Последний танец прошлого (гет)

Я не знала, как мне реагировать — с одной стороны то, что Итэр остался жив — это чудо! А с другой стороны, он ведь уже не тот Итэр… Неужели смерть друзей так его потрясла?

— Я всё равно хочу его увидеть, — твердо сказала я, глядя Сяо в глаза. — А потом мы поговорим об амулете.

Вскоре, погрузившись в мягкое кресло в машине Сяо, я уставилась в окно, наблюдая, как за стеклом мелькают деревья, крыши домов, вывески магазинов и линии электропередач. Пейзаж непрерывно менялся, но я почти ничего не замечала — все мои мысли были заняты предстоящей встречей, отчего сердце сжималось и заблудившийся вздох то и дело вырывался из груди. Руки то и дело нервно теребили рукав куртки. Я не могла не волноваться: встреча с братом после стольких месяцев молчания, да еще и в таких обстоятельствах, обещала быть непростой.

Я пыталась убедить себя, что все в порядке, что он справится — ведь раньше мой Итэр был для меня настоящей опорой, всегда поддерживал меня и мог рассмешить в самую мрачную минуту. Неужели, подумать только, этот сильный, никогда не сдающийся Итэр не вынес утраты своих друзей? Неужели смерть так жестоко изменила его?

Мы подъехали к психиатрической больнице, где все выглядело стерильно чистым и отчуждённым. Высокое здание словно давило изнутри холодом и равнодушием. Охрана проверила наши документы и пропуска — после короткой, но тревожной процедуры регистрации нас повели по длинному коридору с белыми стенами и резким запахом антисептиков. Мы остановились у массивной двери.

— Вот комната для свиданий, — сказала молодая медсестра с усталым лицом и сделала короткий, но выразительный жест. Ее голос прозвучал осторожно: — Будьте внимательны и соблюдайте дистанцию. Ваш брат временами бывает агрессивен. Все, что здесь будет происходить, будет наблюдаться через окно. Если возникнет опасность — охрана вмешается.

Я слабо кивнула, сжимая пальцы в кулак, и прошла внутрь. В комнате были только стол и два простых стула. Я села, пытаясь взять себя в руки, но сердце бешено стучало — казалось, даже стены слышали этот гул.

И вот — дверь открылась, звук замка отозвался звоном в голове. Сначала вошли двое охранников, а следом за ними в комнату ввели Итэра. Я с трудом узнала в нем своего когда-то веселого и энергичного брата: его когда-то живое лицо стало осунувшимся и резким, кожа на щеках ввалившаяся, плечи напряжённо сжаты. Какие только следы усталости и боли не отпечатались на его лице — шрамы от уколов, морщины между бровями, неестественно бледная кожа. Но больше всего меня пронзили его глаза. Те же яркие золотистые глаза, что давно врезались мне в память. Только теперь в них не было былой теплоты — остался лишь холод и что-то похожее на ненависть.

— Ну надо же, — ухмыльнулся Итэр, криво склонив голову. — Моя милая сестричка решила навестить своего опасного братишку. Уже не боишься, да? — голос звучал наполовину насмешливо, наполовину горько. — По твоей милости я ведь оказался в этом чудесном месте…

Я почувствовала, как пересохло в горле. В груди устроился тяжелый ком, не давая выговорить ни слова. В памяти мелькали наши счастливые дни из детства, и так не хотелось верить, что между нами выросла такая пропасть.

— Ты… как? — едва выдохнула я, произнося слова почти шёпотом. — Я… я рада, что хотя бы здесь ты в безопасности…

— В безопасности? — Итэр откинул голову назад и резко, чуть ли не истерично рассмеялся. Смех его был нерадостный, даже пугающий. — Конечно, я здесь в полной безопасности, — сказал он, и в глазах его полыхнула злость. — Тут прямо курорт: кормят таблетками, пичкают уколами — мечта любого пациента. Ты смеешь вообще приходить ко мне после того, что сотворила?!

Я невольно сжалась, почувствовав укол страха.

— Итэр, что ты… о чем ты? — попыталась я справиться с собственным дрожащим голосом. — Я на самом деле волновалась…

— Ну не притворяйся дурой, — его взгляд стал ледяным. — Ты прекрасно знаешь, в чем твоя вина. Ты могла спасти их, моих друзей! Ты могла изменить прошлое, но просто сдалась, ты бросила все!

