В ноябре (гет)

Под веками все стало красно-оранжевым — верный признак того, что утро уже давно наступило. Он и не помнил, когда в последний раз позволял себе так надолго оставаться в постели с началом дня: в летние месяцы он подскакивал, стоило рассвету лишь забрезжить на востоке; ближе к ноябрю этот внутренний график сместился, но он все равно просыпался очень рано, до восхода солнца. Его организму не требовался долгий сон. Сыворотка сделала Зимнего солдата почти идеальным: сильным, быстрым, выносливым, ловким. Сообразительным. Не тратящим попусту время. Его, по сути, превратили в ценный высокоэффективный механизм, а разве можно допустить, чтобы при всем этом он добрую часть времени пребывал в режиме «и пусть весь мир подождет»?

Разумеется, нет.

Но чем дальше, тем сильнее он ощущал, что перестраивается на свой собственный ритм. Вот и сейчас он не торопился. Разрешил себе пару лишних минут насладиться приятной полусонной расслабленностью в теплом коконе одеяла, в которое за ночь успел замотаться едва не с головой. За окном привычно уже шумел город, до его чуткого слуха долетало резкое дребезжание трамвайных гудков вперемешку с рокотом автомобильных двигателей, шелест покрышек по столетней каменной брусчатке, возня соседей по дому… И легкое сонное дыхание, доносившееся с дивана.

Как ни сладко было в постели, Джеймс все же пересилил себя и потянулся, зевая. Медленно сел — вчерашняя усталость все еще давала о себе знать — и тут же по-кошачьи прижмурился от резанувшего по глазам света.

Этот город все время его пребывания тут, с самого первого дня, словно старался быть максимально не похожим на себя — тусклым, унылым, чередующим густые туманы с серым, затянутым плотными низкими тучами совсем не южным небом. Как будто мало было одного того факта, что на дворе уже конец осени и дни становятся короче! Но сегодня все было иначе: в прозрачно-высоком ноябрьском небе наконец показалось солнце. По-летнему яркое, оно нахально пробивалось через щель в неплотно задернутых шторах и подсвечивало танцующие в воздухе пылинки.

Джеймс растер лицо, неспешно повел мощными плечами из стороны в сторону, окончательно сбрасывая дрёму и осмотрелся, подмечая, насколько по-другому все в комнате выглядит сегодня. И та, ради которой он забрался в эту даль, тоже.

Он не собирался пялиться, честно, но все равно провел несколько долгих мгновений, рассматривая её. Майя, по своему обычаю, свернулась в калачик, лежа на боку. Спала крепко — наверняка, после вчерашнего еще не успела восстановиться. Она выглядела неуловимо иначе — на ее лице сейчас не было ни хмурого, ни тревожного выражения, только спокойствие. Выгоревшие кончики ее ресниц слегка золотились в утреннем свете, а редкие веснушки сделались чуть заметнее. Отливали тепло-янтарным растрепавшиеся во сне темные волосы…

Беззащитность.

Джеймс отвел глаза. Плавно и бесшумно поднялся и, стараясь не наступать на самые скрипучие паркетины, покинул спальню, сцапав по дороге свой драгоценный рюкзак с приборами, оружием, сменной одеждой и прочими незаменимыми в бегах вещами.

У Зимнего даже синяя изолента была в наличии, так что, теоретически, он был вообще непобедим.

Мысли о том, что можно попытаться узнать, что же такое обнаружилось в его голове, все не давала ему покоя. Он думал об этом, стоя под обжигающе-горячими струями воды в душе, думал, пока чистил зубы и пока пытался кое-как просушить полотенцем свежевымытые волосы. Думал, пока одевался и пока ждал закипания чайника. Думал, пока готовил завтрак. Пока расправлялся со своей порцией, абсолютно не придав значения тому, что на автомате приготовил завтрак не только на себя.

Досадливо скривившись, Джеймс уставился в кружку с кофе. Почему, ну почему теперь так тяжело сделать выбор? Может, Майе вообще стоило вчера промолчать? Долгие годы собственное существование казалось ему предельно простым: исполняй приказы, будь эффективен, не сомневайся, а сложные решения вне рамок выполнения миссии за тебя примут другие.

«Не будь дебилом, Зимний!» — устало рыкнул на него из воспоминаний Командир.

