривычно мягко, и в этой мягкости была слышна открытая издевка, — однако противоречий не вижу. Один мужчина любит другого, в этом суть геев. Но если вы имеете в виду, что мистер Теллер был гетеросексуалом, то противоречий все ещё нет: мистер Стамп мог любить без взаимности.

— Отвратительно, — плюнула госпожа Сноквин, но так, словно сдалась и считала бесполезным спорить. Спорить с Ярославом и правда бесполезно. Он ведь… Ненормальный. Поэтому так и рад, что мистер Стамп был со странностями. И никого не хочет понимать тоже поэтому…

— Вернёмся к делу, — весьма бодро и решительно продолжил он. — Оставшиеся трое: профессор Михаэль Флейм, мастер Ульян Татьянович Боев, и, наконец, профессор Виктор Иванович Громов, умерший спустя год после всех других.

Теперь все затихли. Я видела, что Оля сжалась до каменности, и что Суок ищет и не находит поддержки в отчего-то далёком брате, и что Сыроежкин… Как будто совсем потерял связь с реальностью. До того, что не заметил и не почувствовал того, как сдиевший рядом Урри встал и…

— Это что такое?! — снова закричала госпожа Сноквин. Я же и рта не могла открыть от удивления: Урри схватил Сыроежкина на руки! Как если бы тоже был… Но такие как он не бывают!..

— Человеку плохо, — пояснил Урри, очень мягко и слишком весело. — Здесь есть гостевая или… Все равно, что, главное, чтобы было, куда уложить? — но все-таки, Сыроежкин не выглядел нормально или здорово. Он не шевелился, и потому госпожа Сноквин скоро вяло согласилась:

— Ну… Отведи их, Олли.

Зазвенели белые туфельки. Это ещё хуже, чем мои каблуки: даже при желании идти тихо, все будут знать, что это ты звенишь и смогут тебя найти.

Ярослав почему-то очень недовольно моргнул, как будто для него этот уход был проблемой. А еще… Лишь теперь я заметила, что его хозяева, занявшие одну из длинных сторон стола почти полностью, злятся. Сильнее, чем на госпожу Сноквин вначале.

— Просто это… — почти радостно было слышать этот неуверенный голос — голос нерасторопного охранника Гусева. — Громов — он был его дядей.

Что ж. Вот и все. Мало того, что Сыроежкин последний был у мистера Стампа, мало, что дочь Стампа уверена в его вине, так еще у него был мотив: месть за дядю. За то, что мистер Стамп… Порочил его. Может быть, порочил только память, и все равно.

— Надо же, какой чувствительный, — как-то неуместно возмутилась госпожа Сноквин. — Дядя, тринадцать лет назад умер. А Герда в бегах сегодня, но я же не…

— Госпожа Сноквин, — в этот самый момент я поняла, что Ярослав ещё ни разу не показывал, каким жутким может быть. До этого момента. Я даже не сразу узнала его голос: от злости он зазвенел и стал таким твердым, что больше не казался неприятным, — я вас прошу, не позволяйте себе больше таких шуток, — и она не ответила ему! Ни слова не ответила! Замерла пораженная и напуганная! А он… Заговорил как ни в чем не бывало:

— Что ж, тогда выйдет, что уже трое из гостей мистера Стампа были связаны с убитыми, что…

— На самом деле… — на сей раз отмерла Оля. И встала на ноги тоже. Но голос её не звучал так, как в доме мистера Стампа. Стал более мягким и менее уверенным: — На самом деле, не трое. Михаэль Флейм, он работал у нас, в Зеркальном королевстве. Он… Он был одним из… — сутенеров?.. — И все думали, что он очень глупый, но они были совсем не правы! Он был почти волшебником… — нет, не верю я, что так стали бы говорить о… Том, кто продаёт женщин. Слишком странно. Но тогда одним из кого?.. Я не понимаю… — И… — а Оля вдруг беспощадно устремила взгляд на меня. А за ней и другие. Все! И я подумала… Проще не тянуть. Проще выдать и забыть как страшный сон. Я вскочила и выпалила так, что, может, не всем удалось разобрать:

— Профессор Фейрвинг была другом моей семьи! — и упала обратно, дрожа. Раз это может помочь делу, пусть… Потому что, раз уж госпожа Сноквин собрала всех, и все приехали, и никто не задержался так, как во время приёма мистера Стампа, то никто из них не успокоится, пока всего не выяснит.