Тронув меня до глубины души, его слова прозвучали обвинительно и беспощадно. Губы мои задрожали.

— Ты… ты знаешь про амулет?! — прошептала я, пораженная его прозорливостью.

— Конечно, знаю, идиотка, — прошипел он. — Ты сама мне об этом рассказала! Думаешь, в моей голове напутано? Думаешь, ты можешь меня обмануть? Это твой способ свести меня с ума?! Лучше бы не появлялась здесь никогда. Убирайся!

Сердце мое ухнуло, когда он вскочил со стула. В следующую секунду он с силой ударил кулаком по столу, что тот заскрипел и, казалось, даже подпрыгнул. В его глазах было настоящее безумие.

— Ты не слышала?! — выкрикнул Итэр, лицо его перекосилось от ярости. — Прочь! Пока я тебя не придушил!

Я вскочила и, не оглядываясь, бросилась к двери. В этот момент охранники уже кинулись к Итэру, чтобы усмирить его — я слышала за спиной, как они прижимают его к стулу, а он всё ещё выкрикивает проклятия в мой адрес. Руками едва нащупав ручку двери, я вырвалась в коридор и только там, вне поля его взгляда, позволила себе разрыдаться.

Сяо осторожно приобнял меня за плечи, будто стараясь уберечь от тех страхов, что теснились у меня внутри. Его тихое присутствие слегка помогало успокоиться, но по моему телу все равно пробегала мелкая дрожь — в груди разливалась тоска и отчаяние. Когда я решилась спасти Итэра в прошлом, я не могла даже представить, к каким ужасным последствиям это приведет. Я думала, что поступаю правильно, что смогу всё исправить, но, похоже, мое вмешательство только все усугубило.

Теперь реальность, в которой я оказалась, была невыносима. Кадзуха, Скарамучча, Кэ Цин и Тарталья — все они мертвы. Итэр, которого я так хотела уберечь и спасти от боли прошлого, теперь сам оказался сокрушённым и сломанным, лежащим на лечении в психиатрической больнице. Это была худшая временная линия из всех, что я могла себе вообразить. Столько боли, сожаления и вины давили на меня тяжким грузом, лишая сна и покоя. Неужели моё стремление помочь обернулось ещё большей трагедией?

Мне было необходимо срочно что-то изменить. Я знала, если вернуться в прошлое ещё раз — может быть, наконец удастся сделать всё правильно, предотвратить эти трагедии, спасти друзей, Итэра и, возможно, себя саму от этого бесконечного чувства вины. Но чтобы сделать это, мне был нужен амулет, а он находился у Сяо. Я понятия не имела, как убедить его вернуть мне вещь, которая была ключом к моему единственному шансу всё исправить.

— Сяо, пожалуйста, мне очень нужно в прошлое… — всхлипнув, проговорила я, голос едва не срывался от слез.

Он мягко погладил меня по голове, в его прикосновениях была и забота, и твёрдая решимость.

— Нет, Люмин, — сказал он тихо, почти шёпотом, но в голосе звучала отчётливая твёрдость. — В прошлое тебе не нужно сейчас. Ты просто должна немного успокоиться, и тогда всё встанет на свои места, всё наладится.

Я беззвучно покачала головой, чувствуя, как внутри разгорается протест.

— Но, Сяо! Я могу всё изменить! Если я снова попытаюсь, всё наверняка будет иначе! Я просто обязана попробовать!

— Ты говоришь это каждый раз, Люмин, — его голос сделался чуть жестче, — и каждый раз что-то идёт не так. Сколько себя помню, ты снова и снова винишь себя, что не справилась… Но реальность не всегда поддаётся изменению, даже с помощью амулета.

— Но я уверена, что на этот раз смогу! — вспылила я, в отчаянии сжимая кулаки. — Я уже поняла, где ошиблась… Я просто должна попробовать ещё раз!

Сяо на миг задумался, прижимая меня крепче.

