Иной путь (гет)

После ужина я взяла в руки томик миссис Фостер и начала перелистывать страницы, погружаясь в мир мифов о войнах и междоусобицах различных рас и магических существ. Например, многовековая борьба среди ликантропов привела к практически полному исчезновению их породы. Многие расы смешивались, порождая гибриды, которые наследовали лучшие и худшие черты своих предков. Особенно меня тронул рассказ о белой даме Каталее и её возлюбленном.

В европейском фольклоре белыми дамами называли добрых ведьм с древнейших времён. Как и другие белые дамы, Каталея обладала неземной красотой и многие мужчины безумно влюблялись в нее. Но несмотря на множество поклонников, она осталась верна своему сердцу, сделав выбор в пользу одного-единственного юноши. В его глазах она нашла отражение своей души, и тот искренний свет, что горел в его взгляде, был ярче всяких звезд на ночном небе. Однако, недоброжелатели оклеветали юношу, и его постигла страшная участь — казнь через повешение. Огорчённая утратой, ведьма решилась на отчаянный шаг — воскрешение мёртвых. Она произнесла заклятие, сотканное из крови, используя запрещённую магию, окутанную тьмой. Плоть юноши преобразилась в камень, а вместо крови, как смертоносная река, в венах струился яд. Как результат, её любимый превратился в стригоя — вампира-людоеда, навсегда связанного с тенью смерти.

Белая дама погрузилась в бездну отчаяния, взывая к милости своих сестер, но ведьмы оказались беспомощны. Вампир, прошедший путь трансформации, был навечно обречен оставаться в своей тёмной ипостаси. Его доверие к сестрам Каталеи было призрачно, и, охваченный страстью, он решил обратить свою возлюбленную, насытив ее кровь своим ядом, чтобы ничто на свете не могло разлучить их. Однако ведьма Каталея не желала превращаться в стригоя. Она собрала могущественный шабаш, чтобы заколдовать собственную кровь, даровав ей иммунитет к вампирскому яду. Эти искусные женщины сотворили нечто грандиозное — своеобразный щит, защищающий как саму ведьму, так и её сестер от тёмных сил. Запах их крови превратился в безликий туман и не манил к себе хищное создание ночи. Когда стригой попытался обратить Каталею, его ожидало фиаско: яд не подействовал. В глубоком отчаянии он оставил ведьму в покое, обременённый своей неудачей, и ушел бродить по безлюдным просторам, создавая подобных себе — новых вампиров, обречённых на вечное скитание темными тропами.

Эта трагическая история о любви и утрате оставила в моём сердце неизгладимый след, пробуждая в душе смятение и сострадание. Я захлопнула книжечку и бережно поместила её в выдвижной ящик письменного стола, прикрыв сверху новыми тетрадями. Хотя я не думала, что Чарли решит копаться в моих личных вещах, укрыть её от посторонних глаз казалось мне правильным шагом.

По указанию миссис Фостер, я повесила ловец снов слева от изголовья кровати и произнесла короткий заговор. Она заверила меня, что те голоса, которые я слышала во сне, были связующими нитями с усопшими ведьмами моего рода. Её слова вызвали у меня сомнения, но я решила не углубляться в эту тему.

Едва голова коснулась подушки, как я погрузилась в сон. Он был ярким и жутко реалистичным, но, безусловно, не мог быть правдой, ведь события развивались за много веков до нашего времени. Я была заперта в башне древнего замка и наблюдала через окно за кровопролитной битвой. Воители в странных темных доспехах, словно тени, атаковали женщин, облачённых в длинные белые балахоны. Женщины, подобно величественным духам, взмахивали руками и откидывали своих противников, как если бы обрывали невидимые узы. Я не могла понять ни смысла этой жестокости, ни чью сторону мне следует занять. Однако вскоре видение рассеялось, и я погрузилась в глубокий, спокойный сон, оставив за собой мрак сражений и эхо древних эпох, растворяясь в покое тишины.

Меня вырвало из сна мерзкое пиликание сотового телефона. Я неохотно приоткрыла глаза и увидела, как робкие лучи солнца проникают сквозь жалюзи, рисуя на стенах затейливые узоры. Несмотря на дурное сновидение, оставившее лёгкий налёт тревоги, я ощущала себя бодрой и отдохнувшей, как будто нежные объятия утра наполняли меня энергией.

Взяв в руки телефон с прикроватной тумбочки, я увидела два уведомления о новых смс. Одно из них принадлежало Рене. Мы не общались целых три дня, и эта пауза, спровоцированная моей занятостью и мрачным настроением, вызвала у мамы значительное недовольство. В сообщении она настойчиво просила меня позвонить ей перед учебой. Второе смс, к моему глубокому удивлению, пришло от Эдварда Каллена. Он предупредил, что не сможет заехать за мной и будет вынужден прогулять занятия по семейным обстоятельствам. Еще бы на улице вовсю светило солнце! Мне стало дико любопытно, как его кожа будет выглядеть на солнечном свете: будет ли она сиять, как хайлайтер, или приобретёт перламутровый оттенок? Кроме того, Эдвард заверил, что его отсутствие в школе не повлияет на наше свидание, и в четыре часа он заедет за мной.

Я улыбнулась и потянулась в постели, ощущая легкость и предвкушая отдых от повседневной суеты. Мысли о смене обстановки наполняли меня радостью. В Аризоне мы с Рене постоянно путешествовали по штату, и этой свободы мне немного недоставало.

Решив не откладывать звонок маме на потом, я набрала её номер и включила громкую связь.

— Ну, наконец-то! — произнесла мама, ответив после второго гудка. — Я уже почти решила, что ты избегаешь меня!

Рене с трудом могла смириться с моей привычкой время от времени «прятаться в раковину».

— Привет, мама! — спокойно отозвалась я. — У меня просто завал по учебе!

Думаю, если бы Рене знала о том, какое бремя я на себя взвалила, она была бы более снисходительна. Каждый день я тратила уйму времени на уроки и работу, а теперь еще и на обучение магии, будь она неладна.

— Ты как всегда, Белла! — рассмеялась мама. — Знаешь, Фил постоянно на тренировках. Мне так тоскливо без тебя.

— Разве ты ещё не познакомилась с какой-нибудь соседкой-болтушкой? — попыталась её раззадорить я.

