Неизвестная родня 5. Орден Феникса (джен)

Ужин в Большом зале не доставил Гайдену в тот день удовольствия, весть о его перебранке с Амбридж распространилась исключительно быстро даже по меркам Хогвартса. Пока он сидел за столом между Орионом и Роуз, до него отовсюду долетали шепотки. Забавно было, что шепчущиеся, похоже, считали: если Гайден слышит — тем лучше. Можно подумать, они надеялись, что он снова выйдет из себя и примется кричать, и тогда они получат его историю из первых рук.

— Я вот чего не могу взять в толк, — сказал Гайден нетвердым голосом, положив нож и вилку, которые ему трудно было держать — так дрожали руки. — Почему они все, как один, поверили этой истории два месяца назад, когда услышали ее от Дамблдора?..

— Дело вот в чем, Гайден. Вряд ли они поверили, — мрачно проговорил Орион. — Слушайте, пошли отсюда.

* * *

Пока они шли по пустым коридорам в башню Гриффиндора, по окнам барабанил дождь. Гайден казалось, что первый школьный день длится уже неделю, но прежде чем ложиться спать, надо было еще одолеть гору домашней работы. Над правым глазом угнездилась тупая пульсирующая боль. Когда они свернули к портрету Полной Дамы, Гайден посмотрел в мокрое от дождя окно на темный луг. В хижине Хагрида огонь по-прежнему не горел.

— Мимбулус мимблетония, — сказала Роуз, не дожидаясь вопроса Полной Дамы. Портрет распахнулся, и Поттеры полезли в проем.

Общая гостиная была почти пуста — мало кто успел к этому времени покончить с ужином.

— Как мог Дамблдор это допустить? — вдруг воскликнула Роуз, заставив Гайдена и Ориона вздрогнуть;

— Как он мог позволить этой ужасной тетке нас учить? Да еще в год, когда вам сдавать СОВ!

— Ну, выдающихся учителей защиты от Темных искусств у нас пока еще не было, — сказал Гайден. — Помните, что Хагрид говорил? Никто не хочет идти на эту должность, потому что она проклята.

— Да, но нанять такую, которая запрещает нам применять волшебство? Что Дамблдор делает? Не понимаю.

— И к тому же она будет вербовать доносчиков, — хмуро заметил Орион. — Помните ее слова? Она хочет, чтобы к ней приходили и рассказывали про тех, кто говорит, что Сами-Знаете-Кто возродился. Министерские не верят в очевидное, пока не ткнешь их носом в это …

— Ну, еще бы! Она сама здесь для того, чтобы за нами всеми шпионить. Это же очевидно — иначе, зачем Фадж ее сюда прислал? — резким тоном сказала Роуз, понимая что не договорил брат.

— Может, мы просто… просто займемся домашней работой, это хотя бы скинем… — обессиленно промолвил Гайден

Они взяли сумки, которые лежали в углу, и вернулись к креслам у камина. Гриффиндорцы уже начали возвращаться с ужина. Гайден старался не смотреть на портретный проем, но взгляды на себе все равно чувствовал.

— Давайте сперва со Снейпом разберемся, — предложил подошедший Рон, обмакнув перо в чернила. — «Свойства… лунного камня… и его использование… в зельеварении…» — бормотал он, выводя эти слова вдоль верхней кромки пергамента. — Так. — Он подчеркнул заголовок и с надеждой посмотрел на Гермиону.

— Ну, и какие же свойства у лунного камня и как он используется в зельеварении?

Но Гермиона не слушала его. Она смотрела в дальний угол гостиной, где сидели теперь Фред, Джордж и Ли Джордан, окруженные невинного вида первокурсниками, которые все до единого жевали нечто, взятое, судя по всему, из большого бумажного пакета в руках у Фреда.

— Нет, как хотите, но они зарвались, — сказала она, вставая с негодующим видом. — Пошли, Орион.

— Ребят, может хватит мутить первокурсников — начал Орион

— Хорошего понемножку! — громогласно заявила Гермиона Фреду и Джорджу; они подняли на нее глаза с легким удивлением.

— Да, ты права, — кивнул Джордж. — Доза, кажется, немного великовата.

— Я, кажется, сказала вам утром: вы не имеете права испытывать на учениках эту дрянь!

— Мы же им платим! — возмутился Фред.

— Это не важно. Вы подвергаете их опасности!

— Глупости, — отрезал Фред.

— Уймись, Гермиона, с ними все в полном порядке! — успокаивающе сказал Ли, который, переходя от первокурсника к первокурснику, засовывал им в открытые рты темно-красные конфетки.

— Вот, смотри, они приходят в себя, — сказал Джордж.

Некоторые первокурсники действительно зашевелились. Иные, почувствовав, что лежат на полу или висят на ручке кресла, были настолько этим напуганы, что Гайден понял: Фред и Джордж не предупредили их о действии, которое окажут на них «сладости».

— Как себя чувствуешь, нормально? — участливо спросил Джордж маленькую темноволосую девочку, лежащую у его ног.

— Я… да, кажется, — слабым голосом ответила она.

— Замечательно, — радостно сказал Фред, но миг спустя Гермиона выхватила у него из рук и блокнот, и пакет с Обморочными орешками.

— Ничего замечательного!

— Да ты что, ведь они остались живы! — сердито возразил Фред.

— Не смейте этого делать! Что, если кто-нибудь всерьез заболеет?

— Никто не заболеет, мы всё уже проверили на себе, мы просто хотим убедиться, что они на всех действуют одинаково…

— Если вы не прекратите, я…

— Оставишь нас после уроков? — спросил Фред тоном, в котором слышалось: «Хотел бы я посмотреть, как ты попробуешь».

— Посадишь нас строчки писать? — ухмыльнулся Джордж.

По всей гостиной зазвучал смех. Гермиона словно бы стала чуть выше ростом; глаза ее сузились, в пышных волосах, казалось, затрещало электричество.

— Нет, — заявила она вибрирующим от гнева голосом. — Я просто напишу вашей матери.