Что ж, он постарается.

С его пробуждения прошло около трех часов. Джеймс решил пока не покидать квартиру и теперь маялся от скуки, успев к этому времени справиться со всеми пунктами своих ежедневных и не очень занятий: прошерстить новости, понаблюдать в окно за происходящим на улице на предмет разных подозрительных активностей. От скуки перебрал арсенал, уделив особое внимание огнестрелу — тот, конечно, как и всегда был в полнейшем порядке, но чем не займешься от безделья!

Он почти завидовал Майе, которая, судя по доносившемуся из спальни тихому сопению, до сих пор спала.

Взгляд Джеймса упал на валявшийся на подоконнике аудиоплеер с наушниками-капельками. Интересно, что там? Он аккуратно взял в руки маленький серебристый прямоугольник, повертел. Устройство было самое простое и, судя по затертому виду, использовалось давно и очень часто. Движимый любопытством, он нажал кнопку включения и принялся листать список файлов, но названия — что на русском, что на английском — не говорили ему ничего, а ведь когда-то он очень любил музыку и неплохо в ней разбирался! «Massive Attack», «Дельфин», «Кино», «UNKLE», «Пикник», «Morcheeba», еще какие-то группы и исполнители, отдельные треки с какой-то явно классической музыкой…

Вряд ли она будет сильно возражать, если он воспользуется ее плеером чтобы скоротать время.

Все просто: надеть наушники, нажать кнопку.

Первая же попавшаяся ему абсолютно случайная песня заставила оцепенеть. Минималистичная, какая-то рубленая музыка дополняла низкий хрипловатый голос. Но главным были слова. Они запомнились с первой же секунды, срезонировав с воспаленными струнами у него в душе:

«И две тысячи лет война,

Война без особых причин.

Война — дело молодых,

Лекарство против морщин…»

Зимний солдат застыл, расфокусированно глядя на кусочек пластика в своей руке.

Но вот песню сменила другая: с мягким расслабляющим ритмом, обволакивающая, неспешная… Под нее хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать. Перед внутренним взором возникли из ниоткуда пропитанные магией болотистые леса Луизианы; огромные, покрытые бородами испанского мха кипарисы; расчерченное тростником отражение розоватого неба в зеркалах воды. Раздался женский голос, низкий, густой и бархатный — петь таким тембром дано не всем:

«When the party's over

You got no way to go…»

— Да ну тебя нахер! — с досадой выругался Джеймс, неожиданно остро воспринявший эти слова, и перелистнул на следующую, продолжая знакомство с современной культурой. А заодно не давая себе нырнуть с головой в воспоминания, опасаясь, что снова отключится от реальности. Словно подсознательно блокировал все, что могло как-то сейчас вывести его из равновесия — а оно могло, еще как могло!

По большей части, знакомство было приятным: что-то нравилось больше, что-то меньше, какие-то треки цепляли необычной композицией, а были те, слова которых прямо-таки требовали, чтобы их запомнили. Тем не менее, иногда попадалось и «шедевры», слушая которые хотелось вспомнить о своем реальном паспортном возрасте и как следует побрюзжать на новые времена. Джеймс давал волю своему внутреннему деду и с ворчанием переходил к следующей композиции.

За этим занятием и застала его Майя, спустя час показавшаяся в коридоре. Джеймс снова не услышал ее приближения, правда, на этот раз по вполне объективной причине. Лишь уловив боковым зрением какое-то мельтешение он, наконец, отвлекся: Майя, закутанная в свой неизменный пушистый халат, сонная, приветственно махала ему, как генсек с трибуны. Уголок рта Джеймса непроизвольно пополз вверх. Он снял наушники.

— Утро.

— Уже обед почти, — уточнил он.

— Ничего не знаю, у меня когда встану —тогда и утро, — зевая в кулак, протянула она.

— Ясно. Как самочувствие?

— Как у вареной креветки. Откат — штука неприятная. Твое?

Дождавшись лаконичного «Приемлемо», Майя продолжила:

— У меня в планах душ, кофе и проснуться окончательно, так что извиняй, оставлю тебя одного. Зарядка для плеера на холодильнике, не бросай с пустой батареей, — она наставляюще приподняла указательный палец. Потом на секунду задержала взгляд на его волосах и улыбнулась одними глазами. — А тебе идёт! — и прежде, чем он успел отреагировать, скрылась в ванной.

