Слизеринский Лев (джен)

Мы сделали привал к вечеру, развели костёр. Для того, чтобы волки не застали нас в слабом положении, я побросал немного зверобоя в огонь; дым их пугает. Сьюзен и Люси снова взялись за пение, на этот раз пели что-то на стихи Бёрнса: тихо, но радостно; Питер преподал мне ещё немного уроков по владению мечом.

«Надеюсь, Уизли не развалил замок, пока нас нет» — подумал я, опустившись рядом с дрожащим пламенем. Хотя волновать меня сейчас следовало кое-чему иному. Я вспомнил, чем оборачивались мои встречи с оборотнями в магической Англии — и это были далеко не те воспоминания, которыми следовало бы делиться. Между тем страхом, что испытывал мальчишка давным-давно, и тем, что испытывал взрослый учитель совсем недавно не было такой уж великой разницы. Особенно в том, что окончилось всё одинаково. Вина оказывалась на мне. Каким бы ни стоял я пред обнажёнными клыками и горящими дикой злобой глазами зверя: ребёнком, не понимавшим, за что мне это, или взрослым, желающим уберечь таких же детей… Итог был один: я либо обращался скованной долгом ложной благодарности жертвой, либо злодеем, ограничивающим чью-то волю. Нет, это не обида сейчас играла во мне, что-то другое… Я взрослый человек, и не должен думать о себе. Сейчас снова рядом со мной те, кто нуждается в моей помощи, и на этот момент все воспоминания должны быть заперты поглубже. Эти, по крайней мере, не атакуют меня, если им что-то не понравится. Низкие же у меня, право, требования. Самый строгий учитель Хогвартса…

— Вы в порядке, господин Снейп? У Вас болит голова? — осведомилась заботливо Сьюзен — Это не от дыма?

— Нет, с чего Вы так решили, Ваше Высочество?

— Вы затылок поглаживаете, как будто Вам больно. — ответил Питер за неё.

Забавно. Да, в тот раз действительно боль была очень сильна. Я после удивился, что почти не было крови.

— Нет, Ваше Высочество, это всего лишь дурная привычка. Прошу прощения, что заставил Вас волноваться. — я положил руку на колени.

— И всё же выпейте воды, так станет легче. — Сьюзен протягивала мне свой бурдюк, я несколько раз отказывался, потом всё же согласился, поблагодарив её.

Перед тем, как сон сморил меня, мне показалось, что я видел вдалеке волчьи глаза, но это оказалась пара ночных светлячков. Не помню даже, как я уснул, но помню, что раньше, чем следовало. Кажется, короли укрыли меня своими плащами, а Илта осторожно положила голову мне на протянутые ноги и тихо захрапела, раздувая ноздри.

После перевала мы с новыми силами двинулись в путь; чем дальше бежала дорога, тем меньше короли переговаривались и шутили. Мне сложно вспомнить, сколько времени мы уже прошли, когда столкнулись со стаей. Зато я отчётливо помню, как заблестели алые, налитые кровью глаза, как нас окружила небольшая группа гротескно скроенных существ, покрытых чёрной и серой грубой шкурой, с мерзостными звериными пастями, из которых лилась слюна и белая пена… Они находились где-то в промежуточной стадии превращения, и сложно было понять, чего в них больше — людского или звериного. Я понял — они не так ярко отличались внешне от того самого оборотня, что то и дело врывался в мою хогвартскую жизнь. Всё то же дикое, необузданное, хаотичное и злое жило в них, одно только можно подтвердить точно: в отличие от знакомого мне труса они полностью осознавали зло в себе и гордились им. Короли обнажили мечи и натянули луки, я инстинктивно рванулся вперёд, пытаясь прикрыть собой детей… Это опрометчивое движение обратило на меня внимание одной из тварей, видимо, их вожака, хотя нельзя уверенно сказать, что члены стаи на вид сильно отличались друг от друга и демонстрировали какую-то иерархию. Чудище посмотрело на меня с ненавистью во взоре.

— Ты… Наш… — прорычало оно — Переметнулся, шавка, под королевское крылышко?

Позднее Сьюзен, стараясь звучать как можно более учтиво и осторожно, пояснила мне, что волк наверняка спутал меня с кем-то из существ, служивших колдунье — у них-де, такая же по-мертвецки бледная кожа, загнутые носы и костлявые руки. Потом попыталась извиниться за такое предположение — как будто я не профессор, а жеманная первокурсница, для которой в новинку слышать обидные слова в адрес моей внешности.

