Вкус Сахары. 2. Вторжение (джен)

7 сентября 1950 г.

Самолёт стоял, готовый к вылету. Два часа утомительного, тяжкого труда понадобилось Мэллори, чтобы ветром раздуть несколько метров песка над ним, под ним и вокруг, влезть в кабину и выкатить машину на твёрдую почву. Но только самолёт мог доставить их обратно в цивилизацию.

Поначалу обрадовавшись этому, Луис сник, когда в голову ему пришла ужасная мысль:

— Да ведь пилот мёртв!

— Ничего, — успокоила его Лори. — Я умею пилотировать самолёты, в моём времени я получила лётные права. Сейчас мне нужны только позывные, чтобы связаться с аэропортом Каира, получить метеосводку, лётный план и запросить разрешение на посадку.

Больше всего она переживала о том, что горючее почти на исходе, стрелка, показывающая уровень горючего в баке, стояла почти на нуле. Впрочем, обыскав хвостовой отсек со всяким инвентарем, Лори нашла с десяток полных канистр и с помощью мужчин сумела заправить машину, залив полный бак.

Беллу никто не трогал, и она молча сидела в стороне, не принимая участия в общих делах и, видимо, глубоко уйдя в себя. Сейчас, когда больше не нужно было бороться за выживание, горе обрушилось на неё. Глаза были сухи, но внутри невыплаканные слёзы выжигали всё, оставляя такую же пустыню, что и Сахара, южная граница которая каждый год сдвигается на 6 км. И это всё в сравнении с пережитым за кошмарную ночь казалось чем-то мелким и не стоящим внимания.

Лори пробовала заговорить с Беллой, но та отказывалась отвечать и упрямо качала головой, отворачиваясь. Поглядывая на неё издали, Орхан думал о том, что события этой ночи, скорее всего, положили конец отношениям двух давних подруг. Он не осуждал Беллу за её поведение, потому что и сам не представлял себе, что сделал бы, если бы кто-то убил его брата. Скорее всего, убийцы уже давно не было бы в живых. А Белла милосердна, хотя и впрямь могла разорвать Мэллори на куски — с её-то силой.

Заслышав вдали ржание лошадей, Орхан ушёл поглядеть, кто забрался так далеко, и обрадовался, поняв, что это приехали десять других сотников в сопровождении людей из каирской дружины. Они получили прямой приказ Совета регентов проверить все врата: МакФерсон, по всей вероятности, вернулся в XXI-й век, и, раз не погиб в Запечатанном городе, следовательно, мог уйти оттуда через любые врата и вряд ли потрудился их запереть за собой, а открытые врата несут двойную опасность.

Орхан представил своих друзей суровым всадникам, хранителям ключей Сокрытого города, и коротко поведал об их подвигах, от себя и своих соратников выразив им благодарность, бесконечное уважение и надежду на новую встречу (и эта надежда, как прекрасно знали Лори и Луис, была высказана ради Беллы, потому что с ними-то двумя он и так встречался часто). Белла молча кивала, как кивают в ответ на формулы вежливости. По последнему её взгляду он понял, что она совершенно опустошена и нужно время, чтобы прийти в себя и снова что-то почувствовать.

Самолет взлетел навстречу рассвету, унося на своих крыльях трёх измученных испытаниями людей. Внизу, в противоположную сторону, мчались конные всадники, быстрые и лёгкие, точно песчаная буря.

Четырехместный самолёт Piper PA-20 Pacer напоминал весёлую красно-белую птичку. Его ценили за надёжность, просторный салон и вполне приличную для того времени скорость. А кроме того, он был совсем новым — буквально только что сошёл с конвейера. Лучшее средство передвижения, что регенты могли предоставить людям, рисковавшим жизнями ради Хранилища.

Луис и Белла сидели в салоне самолёта друг против друга. Один пытался начать разговор, другая делала вид, что дремлет. На самом деле, говорить было не о чем, оба понимали, что то, что произошло этой ночью, никакими словами не исправить. Но Луис всё равно сделал неуклюжую попытку:

— Минут через сорок прилетим, — сказал он, выглядывая в иллюминатор.

Белла открыла глаза и кивнула. Что бы ни сотворила Мэллори, Луис ни в чём не был виноват, она знала, что нельзя казнить старого друга за вину его жены.

— Куда ты отправишься?

— Пока что в отель — отсыпаться.

— А потом?

— Возможно, улечу домой. А может, куда-нибудь ещё. Я пока не решила.