— О, познакомилась! — с неожиданным весельем ответила она. — Она такая забавная! — продолжала мама, и я могла почувствовать, как ее голос наполняется жизнью. — Зовут её Грета. На днях она приняла меня в свой кружок по рисованию. Ты не поверишь, какая у неё свита! Лысая кошка, две болонки с бантиками и даже попугай, который всегда вмешивается в разговоры.

Я усмехнулась, представляя себе эту эксцентричную компанию. Моя мама всегда умела находить общий язык с людьми, даже самыми странными.

— И как твои художественные таланты? — поинтересовалась я.

— Как сказать… — она задумалась на мгновение. — Я начала рисовать абстракцию. Но, честно скажу, мне бы стоило больше практиковаться. Мы с Гретой подружились, и она старается меня научить.

— Вот видишь, как тебя это развлекает! — заметила я, почувствовав легкость в сердце. — Может, тебе стоит попробовать проводить с ней почаще время?

— Возможно, ты права, — призналась мама с улыбкой. — Я иногда так скучаю без тебя, но, знаешь, хочется, чтобы ты гордилась мной.

Порой её откровения трогали меня до глубины души. Бабушка Мари однажды проболталась, что в детстве они не хвалили Рене, и теперь она всеми силами искала моего одобрения.

— Я всегда горжусь тобой, мам! — на мгновение я замолчала, сглатывая противный комок в горле. — Как тебе Майами?

— Детка, ты бы только знала, какие здесь пляжи: километры нетронутого песка и кристально чистая вода! Тебе понравится! Кстати, когда у тебя начинаются весенние каникулы? Нужно купить билеты на самолет.

Я закрыла глаза и потерла лицо ладонями. Впервые за долгое время я с таким нетерпением ждала каникул. В Форксе я пробыла всего две недели, но казалось, что минуло несколько месяцев.

— Через три недели, мам!

— Всё остается в силе? Ты ведь прилетишь к нам с Филом? — чуть взволнованно спросила Рене.

— Да, конечно! Вы не будете против, если я прилечу с Кэти?

— Ты же знаешь: в нашем доме всегда рады твоим друзьям! Устроим девичник! — весело воскликнула мама. — Кстати, твой отец упомянул о каком-то парне в нашем вчерашнем разговоре!

— Господи, вы что, обсуждаете мою личную жизнь, как какие-то сплетники?

— Белла, Чарли волнуется! Он не знает, как себя вести и советовался со мной.

— Мама, не стоит волноваться, у меня всё в порядке! — ответила я, стараясь улыбнуться, хотя внутри меня снова разразился шторм эмоций. Наша семья всегда была трепетной в вопросах отношений и дружбы, но теперь это становилось настоящим испытанием.

— Знаешь, я всегда говорила, что ты — сильная девочка, — весело произнесла Рене. — Итак, а кто он, этот загадочный парень? Насколько я помню, после того очкарика из выпускного класса ты не встречалась ни с кем.

На мамино замечание я закатила глаза и покачала головой. За полгода моих отношений со Скоттом Монро, она не раз давала ему обидные прозвища. Это лишь подчеркивало, насколько разные молодые люди притягивали нас.

— Мой одноклассник. Он не местный, — чуть смущенно ответила я.

— А кем работают его родители? — тут же поинтересовалась Рене.

Когда я была маленькой, маме было непросто — она трудилась на трёх работах, чтобы обеспечить нас. Рене всегда стремилась к независимости и не принимала помощь своих родителей. Их отношения наладились, когда мне исполнилось семь. С детства Рене настойчиво советовала мне избегать тех парней, чьи алименты едва покрывают медицинскую страховку и коммунальные расходы.

— Его отец хирург, а мама, кажется, дизайнер интерьеров или ландшафтный дизайнер — в Форксе никто толком не знает. В любом случае, мы просто друзья. Эти отношения не перерастут во что-то большее.

— Помнится, со Скотти-чахотти ты говорила то же самое!

— Мама, прекрати!

— Ладно-ладно! Главное, пообещай, что всегда будешь предохраняться!

— Мам, этого не бу…

— Пообещай! — перебила она меня на полуслове.

— Ладно, я обещаю, — вздохнула я, пытаясь справиться с волной возмущения. — Но, честно, тебе не о чем беспокоиться!

— Вот и прекрасно! — произнесла она, словно выиграла важный спор. — То, что у вас просто дружба, не меняет того, что нужно всегда быть осторожной. А уж кто знает, может, это — начало чего-то большего, и ты просто не осознаешь этого.

Я лишь усмехнулась, вспомнив, как часто её предчувствия о «чем-то большем» оказывались ошибочными. У меня был свой уклад, и я не спешила его менять. Скотт остался в прошлом, а молодой человек, о котором мы говорили, был не молодым, да и не человеком вовсе.

— Не волнуйся, — сказала я, вставая с постели и открывая окно. — Я не собираюсь совершать ошибки. Всё будет под контролем.

* * *

Небо было затянуто легким покрывалом облаков, когда я возвращалась из школы в компании подруг. Кэти и Анжела с воодушевлением предложили свои услуги для подготовки к моему свиданию, убедительно заявив, что без их мудрых советов мне не обойтись. Сначала я восприняла их настойчивость с недовольством, но вскоре осознала, что тактичная Анжела сможет унять порывистость Кэти. Забавные обсуждения и смех заполняли пространство автомобиля. Кэти, с её неприкрытым энтузиазмом, без устали предлагала модные советы, в то время как Анжела мудро направляла её, подсказывая, что важнее всего мое мнение. Однако, вместе они давали комичные советы.

— Вы можете разделить стоимость обеда и спектакля, — заметила Анжела.

— Еще чего! Пусть он заплатит за всё, правда? — вмешалась Кэти, ярко подчеркивая свою точку зрения. — И не смей скидываться на бензин. Он должен понимать, что в девушку нужно вкладываться.

— Где вы этого нахватались? — спросила я. — Какое это вообще имеет значение? На самом деле я планировала уговорить Эдварда поехать на Хонде.

— Зачем тебе ехать на своей машине? — недоумевала Кэти.

— Мало ли что может случиться. Вдруг мы с ним повздорим или что-нибудь ещё… Я хочу чувствовать себя уверенно и в безопасности при любом исходе этого вечера.

— Ты всегда так осторожна, — засмеялась Анжела. — Но иногда нужно просто расслабиться и позволить вещам идти своим чередом.

Кэти вздохнула, покачивая головой.

— Не думаю, что Каллен согласится. Это же классика: парень заезжает за девушкой! Не будь такой строгой, наслаждайся моментом.