— Ты этого не сделаешь, — в ужасе проговорил Джордж, отступив на шаг.

— Еще как сделаю, — мрачно сказала Гермиона. — Если вы сами хотите глотать эти идиотские штучки, глотайте сколько угодно, но давать их первокурсникам я не позволю!

— И я заодно напишу об этом отцу, а он, между прочим, член Попечительского совета. Вы же не хотите проблем с попечителями и законом? — добил их Орион

Фреда и Джорджа как громом поразило. Было совершенно ясно, что угроза Гермионы — удар ниже пояса. Но слова Блэка — это удар в спину. Окинув их напоследок суровым взглядом, Грейнджер швырнула Фреду обратно блокнот и пакет и вернулась к своему креслу у камина.

* * *

Поглядев несколько секунд на свой чистый лист пергамента, Гермиона раздраженно сказала:

— Без толку, не могу сейчас сосредоточиться. Я иду спать.

Гайден покачал головой, чувствуя, что боль в правом виске усиливается. Мысль о длинной письменной работе про войны с великанами отозвалась там нестерпимой пульсацией. Прекрасно зная, что утром пожалеет о невыполненном домашнем задании, он запихнул учебники обратно в сумку.

— Я тоже пойду, лягу.

По пути к двери, ведущей к спальням, он прошел мимо Симуса, но даже не взглянул на него. У Гайдена возникло мимолетное ощущение, что Симус открыл рот, желая заговорить, но он ускорил шаги и без приключений добрался до спиральной каменной лестницы с ее успокаивающим безлюдьем.

* * *

Новое утро оказалось таким же свинцовым и дождливым, как предыдущее. Во время завтрака Хагрид за преподавательским столом опять не появился.

— Зато Снейпа сегодня в расписании нет, — ободряюще заметил Рон.

Гермиона широко зевнула и налила себе кофе. Чем-то она была слегка обрадована, и, когда Рон спросил, чем именно, она ответила:

— Шапок уже нет. Такое впечатление, что эльфы-домовики все же хотят свободы.

— Не знаю, не знаю, — едко сказал Рон. — Они могли и не понять, что это головные уборы. По мне, так это никакие и не шапки — больше похоже на вязаные мочевые пузыри.

Гермиона не разговаривала с ним все утро.

За сдвоенными заклинаниями в тот день шла сдвоенная трансфигурация. И профессор Флитвик, и профессор Макгонагалл первые пятнадцать минут урока говорили о важности СОВ.

— Вы должны помнить, — пропищал малорослый профессор Флитвик, взгромоздясь, как обычно, на стопку книг, чтобы голова оказалась выше поверхности стола, — что эти экзамены могут повлиять на вашу будущность на многие годы! Если вы еще не задумывались всерьез о выборе профессии, сейчас для этого самое время. А пока же нам с вами, боюсь, придется работать больше обычного, чтобы вы все смогли показать себя с лучшей стороны!

После этого они час с лишним повторяли Манящие чары, без которых, сказал профессор Флитвик, на экзамене никак не обойдется, а под конец урока он задал им такое большое домашнее задание, какого по заклинаниям еще не бывало.

То же самое, если не хуже, — на трансфигурации.

— Невозможно сдать СОВ, — сурово провозгласила профессор Макгонагалл, — без серьезной практики, без прилежания, без упорства. Я не вижу причин для того, чтобы каждый в этом классе не добился успеха на экзамене по трансфигурации, — надо только потрудиться. (Невилл испустил тихий недоверчивый стон.) Да, и вы, Долгопупс, — сказала профессор Макгонагалл. — Вы работаете очень неплохо, вам не хватает только уверенности в себе. Итак, сегодня мы приступаем к Заклятию исчезновения. Оно проще, чем Чары восстановления, которые вам предстоит систематически изучать только при подготовке к ЖАБА, но оно принадлежит к числу труднейших актов волшебства из всех, что входят в программу по СОВ.

Она сказала сущую правду. Для Гайдена Заклятие исчезновения оказалось чрезвычайно трудным. До конца сдвоенного урока ни ему, ни Рону так и не удалось заставить исчезнуть улитку, хотя Рон оптимистически заявил, что его улитка, кажется, стала чуточку бледнее. А вот Гермиона со своей улиткой успешно справилась уже с третьей попытки, заработав для Гриффиндора десяти очковую премию от профессора Макгонагалл. Орион добился успеха со второго раза, заработав еще двадцать очков. Они единственные не получили домашнего задания; всем остальным было велено отрабатывать чары вечером и готовиться к завтрашним новым попыткам с улиткой.

В легкой панике из-за горы домашней работы, которая перед ними высилась, Гайден и Рон провели большую перемену в библиотеке, где читали об использовании лунного камня в зельеварении. К началу урока ухода за магическими существами у Гайдена уже опять болела голова.

День немного разгулялся, было прохладно и ветрено, и, пока они шли вниз по луговому склону к хижине Хагрида, на лица им время от времени падали отдельные дождевые капли. Профессор Граббли-Дерг, поджидая учеников, стояла шагах в десяти от двери хижины. Перед ней тянулся длинный стол на козлах, на котором были навалены какие-то ветки. Когда Гайден и Рон приблизились к столу, сзади раздался взрыв хохота; обернувшись, они увидели Драко Малфоя, который направлялся туда же в сопровождении своей обычной слизеринской свиты. Он явно сказал сейчас что-то чрезвычайно забавное, поскольку Крэбб, Гойл, Пэнси Паркинсон и прочие, подтягиваясь к месту урока, все никак не могли унять ржание. По тому, как они поглядывали на Гайден, предмет насмешки угадывался без труда.

— Все здесь? — гаркнула профессор Граббли-Дерг, когда явились и слизеринцы, и гриффиндорцы. — Тогда поехали. Кто может сказать, как это называется?

