Неправильно... или? Путь артефактора (Цикл «Преемница», часть 5) (джен)

Стараясь не поднимать головы, я медленно выковыривал мелкую электронную плату из старого то ли приемника, то ли передатчика. Горка подобных ему лежала на столе передо мной. Еще одна горка — перед сидящей за соседним столом Ахезой.

Телепат. Человек, способный прочитать мысли окружающих. Внушить им новые, или избавить от оных. Это можно было понять еще в Конкорде. Кажется, Ахеза считала, что я это понял еще тогда. А я не понял.

Ну да, она порой знала, что я собираюсь сказать, или же понимала, что хочу сделать. Но все это можно было списать на проницательность, знание всяких там психологических заморочек, и тому подобную хоть и хрень, но вполне объяснимую. А просто знать мысли и чувства людей вокруг… бр-р-р…

Я потихоньку перебирал устройства передо мной и прокручивал в голове все, о чем думал с момента нашего знакомства в Конкорде. Квинси, собственное нежелание жить после случившегося — это было личным. Если она влезла в это, то по идее, должно быть стыдно ей, а не мне. А вот за мысли о самой Ахезе стыдно было уже мне. Ну, то есть, когда видишь голые женские ноги или то, как обладательница этих ног наклоняется за чем-то, упавшим на пол, при этом находясь к тебе спиной и сами понимаете, что оказывается перед глазами… Да, да, это для Кодсворта она ребенок по каким-то там довоенным стандартам, а у нас такие «детишки» уже снимались на ночь без всяких дополнительных вопросов. И за ребенка считать здоровую, хоть и худую для своих лет, девушку, никому бы и в голову не пришло. И когда я вижу со стороны красивую женскую жопу, то у меня сразу в голове возникает мысль «вот это жопа» и еще цепочка мыслей о том, что с этой жопой можно сделать. И, разумеется, что на взаимоотношениях высказывание таких мыслей в лучшую сторону не отражается. Нет, правда…

Тихий смешок врывается в череду моих размышлений. Подняв голову, смотрю на Ахезу.

— Знаешь, на самом деле вот эти вот мысли физиологического характера, присутствует у девяноста из ста людей. По крайней мере, на первичном мыслительном плане. Другое дело, что нормальные люди умеют держать рамку, а всякий сброд начинает натурально лезть. Ну, то есть, пока кто-то там думает, что у меня красивая попа, или грудь, или какая-то другая часть тела, или представляет мысленно меня с собой в одной постели — это не такая уж и проблема. Когда человек хлопает меня рукой по заднице и отвешивает сомнительного качества комплименты, а тем более, если он после этого пытается перейти к более решительным действиям — вот это уже проблема. Правда, его. Не моя.

— Ясно. По поводу моих мыслей… — рукоятка отвертки вздрогнула в моих пальцах. Я рефлекторно постарался отвернуться от Ахезы. Почему-то казалось, что если я не буду ей смотреть в глаза, то это будет хоть какая-то защита.

— Почему тебе должно быть стыдно за свои мысли?

— Что?

— Ты хочешь поговорить со мной о тех мыслях, что были у тебя в голове после Квинси и частично остаются сейчас. Я не понимаю. Почему за них ты испытываешь даже больший стыд, чем за банальное проявление физиологии на первых двух уровнях?

— Нас учили, что так поступают…

— Как поступают?

— Что самоубийство совершают только слабаки.

— Чушь. Инстинкт самосохранения первичен для всего живого. Любое преступление через этот инстинкт требует определенного уровня моральной готовности. Готовности сделать выбор — медленно умирать от боли при смертельном заболевании, или самому поставить точку, не цепляясь за то подобие жизни, что будет продолжаться еще несколько месяцев. Готовности умереть, чтобы спасти чью-то жизнь. Готовности признать свое неумение и неспособность справиться с имеющимися проблемами. Правда, в третьем случаи люди часто не понимают: если у них хватило решимости действовать против своих инстинктов, то у них хватит сил и на то, чтобы справиться с ситуацией. Отдельный пункт — патологии психики. Но у тебя я не замечаю чего-либо подобного. Есть определенные сдвиги, присущие всем людям, которые чуть ли не с рождения в мясорубках, но их уровень не соответствует понятию «невменяемость».

— Идти по пути наименьшего сопротивления — это тоже инстинкт, — странно, но ее слова меня… Словно успокоили. Черт, чем я занимаюсь? Сижу в подземном убежище, мирно раскурочиваю старые запчасти и обсуждаю тему самоубийства.

— Не соглашусь. Чтобы идти по пути наименьшего сопротивления, надо обладать достаточным уровнем разума для сравнительной оценки. Если уровень разума недостаточен — останутся одни только инстинкты. — Ахеза замолчала на пару минут, после чего произнесла. — Понимаю твое удивление. Почему-то каждый раз в подобных ситуациях люди ждут, что я начну читать нотации, отговаривать, аппелировать к теме «если ты так сделаешь, я перестану тебя уважать» и прочая. Вот только это не в моих правилах. Чужая жизнь — это чужая собственность. И не мне принимать решения, как другому человеку своей собственностью распоряжаться.