— Люмин, — наконец сказал он спокойно, но с такой серьёзностью, что я перестала сопротивляться и замерла, — я пообещал, что не отдам тебе этот амулет, даже если ты будешь умолять меня. Это не потому, что я не доверяю тебе — просто я не хочу снова видеть, как ты страдаешь ещё больше, вновь пытаясь бороться с судьбой и изменяя прошлое ценой новых потерь. Ты должна забыть об амулете, хотя бы на время… Я прошу тебя.

В тишине я только громче ощущала свои слёзы, падающие на плечо Сяо. Мне казалось, что выхода нет. Я не хочу жить в этой реальности? Смысл жить, если нет Тартальи, а Итэр такой?

— Люмин, я понимаю твои чувства, — нарушил молчание Сяо. — Я тоже потерял свою девушку… Мою Гань Юй. Но я смирился с тем, что ничего нельзя изменить, значит, такова ее судьба… И моя тоже…

— Что? Твоя девушка? Гань Юй?! Как такое возможно, она же…

— Да-да, была влюблена в Тарталью. Но после того, как он погиб, мы случайно познакомились с ней, так как оба дружили с тобой и между нами вспыхнули чувства, — Сяо отпустил меня и отвернулся к окну. — Я даже сделал ей предложение, мы готовились к свадьбе, как в один день… Просто случайность, представляешь? Она проходила мимо стройки, и ей на голову случайно упал бетонный блок…

— Кошмар… — я была в таком шоке, что даже не знала, что ему сказать. — Мне очень жаль… Но знаешь, Сяо… Если бы ты дал мне амулет, я бы спасла не только Тарталью и остальных, но и… Гань Юй. И вы будете счастливы.

На секунду на лице Сяо промелькнуло сомнение. Казалось, он вот-вот готов был согласиться, но все же переборол себя.

— Даже если у тебя получится, — начал Сяо. — То мы будем счастливы в другой временной линии, в этой она уже мертва и ничего с этим нельзя поделать. Это ты можешь перемещаться из одной линии в другую, а я останусь здесь всё равно…

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как неуловимая усталость подступает ко мне после всех этих размышлений о парадоксах времени. Что ж, кажется, ничего не поделаешь — некоторые события нельзя изменить, как бы мне ни хотелось. Сяо, увы, был абсолютно прав: возможности путешествовать по времени у него нет, и даже если бы я смогла спасти его возлюбленную, вернувшись в прошлое, счастье досталось бы уже не этому Сяо, которого я знаю сейчас, а ему самому, но из другой, альтернативной временной линии.

Тем не менее, всё происходящее вызывает у меня немало вопросов. Например, союз Гань Юй и Сяо — такого поворота событий я точно не ожидала. Эта пара для меня стала настоящим сюрпризом. Мне невольно стало интересно: как вообще так вышло? Почему Гань Юй обратила внимание именно на Сяо? Неужели всё дело в том, что Тарталья погиб и она просто искала утешения, или же Сяо чем-то действительно зацепил её, что о Тарталье она даже перестала вспоминать? Это крайне любопытно — на такие детали обязательно нужно обратить особое внимание. Если между ними возникнет чувство, если у Гань Юй действительно разовьется симпатия к Сяо, возможно, мне будет проще найти путь к сердцу Тартальи. Ведь если Гань Юй будет занята своими чувствами к другому, мне выпадет шанс сблизиться с Тартальей, не опасаясь её соперничества.

Однако главное сейчас — тщательно обдумать свою стратегию: как именно я смогу убедить Сяо доверить мне амулет и как мне дальше действовать. Но в голове не перестают вертеться ещё вопросы, связанные с прошлым. Как так вышло, что в одной временной линии всё пошло иначе: там Сяо погиб, потому что мы с бабушкой договорились встретиться с Чжун Ли 21 марта, а в этой реальности — Сяо оказался вместе с нами на той самой встрече, и именно благодаря этому знакомству мы стали настоящими друзьями. Такой исход мне хочется сохранить во что бы то ни стало, но при этом мне категорически не подходит сценарий с новогодним балом — я не могу допустить, чтобы Тарталья погиб в тот вечер.

Погружённая в раздумья, я наконец решилась прояснить детали и задала Сяо вопрос, который давно меня мучил:

— Сяо! А ты помнишь, почему твой отец решил взять тебя на ту деловую встречу 21 марта 2010 года?

