Верный пёс (гет)

Какие-то годы тому назад, хотя теперь казалось, что очень давно, как будто бы в другой жизни, они были мальчишками, которые лежали в постелях и развлечения ради рисовали свои жизни. Джеймс представлял большой-большой дом, изящно обставленный и уютный. На полках пылились золотые кубки, разноцветные вазы и множество книг. Домовики ходили по дому и занимались уборкой, его прекрасная жена отдыхала в гостиной или пила с ним чай в беседке, а дети носились во дворе и росли с каждым днём.

— А потом, совсем старый, я их созываю и, значит, как король в маггловских сказках, говорю: «Ну, дети мои, собирайтесь в путь-дорогу!», — рассказывал Джеймс, с важным видом лёжа сразу на трёх подушках, две из которых он при помощи палочки отобрал у Питера и Римуса. — Они начинают суетиться, что-то там болтать, беспокоиться о моём здоровье, а я продолжаю: «Кто из вас принесёт мне голову дракона, тому я завещаю всё состояние! Кто одолеет страшную ведьму на болотах, получит этот прекрасный дом, ну а…» Бродяга, хватит ржать! Ты сам-то кем себя видишь?

У Сириуса всё бывало намного проще. Он видел свой несравненный мотоцикл, на котором колесил по свету. Рядом с ним непременно возникала очаровательная девушка, которую он именовал «сногсшибательная красотка», и они то наслаждались шумом моря на берегу, то взбирались на горы или же проводили ночи под открытом небом в поле.

— Полная свобода и никакой родни, — мечтательно твердил Сириус. — Только мы одни и природа!

— А как же дети? Дом? Заработок, в конце концов? — портил его мечтания задетый Джеймс. — Ты так всю жизнь не сможешь кататься, где-то же придётся осесть, а «красотка» без денег не будет с тобой держаться.

— Ой да ну тебя, приземлённого, мечтай о своих заскоках на старости!..

Со временем мечтания Сириуса, конечно же, претерпели изменения. Свет он успел повидать, как и успел устать от некоторых «миссий» Ордена или от борьбы с Пожирателями, место осесть у него было, а образ «сногсшибательной красотки» поблек и со временем исчез, уступив место кому-то более реальному и желанному. Но вот чего Сириус упорно не видел возле себя, так это детей. Иногда он, конечно, говорил, что назло матери не будет продолжать род, а иногда мстительно твердил, что свяжется с какой-нибудь магглой и вот тогда оторвётся. Представлял, как отправит матери открытку, чтобы сообщить, что она стала бабушкой, и надеялся, что она лопнет от злобы, как только увидит, что фамильный гобелен осквернён рождением полукровки, а ещё лучше, если маленького маггла с фамилией Блэк. Но не продолжать род или осквернять его назло матери — это одно, а вот ребёнок от любимой женщины — это совершенно другое. Сириус почувствовал, как велика разница, когда Лили вдруг заговорила о втором ребёнке в постели.

Обычно девушки хотели от него другого… а если кто и хотел ребёнка, то только для того, чтобы было при помощи чего привязать его к себе и получать деньги, но Лили… она даже ребёнка ласково назвала симпатичным сероглазым лохматым мальчиком, как будто бы он мог быть единственным и самым настоящим даром, которого она хотела от любящего мужчины.

Из-за разговора о ребёнке Сириус периодически пребывал в смятении. Посматривал на Лили и думал, что, наверное, она разочарована в нём, наверное, она ожидала от него другого, а не того, что он не готов взвалить на себя заботу об ещё одном мальчике. Вот только сколько он на неё ни посматривал, Лили нисколько не злилась и не выражала разочарование, более того, она больше не поднимала тревожную тему, а Сириус уже не мог выкинуть её из головы. Гарри, как тот и просил, он купил щенка овчарки в подарок, но даже день рождения крестника его не сильно успокоил. Все вроде смеялись и были довольны, а Сириусу казалось, словно он что-то разрушил. Что-то очень важное, чему никак не находилось имя. За несколько недель его смятение достигло такой величины, что он отправился к другу. Поговорить на чистоту больше было не с кем, и он заодно прихватил несколько бутылок пива.

Как в старые добрые времена они болтали за столом обо всём подряд, пока проницательный Римус не заметил, что с его другом что-то не так.

— Да ладно, Бродяга, колись уже, — сидя напротив, сказал он. — Что, натворил что-то? Совесть беспокоит?

— Да если бы натворил… — хмуро отозвался Сириус и поставил полупустую бутылку на стол.