— То есть, если я скажу сейчас, что собираюсь вернуться к своему первоначальному плану, ты…

— Тебе интересно, что я почувствую, да? Что же, мне будет жаль потраченных усилий в первую очередь. И своих, и механика. Мне, знаешь ли, пришлось подсобить ему кое-какими своими умениями, чтобы он смог разобраться с твоими ранами в полевых условиях. Во-вторых, меня будут раздражать реплики окружающих, которые сто процентов начнут искать виноватых, и быстро найдут девочку, которая не отговорила тебя от подобного. Пожалуй, на этом все. Что же насчет уважения… Нет, думаю, подобный поступок не изменит моего отношения к тебе. Чтобы это произошло, тебе нужно либо сделать попытку навредить мне, либо совершить поступок, который… будет противоположным тем качествам, за которые я тебя уважаю.

— И за что ты меня уважаешь?

— Ух, какие вопросики. Знаешь, Престон, обычно «ты меня уважаешь» начинается за бутылкой водки. Поскольку у нас вместо бухла старые запчасти, я предпочту оставить свой ответ при себе.

— Как скажешь, — я чуть ухмыльнулся.

Мы вернулись к разбору электросхем, вывинчиваю крепежных элементов и прочей рутинной работе. Пару часов спустя спина начала неприятно ныть. То ли Ахеза прочла мои мысли, то ли заметила, как я украдкой шевелю плечами, но тишину нарушил ее голос. Такой обманчиво тихий и мягкий-мягкий, словно его обладательница — не та самая девчушка, которая устроила в Конкорде резню и в одиночку завалила когтя смерти.

— Иди приляг, что ты мучаешься? Кости только-только срастаться начали, мышцы едва зажили. Понятно же, что больно, и долго напряжения не выдерживаешь.

Метнув на нее угрюмый взгляд, демонстративно отставляю деталь в сторону и, недолго думая, укладываюсь спиной на стол, свесив вниз ноги и голову.

— Во. И плечи расслабь. Совсем другое дело будет.

Действительно, другое. Можно подумать, я этого раньше не знал. Беру в руки деталь и невозмутимо продолжаю работу на весу. Дело идет медленней, чем когда сидел за столом, но полностью игнорировать работу я уже не могу. Сказывается несколько дней безделья, теперь я от скуки и ничегонеделанья уже готов выть на луну.

— Ахеза, как ты с этим живешь? — на секунду я представляю, каково это — быть телепатом. — Ведь если ты знаешь, что творится в головах окружающих тебя людей, то это делает тебя… богом? Или же абсолютно несчастным человеком, который видит всю подноготную других людей?

— Живу… Знаешь, абсолютно нормально. Я ничего не помню, но судя по тому, что память других читаю инстинктивно — такая я уже давно, может быть даже с рождения. Это… Удобно. Ты знаешь, что ждать от окружающих, как к тебе относятся. Тебе практически нельзя соврать, или прикрыть свои истинные цели псевдогероической красноречивой тирадой. Ты по определению владеешь большим количеством информации, чем другие люди, а ведь кто владеет информацией, тот владеет миром. У тебя есть та черта, которая несвойственна другим людям, Престон — ты видишь не красивую картинку, а сразу все достоинства и недостатки определенного… навыка. Да, мне сложно. Если другим девушкам неприятно ловить на себе похотливые взгляды мужиков, то я не только взгляды ловлю, но еще и мысли читаю, и эмоции срисовываю. Как и любая работа, чтение мыслей порой утомляет и, естественно, что я и больше жру, и порой сильней устаю, и могу в некоторых случаях нахвататься чужих эмоций, спутав их со своими собственными. У меня выше, чем у обычного человека, шанс поехать крышей, полагаю, что за сам факт наличия этой силы за мной с радостью откроют охоту сильные и не очень мира сего. Стоят ли достоинства того, чтобы терпеть недостатки? Я не знаю. Если честно — я практически не задумываюсь о таких вещах. Все люди такие, какие есть. И я такая, какая есть.

— Но думаю, что будь у тебя выбор, остаться телепатом или же стать обычным человеком, ты бы не выбрала второе, — я усмехаюсь.

— Ты прав. Не выбрала бы, — легко признает Ахеза.

Деталь выскальзывает у меня из рук и летит на пол. Ожидаемого стука не слышу — вместо этого наполовину раскуроченная запчасть поднимается в воздух и зависает возле моих рук.

— Спасибо, — пытаюсь схватить, но не успеваю это сделать — деталь сдвигается чуть в сторону. — Ахеза!

Девушка смеется, а деталь возвращается ко мне в руки. Не знаю, почему, но мне тоже весело. Пусть подколка и немного нестандартна, но она напоминает мне о тех днях, когда все было хорошо и мы с друзьями точно так же подшучивали друг над другом. Может быть, еще получится все… вернуть?

— Я разве похожа на кого-то из тех людей, кого ты знал?

