Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

21 сентября 1950 г.

За двенадцать часов перелёта из Каира в Дублин Мэллори не сказала и десяти слов. Луис пытался ободрить её, но, видя, что все его попытки утешить жену остались безуспешны, оставил её в покое. В конце концов, каждый имеет право оплакать утраченную дружбу и былую любовь.

Впрочем, сам Кинтана почти не сомневался в том, что подругам удастся помириться. Что Белла забудет о ненависти, когда Лори вернётся, получив прощение жены Алекса. Вернее, вдовы. Как она его получит, он не думал. Скорее всего, решится по ходу дела.

Вещей у них с собой почти не было, потому что они не планировали задерживаться в Ирландии. Туда и сразу обратно. Луиса ждала работа, да и дети остались на няньку.

Лори держала в руках драгоценную урну с прахом брата Беллы, отказавшись сдать её как багаж. Кому можно доверить такой груз? Что в этом понимают бесчувственные работники аэропорта! А в мешке её всё равно не видно.

В отличие от мужа, она вовсе не была убеждена в возможности вернуть расположение Беллы. Лори отчаянно нужна была та связь с подругой, которую она так бездумно разрушила. Нельзя сказать, чтобы у неё совсем не было приятельниц в Каире. Были, конечно. Но говорить с ними можно только на общие темы. И никогда не будет такой душевной близости, как с Беллой. Никогда!

Мэллори устала от бессонных ночей, полных чувства вины и потери, от слёз щипало глаза. Жизнь не дала трещину, как это часто пишут в романах. Она непоправимо изменилась и опустела. Воистину, кто хочет мстить, пусть выроет две могилы.

В Клиффтон они прибыли с рассветом и сразу натолкнулись на дозор. Младший брат Лайми и Ноа — Лиам — с друзьями дежурил у дороги в городе. Ноа по-прежнему зорко следил за чужаками.

— Гляньте-ка, кто вернулся! — колко усмехнулся молодой волк. — А где Белла?

Мэллори поджала губы и передернула плечами. Говорить с кем бы то ни было, прежде чем с Лайми, не входило в её планы. Тем более с Лиамом, который, как и все молодые и зелёные, вообще был весь такой задиристый и только и ждал случая кулаками помахать.

— Она ещё в Египте. Приедет как освободится.

— Это твой муж? — Лиам резко указал головой на скромно молчавшего Луиса.

— Да. А где твоя сестра?

— Дома, конечно.

Они разошлись в разные стороны. Лори повернула к окраине города, той, что выходила на скалы. Домик семьи Данн смотрел на обрыв, океан было видно только из одного окна второго этажа, а так казалось, что здесь край света и, кроме резко обрывающегося вниз изумрудного травяного покрова, больше ничего нет.

Даже удивительно, сколько людей со всего мира приезжает на утесы Мохер, чтобы прыгнуть с них и проститься с опостылевшей жизнью. Каждую неделю кто-то да сигает вниз. И почему это нужно делать в таком потрясающем месте! Неужто даже смерть посреди этой красоты кажется самоубивцам романтичной?

Заморосил дождь. Мэллори показалось, что всё её тело расправилось, как листья какого-нибудь растеньица, и вытянулось навстречу этим небесным слезам. Ах, как же ей не хватает дождя в Египте! Нормального дождливого дня!

Луис тоже подставил прохладной влаге прокаленное южным солнцем лицо. С моря налетали порывы ветра, принося на берег запах соли и водорослей.

Коттедж тепло светился окнами нижнего этажа. Из приоткрытого окна кухни плыли в вечер ароматы вкусного ужина. Но супруги прекрасно понимали, что к столу их в этот раз не пригласят и комнату на ночь не предложат. Больше того, Луис не решился отпустить нанятое в Эннисе⁽¹⁾ такси. Как все приличные люди, они предварительно позвонили Лайми и сообщили о своём намерении навестить её. Сухой холодный голос волчицы насторожил Лори — неужели той всё известно? Она не могла поверить, что Белла способна наябедничать и настроить свою невестку против неё, Лори. Но что, если так и есть? Хотя, конечно, если Лайми всё знает, это уже куда легче: отвратительно сообщать настолько ужасные вести. И как только копы с этим справляются!