Сяо на мгновение задумался, а потом неспешно ответил:

— Мы с отцом заранее договорились провести этот день вместе. Но ближе к самой дате он сказал, что не сможет выполнить обещание и должен присутствовать на рабочей встрече. Я, понятно, расстроился, решил компенсировать себе настроение и собирался поехать кататься на мотоцикле один. Но вдруг отец передумал — остановил меня и сказал, что я могу пойти с ним на встречу, а потом оставшееся время мы проведём вместе. Не знаю, почему он так изменил решение — кажется, ему вдруг это показалось важным…

Я задумалась. Может быть, именно я в другой временной линии — уже понимая, какие ошибки привели к трагедии, — попросила свою бабушку как-то намекнуть Чжун Ли или уговорить его взять с собой сына на встречу? Если так, то, возможно, именно моё вмешательство сохранило жизнь Сяо и к тому же обеспечило наше с ним знакомство; мы стали друзьями благодаря той встрече. Это объясняет, почему судьба повернулась совсем иначе, чем в той версии событий, о которой я помню. Нужно обязательно запомнить это — возможно, на таких мелких, едва заметных решениях и держится будущее. Теперь мне нужно найти способ спасти Тарталью и при этом не разрушить ту цепочку событий, которая сделала нас с Сяо друзьями.

Обратная дорога тонула в густых, свинцовых сумерках, которые, казалось, просачивались внутрь машины, заполняя собой все пространство. Мотор тихо гудел, отмеряя километры молчания. Ни Сяо, ни я не произнесли ни слова с тех пор, как мы покинули ледяные стены клиники. Он крепко сжимал руль, костяшки его пальцев побелели. Я же просто смотрела в окно, но не видела мелькающих огней города. Перед глазами стояло лишь одно — перекошенное от ярости и боли лицо Итэра. Его крик «Убирайся!» все еще звенел в ушах, заглушая все остальные звуки.

Сяо видел мое опустошение. Я чувствовала его боковые, полные беспокойства взгляды, но не могла найти в себе сил, чтобы отреагировать. Я была пустой оболочкой, выжженной дотла чудовищностью той реальности, которую сама же и сотворила.

Машина плавно остановилась у ворот моего коттеджа. Того самого, что когда-то был предметом моей гордости, символом успеха. Теперь он казался холодным, чужим мавзолеем по несбывшейся жизни. Сяо заглушил двигатель, и наступившая тишина стала оглушительной.

Он не торопил меня. Ждал. Наверное, ждал слез, истерики, чего угодно. Но слез больше не было. Внутри все перегорело, оставив после себя только холодный, твердый пепел решимости. Я повернулась к нему.

— Сяо, я умоляю тебя в последний раз, — мой голос был тихим, но на удивление ровным. Никакой дрожи. — Посмотри, во что превратилась моя жизнь. Во что превратился мой брат. Я должна это исправить. Верни мне амулет.

Он долго смотрел на меня. В его темных глазах плескалась такая усталость и боль, что на миг мне показалось, будто он страдает не меньше моего. Он тяжело вздохнул, и этот вздох был ответом еще до того, как он произнес слова.

— Люмин, я смотрю, — его голос был твердым, но в нем слышались нотки глубокой скорби. — И я вижу результат твоих попыток «исправить». Я вижу мир, который ты создала, пытаясь спасти одного и невольно губя других. Я дал ей слово. Той тебе, которая рыдала у меня на плече точно так же, как ты в больнице, и просила остановить этот кошмар. Той, что была сломлена и умоляла забрать у нее это проклятие. Я не могу предать ее. И не могу позволить тебе снова пройти через это. Прости.

Каждое его слово было гвоздем, забиваемым в крышку моего гроба. Он был прав. Он был ужасающе, невыносимо прав. Но его правота ничего не меняла.

Я молча открыла дверцу и вышла из машины. Холодный вечерний воздух ударил в лицо, но я его почти не почувствовала. Я не обернулась. Просто стояла и слушала, как он снова заводит двигатель, как шуршат шины, увозя его прочь.

