Гермиона Грейнджер и Сон Кассандры (гет)

Просочившись сквозь охранные чары и громогласно щёлкнув ключом, волшебница решительно переступила порог маленькой квартирки. Переделанная из чердака когда-то цельного дома, она не могла похвастаться излишком пространства и высокими потолками. Но была исключительно её, Гермионы, собственностью, купленной на прилагавшиеся к Ордену Мерлина деньги. И была хороша уже тем, что находилась в самом центре маггловского Лондона.

Грейнджер широко оскалилась.

В прошлой жизни у неё так и не завелось этой самой собственности.

Точнее, дом в Хогсмиде у них с Роном, конечно, был. Отдельный, только для них двоих и их общих детей.

Но вот именно, что дом был — ИХ...

По стеклу чердачного окошка, расположенного аккурат над рабочим столом, мазнул клювом голубь. И — вопросительно курлыкнул.

Грейнджер порылась в ящике стола. Исключительно потому, что необходимо отвечать за тех, кого прикормил. И в итоге насыпала на карниз, за неимением лучшего, совиный корм для почтальонов. Кажется, птица ее осудила. Но клевать все же начала. Тоже — за неимением лучшего.

Итак.

У Гермионы были пергамент, перо и голубь.

Можно было насадить голубя на перо, поджечь пергамент и получить в остатке вполне сносный обед.

И больше никогда никому ничего не писать.

Идеально. Но — не слишком реалистично.

Сжав губы в тонкую полоску, волшебница страдальчески вздохнула. Но необходимое действие все же произвела, сотворив неуверенно мерцающую выдру. А затем, немного выждав на случай, если адресат считает пылинки очень важного порошка или помешивает невероятно ценную жижу, как могла умиротворяюще, отправила с Защитником послание:

— Появились неотложные и срочные дела. Расскажу позже.

Видит Мерлин, такие заискивающие интонации она в свое время даже с послами недружественных стран не пользовала.

А тут поглядите-ка, взяло и — само собой получилось. И не понятно, стыдно за себя или… стыдно за местную Грейнджер.

Да уж.

Но только так, и никак иначе. Потому что так дело не пойдет. Может, морозить Грейнджер и перестало, но насчёт своей хвори девушка не обманывалась. Забрав жизнь прежней хозяйки тела, та может, и утихла, но — не ушла.

Так что для начала необходимо все систематизировать. И в первую очередь — себя.

Уж не говоря о том, чтобы выделить приоритетные цели, кроме собственного здоровья, и обозначить сроки.

Но на сегодня она — всё. Патронус будет единственным ее сложным телодвижением.

Уже было собравшись с удовольствием плюхнуться на кровать и с чувством и расстановкой отдаться волнам рефлексии, Гермиона замерла на месте. И недовольно прищурилась, критически оглядев однотонную, темно-серую пижаму, в которой так и продолжала находиться с самого момента аппарации с крыльца на крыльцо.

Она бы ни за что такое себе не позволила.

Это было ведь даже не эротическое белье, которое спокойно себе валялось в кармашке с чарами расширения, а просто… плотная хламида. Не хватает кандалов для полноты картины и — хоть сейчас в Азкабан. Сойдет за свою.

Ну, в самом деле. Рубашка-штанишки. Всё.

Явно — не ее работа. А чья, в таком случае, известно. Даже вспоминать не надо, и так — очевидно.

Гермиона, вмиг передумав ни в коем случае сегодня не колдовать и хорошенько отдохнуть, даже если случится второе пришествие Судьбоносного Лорда, решительно взмахнула палочкой.

По ткани тут же разбежались задорные рыжие котята, подозрительно похожие на Живоглота. Ну, если бы он уменьшился вдесятеро от своего реального размера.

Гриффиндорка удовлетворёно кивнула и фыркнула.

Сейчас, блин, ещё б она собственных вкусов не стеснялась.

Она любит котят. И все тут. А доставать из шкафа свою собственную пижаму теперь не станет принципиально. Будет носить эту.

Улучшенную.

Активировав новосозданный (вот буквально с час назад), настроенный на Гарри-Если-Что-Выручай-Зачем-Северуса-Зря-Нервировать-Поттера, сигнальный маячок-пуговку, мисс Всезнайка с чувством выполненного долга с разбега прыгнула в ворох одеял.

И больше всего ей понравилось в этом действии то, что оно, впервые за много лет, не отозвалось лопающейся болью в каждой мышце.