Она показала на лежащую перед ней кучу веток. Рука Гермионы взвилась в воздух. За спиной у нее Малфой, скаля зубы, передразнивал ее манеру подпрыгивать на месте, когда ей не терпится ответить на вопрос. Пэнси Паркинсон взвизгнула от смеха, но этот визг почти сразу же перешел в пронзительный крик: веточки на столе подскочили, встали торчком и оказались крохотными деревянными существами, похожими на пикси, с коричневыми шишковатыми ручками и ножками, с двумя отросточками-пальчиками на конце каждой ручки, со смешными плоскими, покрытыми подобием коры, личиками, на каждом из которых блестели карие, клопиного цвета глазки.

— О-о-о-о-о! — воскликнули Парвати и Лаванда, чем изрядно раздосадовали Гайден. Можно подумать, Хагрид никогда не показывал им ничего впечатляющего. Да, конечно, флоббер-черви были чуточку скучноваты, но про саламандр и гиппогрифов этого не скажешь, а соплохвосты — это уж и вовсе интереснейшие существа.

— А ну-ка, девочки, потише! — скомандовала профессор Граббли-Дерг. Она бросила живым палочкам горсть какой-то коричневой крупы, и они тут же набросились на пищу. — Итак, кто мне скажет, как они называются? Мисс Грейнджер?

— Лукотрусы, — ответила Гермиона. — Это лесные сторожа, живут обычно на деревьях, чья древесина идет на волшебные палочки.

— Пять очков Гриффиндору, — объявила профессор Граббли-Дерг. — Да, это Лукотрусы, и, как правильно сказала мисс Грейнджер, они чаще всего живут на деревьях тех пород, что ценятся изготовителями волшебных палочек Кто-нибудь знает, чем они питаются?

— Мокрицами, — выпалила Гермиона, и Гайден стало понятно, почему то, что он принял за коричневую крупу, движется. — И яйцами фей-светляков, если могут их раздобыть.

— Очень хорошо, еще пять очков. Итак, если вам нужна древесина или листва дерева, на котором обитает лукотрус, следует запастись порцией мокриц, чтобы отвлечь или успокоить его. На вид они безобидны, но, если их разозлить, они пытаются выколоть человеку глаза пальцами, которые, как вы видите, очень остры и опасны для глазных яблок. А теперь подходите ближе, берите мокриц и лукотрусов — одного на троих — и изучайте их поподробнее. До конца урока каждый из вас должен зарисовать лукотруса и пометить на рисунке все части тела.

Ученики толпой двинулись к столу. Гайден нарочно обогнул его, чтобы оказаться рядом с профессором Граббли-Дерг.

— А где Хагрид? — спросил он ее, пока все выбирали лукотрусов.

— Не ваша забота, — жестко сказала профессор Граббли-Дерг. Примерно так же она ответила ему и в прошлом году, когда заменяла Хагрида. Между тем Драко Малфой с широкой ухмылкой на заостренном лице перегнулся через Гайден и схватил самого крупного лукотруса.

— Не исключено, — сказал Малфой вполголоса, так что слышать мог только Гайден, — что эта безмозглая орясина здорово покалечилась.

— Заткнись, а то я тебя покалечу так, что своих не узнаешь, — проговорил Орион, настигнув брата и услышав слова слизеринца.

— Не исключено, что он связался с чем-то слишком бооольшим для него, если ты понимаешь, к чему я клоню.

И, ухмыляясь через плечо, Малфой отошел. Гайден вдруг стало нехорошо. Неужели Малфой что-то знает? Ведь его отец был Пожирателем смерти; что, если у него есть сведения о Хагриде, которые еще не достигли Ордена Феникса? Гайден поспешно двинулся вокруг стола обратно, к Рону и Гермионе, которые сидели на траве на корточках чуть поодаль и пытались привести лукотруса в более или менее неподвижное состояние, чтобы его зарисовать. Гайден вынул пергамент и перо, опустился на корточки рядом с друзьями и шепотом передал им то, что услышал от Малфоя.

— Если бы С Хагридом что-то случилось, Дамблдор был бы в курсе, — не долго думая, сказала Гермиона. — К тому же показывать, что мы обеспокоены, значит играть, Малфою на руку. Он увидит, что мы не знаем точно, как обстоят дела. Не обращай внимания, Гайден. Подержика лучше лукотруса, я лицо хочу зарисовать…

— Да, — донеслось до них от ближайшей группы учеников; манерно-медлительный выговор Малфоя узнавался безошибочно. — Мой отец пару дней назад беседовал с министром, и очень похоже, что Министерство всерьез хочет положить конец непрофессиональным методам обучения в Хогвартсе. Так что даже если это глупое бревно здесь еще появится, его, скорее всего тут же и пошлют куда подальше.

— О-ОХХ!

Гайден так крепко сжал лукотруса, что чуть не сломал, и тот в отместку со всей силы царапнул его острыми пальцами, оставив на руке две длинные глубокие раны. Гайден разжал руку. Крэбб и Гойл, уже расхохотавшиеся при мысли о предстоящем увольнении Хагрида, заржали еще пуще, увидев, как человечек-палочка со всех ног улепетывает к лесу и скрывается среди древесных корней. Когда по лугу прокатился эхом дальний звонок, Гайден скатал свой испачканный кровью рисунок и с перевязанной Гермиониным платком рукой двинулся на травологию; в ушах у него еще стоял издевательский смех Малфоя.

— Если он еще раз посмеет назвать Хагрида бревном… — прорычал Гайден.

— Гайден, не связывайся с Малфоем, не забудь, что он староста, он может тебе устроить трудную жизнь…

— Интересно, что это такое — трудная жизнь? Может, попробовать для разнообразия? — саркастически сказал Гайден.

Рон засмеялся, но Гермиона и Орион нахмурились. Вчетвером они не спеша шли мимо огородов. Небо по-прежнему словно бы еще не решило, будет дождь или нет.

— Мне хочется, чтобы Хагрид поскорее вернулся, только и всего, — тихо сказал Гайден, когда они добрались до теплиц. — И не говорите мне, что эта Граббли-Дерг преподает лучше! — добавил он с угрозой.