— Ну а что тогда? Чего ты такой смурной?

Сириус тяжело вздохнул и наконец выдал правду:

— Лили хочет ребёнка. От меня, представляешь? — подчеркнул он так, как будто был чем-то болен.

— Так это же… хорошо, нет? — озадаченно откликнулся Римус.

— Что в этом хорошего? Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Что она готова ради тебя пройти через то, через что прошла, когда была беременна Гарри? Так это о многом…

— Да блин, не об этом же речь! — повысив голос, перебил друга Сириус и поднялся со стула. Его переполняло столько разных мыслей и чувств, что он принялся ходить и ожесточённо жестикулировать. — Да если у меня появится ребёнок, мать его имя тут же выжжет с гобелена и от всей своей чёрной души проклянёт вместе с Лили! Это Гарри где-то там, — прибавил он, махнув рукой в сторону, тем самым желая показать другу, что на фамильном гобелене Блэков Поттеры находятся на заметном расстоянии от него, — а имя нашего ребёнка будет по центру! Вспомни, сколько всяких тварей с нами в родстве! Лестрейнджи, Малфои, Крэббы… Да нашего ребёнка, стоит ему только появиться на свет, помоями обольют все, кому не лень, а некоторые ещё от злобы порчу наложат! И вот на такое Лили хочет подписаться!! — остановившись, подытожил он.

Римус немного помолчал, возможно, решив дать другу время отдышаться.

— То есть… ты не хочешь ребёнка? — наконец спросил он.

— Как будто у меня есть выбор, — буркнул Сириус.

— Ну, значит, так ей и скажи. Это же Лили, она тебя поймёт, — спокойно заметил Римус, а Сириус, наоборот, снова стал заводиться:

— Это как «так»?! — злобно переспросил он. — «Лили, знаешь, я тебя очень люблю, но давай мы продолжим растить Гарри, вместе спать и трахаться, на большее я не способен!»?

— Не обязательно же это прям так грубо говорить…

— Да если я это «красиво» скажу, смысл от этого не изменится!

— Так, подожди… — Римус тоже поставил бутылку на стол и задумчиво нахмурился. — Отказать Лили тебя напрягает… согласиться тоже напрягает… Так чего ты тогда хочешь? Ты сам-то хочешь от Лили ребёнка или нет? Я пока никак это не уловлю.

— Я…

Сириус хотел сказать, что не знает, но под пристальным взглядом друга не повернулся выдать такое язык. Он знал, чего хотел. Он хотел, чтобы Лили была счастлива, хотел быть для неё тем же мужчиной, которого она в нём разглядела и полюбила. Хотел, чтобы Гарри оставался таким же беззаботным и жизнерадостным, хотел, чтобы он однажды его понял и простил за то, что подвёл его отца. Хотел… рискнуть и понять, а каково же это — породить новую жизнь. Действительно ли приятно наблюдать за кем-то, отчасти похожим на себя, и слушать, как этот кто-то называет тебя папой? Или же это всё вымыслы таких болтунов и мечтателей, как Джеймс? Когда Гарри родился, он чуть ли не прыгал от радости, даже несмотря на тяжёлое время. Сириусу, конечно, тоже было приятно, всякий раз когда малыш к нему бежал или вис на шее. Что-то было в этом необычное, трогательное. Он несколько раз пытался представить ещё одного малыша, желательно с такими же зелёными глазами, как у Лили, а может, даже и рыженького… но потом терялся и отталкивал от себя этот образ.

— Да какая разница, чего я хочу, — отмахнувшись, хмуро заметил Сириус и вернулся на стул.

У него пересохло в горле, и он допил остатки пива.

— Вообще-то большая разница, — не согласился с ним Римус. — Если ты не хочешь, то тут уж ничего не поделать, да и незачем мучаться, а если хочешь, но не решаешься или чего-то опасаешься, тот тут как бы…

— Да ты издеваешься, что ли?! — возмутился Сириус и резко поставил пустую бутылку на стол. — Ты вообще слышал, что я тебе говорил?!

— Когда ты так кричишь, тебя невозможно не услышать, — спокойно ответил друг. — И ты мне говорил о множестве проблем, которых у тебя пока нет…

— Они будут, как только у меня появится ребёнок!

— Точно? Ты уверен? В будущее заглядывал или у тебя надёжный предсказатель есть?

— Да мне и не нужно никуда заглядывать, я свою родню и так прекрасно знаю!

— Эту ту, которая порчи насылает, проклятиями и оскорблениями сыплет? Так ведь ничего для тебя нового. Тебя самого вон сколько оскорбляли и проклинали, и хоть бы что сделалось.