Тогда, в пучине боя, об оскорблениях я не думал. Чудовища быстро кинулись в атаку, их движения были резкими и агрессивными, однако, было ясно, что они полагаются лишь на грубую силу. Мечи засверкали, стрелы засвистели. Короли были ловкими и быстрыми, такие схватки для них были делом привычки. Я орудовал мечом не так умело, однако опасность вселила силу в мои руки и простыми выпадами я сумел отбиться от нескольких атакующих, пока стрела из чьего-то лука не проткнула их головы. Кого-то удалось ненадолго отпугнуть и притормозить сплетёнными накрест стеблями зверобоя: при их виде чудища пятились и их лапы дрожали.

Та тварь, что я посчитал вожаком, уверенно нацелилась именно на меня, подскочила (выше, чем на то способен любой обычный волк, почти взлетела в воздух) и с разинутой широко кровожадной пастью бешено кинулась, чтобы сжать зубы на моей шее. Кто-то из королей заметил это краем глаза, выкрикнул «Берегитесь!». Перед глазами промелькнули все истории с оборотнями: мои крики «не надо», трусливый взгляд Сириуса, горделивое красное лицо Джеймса, что будто говорило «Благодари. Руку целуй, а лучше ногу. Я тебя спас, теперь ничего не считается»… Потом — эти безмозглые детишки, этот по-прежнему трусливый взгляд Сириуса, тот самый удар головой…

Ненависть заколотилась в моём сердце, ослеплённый гневом, я рванул прямо под удар чудовища, выставив вперёд мой меч. В глазах сперва всё засверкало, потом на пол-мгновения потемнело: когда зрение вернулось ко мне, я увидел лежащую в пыли окровавленную чёрную голову с ещё разинутой пастью, выпавшим наружу языком и остекленевшими глазами. Пунцовые капли падали вниз со шпаги, тело волка ещё билось в конвульсиях, будто не желая умирать (или это мне так казалось?). Подыхай, образина. Хотя, если верить мисс Лавгуд, у вас тут смерти нет… Подыхай… нет, не ты, Люпин, не ты, безмозглый лжец, не на тебя я гневался сейчас, хоть ты и заслужил этого. А на всё, что было, всё, что гложило.

Внезапно боль скрутила кисти рук, я опустил оружие. Бой окончился.

— Вы не ранены, Ваши Высочества? — быстро повернул я голову.

Короли покачали головами почти синхронно; я не мог различить, смотрели ли они на меня с гордостью или со страхом.

Ранена была Илта: она хорошо отбивалась копытами, но один зверь всё же сумел укусить её за бедро. Из остатков зверобоя был изготовлен простейший настой, им мы пропитали ткань, которой и обмотали рану кобылки. Я уверял, что ей не стоит везти меня назад в таком состоянии.

— Да как будто в первый раз. — бахвалилась Илта — Я и галопом могу, вот, глядите…

— Не надо. — остановил её Эдмунд — Господин Снейп, мы с моим конём обговорили, что вы сможете сесть сзади моего седла. Это не самый лучший выход — в одно седло мы в любом случае не поместимся, а поясница у лошади довольно чувствительная, однако…

— Однако для такого волкоборца прирождённого можно и потерпеть. — закончил конь за него с шутливыми нотками в голосе.

Выглядели мы комично: взрослый человек позади юноши, как девица позади рыцаря на обложках романов.

В замке без нас не скучали: детей мы нашли за столом в обеденном зале. Рон и Гермиона играли в шахматы, Полумна что-то читала.

Лаванда взвизгнула, увидев нас первой, и попыталась скрыть за спиной свои руки.

— Простите, Ваше Высочество, я просто померять… — пояснила она, заливаясь краской. Оказалось, на руках у неё были белые перчатки королевы Сьюзен. Королева не обиделась и даже рассмеялась.

— Как прошло? — спросила обеспокоенно Грейнджер, отрываясь от проигранной партии.

— Как видите, мы все живы. — ответил Эдмунд — Ваш профессор нас даже удивил. Он бился, словно лев.

Эдмунд хотел порадовать её этими словами, но к его удивлению, Гермиона разочарованно вздохнула.

— Значит, всё-таки… Убили? — произнесла она осторожно.

— Сомневаюсь, госпожа Грейнджер, что здесь помогли бы долгие переговоры. — пояснил Питер — Кроме того я не думаю, что наш незнакомец был среди них. То были старые оборотни.

— Понятно… — протянула Гермиона и посмотрела в мою сторону с неодобрением. Наверняка ей очень хотелось сказать «Вот Вы бы и Люпина так, будь у Вас такая возможность!», но она понимала, как это будет неуместно. Будь у меня такая возможность… Может быть, может быть, не буду списывать со счетов вероятность.