Под очень строгими взглядами господ Трифат, медленно встал с места и Тутти. И весь его вид выражал возмущение, когда он сказал:

— Мастер Боев — это наш с Суок родной дедушка. И тебе, Ярослав, следовало спросить у нас, прежде, чем поднимать эту тему, — с особенной жёсткостью окончил он. Сидевшая рядом Суок смотрела на него во все глаза, так, словно никогда его таким не видела. Но я-то видела! И все равно удивлена. Удивлена, что с таким, как Ярослав может говорить вот… Такой, как Тутти.

— Конечно, если бы меня хотели слушать, так бы оно и было, — однако, как и со злым Гурдом, Ярослав не растерялся, и успел весьма ядовито ответить, прежде, чем снова обратиться ко всем: — Выходит, мистер Стамп собрал всех. И, со слов Нины, обещал сюрприз. И если бы он был жив, то сюрприз бы состоялся, — он сделал паузу, словно хотел, чтобы мы все ожидали оглашения смысла вечера у мистера Стампа. И я ждала. Уже предполагала, но ждала. — Мистер Стамп торжественно и неожиданно сообщил бы всем и каждому из близких убитых, кто был виноват в смерти учёных.

Да. Да и теперь так стыдно за свои мысли. Хотя если все-таки он правда был… И все равно, постарался, отыскал каждого! Если только Ярослав не ошибся в цели мистера Стампа, это очень великодушно и хорошо с его стороны. Ведь полиции давно безразлично.

— Славно, что не успел… — уронила госпожа Сноквин очень тихо и как-то устало. Что она имеет в виду? Мы все почувствовали бы себя лучше, когда знали бы, разве нет?!

— Почему это? — резко уточнил Ярослав.

— Боюсь, это была его слабая тема, — снова она улыбнулась, но куда более естественно и грустно. — В тот год, когда убили Громова, он стал винить всех нас, каждого из тех, в чьих руках была власть. С чего это ему взбрело в голову — не понимаю…

— Точно так, мистер Стамп даже угрожал моим хозяевам, — подтвердила Асырк. Господа Трифат ограничились кивком.

— Мне также известно, что он подозревал моего отца, — спокойно прибавил незнакомый мужчина, сидевший с Асырк рядом.

— А ваш отец?.. — похоже, не только я, но и многие другие не знали его.

— Думаю, вы слышали о Давицком.

Ярослав кивнул лишь глазами, и на этом они закончили, так мне ничего и не дав. Никакого Давицкого я не знала. Наверное, он просто не преступник…

— Ну что говорить, — ещё более устало протянула госпожа Сноквин, теиебя колечко у себя на пальце, — мистер Стамп буквально уничтожил Лиловоглазых из-за всей этой истории… — в этот раз я постаралась себя никак не выдать. Я знала это имя. Это название. Моя создательница работала с ними, точно, именно с ними… Но сейчас как будто не время сказать. — Так что, начни он говорить об этом, наверное, снова полетели бы головы, и снова совершенно зря.

— Почему ему вас подозревать?

— Да только потому, что они работали на нас, и больше причины нет! А ведь сам работал с этим Громовым! — госпожа Сноквин перешла на крик снова. Значит, издевка Ярослава напрасна. Профессор Нивен Теллер был для неё лишь одним из нанятых людей… Хотя защищала она его отчаянно.

Впервые за вечер раздался и голос дочери Стампа, и он звенел, словно от боли, и точно — от злости:

— Отец не был уверен, сговорились ли все: вы, госпожа Сноквин, вы, господа Трифат, ваши хозяева, госпожа Асырк, ваш отец, Вадим Николаевич, и Лиловоглазые, существование которых само по себе было гадким преступлением, или кто-то один из вас заказал это убийство. Но он не сомневался в том, что связь есть.

Мне хотелось вскочить и убежать. Мне хотелось уйти. Снова исчезнуть. Сама только мысль, что я нахожусь в окружении тех, кто мог быть причиной смерти такого количества учёных… Но я ничего не успела предпринять. Никто не успел, никто и слова не успел сказать, когда снова заговорил Ярослав, с огромной и даже тяжёлой значительностью:

— Что ж, какие выводы сделал мистер Стамп, такие мог сделать и другой. Вот что у нас выходит: если все это связано с гибелью учёных, если Лиловоглазые не пришли мстить, тогда… Мистера Стампа убил или тот, кто прикончил учёных. Или тот, кто рассуждал точно как он, и решил отомстить за них. И тогда, отвечая на ваш вопрос, господа Трифат, теперь я уверен: все из списка подозреваемых мистера Стампа — в опасности.