— Я и не собиралась, — спокойно заметила Гермиона.

— Потому что ей в жизни не сравняться с Хагридом, — твердо проговорил Орион, прекрасно понимая, к немалой своей досаде, что урок заботы о магических существах, который она сейчас провела, был образцовым.

* * *

Профессор Стебель начала урок, конечно же, с наставлений по поводу важности СОВ. Гайден бы не возражал, если бы учителя уже и перестали им это вдалбливать; стоило ему вспомнить, сколько назадавали на дом, как внутренности словно скручивало жгутом. Это ощущение было особенно сильным в конце урока, когда Стебель задала очередную письменную работу. Утомленные и крепко пахнущие драконьим навозом, который был любимым удобрением профессора Стебель, гриффиндорцы потянулись обратно в замок. Разговаривали мало. Позади был еще один трудный день.

Гайдену очень хотелось есть, и поскольку в пять у него был первый сеанс наказания, назначенного профессором Амбридж, он сразу же, даже не занося сумку в башню Гриффиндора, отправился на ужин. Перед тем неизвестным, что его ожидало, надо было подкрепиться. Но не успел он войти в Большой зал, как раздался громкий сердитый возглас:

— Эй, Поттер!

— Что еще? — устало, пробормотал он и, обернувшись, увидел Анджелину Джонсон, которая, похоже, была вне себя от гнева.

— Я тебе сейчас объясню, что еще, — сказала она и, двинувшись прямо к нему, жестко ткнула его в грудь пальцем. — Как это ты ухитрился заработать наказание на пять вечера в пятницу?

— Что? — спросил Гайден. — Не по… ах, да, вратарские испытания!

— Вспомнил! — возмущенно крикнула Анджелина. — Я же говорила, что мне нужна вся команда, что я хочу посмотреть, как впишется новый игрок! Разве ты не знаешь, что я специально заказала на это время поле? А теперь ты вздумал уклониться!

— Ничего я не вздумал! — возразил Гайден, обиженный этой явной несправедливостью. — Меня наказала Амбридж.

— Ну, так иди теперь к ней и проси освободить тебя в пятницу, — яростно потребовала Анджелина. — Как будешь ее уговаривать — меня не касается. Но в пятницу изволь быть!

Она резко повернулась и унеслась прочь.

— Знаешь что? — сказал Гайден Ориону, когда они вошли в Большой зал. — Надо бы узнать в «Паддлмир Юнайтед», не погиб ли Оливер Вуд на тренировке. В Анджелину, похоже, вселился его дух.

— Ну, и какие, по-твоему, шансы, что Амбридж отпустит тебя в пятницу? — скептически спросил Рон, когда они сели за стол Гриффиндора.

— Меньше чем нулевые, — мрачно ответил Гайден, положив себе бараньи отбивные и взявшись за еду. — Но попытаться-то можно, чем я рискую? Предложу, к примеру, два дополнительных наказания потом отбыть… — Он прожевал и проглотил кусок картошки, потом добавил: — Хорошо бы она сегодня не слишком меня задержала. Нам же надо написать три письменные работы, отрабатывать Заклятие исчезновения для Макгонагалл, найти контрзаклятие для Флитвика, дорисовать лукотруса и начать этот дурацкий дневник сновидений для Трелони!

* * *

Без пяти пять Гайден попрощался с друзьями и пошел на четвертый этаж в кабинет Амбридж. Когда он постучал, она сахарным голоском откликнулась: «Входите». Он осторожно вошел, оглядываясь по сторонам.

Он помнил этот кабинет при каждом из троих его прежних владельцев. Когда его занимал Златопуст Локонс, стены были оклеены его портретами. Придя к Люпину, почти наверняка можно было увидеть какое-нибудь диковинное Темное существо в клетке или аквариуме. При самозванце, выдававшем себя за Грюма, кабинет был набит разнообразными инструментами и приспособлениями для раскрытия тайных козней.

Теперь, однако, кабинет изменился до неузнаваемости. На все поверхности были наброшены ткани — кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята были такие мерзкие, что Гайден ошеломленно пялился на них и пялился, пока профессор Амбридж снова не заговорила.

— Добрый вечер, мистер Поттер.

Гайден вздрогнул и обернулся. Он потому не сразу ее заметил, что ее мантия с ярким цветочным узором уж слишком хорошо гармонировала со скатертью на письменном столе.

— Добрый вечер, профессор Амбридж, — деревянным голосом отозвался Гайден.

— Ну что ж, садитесь, — сказала она, показывая на маленький столик, покрытый кружевной скатертью, у которого она заранее поставила стул с прямой спинкой. На столике, явно дожидаясь Гайден, лежал чистый пергамент.

— Э… — сказал Гайден, не двигаясь. — Профессор Амбридж, прежде чем мы начали, я… я хочу попросить вас об… одолжении.

Ее выпуклые глаза сузились.

— Я вас слушаю.

— Видите ли, я вхожу в команду Гриффиндора по квиддичу. В пятницу в пять часов я должен быть на испытаниях кандидатов во вратари, и я… я подумал, может быть, вы освободите меня на этот вечер от наказания, я тогда… я тогда отбуду его в другой день…

Задолго до того, как он кончил, ему было ясно, что ничего не выйдет.

— Ну, что вы, — сказала Амбридж, улыбаясь так широко, словно только что проглотила на редкость сочную муху. — Нет-нет, что вы, что вы. Мистер Поттер, вы наказаны за распространение скверных и вредных историй в целях саморекламы, и никто не будет ради вашего удобства ничего переносить. Нет, вы явитесь сюда в пять часов и завтра, и послезавтра, и в пятницу, все ваши наказания пройдут как намечено. Будет совсем неплохо, если вам придется пропустить то, от чего вы не хотели бы отказываться. Это сделает урок, который я намерена вам преподать, еще более поучительным.

Гайден почувствовал, как кровь приливает к голове, в ушах застучало молотом. Он в целях саморекламы рассказывает скверные и вредные истории?