Лайми встретила их… Ну, не то чтобы улепетывай или умри. Но глаза, горящие жёлтым зловещим огнём, несколько выбили из-под ног Лори и без того зыбкую почву. Она ничего не сказала, только жестом пригласила гостей в дом.

В гостиной уютно горел огонь в настоящем дровяном камине. На диване лежали небрежно отброшенный плед и книга. Лайми знаком предложила им сесть. Близнецы забились в уголок и оттуда посверкивали глазенками, но тетю Лори поприветствовать не вышли. Мать, конечно, видела их, но не прогнала. Очевидно, решила, что им стоит ещё раз услышать подробности о гибели отца, но уже из первых рук. Это взрослое отношение к детям особенно огорчило Лори.

Прежде они с Лайми хорошо общались, у них всегда были темы для разговора, дамы немало времени провели за неторопливой беседой под горячий кофе с печеньем. Сегодня Мэллори словно впервые увидела женщину, которой отдал сердце Алекс: высокую, статную, привлекательную, с ясными тёмно-серыми глазами. Она не была красавицей, но, бесспорно, обладала всеми достоинствами, необходимыми для создания и сохранения домашнего очага — места, куда хочется возвращаться. А дом мужчины там, где его женщина. А без неё это просто четыре стенки с потолком. И как бы ни было обидно, но Лори не стала для Алекса этим домом. Зато стала им для не менее чудесного человека, тут уж грех жаловаться.

Мэллори не стала оттягивать исповедь. Снова воскрешая в памяти события недавнего прошлого и заново переживая их, она говорила и говорила — не оправдывая себя и ничего не утаивая. Натворила, чего уж там!

Болезненно сглатывая и неимоверным усилием воли удерживая слёзы внутри, с самого начала рассказывала то, что знала сама: как впервые увидела этого человека — Джеймса МакФерсона, бывшего агента Хранилища 13. Как он, используя артефакты, подчинил её своей воле и ослушаться было совершенно невозможно. Как вдвоём они отправились в Египет за второй частью артефакта, без которого первая, та, что уже находилась в руках МакФерсона, не работала. Как нашли в полном безумия и несусветных ужасов Запечатанном городе искомую вещь. Как друзья пытались остановить их и отнять то, что должно быть скрыто навсегда. И то, что она, Мэллори, сделала, поддавшись ложному чувству всемогущества и торжества.

Страшнее всего была мысль, пришедшая в голову «стихийницы» во время рассказа: Алекс погиб не неожиданно для себя, не потому что это был просто не его день, — он понял, что иначе подставку от Зеркала Тайных Надежд не спасти, что ею неминуемо завладеет МакФерсон, имея на своей стороне такого партнёра, как управитель стихиями. Лори чуть в голос не закричала, вспомнив его взгляд, казалось, он хотел сказать: «Давай, делай, что должна!». Алекс принёс свою жизнь в жертву, а мир, ради которого этот храбрец погиб, никогда о том не узнает. Как много безымянных героев, не пощадивших себя во имя всеобщего блага! А она, пошлая ничтожная дура, убила его из мелкой мести, ради отмщения собственных пещерных чаяний. Забыв тепло этого дома, презрев любовь и преданность своих друзей, на один миг ощутив себя богом, она растоптала их жизни и свою. Этому нет прощения. Никакие слова, никакие извинения не смогут умалить и смягчить вину убийцы. Никакое покаяния и молитвы не сгладят преступления против любимых людей. А совесть — судья и палач — ни на минуту не даст забыть раздирающую душу и сердце минуту гибели дорогого человека, растянувшуюся в памяти на целую вечность. И нет разницы, простят ли её те, кому Лори причинила эту страшную боль, потому что осколки жизни уже не собрать. Ничего нельзя вернуть, потому что смерть непоправима.