Он уехал, оставив меня одну на пороге пустого дома. Дома, который когда-то был моей крепостью, а теперь стал символом моего абсолютного, всепоглощающего одиночества и в этой кошмарной реальности. Я подняла голову и посмотрела на темные окна. Где-то там, в одной из временных линий, в эту самую минуту другая я, наивная и успешная, возвращалась с работы, еще не зная, какой подарок судьбы ждет ее в маленькой коробочке.

Я вошла в дом и щелкнула выключателем. Яркий свет залил просторную гостиную, заставив меня зажмуриться. Все было на своих местах: стильный диван, стеклянный кофейный столик, книжные полки, заставленные дорогими изданиями. Идеальный порядок. Идеальная тишина. Раньше эта тишина была просто фоном, признаком спокойной, устроенной жизни. Теперь она давила, кричала, звенела в ушах, подчеркивая зияющую пустоту не только в доме, но и в моей душе.

Я не стала раздеваться. Просто прошла в гостиную и опустилась на диван, глядя в никуда. Часы на стене бесстрастно отмеряли секунды, которые складывались в минуты, а те — в часы. Ночь вступила в свои права, окутав дом черным бархатом, но для меня время остановилось. Сна не было и в помине. Мой разум, наоборот, работал с лихорадочной, болезненной ясностью.

Словно кадры из страшного фильма, в голове снова и снова прокручивались события последних… дней? Недель? Я уже потеряла счет. Лицо Итэра, искаженное ненавистью. Пустые, безжизненные глаза. Его крик. Смерть Тартальи, Кэ Цин, друзей брата. Смерть Гань Юй, о которой я узнала лишь сегодня. И твердый, полный боли взгляд Сяо.

Осознание приходило волнами, каждая из которых была холоднее и беспощаднее предыдущей.

Сяо непреклонен. Он не шутил. Не пытался меня напугать или заставить передумать. В его глазах была стальная решимость человека, который дал клятву и не нарушит ее, даже если это причиняет ему боль. Он видел худшую версию последствий моих игр со временем и теперь стал их хранителем. Он был не просто препятствием. Он был стеной. Глухой, непробиваемой стеной.

Я могла плакать, кричать, умолять, взывать к его чувствам к Гань Юй. Это ничего не изменит. Он уже продумал все эти аргументы. Он уже принял решение, взвесив все «за» и «против». Он защищал не себя. Он защищал меня от самой себя, выполняя волю другой, сломленной меня. И против этого у меня не было оружия.

Я не смогу его обмануть. Не смогу его разжалобить. Не смогу его переубедить. Пытаться и дальше давить на него — все равно что биться головой об эту самую стену. Бессмысленно и саморазрушительно.

Я встала и подошла к окну, вглядываясь в непроглядную тьму за стеклом. Где-то там, в другом мире, сейчас другая Люмин, счастливая и сильная, боролась за свое будущее. А я была здесь, в тупике.

Тупик…

Я горько усмехнулась. Неужели это конец? Неужели я должна была просто принять эту реальность? Жить, зная, что мой брат в клинике, а все, кто был мне дорог, мертвы, и все это — моя вина? Жить с этим знанием день за днем, до самой смерти?

Нет.

Я отошла от окна и обвела взглядом комнату. Мой взгляд зацепился за фотографию на полке. Маленькая, в простой рамке. Я, совсем еще девчонка, стою рядом с бабушкой на пороге нашего старого дома. Бабушка обнимает меня за плечи и хитро улыбается. Та самая улыбка, которая всегда говорила, что она знает гораздо больше, чем показывает.

Бабушка… Она дала мне амулет. Она запустила всю эту цепочку событий. Она знала о его силе. Но может быть, амулет был не единственным ее секретом? Может, она, предвидя все, оставила что-то еще? Подсказку, лазейку, другой путь…

Старый дом. Он стоял запертый и необитаемый с самого дня ее похорон. Все ее вещи остались там, нетронутые. Книги. Записи. Ее странные инструменты и безделушки.

Внутри меня что-то щелкнуло. Холодный пепел отчаяния, что наполнял меня всю ночь, внезапно вспыхнул крошечной, но ослепительно яркой искрой. Это была не надежда. Надежда — чувство теплое и светлое. Это было нечто иное. Холодная, ясная, звенящая мысль. План.

Путь через Сяо был закрыт. Значит, я должна найти путь в обход. Если эта реальность — тюрьма, я найду ключ от своей клетки.