— Белла, может, ты остановишься у нас? — спросил Луис, прекрасно понимая, что только сотрясает воздух. И что лучше этим двум женщинам пока вообще не встречаться. — Ты ни разу не бывала в нашем доме, даже на свадьбу не приехала.

Последняя фраза прозвучала как упрёк. Лори знала, отчего Белла отказалась присутствовать на их свадьбе, — чтобы, не дай бог, не встретиться с Орханом и не узнать такого, о чём потом жалела бы долго и мучительно. Луис тоже, в общем-то, догадывался, но крепко держал язык за зубами. И вот вырвалось…

— Да. Извини меня! — Белла пригладила волосы, сильно подозревая, что до полного сходства с некими дамами ей не хватает всего ничего — остроконечной шляпы, метлы и луны. — Но мне надо побыть одной. Не настаивай, прошу.

— Ты простишь Лори когда-нибудь?

— Не знаю, Луис. Ничего не могу обещать…

Прибыв в Каир, Кинтана устроил Беллу в очаровательной одноэтажной гостинице в старой части города. Этой гостиницей управляла пожилая супружеская пара, не менявшая здесь ничего на протяжении последних полутора сотен лет, за исключением поддержания самого здания и коммуникаций в хорошем работоспособном состоянии. Луис поменял для неё английские фунты на египетские, и на том они пока что простились.

Первые двое суток Белла, в основном, плакала, спала или лежала, глядя в потолок. Из комнаты она вышла всего два раза, и то потому, что сострадательная хозяйка, которой Луис перед уходом что-то шепнул, всерьёз беспокоилась, что новая постоялица уморит себя голодом, и прямо-таки настаивала, чтобы госпожа Данн составляла ей компанию хотя бы за обедом. Позже Белла узнала, что эта гостиница специально функционирует для агентов Хранилища и людей из «Сотни», имеющих проблемы с жильем. Ну, как гостиница Лины там, в Небывальске, в Южной Дакоте.

Белла приходила в себя с трудом. Душа походила на отсиженную ногу: холодно и нигде не гнётся. Она смотрела из окон своей угловой комнаты на тенистую улочку, с одной стороны, и маленький рыночек, — с другой, слушала оживлённый людской говор и призывы муэдзинов, и этого было достаточно, чтобы не чувствовать себя одиноко, но слишком много, чтобы выйти из укрытия.

На рынке продавали овощи, фрукты, специи, цветы, сладости, и в приоткрытое окно врывались необыкновенные запахи. Кроме того, в комнате Беллы, единственной на тот момент постоялицы, каждый день горничная гостиницы меняла цветы в вазе. Свежие, душистые, в капельках росы бутоны цвета фуксии источали нежный аромат.

Поначалу оборотницу совсем не интересовало ничего, что происходило снаружи. Она укрылась внутри своего собственного мирка, в воспоминаниях, позволяя боли разъедать рану, подобно морской соли. Тоска по горячо любимому брату, злоба и ненависть по отношению к Мэллори, которую она прежде любила как сестру, заставляли её сжиматься в комок. А ночами снился и снился проклятый Запечатанный город с его чудовищными обитателями. Белле не хотелось никого видеть. Пока рана не выболит и не затянется, невозможно начать новую жизнь. Как сказал Публий Сир: «Etiám sanáto vúlnĕre, cícatríx manét» ⁽¹⁾.

Комната нравилась Белле. Большая двуспальная кровать под балдахином красивого зелёного цвета и витыми изящными столбиками, удобные прикроватные тумбочки с лампами, дающими мягкий рассеянный свет. Два кресла в углу и между ними удивительной работы круглый деревянный столик. Массивный деревянный резной шкаф с большим зеркалом на внутренней стороне дверцы. Хорошие тяжелые портьеры и газовые занавеси легче воздуха. Но главным достоинством номера была просторная ванная комната и исправные краны с горячей и холодной водой. Это удобство Белла оценила только на третьи сутки, когда немного восстановила душевное равновесие: сама, как следует, отмылась, постирала и зашила джинсы и рубашку, в которых отправилась в Сокрытый город. Лучше всего было бы просто сжечь их. Но у нее, кроме них, были с собой только длинная, до пола, юбка сумеречно-синего цвета и белая блузка. В эту одежду она и переоделась, вызвав одобрительный взгляд госпожи Мирт, потому что, сказала участливая женщина, не годится девушкам ходить в мужской одежде.

