Сказки городского типа (джен)

— Саша, поди-ка сюда, — так ласково сказал Никки, что Саша немедленно почуял какую-то подставу. Но встал и подошел к столу Никки, а что поделать. С начальством особенно не поспоришь. — Бери стул, садись. Мы с тобой сейчас будем кейс разбирать, в рамках твоего обучения. Такой удобный и наглядный случай, заглядение. Лучше я бы сам не придумал. Вот как по-твоему, Саша, что самое мерзкое в нашей работе?

— Отмывать слизь со стен, — уверенно сказал Саша. Из-за соседнего стола на него сочувственно покосилась Марта, без которой вряд ли бы он вообще смог что-то отмыть. И ведь что интересно, призрака разматывали всей командой, впятером, а как останки отскребать, так "новенькому нужна практика". На самом деле, он на них, конечно, не обиделся. Практика действительно была нужна, ведь до того раза он бил, вообще не задумываясь, куда брызги прилетят. А теперь поневоле просчитывал, как это потом убирать. Травма — она такая. В общем, нет, не обиделся. Но запомнил. И отомстить, конечно, планировал. Всем, кроме Марты.

— И я с тобой совершенно согласен, слизь — это безоговорочное второе место. Но на первом у нас вот такие вот дела, — сказал Никки и достал из-за стола очередную стандартную папку. На папке было написано: "Дело К."

— А вы что, до сих пор его не добили? — изумился Саша. — Зная имя и место обитания?!

Никки тяжело вздохнул, не спеша папку открывать:

— Ты знаешь, мне кажется, эта тварь при жизни была из наших. По крайней мере, не помню ни одного другого случая, когда призрак догадался бы скрыть свое имя, да еще вот так вот сложносочиненно.

— Так без имени он же должен сам скоро развеяться? Если имя не его, то к земле не привяжет.

— В том-то и дело, что он не просто имя скрыл, а выдумал полуправду. Карл-сон, понимаешь, да? Он, судя по всему, и правда сын Карла. И это работает как его собственная кличка и отлично его привязывает, особенно учитывая, что его под этим именем практически все дети квартала знают. А нам от этой клички никакой пользы, мы только с настоящими именами работаем.

— Архивы поднимал? — уточнил Саша, чуя, что "самое мерзкое" — это, собственно, рыться в куче невнятных плохо сохранившихся документов. — Если он из наших и его отца звали Карл, то можно попробовать найти...

— Да поднимал, и наши, и соседей, и смежных ведомств, всё перерыл, нету. И, подозреваю, не будет. Не везде сведения о родственниках собирали так дотошно, могли и пропустить. Нет, Карлы-то нашлись, но дети их нормально по могилам лежат, упокоенные как надо.

— Карлсон может быть фамилией, — предположил было Саша.

— С этого я начал, — оскорбленно фыркнул Никки. — Нашел три штуки, всех проверил, не они.

— Вот непруха. А что тогда делать-то?

— А вот это я тебе как раз сейчас расскажу, — с мрачным предвкушением пообещал шеф. — И ты поймешь-таки, что самое мерзкое в нашей работе. Если призрака не получается изгнать, с ним надо заключить сделку. Отдать ему кого-то одного, чтобы не жрал всех. Договариваться с этим карловым сыном мы пойдем через три дня, там как раз полнолуние, хоть призвать и подержать нормально сможем. А до этих пор нам нужно решить, кого именно мы ему отдадим. И согласовать это с ним самим и его родителями. Ну как, нравится?

Лучше б ему предстояло рыться в документах. Или еще пару комнат, с пола до потолка заляпанных слизью, отмыть. Да хоть целый дом.

— А, — медленно сказал Саша. — Вот оно что. Это, значит, поэтому в городе периодически сплетничают, что экзорцисты с призраками заодно и лично им кого-то скармливают. Теперь понятно.

Он замолчал, чтобы не сказать ничего лишнего, но Никки тоже молчал, приглашающе подняв брови, и Саша не выдержал:

— Тебе самому от себя не противно?

— Противно, не то слово, — кивнул Никки. — Причем это, заметь, не отмывается, в отличие от слизи. Но это всё равно время от времени приходится делать. И за нас с тобой это никто не сделает.

— Как можно отдавать кого-то призраку? — тихо спросил Саша. Тихо-тихо, чтобы не начать орать. — Призрак же его съест. Мы человека убьем. Ребенка причем.