Когда мы вошли в дом, Кэти мгновенно направилась в мою комнату, а мы с Анжелой пошли на кухню в поисках съестного. Почему-то с момента моего переезда в Форкс близость с Анжелой стала менее ощутимой, и теперь общение с Кэти приносило мне гораздо больше тепла и позитивных эмоций. Это было странно, ведь раньше мы были неразлучны втроём, и никому не пришло бы в голову выделять кого-то. Внезапно меня поразила мысль: могла ли моя магия влиять на мои отношения с людьми? Возможно, на подсознательном уровне я стала отделять тех, с кем мне не по пути, неосознанно разрывая связи. Так произошло и с моими приятельницами из Аризоны — мне не хотелось звонить им и тратить время на пустую болтовню; максимум, на что я была способна, это написать несколько строк в электронной почте.

Анжела приготовила сэндвичи, а я помыла фрукты и выложила на тарелку крекеры и ломтики сыра. Затем я поставила всё на поднос, налила американо в кружку и достала из холодильника две банки колы для девочек. Никогда не понимала любви к приторным газированным напиткам.

Когда мы с Анжелой вошли в мою комнату, то были поражены тем, что устроила Кэти. Девушка вытащила почти всё содержимое моего шкафа и разбросала его по кровати, копаясь в одежде и бросая вещи на пол. В комнате царил настоящий хаос. Я поставила поднос на компьютерный стол и уставилась на девушку, сидевшую на моей кровати и игнорировавшую меня. Анжела смущенно улыбнулась, пожала плечами, будто говоря: «Кэти такая Кэти», и быстро переместилась к креслу, стоявшему у окна.

— Думаю, тебе стоит надеть вот это!

Кэти встала на постели, как на подиуме, и приложила к телу супер короткое платье, искрящееся золотыми пайетками, которое я когда-то надевала на Хэллоуин. Я сделала глоток кофе, взяла банку газировки и подала её Кэти.

— Освежись, подруга! По-моему, ты бредишь! — рассмеялась я, наблюдая за её энтузиазмом.

— А что? Ты будешь королевой вечера! — не унималась она, с интонацией, полной уверенности.

— Мы идем в театр, а не в цирк, дорогая! Анж, скажи ей.

Анжела тихо хихикала, её лицо отображало недоумение по поводу выбора подруги.

— Кэти, мне кажется, для театра это слишком экстравагантно! — аккуратно заметила она.

— Это мягко сказано! — откликнулась я, глядя на блестящее творение.

— Ладно-ладно, не злите меня! — поддразнила Кэти, с явным упрямством продолжая вертеть платье в руках. — Может быть, ты одолжишь мне его для весеннего бала?

— Если оно так сильно тебе нравится, можешь забрать его себе! — поспешила предложить я, не удержав улыбку.

Кэти, как неистовая фурия, вскочила с кровати и набросилась на меня с обнимашками, переполненная радостью.

— Спасибо, спасибо, спасибо! Тайлер просто обалдеет, когда увидит меня в этом наряде! А еще у меня есть потрясающие босоножки из лаковой кожи, с ними всё будет выглядеть просто шикарно!

В её глазах сверкало счастье, и я не могла не улыбаться в ответ на её энтузиазм. Впрочем, посиделки с Кэти всегда напоминали эпизоды «Секса в большом городе». Мы примеряли наряды друг друга, листали глянцевые журналы, от которых моя подруга была в восторге, и смотрели разнообразные телешоу о жизни богатых и знаменитых. Кэти напоминала мне Рене. В них обеих таилась неуемная энергия и жажда жизни, которые заряжали собой атмосферу вокруг.

Девчонки отвлеклись на закуски, а я принялась перебирать ворох вещей на своей кровати. Из этой пестрой кучи я извлекла бордовое шифоновое платье и черный пиджак, которые, к счастью, не успели помяться. Мой выбор обрадовал подруг, и вскоре разговор перешел к советам по поводу прически и макияжа. Я аккуратно нарисовала стрелки, придавая взгляду выразительность. Каждый день я наносила на лицо качественную и дорогую косметику, и она смотрелась так, будто я вообще не красилась. Я не собиралась изменять свой естественный облик, как бы Кэти не уверяла, что розовые тени будут выглядеть «горячо».

Никто не придирался к моим волосам. С помощью фена и брашинга я обновила укладку и осталась довольна результатом. Я извлекла из шкафа маленькую кожаную сумочку и незаметно положила в неё два огненных амулета, которые вчера мне вручила миссис Фостер. Они обладали силой, превосходящей всё, что я когда-либо создавала. Честно говоря, я не думала, что в компании Эдварда мне грозила опасность, как и не считала, что он захочет причинить мне вред. Однако, как говорится, береженого бог бережет! Волнение оставалось, но с каждым штрихом я чувствовала, как уверенность наполняет меня. Этот вечер предвещал новые впечатления, и я была готова встретить его с открытым сердцем и легкой улыбкой.

Когда настало время Эдварду забрать меня, девочки следовали за мной, как тени, продолжая раздавать свои ненужные советы о том, как вести себя на первом свидании, включая тонкости поцелуев. Мне казалось, что я никогда еще не закатывала глаза так часто, как сегодня. Я обула туфли-лодочки и, услышав шорох гравия, выглянула в окно. На подъездной дорожке парковалась патрульная машина отца. В четыре часа дня! Это просто невероятно!

Мы вышли на улицу и встретились с ним.

— И вы, девочки, тоже здесь! — радушно приветствовал он, махнув рукой.

— Не могли пропустить такое событие! — воскликнула Кэти, и театрально вытирая слезу, добавила: — Наша Белла стала совсем большой, Чарли!

Отец разразился хохотом, а мне хотелось убежать из этого театра абсурда.

Спустя мгновение напротив моего дома остановился поразительный серебристый спорткар, и из него вышел Эдвард Каллен. Он выглядел просто великолепно: черные брюки, темно-синяя рубашка с закатанными рукавами и очки «Рэй-Бэн», которые, несмотря на отсутствие солнца, идеально дополняли его образ. Мы все замерли, уставившись на него с открытыми ртами.

Эдвард, по всей видимости, был немного удивлен тем, что я оказалась в окружении свиты. Я не могла его в этом винить, сама бы тоже удивилась.

— Приятно встретить всех вас, — произнес Каллен дружелюбно, хотя его выражение лица выдавало легкую растерянность.

— Ты Эдвард? Тот самый парень, который осмелился пригласить мою дочь в театр? — настойчиво поинтересовался Чарли, внимательно изучая Каллена с головы до ног.