На улицу Белла по-прежнему не выходила, не чувствуя в себе силы встречаться даже с прохожими. Дни она проводила в тихом полумраке гостиницы, разглядывая сказочные интерьеры, старинные, уютные и и домашние. Арочные проходы между коридорами, резная мебель, восхитительные ковры, тончайшая посуда, необычной формы чайники и кухонная утварь, шкатулки, шали, скамеечки для ног, внутренний дворик, выложенный чудесным кафелем, с фонтанчиком и изумительными цветущими и сладко пахнущими растениями… Ей казалось, что это и в самом деле пещера Али-бабы.

С наступлением сумерек комнату наполняли доносившиеся из близлежащих заведений звуки бубна, тамбурина, флейты и мизмара, где-то рядом люди пели, танцевали и смеялись. И этого было довольно. Словом, жизнь в Каире начинала ей нравиться

В вечерние и ночные часы компанию Белле составляла любимая книга — «Призрак дома на холме». Она находила много общего между собой и одной из главных героинь повествования — Элинор Венс, особенно в свете событий последних десяти лет. «Хилл-хаус, недремлющий, безумный, стоял на отшибе среди холмов, заключая в себе тьму; он стоял здесь восемьдесят лет и вполне мог простоять еще столько же. Его кирпичи плотно прилегали один к другому, доски не скрипели, двери не хлопали; на лестницах и в галереях лежала незыблемая тишь, и то, что обитало внутри, обитало там в одиночестве…» ⁽²⁾.

Ширли Джексон издаст свой гениальный роман только в 1959 г., но Белла взяла эту книгу из своей личной библиотеки 2009 г. и могла не дожидаться издания. Хотя, думала она, стоит задуматься о том, чтобы получить автограф у писательницы, пока та жива.

11 сентября 1950 г.

На пятый день пребывания в гостинице Беллу посетила Лори. Как цивилизованный человек, не забывший о манерах, она предварительно позвонила и договорилась о встрече.

Вот уж кого Белла совсем не хотела видеть. Больше никогда. Временное перемирие до возвращения в столицу ничего не изменило. Когда Мэллори появилась в уговоренный час, оборотница ощутила нестерпимую, до атомов выжигающую душу злость. Огромного труда стоило сдержать невольное обращение и не обагрить клыки кровью ненавистного существа. Но и Белла не забыла о воспитании и согласилась выслушать своего врага.

— Я знаю, какие чувства ты испытываешь ко мне, — сказала Мэллори, усаживаясь в одно из кресел в комнате волчицы. — И поэтому не стану оправдывать свой поступок. Я пришла затем, чтобы сказать, что много думала эти дни. У того, что произошло, были причины.

— Вот как! — отозвалась Белла, еле удерживаясь в рамках хотя бы нейтрального тона, потому что от каждого произнесённого гостьей слова волна раздражения всё росла. — Какие же причины достаточны, чтобы убить того, кто ничего тебе не сделал, а лишь хотел спасти и вызволить из беды?

— Луис сказал, что вы поняли, каким артефактом МакФерсон сумел подчинить меня своей воле. Вы правильно угадали, это была золотая пчела Хатшепсут. Но это не всё. После того как мы покинули ваш дом в Клифтоне, он дал мне маленькое карманное зеркало и велел глядеться в него каждый час. По его словам, зеркальце показывает смотрящемуся в него его скрытую силу и истинное «Я». Никогда раньше я не сталкивалась с этой вещицей и сейчас могу рассказать о нем. Это Кривое Зеркало Снежной Королевы. И Андерсен его не придумывал, оно существует в реальном мире. Оно не разбито на осколки. Тот, кто смотрит в него, видит всюду лишь одно дурное: в любви унижение, в восторге — зависть, в цветении — тлен… Зеркальце выявляет скрытое недовольство и вызывает гнев против тех, кто ближе всего. Оно не даёт истинное понимание, а только высвобождает стремление ударить по самому больному и быть одиночкой. Когда ты под действием этого артефакта, кажется, что наконец-то обрела настоящую силу — силу видеть всё, что скрывается под благодушной личиной близких.

Слушая рассказ Лори, Белла невольно заинтересовалась описанием необычного предмета и ни разу не перебила язвительным замечанием.

— Я не хотела, чтобы меня спасали. Я хотела уехать и жить сама по себе. Но когда появился Алекс, поняла, как сильно он ранил меня своей женитьбой на другой женщине. Не думай, что я нафантазировала себе бог знает чего: он знал о моих чувствах — я ему сказала. Я много лет любила его, а он выбрал другую.