Никки снова вздохнул, как-то очень устало:

— Тебе, похоже, кажется, что выбор стоит между "отдавать или не отдавать". А на самом деле это выбор "отдать всех, чтобы их медленно ели" и "отдать одного, чтобы призрак доел его и сдох". Вот посмотри сюда, — Никки наконец-то открыл свою папку. — Только за последний месяц мы имеем что... "Качался на люстре, сорвался, перелом ключицы", "воровал конфеты для К. в магазине, был пойман на краже, штраф, постановка на учет", "гулял по крыше, при попытке снять его оттуда пытался сбежать", "разбил вазу, порезался осколками", "забил раковину тряпками, открыл воду, затопил соседей снизу". Ну и варенье, чертово варенье, которым они объедаются до тошноты, но это ладно. Короче, ты понял. У меня таких эпизодов — за этот месяц, повторяю! — еще штук пятнадцать. Рано или поздно этот наш Карла сын кого-то из детей прикончит. А потом ещё и ещё, а фигли ему будет, он без тормозов. И наш с тобой, Саша, выбор, состоит в том, будем мы дальше просто за этим наблюдать и собирать материалы или отдадим ему одного, чтобы спасти остальных.

— А с чего ты взял, что он будет соблюдать сделку? Съест этого одного, а потом опять возьмется за остальных.

— Слово волшебное знаю, — с иронией сказал Никки. — Ты семинар по сделкам с духами проспал, что ли? Там-то его имя не нужно, мы же напрямую с ним договариваемся, он нам дает обязательство, я его скрепляю, нарушить он его уже не сможет.

— Но ему же это не выгодно, он одного доест и исчезнет, если есть нечего. Почему они вообще соглашаются на такие сделки?

— Жадные потому что, — пожал плечами Никки. — Жадные и голодные. Не могут устоять перед обещанием, что им еду отдадут и отбирать не будут. Самые сообразительные догадываются потом растягивать и сразу не съедать. Иногда это может даже пару-тройку лет тянуться. Так что можно немного пригасить совесть и сделать вид, что мы никого не убили. Не напрямую, по крайней мере.

— Им хоть выплаты какие-нибудь положены, этим жертвам?

— А как же, это хороший такой кусок нашего бюджета. Случается такое редко, но метко, и платим мы за свое бессилие довольно щедро.

— Не может быть, чтобы не было другого выхода, — помолчав, сказал Саша. — Это Средневековье какое-то, приносить одного в жертву для общего блага.

— Ну так найди тот выход, я-то буду только за, — огрызнулся Никки. — Если ты думаешь, что мне это доставляет удовольствие, то нет. И кстати, ты, кажется, еще главную гадость не осознал.

— Что-то еще хуже, чем отдавать ребенка призраку? — с сомнением уточнил Саша.

— Ну да. Нам с тобой еще предстоит решить, какого именно ребенка отдать призраку. А потом обсуждать это с ним и его родителями. Уговаривать, работать с возражениями, обещать золотые горы. Но для начала — выбрать несколько кандидатов. Одного основного и парочку про запас, если основной вдруг упрется.

— Неужели не бывает так, чтобы все отказались?

— У меня, слава богу, пока что не было.

— А если будет, то что?

— Ну как что? Шантаж, угрозы, запугивание. Мы экзоры или что? Нас достаточно боятся. Ты вот мне только не отвечай сейчас, а лучше посмотри, как у нас всё неплохо складывается на этот раз. Я, на самом деле, уже присмотрел идеального кандидата, почти уверен, что родители не откажутся и сам он не откажется.

Саше казалось, что полагать такое было несколько самонадеянно, но спорить он не стал, взял протянутый листочек. С листочка на него смотрел светловолосый мальчик с прозрачными голубыми глазами. То есть, смотрел он не на него. Не в камеру. Немного мимо.

— Это Сванте, он слегка того. Ну да, правда, нечего на меня так смотреть, у него какие-то там особенности развития, он на домашнем обучении и вообще странненький. Его родители даже не сразу поняли, что он бывает одержим призраком, он и без того достаточно чудил.

— И ты думаешь, что вот такого ребенка легче отдадут, чем здорового?

— Не выставляй меня таким уж циником. Но вот ты подумай. У этого мальчика есть здоровый старший брат. Его призрак тоже временами подъедает и толкает непонятно на что. Кража белья у соседей с проникновением через крышу там самый легенький эпизод. Даже не принимая в расчет вопрос денег, ты бы на месте родителей не захотел сохранить хотя бы одного из детей?

— И именно этого, ага, а диагнозы его ни при чем, — Саша начал осознавать, что слизь — действительно пустяки и дело житейское. В отличие от... вот этого.