Эдвард, ослепительно улыбаясь, явно стремился расположить к себе моего отца, но этот светлый жест не произвел на Чарли особого впечатления.

— Да, шериф Свон! — ответил Эдвард, протянув руку. Следует отдать должное отцу: он ответил на рукопожатие, проявив хотя бы каплю дружелюбия.

— Ты всё ещё в средней школе, не так ли? — спросил отец, кивнув в сторону сверкающего спорткара. — Ты должен много трудиться, чтобы иметь возможность оплачивать такую роскошь. Или ты из тех бездельников, что живут за счет родителей?

Эдвард взглянул на него с искренним возмущением.

— На самом деле, — начал он, — у меня имеется наследство от биологических родителей, которое я, с помощью Карлайла, успешно инвестирую.

— М-м-м… инвестиции! — отозвался отец, сумев вложить в голос миллион оттенков неодобрения. Он упер руки в боки и выразительно уставился на меня.

— Папа…

— Ну, я, конечно, намерен работать в будущем, — воспротивился Эдвард. — Я уже принят в Университет Вашингтона, Стэнфорд и Дартмут.

Чарли задумчиво кивнул, а девчонки за моей спиной тихонько засмеялись.

— Полагаю, это весьма престижно. Хотя я всегда думал, что в Дартмут идут те, кто не смог попасть в Йель или Гарв…

— Нам нужно ехать, — перебила я, схватив Эдварда за предплечье. Я попыталась потянуть его к автомобилю, но, увы, безуспешно. — Мы ведь не хотим попасть в пробку.

Я отняла ладонь, ощутив странное покалывание в пальцах. Подумать только, сегодня я во второй раз невольно прикоснулась к Каллену. Если вчера едва задела его плечо через толстовку, то сегодня мои пальцы соприкоснулись с обнаженной кожей. Она была невероятно гладкой, с редкими мягкими волосками, и прохладной.

— Только не слишком долго, Белла! А ты, парень, слушай меня, — произнес папа, указывая на Эдварда пальцем, а мне хотелось провалиться сквозь землю. Я знала, что шериф Свон — гроза Форкса, но не до такой же степени. — Если с головы моей дочери хоть волосок упадёт, я тебя из-под земли достану.

— Не беспокойтесь, шериф, всё будет в порядке. Обещаю вернуть Беллу домой не слишком поздно.

— Надеюсь, ты как следует о ней позаботишься!

Я недовольно застонала, но мужчины оставили мои чувства за бортом своего внимания.

— С ней всё будет в порядке, сэр, даю слово.

В этот момент мне показалось, что Чарли немного смягчился: слова Эдварда звучали искренне и уверенно.

Я помахала рукой напоследок подругам и метнула укоризненный взгляд на отца, который пытался передать мне газовый баллончик. Внезапно Каллен, нежно взяв мою ладонь, повел меня к своему автомобилю. По мере приближения у меня захватило дух — это был «Астон Мартин». Я не удержалась и провела рукой по гладкой поверхности кузова.

— Мило, — произнесла я, — настоящая машина Джеймса Бонда.

Каллен засмеялся, в его глазах читалось приятное удивление.

— Почти, это «Ванквиш», а не «DB5».

— В любом случае, это произведение искусства!

Эдвард открыл дверцу со стороны пассажира, и на мгновение мне показалось, что он предложит мне сесть за руль. Возможно, это случилось потому, что я так обожаю автомобили. Но вместо этого он галантно сделал шаг в сторону, ожидая, когда я устроюсь внутри. Выбор этой эксклюзивной британской марки автомобиля был весьма нехарактерен для американца. Обычно состоятельные молодые люди предпочитали «Мустанг» или «Порше». Я усмехнулась, представив, что, возможно, Эдвард воображал себя тайным агентом, обладая таким авто. Его машина, словно сошедшая с экрана шпионского фильма, излучала аристократическую сдержанность и загадочность. Каждая линия кузова, каждый изгиб хромированных деталей говорили о безупречном вкусе и стремлении выделиться из толпы. В этом выборе чувствовалась не просто любовь к роскоши, но и тонкое понимание стиля, редкое для моего окружения. Я ловила себя на мысли, что, возможно, за этим выбором скрывалось нечто большее — желание быть не просто богатым, а особенным, неподвластным общим стереотипам. И в этом Эдвард, казалось, преуспел.

Интерьер автомобиля оказался фантастическим: панель из натурального орехового дерева и сиденья из светло-бежевой кожи создавали атмосферу роскоши. Внутри витал потрясающий аромат нового автомобиля, словно сам воздух был пронизан элегантностью.

Эдвард сел рядом со мной, заводя двигатель. Рев мощного мотора наполнил салон, и я ощутила, как энергия от автомобиля передается мне. Он посмотрел на меня с лёгкой улыбкой и начал движение.

— У тебя очень заботливый отец и преданные подруги! — произнес он с теплотой.

— О! Иногда даже слишком!

Устроившись удобно на мягком сидении, я вдруг осознала, что намеревалась уговаривать Эдварда отправиться в путь на моей Хонде. В этот момент я тихонько засмеялась над собственной наивностью, и Каллен, приподняв бровь, взглянул на меня с легким недоумением. Мне действительно нравилась моя машина — она была надежной и экономичной, но с «Астон Мартин» не могла соперничать ни в эстетике, ни в мощи.

— Ну и на чем мы вчера остановились? — спросил Эдвард, выезжая на 110 шоссе.

— О чем это ты? — недоумевая спросила я, пронизывая его взглядом.

— Ты вчера делилась воспоминаниями о том, как в детстве получила травму и была вынуждена пропустить первый класс!

— Надо же! Не забыл! — прошипела я, но Каллен лишь сдержанно усмехнулся. — На самом деле, не о чем особо говорить. В детстве я посещала балетную студию, и однажды неудачно выполнила фуэте. В результате этого происшествия я получила черепно-мозговую травму. Разумеется, о балете после этого не могло быть и речи. Целый год я восстанавливалась, и в школу я пошла почти в шесть лет. Я оказалась самой старшей в классе.

Эдвард медленно повернул голову и взглянул на меня; в его янтарных глазах читалось глубокое понимание.

— Это должно было быть ужасно, — произнес он, увеличивая скорость.