Остаток дня прошёл спокойно и по-домашнему. Я решил навестить Илту в конюшне, за мной увязалась Полумна с подолом полным зелёных яблок в утешение больной. Оказалось, даже у аппетита моей лошади был предел — после четвёртого яблока она запросила пощады.

Ближе к ночи я отправился на одну из башен замка, чтобы посмотреть на звёздное небо — оно здесь было чистое и яркое, даже в сельской местности я редко встречал, чтобы были видны такие крупные и круглые звёзды. Вспомнилось, как я остановил мисс Браун от прыжка — это было словно в предыдущей жизни. Нарнийская Лаванда — вечно улыбчивая хохотушка, которая боится верховой езды и ворует перчатки, не вписывалась в столь мрачную ситуацию.

Там меня и нашёл Питер. Специально искал.

— Господин Снейп, можно Вас на пару слов? — обратился он как можно более осторожно, словно боясь моего гнева.

— Да, Ваше Высочество.

— Почему Вы кричали тогда?

Этот вопрос вогнал меня в ступор.

— Когда «тогда»?

— Когда атаковали волка. Я слышал, Вы что-то кричали, отчаянно и горько, надрывно. Похоже на… Ну, я не очень хорошо различил слова, но это звучало как «смерти нет». Это такой боевой клич в ваших краях?

— Нет… Нет, Вы ошибаетесь. — приподнял я брови — Я молчал. Я, право, совсем не припомню, чтобы вообще что-либо произносил…

Но, видимо, разум играл со мной шутки. Ведь я действительно так и не понял, что за сила повела меня вперёд тогда. Быть может, в промежуток между потерей и обретением зрения я и впрямь что-то случайно выкрикнул.

— На тренировках вы не делали таких чётких выпадов. Если это оттого, что Вы боялись меня поранить, то прошу Вас, не думайте об этом впредь.

— Нет, Ваше Высочество. Пожалуйста, не зацикливайтесь на этом. — теперь в моём голосе начали звучать нотки раздражения.

— Вы ненавидите оборотней, я прав? — допытывался юнец, как будто ему было что-то нужно от меня.

— Какая Вам разница, Ваше Высочество, что я отвечу на этот вопрос!? С теми волками всё покончено, а о моих криках прошу Вас забыть! — ударил я кулаком по колену.

— Я просто боюсь за Вас. — в короле снова проснулось что-то мальчишеское, незащищённое и даже испуганное — Я никогда не слышал от столь зрелого и состоятельного человека такого плача. Мой долг, как короля, не упускать из виду подобное.

— Я Вам отвратителен. — процедил я сквозь зубы — Так изгоните из замка, но не потешайтесь. Не по-королевски это.

— Почему «смерти нет»? — строго спросил он, вновь разбудив в себе монарха.

— Потому, Ваше Высочество, что всё переплетено. Оборотни, ложь, нечеловеческая низость, предательство и смерть. То была лишь ассоциация. — я уронил голову на руки, запустив пальцы в волосы. Голос мой всё больше напоминал змеиное шипение.

Питер терпеливо ждал, не поторапливая меня.

Он ребёнок. Дети жестоки, неблагодарны, злы, они не прощают слабости. Авторитет — как карточный домик, что может пасть от дуновения ветерка.

Он взрослый. Взрослые люди скрывают свои намерения, укрывают их за вежливыми словами, а на самом деле лишь хотят казаться лучше в чужих глазах.

Он из мира маглов, лишённого чудесных умений и оттого всё время завидовавшего тем, кто ими обладает, постоянно выдумывающего себе божеств, чтобы оправдать свою ничтожность.

А ещё он из этого мира сказки, где и воздух иной, и звёзды ярче.

Право, я сам не знал, с кем я говорил, кому я это рассказывал.

— Я тогда был примерно одного возраста с моими нынешними учениками, Ваше Высочество… — начал я.

Я хотел поведать об этом как можно более отстранённо, опустить все детали, что могут быть опущены — но что-то не давало мне это сделать. Я говорил и говорил, расписывая всё в малейших подробностях — от встречи и до «грязнокровки», о каждом ударе и заклинании, о волках, о её гибели… Питер уже начинал сам теряться в моих словах, а я продолжал стройную речь — потому что каждый раз, когда останавливался, чувствовал, как в спину мне дует горячее дыхание, что словно выталкивает застывшие слова из горла. И слышал нечто, похожее одновременно и на рык, и на мурчание; наверное, какая-то кошка гуляет по замку...

— Вот почему я вспомнил об этом. Вот почему всё для меня слилось воедино. Мне хотелось бы верить, что смерти нет, Ваше Высочество. Не только для неё, но даже и для мерзавца, что взял её себе. Но это самая злая ложь, что я слышал на этом свете. А лжи я наслушался на целую жизнь вперёд. — закончил я.