— Слушай, я тебя сейчас тресну…

— Слушай, если ты пришёл за дружеским советом, то он один — определись. А если тебе просто покричать захотелось, то лучше в псину обратись и повой на улице, может, быстрее полегчает.

— Всё, достал, я с тобой больше не вожусь!

Приняв обиженный вид, Сириус покинул друга, хотя в ближайшие же выходные снова болтал с ним как ни в чём не бывало за столом. Лили, как и обычно, позвала Римуса в гости, чтобы накормить запечённой курицей, несравненным воздушным кексом с кусочками яблока и заодно отдать ему несколько баночек с аконитовым зельем.

— Ох, я с тобой никогда не расплачусь, Лили, — сказал он у порога.

— Да брось скромничать, Луни, ты меня столько раз выручал, — мягко ответила Лили и поцеловала его на прощание в щёку.

Сириус пожал ему руку и понял, что да, Римус не держит на него зла за прошлый визит и вспышку гнева, скорее, он всё понимает и даже сочувствует ему. Собственно, это небольшое, но приятное событие и то, что за прошедшие дни его злость заметно поутихла, привели к тому, что утром воскресного дня Сириус с задумчивым видом лежал на подушке и посматривал по сторонам.

— М-м… доброе утро, — пошевелившись, произнесла Лили, лежавшая на соседней подушке. — Гарри уже встал?

— Нет, всё тихо, спит, похоже, ещё, — не глядя, ответил Сириус.

— Хорошо тогда.

Лили немного помолчала и придвинулась ближе.

— А ты над чем это так напряжённо думаешь, если не секрет?

Сириус снова окинул спальню взглядом — когда-то она не была такой светлой и уютной, приятной глазу, а потом он сказал Лили, чтобы она перебралась к нему, потому как проводить ночи то в одной комнате, то в другой стало глупо, они же не подростки, стесняющиеся своих чувств. Лили с ним согласилась, и после этого в их спальне изменилось многое, начиная от обоев, занавесок, постельного белья и заканчивая буйным цветом герани, что стояла в горшках на подоконнике.

— Думаю, нам пора сделать перестановку, — ответил Сириус, повернув к Лили голову.

— Перестановку? — переспросила она, и её лицо озарила улыбка. — Неужели мы стали так скучно жить?

— Нет, но вот тот шкаф надо точно подвинуть к другой стене и комод можно тоже к двери убрать, пусть в другом месте стоят, а это как раз освободится.

— Хм… а для чего это нам освобождать именно эти места? Мы собираемся там что-то поставить?

— Да, вот там будет удобно для столика, а тут самое то для кроватки.

— Для какой ещё?..

Лили не окончила вопрос, потому как явно догадалась, о какой кроватке и столике может идти речь. Кончики её губ опустились, и брови поползли вверх.

— Сириус… — едва слышно произнесла она, придвинувшись к нему настолько, что он мог снова видеть одного себя в её завораживающих зелёных глазах. — Ты это всерьёз или… только из-за меня?

— А что, если из-за себя? — вопросом ответил он и убрал прядь волос с её лица. — Со мной такого ещё не было… Может, стоит попробовать?

— Ты уверен? Назад ведь пути не будет.

— С Гарри ведь тоже не было, а теперь я даже представить не могу свою жизнь без тебя и без него.

Лили молчала, всё ещё безотрывно смотря в ему в глаза. Сириус же провёл подушечками пальцев по её щеке.

— Вот бы наш ребёнок был похож на тебя… тогда бы я полюбил его с первой встречи.

Вместо слов он снова ощутил вкус её губ, когда Лили стремительно подалась к нему и обвила руками шею.

— А есть какие-то сроки, предложения или, может, предположения, когда нам понадобится кроватка? — после продолжительного поцелуя спросила она.

— Откуда же я знаю? — опять вопросом ответил Сириус. — Перестань принимать то, что ты там принимаешь, и посмотрим.

— А что, если я скажу, что сегодня я ещё ничего не принимала? — с заговорщицкой улыбкой уточнила Лили и через мгновение оказалась опрокинута на спину.

— Тогда я скажу, что ты серьёзно попала, — нависнув над ней, ответил Сириус и припал к губам.

Какие-то минуты спустя он снова услаждал свой слух звуком её голоса, касался губами нежной шеи, подбородка, плеч, ощущал, как те же ласковые руки поглаживают его и тянут к себе, не желая отпускать, и тонул в наслаждении от слияния их тел.