Воспоминания начали беспокойно шевелиться в глубине моей души, и вдруг меня снова охватила волна тех эмоций. Восстановление стало не только физическим, но и психологическим испытанием. Я вспомнила ужас, который меня охватил, когда я осознала, в каком мире оказалась. Второе испытание заключалось в том, чтобы научиться жить в теле ребенка. Это было похоже на компьютерную игру, в которой, добившись финального уровня, ты вновь возвращаешься к началу.

— Ты прав, это было ужасно! И знаешь, это не та тема, о которой я хотела бы говорить! — произнесла я с решимостью.

— Извини, Белла! Я не должен был поднимать этот вопрос!

— Все в порядке, — поспешила заверить я. — Лучше расскажи о своей семье!

— Что именно ты хочешь узнать? — насторожился Эдвард, его тон выказывал легкое беспокойство.

— Да всё, что ты считаешь важным, — улыбнулась я, стараясь развеять его тревогу. — Как давно ты живешь с Калленами? Какие отношения у тебя с братьями и сестрами?

— Эсми и Карлайл усыновили меня много лет назад. Я почти не помню своих биологических родителей. Некоторое время мы жили в Чикаго, а затем перебрались в Анкоридж из-за медицинской практики отца. Я бы назвал нас дружной семьёй, хотя с Розали и Джаспером порой возникают небольшие недоразумения, — с лёгким смехом произнёс он. В его словах чувствовалась гордость, вместе с теплом и тенью меланхолии.

Хм… все совпадало с официальной информацией. Согласно документам, которые поднял папа, Каллены усыновили Эдварда, когда ему было всего четыре года. Чарли был глубоко озадачен этой деталью, ведь Карлайлу на тот момент едва исполнилось двадцать лет.

— Я слышала, что вы любите походы и часто путешествуете по штату. Это правда?

Каллен кивнул с легкой улыбкой, его лицо озаряло спокойствие. Он ловко управлял автомобилем одной рукой, в то время как другая удобно покоилась на подлокотнике.

— Да, это правда, — ответил он, глядя на дорогу. — Мы часто выезжаем на природу. Это помогает нам укрепить семейные связи и просто отдохнуть от суеты. В Вашингтоне много красивых мест, гор и озёр, где можно провести время вдали от всех забот.

— И какие у вас любимые места? — спросила я, пытаясь поддержать разговор.

Эдвард расслабился, а я отметила, что он прекрасный актер. Если бы я не знала правды, ни одно слово или эмоция в его ответе не вызвали бы у меня сомнений

— Мы часто бываем в национальном парке Олимпик и Маунт-Рейнир. Особенно Джаспер и Элис, они любят пешие походы.

— Звучит прекрасно, — согласилась я, улыбаясь. — Семья и природа — это всегда хорошо. Мы с мамой часто путешествовали по живописным просторам Аризоны. А с отцом в этом плане всё гораздо сложнее… Он обожает рыбалку, а для меня сидеть на одном месте и смотреть на воду — не самое захватывающее занятие.

Я посмотрела в окно, но за стеклом виднелись лишь яркие, смазанные огоньки. С обеих сторон дороги возносилась зелёная стена леса, а мы мчались так быстро, что эта стена казалась единым монолитом. Я мельком взглянула на приборную панель и ахнула: мы мчались со скоростью сто сорок миль в час. Я обожала быструю езду, но понимала, что такая скорость уже за гранью разумного. Лучше бы мы поехали на моей Хонде.

— Что случилось? — с тревогой произнес Каллен.

— Скорость, с которой ты мчишься, меня пугает! — с сарказмом заметила я. — В принципе, я не очень люблю быть пассажиром, — призналась я откровенно.

— Расслабься, Белла! — закатил глаза Эдвард. — Я всегда так езжу и ни разу не попадал в аварию.

Я тяжело вздохнула, бросив на него недовольный взгляд.

— Хорошо, пусть будет по твоему! — стрелка спидометра стремительно опустилась до ста десяти.

Спустя полминуты Эдвард усмехнулся, и я заметила, как его глаза лукаво сверкнули от радости, когда он вновь нажал на акселератор. Машина словно зарычала под ним, и я прижалась к спинке сидения.

— Ты слишком серьезно ко всему относишься, — сказал он, его голос был легким и веселым.

— Ты действительно не осознаешь, каков риск? — произнесла я, стремясь придать голосу уверенность. — Это угроза не только для нас, но и для всех, кто находится на дороге.

Эдвард лишь покачал головой, его золотистые глаза искрились игривой настойчивостью.

— Белла, если мы будем плестись, как улитки, то рискуем опоздать на спектакль.

— А сейчас ты заставляешь меня пожалеть, что я вообще согласилась поехать с тобой! — обиделась я, надув губы в недовольстве.

— Ладно, твоя взяла, — пробормотал он, снижая скорость.

Своей инфантильностью Каллен выбесил меня до предела. Один раз я уже погибла из-за глупости и самонадеянности, второй не хотелось. Стремясь избежать подобных ситуаций, я всегда предпочитала передвигаться на собственном автомобиле. Разговаривать с парнем не было ни желания, ни сил, поэтому я потянулась к магнитоле и включила радио, увеличив громкость. Из динамиков звучала мелодия очередного поп-хита, а я, погруженная в звуки, любовалась окружающей природой. Редкие солнечные лучи танцевали с листвой, озаряя её золотистым светом, тогда как ветер с лёгкостью перебирал ветви деревьев, создавая мелодию шепота, переплетающуюся с жизнью природы.

Минут пятнадцать мы ехали в молчании, хотя я чувствовала на себе настойчивый взгляд Эдварда.

— Все еще злишься? — спросил он робко.

— А как ты думаешь?

— Если я извинюсь, ты меня простишь?

— Ты хоть понимаешь, из-за чего я расстроена? — с недовольством произнесла я, сверля его глазами.

— Из-за скорости? Или из-за того, что я дурачился? — озадаченно спросил он, активно жестикулируя свободной рукой.

Я глубоко вдохнула, прежде чем ответить.

— Я попросила тебя сбавить скорость и призналась, что чувствую себя некомфортно будучи пассажиром и не контролируя ситуацию. А ты посмеялся… — я скрестила руки на груди и вновь отвернулась к окну.

— Какая же ты сложная! — выдохнул он с ноткой отчаяния. — Что мне сделать, чтобы ты перестала обижаться?

— Жду твоих предложений, — съязвила я.

Эдвард нахмурился. Он перестроился в крайний правый ряд, а затем, свернув на обочину, остановил машину.

— Как насчет извинения и поменяться местами? Хочешь сесть за руль? — предложил он, стреляя в меня по-кошачьи хитрыми глазами.