Лайми слушала эти признания, не проронив ни слова. Не то чтобы делала она это специально, чтобы ещё сильнее наказать женщину, лишившую её мужа, а детей их отца. Просто слов не было. И слез уже не было тоже. Огонь ярости, бушевавший в ней эти дни, уничтожил всё пустое и ненужное, угли тлели где-то глубоко внутри. Остались щемящая боль и то главное, что могли бы описать десятки тысяч слов, а их всего три: Алекса больше нет. Остальное неважно.

Лайми слушала покаянную исповедь Мэллори и пыталась представить, через что довелось пройти Алексу в тот последний день. О Запечатанном городе она знала лишь из рассказов мужа и золовки. До сих пор это всё казалось увлекательной, захватывающей сказкой, герои которой, совершив свой подвиг, живут долго и счастливо. Финал последней сказки таков, что смело можно было заявить: зло восторжествовало, а добру досталась сомнительная победа непомерно дорогой ценой. Хотя, видимо, могло быть и хуже.

— Хорошо, — кивнула она наконец, поднимаясь и давая понять, что визит окончен. — Я тебя услышала.

Лори высвободила урну из сумки и протянула волчице. Лайми еле удержала дрожь в руках, приняв то, что осталось от её мужа. Холодный бездушный камень, а внутри несколько горстей пепла.

Очевидно, Луис Кинтана, всё это время не произнесший ни слова, угадал её мысли. У него другое было на уме.

— Я могу подтвердить каждое слово моей жены, миссис Данн. Всё это произошло при мне, хотя мы с ней и находились, скажем так, по разные стороны баррикады. Вы потеряли мужа, а я и ещё один человек — друга и боевого товарища, к которому испытывали огромное уважение.

Лайми кивнула.

— Не думаю, что сейчас это имеет для вас хоть какое-то значение, мадам. Но всё-таки скажу.

— Говорите.

— Эта урна не имеет цены, — он кивнул на гладкий полированный сосуд с золотым ободком и выгравированными древне-египетскими символами. Песочного цвета оникс с зеленоватыми пятнами и прожилками цвета охры, был невыразимо приятен не только коже, но и глазу. — За неё заплачено жизнью и смертью двух людей, включая Алекса. Это уникальная вещь из уникального места. Египтологи заплатят за неё много, коллекционеры — ещё больше, это страховка на крайний случай. Но вы должны понять, что она добыта в страшном месте, — во дворце фараона Рамзеса II в Запечатанном городе, где никто ещё не бывал со времён завершения его строительства. Три тысячи лет туда не ступала нога человека. Пожалуйста, постарайтесь отнестись к этой вещи с уважением.

— Конечно, — Лайми выглядела несколько озадаченной.

Люди повернулись, чтобы уйти.

И тогда она сказала:

— Белла звонила сегодня. Она решила остаться в Египте — нашла там своих родных. Я собрала её вещи, самое необходимое. Передайте их ей.

В передней стояло два чемодана из тёмно-зелёной кожи с широкими ремнями. Луис отнес их в машину.

— Прощайте! — сухо произнесла Лайми.

И они тронулись в обратный путь.

Можно ли незаметно прошмыгнуть мимо волков? Покинуть город потихоньку от его обитателей? И, принеся настолько дурные вести, остаться при этом в живых? Раньше тех, кто приносил плохие известия, помнится, казнили…

Луис всё задавал себе эти вопросы, пока водитель вёл такси по главной улице в направлении выезда из города. Клиффтон, казалось, обезлюдел: за весь обратный путь им встретилось от силы три… человека… возможно. Вероятно, из-за дождливой погоды все жители сидели у себя в домах, озаренных мирным тёплым светом, зашторив окна, пекли пирог с яблоками, играли с детьми и собаками, читали или слушали музыку и шум дождя… Всё это чудесные занятия, когда в душе покой и тихая радость. И когда-нибудь они с Лори тоже снова будут проводить такие вечера дома, с сыном и дочкой. Надо только пережить это гнетущее неприятное время. Вернуться домой, в Каир. Там они будут в безопасности.