Она смотрела на него, слегка склонив голову на сторону, и по-прежнему широко улыбалась, как будто в точности знала, о чем он думает, и хотела посмотреть, начнет он снова кричать или нет. Сделав колоссальное усилие, Гайден отвел от нее взгляд, уронил сумку на пол около стула с прямой спинкой и сел на него.

— Ну вот, — ласково сказала Амбридж, — мы уже лучше владеем собой, не правда ли? Теперь, мистер Поттер, вы напишете для меня некоторое количество строк Нет, не вашим пером, — добавила она, когда Гайден потянулся к сумке. — Вы воспользуетесь моим пером, специальным. Вот, пожалуйста.

Она протянула ему черное перо, длинное и тонкое, с необычно острым кончиком.

— Я попросила бы вас написать: «Я не должен лгать», — мягко сказала она.

— Сколько раз? — спросил Гайден, довольно убедительно имитируя вежливость.

— Столько, сколько понадобится, чтобы смысл впечатался, — ласково ответила Амбридж. — Приступайте.

Она отошла к своему столу, села и склонилась над стопкой пергаментов, которые скорее всего были сданными на проверку письменными работами. Гайден приподнял острое черное перо, но понял, что кое-чего не хватает.

— Вы не дали мне чернил, — сказал он.

— О, чернила вам не понадобятся, — заверила его профессор Амбридж с крохотнейшей смешинкой в голосе.

Гайден поднес острие пера к бумаге и вывел: «Я не должен лгать».

Он испустил вздох боли. Слова, появившиеся на пергаменте, были написаны чем-то ярко-красным. Те же слова возникли и на тыльной стороне его правой руки, будто проведенные скальпелем; но не успел он отвести взгляда от свежих надрезов, как их затянуло гладкой кожей — осталась лишь небольшая краснота.

Гайден оглянулся на Амбридж. Она смотрела на него, растянув в улыбке большой жабий рот.

— Да-да?

— Нет, ничего, — тихо сказал Гайден.

Он снова посмотрел на пергамент, поднес к нему перо второй раз, написал: «Я не должен лгать» — и опять почувствовал жгучую боль в руке. Вновь слова были вырезаны на коже, и вновь надрезы затянулись секунды спустя.

И так пошло дальше. Раз за разом Гайден выводил на пергаменте эти слова, выводил, как ему стало понятно, не чернилами, а собственной кровью. Раз за разом невидимый скальпель вырезал эти слова на его коже, которая потом затягивалась, но только до того момента, как он опять касался пером пергамента.

За окном кабинета Амбридж стало темно. Гайден не спрашивал ее, когда это кончится. Он ни разу даже не поглядел на часы. Он знал, что она смотрит на него, дожидаясь признаков слабости, и не собирался их выказывать, пусть даже придется просидеть тут всю ночь, вспарывая этим пером собственную руку…

— Подойдите сюда, — сказала она наконец. По его ощущению, прошло несколько часов.

Он встал. Правую кисть сильно саднило. Опустив на нее взгляд, он увидел, что надрезы затянулись, но кожа всюду красная, воспаленная.

— Дайте руку, — промолвила профессор Амбридж.

Он протянул ей руку. Она взяла ее в свою. Когда она дотронулась до него толстыми пальцами-обрубками, на которые были надеты уродливые старомодные перстни, он с трудом подавил судорогу.

— Увы, увы, увы, результаты пока скромные, — сказала она, улыбаясь. — Что ж, продолжим завтра вечером, не так ли? Можете идти.

Гайден без единого слова вышел из кабинета. В школе было совершенно безлюдно; наверняка уже перевалило за полночь. Он медленно двинулся по коридору, но, повернув за угол и зная, что отсюда она уже не услышит шагов, бросился бежать.

У него не осталось сил ни на отработку Заклятия исчезновения, ни на дневник сновидений, ни на изображение лукотруса, ни на письменные работы. Утром он не пошел завтракать, чтобы накатать по-быстрому для прорицаний, которые шли первым уроком, пару фальшивых сновидений. Что странно, компанию ему составил взъерошенный Рон.

— Вечером-то что тебе помешало? — спросил Гайден друга, чей взор дико блуждал по стенам гостиной в поисках вдохновения. Рон, который крепко спал, когда Гайден вернулся вчера от Амбридж, пробормотал, что «делал другое», и, низко склонившись над пергаментом, нацарапал несколько слов.

— Ладно, сойдет, — сказал он, захлопывая дневник — Написал, что мне приснилось, будто я покупаю новые ботинки. Вряд ли она отсюда что-нибудь этакое сможет вывести, Вдвоем они быстро зашагали в Северную башню.

— А как у Амбридж? Что она заставила тебя делать?

Поколебавшись долю секунды, Гайден ответил:

— Строчки писать.

— Значит, ничего такого страшного? — спросил Рон.

— Да, ничего, — сказал Гайден.

— Кстати… вспомнил сейчас… отпустит она тебя в пятницу?

— Нет, — сказал Гайден.

Рон издал сочувственный стон.

* * *

День для Гайдена опять выдался скверный. Не отработав Заклятие исчезновения, он в результате оказался одним из худших на трансфигурации. Всю большую перемену ему пришлось потратить на дорисовку лукотруса, а между тем Макгонагалл, Граббли-Дерг и Синистра задали им новые домашние задания, выполнить которые вечером у него не было никаких шансов из-за наказания, наложенного Амбридж В довершение всего Анджелина Джонсон за ужином снова его поймала и, узнав, что он все-таки не сможет в пятницу прийти на вратарские испытания, сказала, что разочарована его отношением к делу и что игрок, который хочет остаться в команде, должен ставить тренировки выше всего остального.

— Я наказан, ясно тебе или нет? — заорал Гайден ей в спину, когда она зашагала прочь. — Ты думаешь, торчать у этой старой жабы мне приятнее, чем играть в квиддич?