— А диагнозы очень даже при чем, но только в том плане, что вот этому... как его, Сванте? Ему, судя по всему, гораздо легче будет всё это пережить. Он, представь себе, считает, что они с призраком дружат. Скучает по нему. То есть не как одержимые, а нормально. В общем, тема психических отклонений и их сочетания с призраками пока слабо изучена, а надо бы.

— Будем практиковаться на Сванте? — спросил Саша. Хотел, чтобы получилось язвительно, но получилось как-то почти по-деловому, что ли.

— По-хорошему, не должны, — Никки продолжал делать вид, что хамить начальству — это нормально. Само благородство сегодня был Никки. — В идеале, мы должны оставить их, в смысле Сванте и призрака, и больше их не трогать. Но... в общем, я уже и сам думаю, что тут можно сделать. Что-то же наверняка можно.

— Отселить бы к чертям весь квартал, чтоб этот -Сон там сдох и всё.

— Да пробовали. Раньше. А теперь нельзя. Да и не очень эффективно оказалось. Мало того, что расходы на отселение жуткие, так обязательно туда потом полезут какие-нибудь бездомные или просто такие люди, которые, знаешь, лучше всех знают. Займут чью-нибудь квартиру явочным порядком, дома стоят полупустые, но в них обязательно несколько дебилов, которые всё портят. И это может длиться просто вечно. Счастье ещё, что редко такое встречается, чтобы и безымянный, и достаточно сильный, чтобы не сдохнуть. Обычно имя узнать — дело времени, а не вот как у нас.

В ноутбуке Марты пискнул мессенджер, прерывая мрачное молчание, снова воцарившееся было в кабинете.

— О, опять ваш пациент, — сказала она.

— Что на этот раз? — обреченно спросил Никки.

— Этот самый Сванте. Переместился из одной комнаты в другую, то ли по карнизу переполз, то ли что. Запер няню в комнате, когда она пришла его проведать, запугал, довел до истерики, потом сам испугался и выпустил. Скорую она себе уже вызывала самостоятельно, но там ничего такого, успокоительного дали и всё.

— И вот этого всего тоже не будет, если мы заключим сделку, — с намеком сказал Никки. Воображаемая слизь стекала с Сашиной макушки прямо по лицу, по затылку и за шиворот, а что ты будешь делать.

* * *

Никки, конечно, оказался хитрый жук: себя он назначил разговаривать с родителями, а Саше поручил самого Сванте. Убеждать ребенка, чтобы он согласился быть единственной жертвой призрака. Во имя порядка в городе, здоровья брата и друзей (у него есть вообще друзья?) и экономии бюджета. Да, работа действительно мерзкая.

Саша минут пять сидел напротив Сванте и никак не мог подобрать слова. Сванте сидел и смотрел в столешницу, что-то там растирая пальцем. Ему, судя по всему, нисколько не мешали ни Саша, ни Никки, ведущий переговоры с его родителями.

— Здравствуй, Сванте, — наконец решился Саша. Мальчик никак не отреагировал на его слова, он будто вовсе их не слышал. — Сванте? Привет. Я пришел поговорить с тобой на очень важную тему.

— Малыш, — вмешалась его мама. Сванте встрепенулся и поднял голову. — Он не любит свое имя, — извиняющимся тоном сказала она. — Даже не так, он не считает, что это его имя. Он отзывается только на "Малыша".

— Привет, Малыш, — послушно сменил пластинку Саша.

— Привет, — вполне четко сказал Сванте, будто того и ждал.

— Я слышал, ты знаком с призраком... с Карлсоном?

— Да, — Сванте расплылся в улыбке. — С ним так весело! Мы дружим. Он катает меня на спине.

— Это как? — озадачился Саша. Призраки обычно не вели себя так со своими жертвами. Не вступали в физический контакт, никуда не переносили и тем более не катали. Только подначивали, чтобы те сами залезали куда-нибудь. Общались, насылали галлюцинации и сны, вызывали бредовые идеи. Но не трогали, нет.

— Он катал меня вчера! Я видел город сверху! Было так весело! Мы заперли няню! А она испугалась, и стало плохо! А я ему говорил!.. — со все большей горячностью рассказывал Сванте. Было видно, как он волнуется.

Саша оглянулся на Никки. Тот отвлекся от бумаг и внимательно слушал.

— А я ведь посмотрел, нет там никакого карниза, чтобы перелезть из одной комнаты в другую, — тихо сказал он. Но Сванте услышал.

— Я не перелезал! Мама не верит, а я не лез в окно, я знаю, что опасно! Я слушаюсь! Меня Карлсон катал!