— Эй, что это? — воскликнул водитель.

Впереди, прямо на дороге, темнела толпа из десятка мужчин и женщин. Эти люди, похоже, кого-то ждали, и у Кинтаны появилось гадкое предчувствие. Ожидающие выглядели не больно-то дружелюбно с поднятыми воротниками и руками в карманах.

Чтобы никого не задавить, таксисту пришлось остановить машину, так как никто из стоявших на дороге и не подумал отойти в сторону. Когда Луис уже хотел и сам выйти и узнать, в чём дело, дверца открылась и в салон заглянул здоровенный мужчина. Кинтана сразу узнал Ноа — лидера местной волчьей стаи. Стало быть, разговора не миновать. Мэллори и Луис вышли под дождь.

— Так-так! — вожак поглядел на них с притворной лаской. Так кошка смотрит на трепыхающуюся, полуживую мышь, прикидывая, как ещё можно с ней поразвлечься. — Вы, что же, прямо сейчас и уедете? Даже не останетесь на кофе?

«Какой, к чёрту, кофе! — мысленно скривился Кинтана. — Ты жаждешь запустить в нас клыки из-за того, что твоя сестра овдовела. Тоже мне, гостеприимный хозяин!».

— Да, мы здесь проездом, — кивнул он, сохраняя видимость светской беседы.

— Обидно! — Ноа оглядел супругов своими светлыми, будто светящимися глазами. — Я бы послушал про то, как сгинул мой зять.

И тогда Лори, у которой и так настроение было хуже худшего из-за всего, что произошло, заговорила, и казалось, что ей уже ничего не страшно в этой жизни, потому что это всё начало стремительно осточертевать.

— Я только что говорила с Лайми, и мы поняли друг друга.

— Может быть, может быть… Но со мной ты не говорила.

— Ноа, я знаю, кто ты. Но ты понятия не имеешь, кто я. Да, я знаю, что на твоей стороне сила, — твоя и стаи. Ты можешь попробовать разорвать нас на части прямо здесь и сейчас. Но в таком случае спроси себя: кто из них, — тех, кто топчется в сторонке, ожидая развязки, — вернётся сегодня домой? Я тоже могу применить силу. И это будет страшно. Рискнешь?

Ноа поднял бровь:

— Ты нам угрожаешь?

— Предупреждаю. Я чертовски устала. Белла меня и так ненавидит. Один шаг с твоей стороны — и я отпущу тормоза. И будь что будет.

Ноа задумался, с улыбкой переводя взгляд с одного на другого.

— Значит, ты отказываешься рассказать, как погиб Алекс? Это, знаешь ли, дурно пахнет.

— Если тебя действительно интересует это, спроси у своей сестры. А если хочется подраться — изволь, но потом не жалуйся.

Ноа неприязненно оскалился.

— Какие-то вы не компанейские… Ладно, отпущу вас целыми и даже невредимыми. Взамен вы передадите кое-что Белле.

— Что же? — вскинула голову Мэллори.

— Всего четыре маленьких слова: стая предателей не прощает.

— Не понимаю, что ты этим хочешь сказать.

— Тебе и не нужно. Белла поймёт.

Не прощаясь, Ноа сделал знак своим, и они, обойдя такси, пошли по дороге в город. Вскоре стена дождя заслонила их. Лори, отжимая сырые, потерявшие форму волосы, забралась в салон машины, не обратив внимания на неодобрительный взгляд таксиста. Луис тоже залез внутрь, в сухое тепло автомобиля.

— Какой-то день сегодня нехороший, — с чувством высказался он.

23 сентября 1950 г.

