Осколки (джен)

Марк и не помнил, в какой момент и как именно в их компании появилась идея лазить по заброшкам. Может, по приколу. А, может, на слабо. Страшновато же: пусть и средь бела дня, но мало ли, что там внутри. А вдруг бдительные соседи из еще не расселённых домишек, доживающих свой век, решат вызвать полицию? Или, что вероятней, какие-нибудь бомжи или наркоманы заняли это место раньше.

Но в то же время жуть как любопытно. И вроде как уже и ничейное. Главное не попадаться. Да и они ведь не хулиганы какие-то: так, одним глазочком глянут и всё — назад к обычной жизни. Где школа, висящие на носу несомненно-очень-важные экзамены и общение по большей части в интернете. Может, в этом и был ответ — оставленные под снос дома были словно глотком свободы. Маленьким приключением, вырывающим из рутины. А это предвкушение в смеси с любопытством и страхом! Воображение, порой, рисовало столь яркие картины, разгоняя шестерёнки в голове уж точно получше дурацких школьных сочинений. Марк же в тайне лелеял ощущение маленького бунта — мама, поднимавшая его одна, точно не одобрила бы, отругала и ещё полвечера причитала бы, как это это опасно. А по завершению непременно взяла бы слово, что больше Марк никогда ничего подобного делать не будет — он же "хороший" мальчик. А "хорошие" мальчики после школы сразу идут домой, делать уроки. "Плохой" Марк помалкивал — расстраивать маму не хотелось. Заниматься уроками, впрочем, тоже.

Компания, если подумать, у них вся была из таких же "плохишей" как и сам Марк. От того они никогда не забирались далеко — так, предназначенные под снос старые деревянные дома, спрятавшиеся почти в самом центре города. Вот если бы им с настоящими сталкерами полазить — вот это было бы круто! Пока же только робкие, вороватые попытки. Боялись все, как один. И чаще всего внутри они ничего не находили: обшарпанные обои и запах запустения и сырости (всё лучше стихийного общественного туалета). Но воображение Марка уже было не остановить. Кем были прежние жильцы дома? Как они жили? Любили ли собираться всей семьей на ужин за одним столом или здесь жил человек, о котором все давно позабыли? И он словно наяву видел истории — целая жизнь со своими радостями и горестями в мгновения проносилась в его голове. А этот запах старого брошенного дома почему-то вызывал в груди щемящую тоску. Это же и в самом деле очень грустно: еще недавно здесь кипела жизнь. А что теперь? Дом медленно "доживал" свои дни в полном одиночестве, словно его сердце вырвали, оставив лишь оболочку.

Какова же была радость Марка, если внутри что-то да попадалось. Замусоленный медвежонок с торчащими по швам нитками, ваза перед окном, заколоченным досками. Они ничего не трогали, но разговоров потом было ещё на неделю вперёд. А истории в голове Марка обрастали деталями. Живыми, настоящими, как если бы на голых костях снова появилось мясо. Марку уже казалось, что он в самом деле знал и лично видел всех этих людей. Одинокая старушка, всё ещё ждущая любимого с фронта. Когда-то она была настоящей красавицей. Теперь же всё, что осталось от её красоты — пара пожелтевших от времени снимков, оставленных вместе с одним единственным фото, коротко подписанным: "Марусе на долгую память. Весна, 1943". Была ещё семья Петровых. Дружные и шумные. А как иначе, когда в семье четверо детей. Вот все они — прямо на обоях. Карандашными отметками у дверного косяка значилось: "Маша — 120см, 01.05.1996, Вова — 130см". Два других имени почти стерлись, но уверенно догоняли старших. А ещё был ворчливый старик со своим котом, похожим на грозовую тучу с приплюснутой мордой и цепкими жёлтыми глазами. Его миску, к недовольству хозяина, забыли при переезде в углу.

Так в один из дней всей компанией, оставив самого боязливого на стрёме, они залезли в очередной домишко, осторожно пробираясь по скрипучей лестнице. Дверей в квартирки и между комнат, как это часто бывало, уже не было. Вновь пыль и тот самый запах тоски.

И вдруг музыка.

Едва различимая. Должно быть, в этот раз им не повезло — в доме уже кто-то ютился. Но в комнатах никого не было. Радиоприёмник нашелся в одной из коморок на втором этаже. Марк не сразу понял, что не так. И только щёлкнув пару раз выключателем осознал, что света не было — каким-то чудом целая лампочка так и не зажглась. Повертев в руках приёмник, стало ясно, что батареек в нём также не было, а музыка ни в какую не выключалась. Они храбрились, но несмотря на шутки и осторожный — чтобы не выдать своё присутствие — гогот стало не по себе.

Денёк другой в их компании ещё ходили страшные байки про загадочный дом, в котором постоянно слышна музыка. А потом все словно и забыли о случившемся (должно быть, выключатель был неисправен — вот лампочка и не горела!). Забыли все, кроме Марка. Тихая музыка словно преследовала его. Мешала сосредоточиться на делах. Он даже пару раз словил двойки, что было совсем не похоже на "хорошего" маминого сына. Набравшись смелости Марк отправился в тот дом один — полно, сейчас он и сам увидит, что глупое радио затихло! Может, то и вовсе была чья-то шутка. Просто розыгрыш. Но музыка всё ещё струилась вокруг, проползая холодком по позвоночнику. Ему даже показалось, что он слышал женский голос. Совсем юный, откуда-то издалека. Вытащив ручку и тетрадь из рюкзака, Марк наспех записал частоту и поспешил домой.

Туда, где было тепло и пахло свежей выпечкой, а предстоящая подготовка к контрольной виделась не такой уж нудной.

Туда, где, справившись с волнением, он нашёл нужную частоту.

Только помехи. Быть может, дело в ноутбуке? Отыскав дедов старый приёмник, Марк повторил попытку. Ничего кроме ужасно разозлившего шипения.

Как завороженный, он стал навещать старый дом уже один. Таинственная радиоволна и всё та же чарующая музыка, которую Марк уже знал наизусть. И этот голос. День за днём он становился всё громче. А потом в одночасье всё смолкло. Даже старые ступени, казалось, стали скрипеть тише. Наваждение ушло, и дом стал самым обычным, а мысли о нём всё сильнее терялись в череде дел.

Пока, проснувшись посреди ночи от зыбкого ощущения чужого присутствия, Марк не открыл глаза. Склонившись над ним, стояла простоволосая девушка в старомодном белом платье в пол. Он не мог сказать сколько той было лет. Едва ли многим старше него самого. Вот только её взгляд был какой-то рыбий. Казалось, незнакомка видела его насквозь, словно вморозив в постель.

— Здравствуй, — наконец сказала она почти ласково.

Марк лишь моргнул. Он бы и хотел пошевелиться, но не мог — это был тот самый голос. Внезапно включившийся ноутбук выхватил кусок комнаты из темноты, очертив хрупкий силуэт старой знакомой.

...послышался тихий звук нарастающей музыки.