— Да верю я, верю, — вымученно улыбнулась мама. — Я знаю, что ты послушный, Малыш. Ты молодец. Просто...

— А скажи-ка, Малыш, — вдруг вмешался Никки. — Как тебя Карлсон зовет?

— Малыш, — ответил Свен. — "Мой дорогой друг", "бестолочь", "недотепа", "молодец и герой".

— А Сванте он тебя называет? — Малыш насупился и ничего не ответил. — А он знает, что тебя так зовут? — Малыш надулся еще сильнее, казалось, еще немного, и он просто лопнет от недовольства. — Ладно, извини, я помню, тебя зовут Малыш. А Карлсон совсем-совсем не знает никакого другого имени для тебя? — Малыш отрицательно помотал головой, белобрысая челка упала ему на глаза. — И ни разу не назвал тебя Сванте?

— Нет. Он же мой друг!

— Ты думаешь, он правда не знает его имя? — спросил Саша.

— Не знаю. Я такого вообще никогда не встречал! Но это, знаешь ли...

— Это шанс.

Это был шанс, что призрак не сможет парня съесть. Если он не знает его настоящего имени, не сможет. Но призраки обычно узнавали имя довольно легко, им для этого не надо было даже спрашивать, хватало поверхностного чтения мыслей, ведь каждый держит свое имя очень близко. А Сванте не держал. У Сванте там было имя "Малыш".

— То есть, он его правда на себе катал?

— Прикинь, да?

— Он хороший, ему со мной интересно. Он так и говорит, "с тобой интересно, Малыш, я такого никогда не видел", вот. Мы дружим! — вмешался Сванте. То есть, Малыш, конечно.

* * *

Закончив долгий и тяжелый разговор, а потом долгое и нудное оформление бумаг на пособие, Никки и Саша вышли из дома Свантесонов.

— Ты думаешь, призрак пойдет на сделку, даже понимая, что не знает его настоящего имени?

— Никуда не денется, — уверенно сказал Никки. — Призраки жадные, если б не это, с ними бы совсем сладу не было. Соблазнится, подумает, что сможет как-нибудь узнать...

— Ты, кстати, все документы Малыша собрал?

— Ну, всё, что в доме было. Приедем в офис — там и сожгу. Придется еще по архивам пройтись, там все подчистить, нашу документацию тоже всю редактировать... работы море, спасибо Малышу!

— А они, родители его, записей не вели, дневников, там?

— Мадам Свантесон обещала мне, что вымарает имя Малыша вообще отовсюду.

— Думаешь, не дрогнет, не захочет оставить на память хоть где-то?

— Она не дура. И ребенка своего любит, что бы ты там о ней ни думал. И прекрасно понимает, какая цена может быть у ее сентиментальности. Нет, не оставит, вычеркнет отовсюду, где найдет. И останется наш Малыш Малышом совсем везде. Кроме памяти людской, конечно, но чужое имя добыть из памяти труднее, чем собственное.

Они пошли вверх по улице. Накрапывающий дождик холодил лицо, постепенно успокаивая.

— Как ты думаешь, что теперь будет? — спросил Саша.

— Честно? Понятия не имею. Я, как и ты, надеюсь, что Карлсон не сможет его съесть и сдохнет сам. Не сразу, конечно, но...

— Получается, раз он не знал его имени, значит, все эти выходки Малыш устраивал сам?

— Ну, не сам, а с подачи старшего товарища. Но тот его именно уговаривал, а не зачаровывал, судя по всему. А Малыш просто не боится ничего и слушается Карлсона. Пока что.

— "Пока что"? Думаешь, перестанет?

— Очень на это надеюсь. Ему, в конце концов, девять, и он всё-таки не идиот, несмотря на диагнозы. Будет расти, умнеть. Начнет чаще думать головой. Лишь бы имя своё не вспомнил.

* * *

Саша следил за Малышом Свантесоном по регулярно поступающим отчетам: жив, всё ещё жив, опять жив и здоров совершенно, родители купили ему собаку. После того, как у Малыша появилась собака, истошно лающая при явлении призрака, тот, говорят, на некоторое время вовсе оставил Малыша в покое. Потом, конечно, явился снова, голод-то не тётка. Малыш, писали в отчетах, был рад, а до этого было загрустил, скучая по "другу". Видимо, Никки с самого начала был прав, Сва... Малыш действительно был слегка того.

Оно и к лучшему.

Карлсон не докучал никому другому. А Саша продолжал искать его по архивам. Должно же у него быть имя. Ну не безымянный же он.