— Ты сейчас всерьез? — спросила я, не веря своим ушам.

— Я серьезен как никогда. Мне искренне жаль, что расстроил тебя. — Его медовые глаза на мгновение горели неподдельным раскаянием, а затем вновь наполнились озорством. — Белла, думай быстрее, иначе мы точно опоздаем в этот чертов театр.

Каждое новое слово, произнесенное им, сбивало с толку, но в воздухе витала игра — сладкая, азартная. Я чувствовала, как моя нерешительность тает, уступая место смелости, ведь за его обаянием скрывался вызов.

Недолго думая, я согласилась на предложение парня и заняла место водителя. Машина Эдварда скользила по дороге, словно мечта, ожившая наяву. Я почти забыла, что мы направляемся в театр, и что обида на Каллена тревожила меня несколько минут назад. Вместо этого меня завораживали мелодичное гудение двигателя и аромат кожи, окутывающий нас. Теперь я понимала Эдварда — управлять этим автомобилем и придерживаться скоростного режима, было настоящим испытанием для воли.

— Мне кажется, я порчу вам свидание, — произнес Каллен, когда мы въезжали в пригород Сиэтла. — Как будто мешаю вам двоим. Если хотите, я могу уйти.

— М-м-м?

Я сосредоточила все свои чувства на том, как машина держится на высокой скорости, на ее звуках и своих ощущениях. «Астон Мартин» был просто великолепен, его мощь и изящество переполняли меня восторгом, это была не просто машина, а чудо инженерии.

Я улыбнулась, но не повернулась к Каллену. Его голос звучал весело, как будто он стал свидетелем чего-то забавного.

— Извини. Не знаю, о чём я думала, — простонала я. — Теперь я понимаю тебя. Кажется, нам лучше поменяться обратно, прежде чем мы въедем в город.

Мы въезжали в Сиэтл окольными путями, минуя промышленные кварталы, где тянулись бесконечные ряды складов индустриальной эпохи. Эдвард уверенно вёл машину, ни разу не сверяясь с картами. Вероятно, его заводские настройки делали это излишним.

Сиэтл считается родиной музыкального направления гранж, также гордо носит титул «Кофейной столицы США», связывающим его с мировым кофейным гигантом «Старбакс». Этот город, ворота к океану, в начале прошлого века стал отправной точкой для тысяч золотоискателей, устремлявшихся на Аляску в поисках удачи. Но Сиэтл — это не только история, это и плод многолетнего труда его жителей, создавших город, где гармонично сочетаются урбанизм и природа. Его набережная, с величественным видом на гору Рейнир и бескрайние просторы залива Пьюджет-Саунд, словно вдохновляет на созерцание и размышления, напоминая о вечной красоте, которую человек стремится сохранить и приумножить.

Театр современного искусства, как и сам город, стал символом смелых экспериментов и новаторства. Архитектура здания, сочетающая в себе минимализм и функциональность, гармонично вписывалась в городской пейзаж, подчеркивая стремление Сиэтла к балансу между прошлым и будущим. Сцена театра, словно зеркало, отражала дух времени, где традиции переплетались с авангардом, а зрители становились свидетелями уникальных постановок, бросающих вызов привычным канонам.

С наших мест открывался великолепный вид на сцену. Из машины Эдвард захватил копию пьесы с оригинальным текстом. Он колебался, как будто не был уверен, правильно ли говорить то, что он думал.

— Я взял её для тебя, на случай если захочешь свериться с текстом.

Я кивнула в знак благодарности, и он бережно положил томик мне на колени, едва касаясь кожи сквозь капроновые колготки. Я не ощущала, что моя честь была затронута, но не могла не заметить, как мне нравились его прикосновения и аромат его тела. Я осознавала, что нахожусь очень близко к вампиру, и странным образом это меня не беспокоило. Это было плохо.

Но я забыла об этом, когда началась пьеса. Хотя Каллену, возможно, не нравилась идея Шекспира в современной интерпретации, я считала, что труппа справляется замечательно. Следя за текстом, я ловила моменты, когда актеры путали строки, и обменивалась с Эдвардом торжествующими взглядами, радуясь тому, что мы знали об этом. Мы с нетерпением углубились в драму Клеопатры, усердно вслушиваясь в её последние слова. Моя рука легла на книжку, которую Эдвард положил мне на колени, и я неожиданно ощутила его легкое касание. Этот момент, полный эмоций, заставил меня забыть о моих страхах и предостережениях.

Пока актриса умирала на сцене, я украдкой взглянула на Эдварда. Он был заворожен, как будто этот момент разворачивался не только на сцене, но и внутри него.

Когда занавес опустился и зал наполнился аплодисментами, я повернулась к Эдварду, готовая обсудить всё, что мы только что увидели. Мою душу терзали противоречивые эмоции. Я не могла постичь, как герои могли быть столь эгоистичными и малодушными: Клеопатра, боясь за свой трон, обманула Антония. Интересно, на какую реакцию со стороны мужчины она надеялась, солгав о своей смерти? Антоний, выбравший путь самоубийства, также меня разочаровал. Им обоим не пришло в голову подумать о своих общих детях, словно их вовсе не существовало.

Мне казалось, что я была вправе судить героев. В конце концов, я однажды уже пережила свою смерть. Конечно, я не знала, как сложилась судьба Тревора, но верила всей душой, что он нашел в себе силы двигаться дальше. Потому что, если бы я оказалась на его месте и потеряла любимого, я старалась бы быть счастливой хотя бы во имя его памяти.

— Сколько я должна тебе за билет? — робко спросила я, когда мы сели в машину.

Эдвард удивлённо взглянул на меня, его брови взметнулись вверх.

— Ничего, — ответил он, сделав паузу, чтобы подобрать нужные слова. — Белла, я искренне ценю твою независимость и феминистичные взгляды, но все расходы остаются на мне. Кто приглашает, тот и платит. Так меня воспитали. — Он слегка пожал плечами, повернул ключ зажигания, и мотор ожил мягким рокотом.

—Спасибо,— промолвила я.

То что он заплатил, несомненно, обрадовало бы Кэти, хотя во мне зародилось чувство неловкости — не по его вине. Живя с Рене, я сама всегда оплачивала счета и занималась документами. Я не привыкла к тому, чтобы кто-то делал это за меня.

Машина плавно скользила по темной дороге, окутанной серебристым туманом. Эдвард, с привычной грацией держа руль, бросил на меня мимолетный взгляд.