Упоминать Алекса не стоило, Лори упустила хороший шанс сократить рассказ до описания артефакта. Сделай она это — и Белла наверняка простила бы подругу, по чудовищному невезению попавшую под действие сразу двух артефактов. Тем более что на месте Лори могла оказаться и сама Белла, которой повезло лишь в том, что она явилась домой позже Мэллори. Но имя брата снова взметнуло ярость, как сноп искр в костре.

— И это, разумеется, дало тебе основание для мести? — едва держа себя в руках, спросила оборотница.

— В те моменты я считала, что имею право отплатить за поруганные чувства. И не только. Я собиралась убить всех вас, каждого по-своему и за своё. И сделала бы это, потому что хотела и могла, — тихо продолжила Лори. — Я не защищаюсь, Белла, а говорю как есть. Ты права, ненавидя меня. Не удивлюсь, если ты никогда не простишь моё преступление.

— Верно, не прощу, — зло усмехнулась Белла.

— Но если можно чем-то искупить мою вину, хоть как-то загладить её — скажи, всё сделаю.

Белла прошлась по комнате, обводя предметы рассеянным взглядом. «Мерзавка! Явилась сюда и говорит такие умные речи, что не простить её было бы равносильно признанию собственной мелочности и малодушия!». Нечаянно она задержала внимание на чудесном сосуде из светло-желтого оникса с золотыми украшениями, и беспощадная догадка сама пришла на ум.

— Что же… У тебя есть возможность загладить вину хотя бы отчасти, — Белла сняла с полки вазу и ткнула её в грудь Лори. — Отвези прах Алекса его семье. Посмотри в глаза волчице, потерявшей своего самца, и волчатам, которые никогда больше отца не увидят. Расскажи, не таясь, что ты сделала. И если простят они тебя, то, может, и я найду в себе силы забыть об убийстве моего брата!

Мэллори побелела лицом, осознав, на что её посылает Белла. Безупречный план. На меньшее, впрочем, не стоило и рассчитывать, явившись к ней по своей воле. А не явиться было нельзя.

— Я поеду. Если такова цена возврата твоего расположения — я её заплачу, — Мэллори смиренно склонила голову, обернувшись почти у порога. — А потом… Я всегда буду ждать весточки от тебя. Потому что люблю тебя. Потому что нуждаюсь в тебе. И если решишь вернуться, дай знать.

«Убирайся вон!» — вся дрожа от презрения и гнева, прошипела Белла тихо закрывшейся двери.

13 сентября 1950 г.

Орхан приехал в Каир утром седьмого дня. Он спешил к Луису с последними вестями из Запечатанного города и едва заглянул домой, чтобы смыть с себя пыль и переменить одежду на чистую.

Кинтана, как обычно, сидел у себя в кабинете, выполняя какую-то рутинную работу.

— Что нового, дружище? — приветствовал он сотника. — Есть что-нибудь хорошее?

— Новости, которые я привёз, тебя не обрадуют, друг мой, — покачал головой Орхан.

— Говори.

— На девяти вратах фараонская печать не тронута. Ими не пользовались никогда. На Шестых вратах печать даже не разрезана, а разбита. Как мы знаем, злоумышленник прошёл в Город через них и вышел оттуда тоже из них. Врата не заперты, ключ похищен.

— Матерь Божья! — оторопел Кинтана. — Что теперь будет?

— Мы укрепили врата так, как смогли, люк занесен песком. Снаружи его не увидать, если не знать точного места. Теперь это дело регентов — отнять ключ у МакФерсона либо изготовить новый. Но тогда придётся менять и сам замок, а это…

— …святотатство. Да, я понимаю. Чем, кроме МакФерсона, это грозит? Те, кто обитает в Городе, могут выйти на поверхность?

Орхан задумался.

— Мёртвые не выйдут — они оживлены Городом и Городу служат. Но могут выйти твари.

— Фарис знает?

— Да.

Луис кивнул и, потянувшись к дальнему краю стола, взял в руки продолговатый предмет — серебристый цилиндр, блеснувший в лучах утреннего солнца.

— Знаешь, что это?

— Что?

— Эту штучку Белла отняла у МакФерсона.

Луис понял, что Орхан не в курсе свойств этого артефакта. Не удивительно: вещь специфическая, о таком знают только физики да сотрудники Хранилища.