— По крайней мере, это строчки, ничего больше, — попыталась утешить его Гермиона, когда он опять опустился на свое место за столом и поглядел на бифштекс и пирог с почками, которых ему уже не хотелось доедать. — Не такое уж страшное наказание.

Гайден открыл рот, потом закрыл его и кивнул. Он не вполне понимал, почему утаивает от Рона и Гермионы, что произошло в кабинете Амбридж Знал только, что не хочет видеть ужас на лицах друзей, что от этого ему стало бы еще хуже, еще труднее. А как отреагируют Ри и Рози. Если Ри, то тут же об этом узнает и Сириус, а там и до отца не далеко, если Роуз то сразу же мама, а там и отец. Старшие Поттеры и так наломали дров за последние десять, нет четырнадцать, лет. А после «смерти» Гарри вообще… его семья покатилась вниз. И вдобавок он смутно чувствовал, что это должно остаться между ним и Амбридж, что идет их личное состязание воль, и он намерен был лишить ее удовольствия узнать, что он жаловался.

— Сколько домашней работы — это просто немыслимо, — несчастным голосом сказал Рон.

— Не понимаю, почему ты вчера вечером ничего не сделал? — спросила его Гермиона. — Где ты был, кстати?

— Я был… ну… прогуляться ходил, — уклончиво ответил Рон.

У Гайдена возникло отчетливое ощущение, что не ему одному есть что скрывать.

* * *

Второй вечер у Амбридж прошел не лучше, чем первый. Кожа на тыльной стороне руки раздражалась теперь быстрее и очень скоро покраснела и воспалилась. Вряд ли, подумал Гайден, она долго будет раз за разом так хорошо заживать. Скоро слова врежутся ему в руку, и Амбридж, видимо, будет удовлетворена. Тем не менее, он не позволил себе даже вздохнуть от боли и за все время (она опять отпустила его только после полуночи) не произнес ни слова, кроме «добрый вечер» и «спокойной ночи».

С домашним заданием, однако, положение уже было отчаянное, и, вернувшись в гриффиндорскую гостиную, он, хоть и устал до предела, не пошел спать, а открыл учебники и принялся за письменную работу о лунном камне, которую задал им Снейп. Кончил к половине третьего ночи. Он знал, что написал не ахти как хорошо, но делать было нечего; по крайне мере он сдаст хоть что-то, иначе не миновать нового наказания, на этот раз от Снейпа. Затем он кое-как нацарапал ответы на вопросы Макгонагалл, накатал что-то насчет правильного обращения с лукотрусами для Граббли-Дерг, с трудом доковылял до кровати, рухнул на нее не раздеваясь и мгновенно заснул.

* * *

Четверг прошел в тумане неимоверной усталости. Рон тоже был очень сонный — Гайден не понимал почему. Третий сеанс наказания отличался от предыдущих только тем, что через два часа слова «Я не должен лгать» уже не растаяли на руке, а остались нацарапанными на ней. Из букв капельками сочилась кровь. Перерыв в скрипе острого пера заставил профессора Амбридж поднять глаза.

— А, — мягко сказала она, выходя из-за стола, чтобы лично обследовать руку. — Хорошо. Это послужит вам напоминанием, не правда ли? На сегодня достаточно.

— Завтра мне приходить? — спросил Гайден, беря сумку левой рукой. Правая очень сильно болела.

— Ну конечно, — ответила профессор Амбридж, улыбаясь все так же широко. — За следующий вечер мы, надеюсь, впечатаем поучение еще чуть глубже.

До сих пор Гайден и представить себе не мог, что на свете найдется преподаватель, которого он будет ненавидеть больше, чем Снейпа. Но, идя в башню Гриффиндора, он должен был признать, что у Снейпа появился достойный конкурент.

«Сволочь, — подумал он, поднимаясь по лестнице на восьмой этаж, — гнусная, сумасшедшая, старая…»

— Рон?

Он дошел тем временем до верха лестницы, повернул направо и едва не натолкнулся на Рона, который стоял за статуей Десмонда Долговязого и стискивал метлу. Увидев Гайдена, он так и подскочил от неожиданности и попытался спрятать свой новый «Чистомет-11» за спиной.

— Что ты здесь делаешь?

— Я… ничего. А ты что здесь делаешь?

Гайден нахмурился.

— Да брось, мне-то ты можешь сказать! Чего ты тут спрятался?

— Я… я от Фреда и Джорджа, если уж тебе так нужно знать, — сказал Рон. — Они только что прошли тут с первокурсниками, наверняка опять что-то на них испытывают. Ведь в общей гостиной они не могут, там сейчас Гермиона.

Говорил он очень быстро и как-то лихорадочно.

— Но метла-то тебе зачем? Куда лететь собрался? — спросил Гайден.

— Я… ну… ну хорошо, скажу, только не смеяться, ладно? — слабо обороняясь, проговорил Рон, который с каждой секундой все краснел и краснел. — Я подумал, может, теперь, когда у меня приличная метла, меня возьмут вратарем в команду Гриффиндора? Ну вот. Давай. Смейся.

— Никакого смеха, — сказал Гайден. Рон моргнул. — Отличная идея! Просто здорово будет, если ты попадешь в команду! Ни разу не видел, как ты играешь вратарем. Хорошо играешь?

— Вроде бы неплохо, — ответил Рон, которому реакция Гайдена явно принесла громадное облегчение. — Когда Чарли, Фред и Джордж тренировались в каникулы, я всегда был у них вратарем.

— Значит, сейчас отрабатывал вратарские приемы?

— И сейчас, и каждый вечер со вторника… правда, сам по себе. Я пытался колдовством заставить квоффлы лететь на меня, но это оказалось трудно, и не уверен, что от этого было бы много пользы. — У Рона был нервный, встревоженный вид. — Фред и Джордж небось лопнут от смеха, когда я приду на испытания. С тех пор как меня назначили старостой, они постоянно меня дразнят.

— Жалко, что меня там не будет, — с горечью сказал Гайден, когда они вместе пошли в гостиную.

— Да, и мне… Гайден, что у тебя с рукой?