Джеймс задумчиво провел рукой по успевшим уже высохнуть прядям, тонко пахнувшим стоявшим в ванной женским шампунем с какими-то там супердобавками для блеска, объема, силы и хрен знает чего ещё. Он недоуменно пожал плечами. Волосы как волосы.

На самом деле, после помывки они у него всегда преображались, и сейчас струились беспорядочными шелковистыми волнами. Но Джеймс до сих пор, даже проведя столько времени без крио и обнулений, в упор не видел, как они на самом деле ему идут, есть — и ладно. И прежний красавец-щеголь Барнс не спешил ему на это указывать.

Майя, уже переодевшаяся в футболку и свободные джинсы, стояла у столешницы спиной к нему и по-варварски заливала кипятком молотый кофе прямо в кружке.

— А этот парнишка, который Стив, мелкий такой. Твой друг. Он — Капитан Америка?

Джеймс подумал, что сейчас назвать Стива мелким не смог бы, наверное, даже слепой — настолько поменялось в нем с бруклинских времен всё, вплоть до голоса.

— Да.

— Почему ты не пришел к нему? Я с историями тех лет знакома мало, но достаточно увидела в твоей голове. Вы же всегда были горой друг за друга. Думаю, он бы помог.

Сегодня что, день неудобных вопросов? Ну надо же, а он-то и не знал… Джеймс вздохнул. Что он может на это сказать? Что толком и не помнил ничего, пока скрывался в штатах? Опасался снова попасть в лапы могущественной организации? Стоит только осознать, какое количество людей, будучи уверенными в том, что служат в ЩИТе и помогают сделать мир лучше, фактически работало на Гидру, и следующим твоим шагом будет бегство. Куда угодно, лишь бы схорониться понадежнее. А ведь были и настоящие агенты, и филиалы Гидры в других странах — они никуда не делись после «Озарения».

— Ладно, не лезу, — примирительно отозвалась Майя, заметив, каким сложным сделалось выражение его лица. Она села напротив и потянулась за кособоким бутербродом, дожидавшимся ее здесь с самого утра. — Какая погодка сегодня, заметил? Наконец-то солнце, — она мечтательно вздохнула. — Вот бы сейчас все бросить — и в горы…

— А что там?

— Ну, природа, Джеймс. Там очень красиво. И иногда бывает так тихо, что с непривычки даже страшно становится. Знаешь, как здорово: бродишь целый день в одиночестве — и ни-ко-го вокруг, только лес и скалы. Представляю, как там сейчас хорошо.

— Да, наверное.

— Главное — не нарваться на Мишаню.

— А они тут есть? — удивленно покосился на нее Джеймс.

— Ты что, забыл, где находишься? — усмехнулась Майя. — Тут же кругом медведи. Ходят по улицам, играют на балалайках. Стыдно про такое не знать!

— Действительно…

Он коротко улыбнулся и подумал, что было бы здорово, если бы весь день стал таким же простым и спокойным, как это утро.

Раздался звонок в дверь.

— Кого там уже принесло с утра пораньше? — проворчала Майя и пошла открывать. Джеймс настороженно прислушался, положив руку на карман с оружием. Щелкнула вертушка замка, раздался скрип давно не смазанных петель, а следом — звонкий старушечий голос:

— Майя, деточка, у меня опять что-то с телефоном! Не включается, а мне должен внук позвонить — он вот-вот приедет. Помоги старой, я ж в этой технике ничего не понимаю.

— Хорошо, но давайте попозже, я к вам сама зайду через пару минут.

«Майя»? Почему соседка так ее назвала, если по нынешнем документам у нее совсем другое имя? И эта подозрительная тишина с момента его прибытия в город…

Дверь захлопнулась.

Его как электричеством прошибло.

Вошла Майя. Побледневшая, испуганная, но со странной решимостью в глазах. Зимний солдат стоял посреди кухни во всей его устрашающей мощи, слегка склонив голову, как перед дракой, готовый к самым отчаянным действиям, но Майя словно бы даже не удивилась этому преображению.

— Тебе надо валить. Живо, ну! — прошипела она. — За тобой уже идут.