— Имплозивная граната. Понимаешь, обычные взрывчатые вещества вызывают эксплозивный взрыв — ударная волна направлена наружу. Эксплозивный взрыв направлен внутрь. Это означает, что, взорвись эта граната в Запечатанном городе, половину его засосало бы в эпицентр взрыва. Полагаю, включая нас.

Пока Орхан рассматривал мирно стоящий на столе предмет, Луис продолжал объяснения:

— Белла говорит, что в её времени все имплозивные гранаты изъяты смотрителем Хранилища. Но есть ещё мастер, которому известны схемы изготовления такого оружия. Правда ему под страхом смерти запрещено создавать его. Интересно в таком случае, эта граната из Хранилища или мастер вновь взялся за старое? — помолчав с минуту, Кинтана высказался, опасливо поглядывая на друга. — Белла считает, что, при всей кощунственности такой идеи, возможно, Запечатанному городу как раз не хватает пары таких гранат.

Прежде Орхан посмотрел бы на Луиса как на врага за такие слова. Десять лет назад. Теперь, дважды побывав в Городе, он признавал теоретическую правоту друзей. Да, это одна из святынь Египта, объект исключительной исторической и культурной ценности, не разграбленный и почти не тронутый за минувшие тысячелетия. Но чудовищная сила, что там обитает, не имеет права на существование.

Белла… Наверное, она давно дома, со своей семьёй. Старается забыть всё пережитое здесь. Печально, что в ней Египет оставил по себе такие воспоминания. Он воскресил в мыслях её комнату. Сейчас в её городке девятый час утра, ведь тамошнее время отстает от каирского на два часа. Дом наполняют аромат кофе и голоса близнецов — сыновей Алекса… Пожалуй, сейчас не время напоминать о себе. Главное, что, преодолев однажды границу своей страны, Орхан понял, что может поехать туда ещё раз. Как отреагирует Белла, увидев его на своём пороге? Снова потеряет дар речи?

— Надеюсь, Белла добралась домой без приключений, — только и сказал сотник.

— Домой? — переспросил Луис, явно витавший мыслями где-то в другой сфере. — Нет, она ещё здесь, в Каире. Я поселил её в гостинице «Азенет».

Увидев вопросительный взмах брови Орхана, Луис пояснил:

— Она сказала, что хочет найти ответы на свои вопросы. Ты не знаешь, о чём это она?

Орхан предпочёл не отвечать и быстро перевёл разговор на другую тему. Смотритель понимающе улыбнулся.

— Вы с Лори помирились?

— Да, мы поговорили. Обо всем.

— Ты ей веришь?

— Лори — моя жена, мать моих детей, хозяйка в моём доме. И я её люблю. А что и с кем у неё было до меня — какая теперь разница? Главное, чтобы при мне ни с кем другим не было.

Орхан помолчал, обдумывая слова Кинтаны. В общем-то, логичная, практичная позиция западных людей. Но здесь, на Востоке, всё иначе. До свадьбы девушка должна хранить чистоту и целомудрие, иначе её никто за себя не возьмёт, а худая слава ох как быстро бежит. Ибо, женившись на дурной женщине, позора не избежать. Конечно, если женщина уже была замужем, слова никто не скажет. Но и её поведение должно быть безупречным. Так предписано законами Божьими и человеческими, и их следует соблюдать ради мира и благочестия. Это знает даже ребёнок.

— Белла простила Мэллори?

— Нет, — помрачнел Луис. — Лори ходила к ней покаяться, попросить прощения. Но Белла хочет не мира, а мести. Она предложила Лори во искупление её преступления отвезти волкам прах Алекса. Мы уезжаем завтра.

— Ты едешь с ней?

— Да. Я её муж, а следовательно, представитель и защитник. Если Лори поедет одна, её там попросту скальпируют.

— Что сделают? — слегка смутился Орхан из-за незнакомого слова. Луис объяснил.

— Думаю, Белла жаждет крови, — покачал головой смотритель.

— Мэллори убила брата Беллы и нашего друга по собственной воле. Бывают поступки, которые понятны, но не простительны. Полагаю, ты видел бы это в ином свете, не будь она твоей женой и матерью твоего сына и твоей дочери.

— Ты бы не простил?

— Нет.

— Я думал, что Лори и твой друг.

— Была.

1) И даже когда рана зажила, шрам остается (лат).

Вернуться к тексту

2) Ширли Джексон. Призрак дома на холме

Вернуться к тексту