Гайден, который только что почесал нос свободной от сумки правой рукой, попытался спрятать ее, но преуспел не больше, чем Рон со своим «Чистометом».

— Да ничего, порезал просто…

Рон схватил Гайдена за запястье и поднял его кисть на уровень глаз, повернув к себе тыльной стороной. Довольно долго он молча пялился на слова, вырезанные на коже. Наконец отпустил руку. Ему явно стало нехорошо.

— Ты, кажется, сказал, что она просто велела тебе писать строчки.

Гайден заколебался было — но Рон-то ведь был с ним откровенен, и он рассказал Рону всю правду о часах, которые провел в кабинете Амбридж.

— Вот старая стерва! — возмущенно прошептал Рон, когда они остановились у Полной Дамы, которая мирно дремала, уронив голову на грудь. — Да она просто сумасшедшая! Иди к Макгонагалл, скажи ей!

— Нет, — быстро ответил Гайден. — Этим я только обрадую Амбридж, Значило бы, что она меня достала. Не хочу.

— Достала? Но нельзя же ей это спускать!

— К тому же я не знаю, имеет ли Макгонагалл над ней власть, — сказал Гайден.

— Тогда иди к Дамблдору!

— Нет, — отрезал Гайден.

— Почему?

— У него и без меня много забот, — сказал Гайден.

— И все-таки я считаю… — начал Рон, но его перебила Полная Дама, которая уже некоторое время смотрела на них сонным взором и теперь не выдержала:

— Вы намерены говорить пароль? Мне что, всю ночь не спать и дожидаться, пока вы кончите беседу?

* * *

В пятницу — такая же хмарь и сырость, как всю неделю. Хотя Гайден, входя в Большой зал, невольно бросил взгляд на преподавательский стол, по-настоящему он уже не надеялся увидеть Хагрида, и сознание его мигом переключилось на более насущные проблемы — такие, как гора домашних заданий и перспектива новых мучений в кабинете Амбридж.

Две мысли поддерживали Гайден в тот день. Одна — что завтра уже выходные, другая — что хотя последний вечер у Амбридж наверняка будет очень тяжелым, в окно ее кабинета хоть издали, но видно поле для квиддича и, если повезет, он сможет посмотреть, как Рон справляется с испытаниями. Лучики света, прямо скажем, довольно слабые, но Гайден был рад всему, что хоть сколько-нибудь могло рассеять окружающий мрак; ни разу еще учебный год в Хогвартсе не начинался у него с такой скверной недели.

В пять вечера Гайден в последний раз, как он от всей души надеялся, постучал в дверь кабинета Амбридж и услышал, что может войти. На покрытом кружевной скатертью столике его ждал чистый пергамент, рядом лежало черное заостренное перо.

— Вы знаете, что вам делать, мистер Поттер, — сладко улыбнулась ему Амбридж

Гайден взял перо и бросил взгляд в окно. Если бы переместить стул вправо всего на какой-нибудь дюйм… Притворившись, что подвигается ближе к столу, он смог это сделать. Теперь ему видно было, как вдалеке летает над полем для квиддича команда Гриффиндора, видны были и полдюжины темных фигур, стоявших около трех высоких шестов с кольцами. Это наверняка были кандидаты во вратари, ожидающие очереди показать, на что они способны. Понять, кто из них Рон, на таком расстоянии было невозможно.

«Я не должен лгать», — написал Гайден. Надрезы на тыльной стороне правой кисти открылись и снова начали кровоточить.

«Я не должен лгать». Надрезы углубились, руке стало горячо и больно.

«Я не должен лгать». По запястью потекла кровь.

Он еще раз улучил момент и посмотрел в окно. Кто бы ни защищал сейчас кольца, он делал это из рук вон плохо. За те считанные секунды, что Гайден осмелился глядеть, Кэти Белл забросила мяч дважды. Всей душой надеясь, что в роли вратаря выступает не Рон, он перевел взгляд на закапанный кровью пергамент.

«Я не должен лгать».

«Я не должен лгать».

Он поднимал глаза всякий раз, когда ситуация казалась благоприятной, — когда, например, он слышал скрип пера Амбридж или шорох выдвигаемого ящика стола. Третий из испытуемых выглядел сносно, четвертый ужасно, пятый уклонился от бладжера очень хорошо, но тут же пропустил легкий мяч. Сумерки за окном быстро сгущались, и Гайден не знал, сможет ли разглядеть шестого и седьмого.

«Я не должен лгать».

«Я не должен лгать».

Уже весь пергамент был алый от крови из руки, которая очень сильно болела, Когда Гайден опять поднял голову, уже совсем стемнело и на поле для квиддича ничего не было видно.

— Давайте-ка мы с вами взглянем, усвоили ли вы урок, — прозвучал через полчаса мягкий голос Амбридж.

Она подошла к нему и протянула короткопалую, с перстнями, ладонь. Он подал ей руку, и она стала рассматривать слова, врезавшиеся в кожу. И тут его полоснула новая боль, уже не в руке, а в шраме на лбу. Одновременно возникло очень странное ощущение где-то под ложечкой.

Он выдернул руку и вскочил, глядя на Амбридж во все глаза. Она смотрела на него, растягивая в улыбке широкий и дряблый рот.

— Больно, не так ли? — мягко сказала она.

Он не ответил. Сердце стучало очень сильно и быстро. Что она имеет в виду — израненную руку или то, что он почувствовал сейчас во лбу?

— Что ж, я полагаю, вы получили необходимое внушение, мистер Поттер. Можете идти.

Он схватил сумку и, как мог, быстро вышел из кабинета.

«Спокойно, — говорил он себе, взбегая по лестнице. — Спокойно, это вовсе не обязательно значит то, что ты думаешь…»

— Мимбулус мимблетония! — выдохнул он перед портретом Полной Дамы, и тот в очередной раз распахнулся перед ним.

В гостиной его встретил радостный вопль. Рон, сияя и обливаясь сливочным пивом, бросился к нему бегом с кубком в руке.