Питер промолчал. Теперь это был именно Питер-ребёнок, согнувшийся под грузом новых знаний — что взрослым тоже бывает больно и они тоже были молоды.

— Какие отвратительные, подлые, низкие дети! — первое, что вырвалось из его губ — Как Вы терпели это всё? Почему никто не помог Вам?

— Я не терпел. Я уже рассказывал Вам о заклинаниях.

— Да, но... Я встречал подобное в школе, в нашей Англии, и всегда пытался это остановить. И не я один, всегда был хоть кто-то из учеников, что понимал, что это неправильно…

«Он как будто и не услышал то, что я рассказал ему о ссоре с Лили…»

— И всегда будет неправильно, кто бы что ни говорил. Никакие слова тому не оправдание! -прочитал он мои мысли.

— Довольно, Ваше Высочество. Я не хотел нагружать Вас этим. Да и судить Вы об этом объективно всё равно не сможете, ведь мы люди разных миров и поколений.

— Теперь я не удивляюсь, что волк вызвал у Вас столько ненависти…

— Полно. Это прошло. Сейчас эти люди далеко от нас. — попытался я угомонить его, но моё напускное равнодушие не убедило бы и простака из простаков. Незнакомое дыхание за спиной стало ещё горячее — я обернулся, но ничего не увидел.

— Я обещаю, мы Вам поможем. Вы были нам хорошим другом, надо будет вернуть долг. — у мальчишки горели глаза и щёки, он подвинулся ко мне ближе, как-то так по-сыновьему.

— Вы уже помогаете мне, Ваше Высочество. Не берите на себя больше, чем человек может унести. — спокойно пояснил я — Я лишь гость в Вашем мире, не больше и не меньше.

— Здесь «просто гостей» не бывает.

— Так или иначе, что Вы предлагаете, храбрый юноша? — усмехнулся я — Изменить прошлое? Воскресить мёртвых? Даже в Вашем мире это невозможно. И прежде чем Вы мне напомните про тот случай со Львом из Вашего опыта, я скажу, что будь подобное вероятно в нашем мире, с нашими людьми — это случилось бы уже давно. А что до глупцов, так жизнь наказала их сама. Некоторых из них. Возможно, не так строго, как они того заслужили, не так строго, как наказала меня, но у жизни свои стандарты.

— Вы так говорите «жизнь», будто хотите сказать заместо этого что-то другое. — прищурил глаза Питер.

— Ваше Высочество, от перемены слов ничего не меняется. Даже волк из этого мира посчитал меня одним из своих. Это уже говорит о чём-то. Но меня утомляет этот разговор. Вы узнали всё, что хотели. Я бы на Вашем месте обрадовался — это были очень сокровенные тайны. Делайте с ними, что хотите.

— Они останутся между нами — так я хочу. — Питер уверенно поднялся с места — Благодарю Вас, господин Снейп. Помните, что Вы не одни в этих землях. Мы поможем Вам во всём, чем можем. Как короли, но прежде всего — как друзья.

— Доброй ночи, Ваше Высочество. — только и ответил я на его прелестные высказывания и снова обратил взгляд на пурпурно-синее небо.

Давненько на моей памяти звезда Регул в созвездии Льва не сверкала так ярко, как будто подмигивая.

А наутро то, что мы так упорно искали, нагло прибыло к нам само. Сперва Люси приветливо сообщила нам, что на порог прибыл сын Адама, по описанию похожий на нашего незнакомца. После он надменной походкой ступил в зал и тошнота подплыла к моему горлу: я увидел эти презренные глаза, которым больше всего подходило смотреть с объявлений о розыске, эту колючую поросль на подбородке, тёмные растрёпанные кудри, в которых, наверняка, образовали поселения поколения блох, услышал смрадное зловоние… Сказка о Нарнии, месте уединения и уюта, развалилась на мелкие осколки. Как закричали Уизли и Грейнджер, как кинулись обнимать его… Пёс рассмеялся, как смеются зависимые от вредных веществ, начал трепать их по головам, поднял на руки. Мне расхотелось завтракать.

Это мог быть кто-то из Малфоев, мог быть сбежавший Петтигрю, даже Сам-Знаете-Кто, но пугающей всех зверей в округе загадкой оказался он, дворовый гадёныш и предатель своего рода, и то было великое разочарование. И глаза у него даже не колдуньины — обычные псовьи зенки.

Чего ты ожидал, Северус? Наш мир — не тёплая Нарния. Разбаловали тебя романтизмом.