— Ты считаешь, Антоний был слаб? — спросила я.

— Слаб? — Эдвард задумался. — Скорее, он был пленником своих страстей. Шекспир изображает его как человека, разрывающегося между долгом и любовью.

— Но разве это не делает его слабым? — настаивала я. — Он бросил Рим ради Клеопатры.

— И в этом его трагедия, — ответил Эдвард. — Он не слаб, он просто… человечен. Его выбор — это выбор между двумя мирами, и он выбирает тот, где чувства важнее власти.

— А Клеопатра? Как думаешь, она манипулировала им?

— Возможно, — улыбнулся Эдвард. — Но она тоже была пленницей своих эмоций. Их любовь — это огонь, который сжигает их обоих.

Машина свернула на тихую улочку. Я задумчиво вздохнула.

— Как ты считаешь, покончить жизнь самоубийством — это слишком эгоистично? Мне, например, странно, что Антоний не захотел убедиться в правдивости смерти Клеопатры. Он не думал ни о чем, кроме собственного горя…

Эдвард слегка нахмурился, его пальцы сжали руль чуть сильнее.

— Самоубийство… — начал он, подбирая слова. — Это не всегда эгоизм. Иногда это последний способ сохранить достоинство, особенно в мире, где все уже потеряно. Антоний не мог жить без Клеопатры, потому что она была его миром. Его решение — это не просто отчаяние, это признание того, что без нее жизнь теряет смысл.

Я молчала, мой взгляд устремился в темноту за окном.

— Но разве это не бегство? — наконец спросила я. — Бегство от ответственности, от тех, кто на него рассчитывал?

— Возможно, — согласился Эдвард. — Но кто мы такие, чтобы судить? Мы не знаем, что он чувствовал в тот момент. Его мир рушился, и он выбрал конец, который казался ему единственно верным.

Машина замедлила ход у ресторана. После спектакля Каллен пригласил меня на ужин, оставив выбор заведения за мной. Я всегда испытывала особую симпатию к греческой кухне, где свежие овощи, легкий сыр и ароматные специи создавали волшебное сочетание.

Вокруг царило оживление: стоянка была переполнена, но Каллен нашел крошечное, едва заметное местечко и аккуратно припарковался. Я с легким волнением открыла дверь, но прежде чем выйти, обернулась.

— А как бы поступил ты? — спросила я, глядя ему в глаза.

Эдвард замер, его взгляд стал серьезным.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Но надеюсь, что мне никогда не придется делать такой выбор!

Он вышел на улицу, громко захлопнув дверцу. Я отстегнула ремень и стремительно покинула машину.

Мой выбор пал на уютный семейный ресторан в самом сердце города, с панорамным остеклением, открывающим захватывающий вид на Тихий океан, величественный Спейс-Нидл и сверкающее колесо обозрения.

— Леди вперед! — произнес он с безапелляционной уверенностью, открывая дверь.

Я усмехнулась и, поддавшись его манерам, вошла в отель. Ресторан располагался на его верхнем этаже. Мы вошли в лифт, и я негромко ахнула, когда дверцы распахнулись. На задней стене вестибюля расположилось окно, из которого открывался завораживающий, потрясающий вид на Тихий океан. Эдвард усмехнулся, словно зная о моем волнении.

Внутри царила неожиданная тишина, что выглядело странным для пятничного вечера. Нас встретила молодая, ухоженная хостес, едва скрывавшая любопытство к Эдварду.

— Столик на двоих? — сладко пролепетала она, с искоркой в глазах.

— Да, что-нибудь с живописным видом! — ответил он, излучая непринужденность и шарм.

Мне показалось, что он сунул ей купюру, и на ее лице расцвела улыбка. Хостес, захватив меню, провела нас к уютному столику у окна, огражденному небольшой перегородкой. Океан соединялся с небом, создавая неземной пейзаж.

— Подойдет? — уточнила она.

— Отлично, — ослепительно улыбнулся Эдвард.

— Устраивайтесь, — кивнула она, исчезнув за стойкой.

— Тебе не следует так поступать с людьми, — пожурила я.

— Как?

— Ослеплять и поражать!

— Ослеплять и поражать? — переспросил он, смущенный.

— Да, ты это знаешь! — улыбнулась я в ответ.

— Так и тебя я ослепляю и поражаю? — бездумно парировал Эдвард.

— Сегодня, безусловно, да! — призналась я и рассмеялась.

В это мгновение к нам подошел официант, его взгляд настороженно и любопытно скользнул по нашим лицам. Явно, хостес не упустила шанса поведать ему о том, как мой спутник щедро разбрасывается деньгами налево и направо.

— Добрый вечер, меня зовут Брендон. Готовы сделать заказ?

Я заметила, что юноша обращался исключительно ко мне, полностью игнорируя Эдварда. На мгновение мне показалось, что официант испытывает некое смятение при виде Каллена.

— Я буду американо, и… — я начала быстро листать меню, пока не остановилась на странице с салатами. — И вот этот салат с цыпленком и соусом дзадзики.

— Прекрасный выбор! — похвалил меня Брендон. — Могу порекомендовать десерт к кофе? Как насчет наисвежайшей баклавы?

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась я.

— А молодой человек? — осторожно уточнил он, переводя взгляд на Эдварда.

— Мне тоже американо… и всё! — холодно произнес Эдвард, глазами велев официанту исчезнуть.

Брендон, кажется, слегка замешкался, но быстро собрался и записал заказ. Я заметила тень разочарования на его лице, когда он уходил.

— Похоже, не я один ослепляю людей, — усмехнулся Каллен.

Я недоуменно уставилась на него.

— О чем ты?

— Да брось, Белла! — Эдвард откинулся на спинку дивана, пронзая меня своими светло-карими глазами. — У бедняги чуть слюнки не потекли, когда он к тебе обращался, — рассмеялся он.

Я покраснела, ощутив, как тепло разливается по щекам. Эдвард вывел меня из равновесия своим язвительным тоном.

— Не преувеличивай, — пробормотала я, избегая его взгляда. — Он просто вежливый официант.

— Вежливый? — Эдвард приподнял бровь, губы его тронула едва уловимая усмешка. — Он был раздражен, что ты пришла сюда со мной. Его беспокоило, кем я тебе прихожусь и удастся ли ему незаметно сунуть тебе свой номер.

Я цокнула и закатила глаза, но внутри зародилось странное чувство.

— Откуда ты знаешь, о чем он думал? — спросила я, уже зная ответ. Только зачем Эдварду раскрывать свои тайны?