— Гайден, я сумел, я в команде, я вратарь!

— Что? Ухты, классно! — сказал Гайден, пытаясь изобразить улыбку, сердце между тем по-прежнему колотилось, рука кровоточила, и в ней мучительно пульсировало.

— Вот, хлебни сливочного пива. — Рон сунул ему бутылку. — Я все никак поверить не могу… А куда Гермиона делась?

— Здесь она, здесь, — успокоил его Фред, тоже попивавший сливочное пиво, и показал на кресло у камина. Сидевшая в нем Гермиона задремала, кубок у нее в руке опасно наклонился.

— Когда узнала, сказала, что рада, — сообщил Рон уже не таким торжествующим тоном.

— Пусть поспит, — торопливо сказал Джордж, и чуть погодя Гайден заметил у нескольких собравшихся вокруг первокурсников явные следы недавнего кровотечения из носа.

— Рон, иди сюда! Посмотрим, годится ли тебе старая игровая мантия Оливера, — позвала его Кэти Белл. — Можно будет убрать его фамилию и поставить твою…

Когда Рон отошел, к Гайдену решительными шагами приблизилась Анджелина.

— Прости, Поттер, я немного погорячилась, — коротко сказала она. — Нервное это дело — руководить командой. Я начинаю думать, что не всегда была справедлива к Вуду.

Слегка нахмурившись, она смотрела на Рона поверх края поднятого кубка.

— Я знаю, что он твой лучший друг, но должна сказать, что я от него не в восторге, — сообщила она без обиняков. — Хотя, надеюсь, потренируется — и дело пойдет. Ведь у него в семье были хорошие игроки. Если честно, я взяла его только потому, что рассчитываю на большее, чем он показал сегодня. И Викки Фробишер, и Джеффри Хупер летали лучше, но Хупер самый настоящий нытик, он вечно на что-то жалуется, а Викки состоит во всех обществах, какие есть. Она мне прямо сказала, что если тренировка совпадет с собранием Клуба ворожбы, то она выберет клуб. Как бы то ни было, первая тренировка у нас завтра в два, так что изволь на этот раз быть. И очень тебя прошу, помогай Рону как только можешь, хорошо?

Гайден кивнул, и Анджелина вернулась к Алисии Спиннет. Гайден сел рядом с Гермионой. Когда он положил на пол сумку, она вздрогнула и проснулась.

— А, это ты, Гайден… Здорово, что Рона взяли, правда? — сказала она вяло. — А я что-то очень… очень устала, — зевнула она.

Оглядев гостинную, Гайден увидел, что шерстяные шапки рассованы по всем мыслимым местам, где неосмотрительные эльфы могли случайно их взять.

— Замечательно, — без энтузиазма сказал он, чувствуя, что лопнет, если не сообщит кому-нибудь немедленно. — Слушай, Гермиона, я был сейчас в кабинете у Амбридж, и когда она дотронулась до моей руки…

Гермиона слушала очень внимательно. Когда Гайден кончил, она медленно проговорила:

— Ты боишься, что Сам-Знаешь-Кто контролирует ее, как Квиррелла?

— Согласись, — сказал Гайден тихо, — что такое возможно.

— Да, возможно, — отозвалась Гермиона, хоть и не слишком уверенным тоном. — Но я не думаю, что он владеет Амбридж, как владел Квирреллом, ведь он вполне живой сейчас, у него есть собственное тело, и ему не нужно вселяться в кого-то другого. Я скорей могу допустить, что он держит ее под заклятием Империус…

Некоторое время Гайден смотрел, как Фред, Джордж и Ли Джордан жонглируют пустыми бутылками из-под сливочного пива. Потом Гермиона сказала:

— Но ведь голова у Ориона не болела. Кстати почему когда дело касается того которого, Орион всегда об этом узнает, хотя «мальчик который выжил» это ты? — спросила сама себя Гермиона. Поттер было заволновался что девочка догадается что Ори на самом деле Гарри, но потом Грейнджер закончила, — Может быть, это и не связано с Амбридж, может быть, это просто случайное совпадение.

— Она сволочь, — отрезал Гайден. — Гнусная сволочь.

— Да, она ужасная, но… Гайден, ты должен сказать Дамблдору.

Уже второй раз за два дня ему советовали пойти к Дамблдору, но его ответ Гермионе был таким же, как Рону.

— Не буду докучать ему такими вещами. Ты сама сейчас сказала, что это не очень важно. Летом меня часто беспокоил шрам, сегодня чуть сильней, только и всего…

— Гайден, я уверена, Дамблдору надо, чтобы ему докучали такими вещами…

— Да, — вырвалось у Гайдена прежде, чем он мог бы остановить себя, — это одно во мне его интересует. Мой шрам.

— Зря ты так говоришь, это неправда!

— Напишу-ка я об этом отцу, посмотрим, что он ответит…

— Гайден, в письмах про такое нельзя! — встревоженно воскликнула Гермиона. — Неужели ты забыл? Грюм велел нам быть насчет этого очень аккуратными! Никто теперь не может гарантировать, что сов не перехватывают!

— Ладно, значит, не буду ему писать! — раздраженно пообещал Гайден и встал. — Пойду лягу спать. Поздравь Рона от моего имени, хорошо?

— Ну, уж нет, — сказала Гермиона с облегчением. — Ты идешь спать, значит, и я тоже могу, и совесть моя будет перед ним чиста. Я совершенно вымотана, а завтра мне делать новые шапки. Слушай, может, и ты подключишься? Это очень увлекательно, у меня получается все лучше и лучше, я могу вывязывать узоры, помпончики и все, что угодно.

Гайден посмотрел на ее светящееся от радости лицо и постарался сделать вид, что предложение его в какой-то мере соблазняет.

— Э… нет, я, наверно, не смогу, — сказал он. — Завтра уж точно не получится. Столько уроков…

И он устало потащился к лестнице, ведущей к спальням мальчиков. Гермиона поглядела ему вслед с легким разочарованием.