«Что за странные казусы! За что судьба так играет нами?» — думала Лори, выходя из машины перед прекрасным, словно созданным древне-египетскими зодчими особняком. Этот особняк стоял последним на улице, а дальше пыльная дорога уходила в долину, в конце которой, как молчаливые великаны, явившиеся из дальних далей, возвышались пирамиды Эль-Гизы, охраняемые таинственным Сфинксом. И Лори, и Луис не раз бывали здесь. Но ни одному даже в голову не приходило связать это место с Беллой. А ведь, казалось бы, проще простого.

Лори с трудом упросила Луиса дать ей возможность съездить к Белле одной. Кинтана, конечно, подозревал, что женщины в очередной раз обидят друг друга и поссорятся, но уступил просьбам жены. И Лори поехала. Нет, иллюзий насчёт Беллы она не питала. Но ведь надеяться не запретишь! В конце концов, даже Лайми её не прокляла, а отпустила, ну, можно сказать, с миром. Хотя братец её, конечно, ещё тот тип.

Какой-то человек из домашней прислуги помог ей выгрузить из машины чемоданы и внести в дом, а некая девушка-служанка ушла сообщить госпоже Белле, что её хотят видеть.

Солнце стояло в зените, и на улице припекало. А в общей гостиной, куда проводили гостью, было сумрачно и прохладно, ей подали какой-то холодный сок, и это было таким блаженством! После дождливой ненастной Ирландии Лори пришлось вспомнить палящее солнце Египта, где даже зимой температура воздуха не ниже 68° F⁽²⁾.

Беллу она нашла отдохнувшей, посвежевшей, похорошевшей. И всё такой же недоброй. Лори рассказала о том, как они с Луисом побывали у Лайми, и в ответ услышала одно-единственное:

— Хорошо.

Белла повернулась и собралась уйти, давая понять, что говорить больше не о чем. Но Лори, будто утопающий за соломинку, уцепилась за последнюю возможность раскрутить общение хотя бы до минимального потепления.

— Я привезла твои вещи! Лайми была так любезна приготовить их в дорогу…

— Спасибо, — всё тем же ледяным тоном отозвалась волчица.

— И это всё?! Ты просто уйдешь? — Лори ощутила, как на неё, будто цунами, обрушилась волна обессиливающего отчаяния. — А как же то, что между нами было? Как же дружба — на все века и времена?! Помнишь — мы же были… Мы были почти сестрами…

Белла остановилась на середине комнаты, слушая спиной этот сбивчивый монолог. Дождавшись, пока Лори загонит сама себя в ловушку, оборотница наконец повернулась. И каждое её ответное слово, сказанное спокойным голосом, было острым, как лезвие.

— Были. Дружбы нет — ты убила её, подняв руку на моего брата. Который тебя и пальцем ни разу в жизни не тронул. Как я могу дружить с его убийцей? Как я могу забыть, что ты сделала? Лори, почему ты не можешь просто уйти и оставить всё в прошлом? Это всё, что я могу сделать для тебя: дать тебе уйти — во имя той самой дружбы, о которой ты сейчас говоришь. Потому что, если бы её не было, я убила бы тебя прямо там, в Запечатанном городе. Поверь, кошмары меня бы не мучили.

В конце концов, Мэллори надоели односторонние попытки наладить контакт. Надоело унижаться. Всё так всё.

— Хватит, — тихо сказала она. — Я тоже могу убить тебя. Всё ещё могу. Раз уж нас больше ничего не связывает.

Глаза волчицы угрожающе вспыхнули.

— Можешь. Это единственное, что тебе осталось. Делай или уходи.

— Я пришла, потому что мне нужна была моя подруга. Но, видимо, её и в самом деле больше нет.

Лори ушла, чувствуя, как с каждым шагом они становятся всё дальше друг от друга. Как теряется связь. Почему нельзя вернуть время назад? Может быть, не стоило отвергать помощь джинна?

1) Эннис — административный центр и крупнейший город графства Клэр, Республика Ирландия

Вернуться к тексту

2) +20° Цельсия

Вернуться к тексту