— Белла, у этого парня всё написано на лице! — фыркнул он.

Я невольно взглянула на Эдварда, пытаясь прочитать его выражение, но его лицо оставалось невозмутимым. Только проницательные глаза выдавали едва уловимую игру эмоций.

— Ты всегда знаешь всё о всех, — тихо произнесла я, ощущая, как внутри зреют смешанные чувства раздражения и любопытства. Будет ли он и дальше косвенно намекать на свой талант или пойдет на попятную?

— Не всегда, — ответил он, слегка наклонив голову. — Просто я наблюдателен, как и ты.

В этот момент Брендон принёс заказ, нарушив атмосферу недосказанности. Разговаривая мы невольно склонились друг к другу, но, когда официант приблизился, резко отстранились. Он поставил тарелку передо мной и два кофе в центре стола.

— Если вам понадобится что-то ещё, я буду рядом! — сказал мне Брендон, прежде чем исчезнуть.

Каллен скрестил руки на груди, уставившись на стол, а в его украдкой брошенном взгляде читалась насмешка.

— Вот видишь, — ухмыльнулся он.

Не желая продолжать эту пустую беседу, я взяла вилку и начала есть; салат оказался на удивление вкусным.

— Почему ты ничего не заказал? — поинтересовалась я невинным тоном, скрывая сарказм.

— Я не голоден!

— Да неужели?

— У меня особая диета — приёмы пищи только в определённые часы.

Мне хотелось рассмеяться, но я сдержалась и сделала глоток кофе.

— Специальная диета, говоришь? — с игривым блеском в глазах спросила я. — Можешь рассказать подробнее?

Каллен бросил на меня быстрый взгляд, словно раздумывая, стоит ли раскрывать свои секреты.

— Могу лишь заметить, что мое питание куда более сбалансировано, чем твое! Ты всё время жуёшь одну траву, — произнёс он, его губы едва заметно дрогнули в улыбке. — Ты что, вегетарианка?

В ярости я вонзила вилку в кусочек курицы и, подняв его перед ним, произнесла:

— А это, по-твоему, еда вегетарианцев?

— Не знаю, но мясом это точно не назовёшь! — рассмеялся он, его смех прозвучал как легкий перелив колокольчика.

Во мне кипели эмоции: гнев и возмущение. Я молча ела салат, а Каллен крутил пальцами чашку с американо.

— Белла, я не хотел тебя обидеть! Но ты, правда, ешь очень мало, и тебе не помешало бы набрать пару фунтов. Уверен, это пошло бы тебе на пользу, — произнёс он спокойно, будто ничего не случилось.

— Какое ты вообще имеешь право говорить мне такое? — вырвалось у меня.

Он, с его идеальными данными, понятия не имел о лишнем весе. Я признавала, что у меня были небольшие проблемы с пищевым поведением. Я слишком строго контролировала калории, но обсуждать это с вампиром точно не собиралась.

— Ты хоть раз смотрел состав продуктов? Знаешь, сколько сахара в кока-коле и прочей дряни? И как избыточное потребление сахара и трансжиров влияет на здоровье?

Эдвард молчал. Он выглядел растерянным, и было видно, что он сам жалел о начатом разговоре.

— Поэтому не надо меня критиковать! — подытожила я.

— Прости. Ещё раз повторю, я не хотел тебя обидеть. Можешь просто забыть всё, что я сказал, но я должен был это сделать, понимаешь? Больше я об этом не заикнусь.

— Спасибо, — ответила я.

Я продолжила есть салат, стараясь не смотреть на Эдварда. В воздухе витало напряжение, и я чувствовала, как мои щёки всё ещё горят от гнева. Он сидел напротив, его янтарные глаза были прикованы к чашке, которую он всё ещё медленно вращал между пальцами. Мне хотелось сказать что-то ещё, но слова застревали в горле. Вместо этого я сосредоточилась на листьях салата, которые казались теперь безвкусными и сухими.

— Готова ехать домой? — осторожно поинтересовался Эдвард.

— Конечно!

Как по мановению волшебной палочки, к нашему столику подошел официант. Неужели он подслушивал?

— Чего-нибудь желаете? — обратился он ко мне, словно не замечая Эдварда.

— Будьте любезны, счет! — резковато прервал его Каллен. Парень замер с раскрытым ртом, словно застигнутый врасплох.

— Да, конечно, — вздрогнув, пробормотал он и через мгновение положил перед нами папку с чеком.

Эдвард бегло взглянул на счет и вернул его официанту вместе с заранее приготовленной купюрой, судя по всему, немалого достоинства.

— Сдачи не нужно, — с легкой улыбкой произнес он, вставая и протягивая мне руку.

Взгляд официанта метнулся от меня к Эдварду, но, пожелав нам приятного вечера, он удалился. На секунду мне даже стало жаль парня.

— Это я должна была заплатить, ты ведь даже кофе не пил! — сказала я, когда мы спускались в лифте.

Каллен сделал вид, что не расслышал. Всю дорогу до машины он продолжал держать мою ладонь.

Через минуту я устроилась на переднем сиденье «Астон Мартина», а Эдвард, захлопнув за мной дверцу, обошел машину и сел рядом. Он не спешил заводить мотор, а лишь вопросительно посмотрел на меня.

— Ты, наверное, считаешь меня придурком? — смущенно поинтересовался Каллен.

Глядя на его выражение лица, я не смогла сдержать смех. За этот день я пережила целую гамму эмоций — от дикого раздражения до неудержного веселья. Но, как ни странно, ни на мгновение не пожалела, что провела вечер в его компании.

— Ну… были моменты, когда я действительно так думала, — поддразнила я.

Мое веселье передалось ему, и он заметно расслабился.

— Хм… а что ты скажешь, если я приглашу тебя на весенние танцы?

Клянусь, если бы Эдвард мог покраснеть, он бы уже сидел, пылая, как спелый помидор.

— А я думала, по традиции девушки приглашают парней! — весело заметила я.

— Ну, мы немного изменим эту традицию! — парировал он.

— Решил улучшить свою репутацию? — приподняв бровь, спросила я.

— Ой, моей репутации уже ничего не поможет! Ну и каков будет твой положительный ответ?

— Как самонадеянно, мистер Каллен. Но раз ты настаиваешь, пусть будет так.

— Наконец-то! — радостно воскликнул он.

Мотор взревел, и мы помчались вперед. Ловко лавируя между машинами, «Астон Мартин» устремился на запад, к автостраде.