От этой реплики Ахезы почему-то остается неприятный осадок. Уже потом, когда мы идем в сторону поселка, я понимаю: подобное было необходимо. Мне не нужно возвращать прошлое. Пусть там и было много хорошего, но и ошибок совершено немало, в том числе и мною. И да — ошибочно считать Ахезу кем-то вроде нас. Она более… прагматичная? Жесткая? Циничная? Я даже не знаю, как это назвать.

Вернувшись в Сэнкчуари, я отправляюсь спать. Верней, меня отправляет Ахеза, а я почему-то не спорю. Наверное, устал. Странно, но в этот раз мне не снятся кошмары, а проснувшись глубокой ночью в выделенной мне комнате я впервые за последние пару месяцев чувствую себя отдохнувшим.

Встав с кровати, осторожно разминаюсь. При некоторых движениях спина все еще отзывается болью. Это было ожидаемо, но чувствовать себя развалиной уже надоело. Вздохнув, тихо выхожу в мастерскую-гостиную. Комната Ахезы находится напротив моей, так что стараюсь двигаться максимально тихо, чтобы не потревожить спящую девушку.

Уже пройдя коридор понимаю, что мои ухищрения не имели смысла — луна освещает сидящий у окна силуэт, склонившийся над какой-то схемой или чертежом.

— Доброй ночи, — девушка не отрывалась от своего занятия. И не предложила мне включить свет — значит, машинально мониторила мои мысли и знала о нежелании это делать.

— Неверный ответ. Я сама не особо нуждаюсь в освещении, поэтому порой забываю о том, что другим людям ночью надо включать лампочку.

— Но мысли ты мониторила.

— Естественно.

Губы поневоле сложились в подобие усмешки.

— А со сном тоже твоя работа? Обычно мне редко удается спокойно выспаться.

— Обычно — это последний месяц? Или подобное было вообще всегда? — желтые глаза, казалось, чуть светились в темноте. Раз Ахеза подняла голову, оторвавшись от своей писанины — определенно, ее заинтересовала тема разговора.

Она ведь знает, что всегда, так какого черта спрашивает, словно специально заставляя все произнести вслух? А может, все-таки не копалась в мыслях до такого уровня.

— Не всегда. Но и не последний месяц. Не думаю, что кому-то из нас в принципе могут сниться хорошие сны.

— Сны — одна из форм выражения реальности. Сигналы от подсознания о том, что происходит что-то не то.

— Если ты заметила, то у нас всю жизнь происходит что-то не то.

— Проблема не в том, что происходит, проблема в том и только в том, как ты все воспринимаешь. Кошмары прекращаются только из-за того, что до тебя наконец-то доходит. Квинси — не твоя вина. Упадок минитменов — не твоя вина. Твой отряд делал все, чтобы этого избежать. И не твоя вина, что у тебя не было возможностей переть в рукопашку против танка.

— А сейчас, значит, есть? — я грустно улыбаюсь и прохожу в комнату. Сажусь на кресло и привычно тяну на плечи валяющийся чуть поодаль плед. Невольно засматриваюсь на вид за окном, хотя смотреть не на что — лишь мутные силуэты домов и безграничная пустота над ними.

— Больше, чем было раньше. Кофе?

— Давай.

Не знаю, стоит ли соглашаться с ее утверждением про увеличенное число возможностей. Может быть, их действительно больше, чем месяц назад. Но больше ли, чем было до этого? Навряд ли. В любом случае, мне сейчас лучше сосредоточиться на настоящем. Прошлое, каким бы оно не было, значения не имеет.

— Ты в этом так уверен? — она снова отвечает на мои мысли.

— А разве не этого ты добиваешься своими разговорами со мной?

Телепатка садится рядом, вкладывая мне в руки кружку с еще горячим напитком. Не кипяток, пить можно… Похоже, не я один ночами поглощаю кофе в неограниченных количествах. Хотя, как бы иначе она работала в таких условиях…

— Не этого. Мне нужно, чтобы ты извлек из произошедшего опыт, который можно пустить на пользу в будущем, а также не позволил эмоциям от пережитого утянуть тебя куда-то не туда. Пойми правильно — я не имею ничего против ебанутых напарников, поскольку сама тот еще затейник. Но напарник с поехавшей крышей, опасный для себя и окружающих, в мои планы не входит.

Я лишь вздыхаю. Черт подери, а может, стоит довериться ей в этом вопросе? Конечно, я ее совсем не знаю, но почему-то мне после Квинси и Конкорда впервые не хотелось сдохнуть именно после разговоров с ней. В конце концов, телепат лучше всяких довоенных психоаналитиков должен знать, что у меня в башке творится и как с подобным другие люди справляются…

— Практические советы будут? — криво ухмыляюсь.

— Будут. Прекрати считать себя центром мира. Даже если ты руководишь группой, ситуация зависит от тебя максимум на тридцать процентов. Учитывая произошедшее в Квинси — от тебя не зависело вообще ничего, а ты умудрился не только сам живым уйти, но и вывести четыре рыла. Замечу — абсолютно небоеспособных рыла. По моим расчетам, учитывая всю ситуацию в целом, вы должны были сдохнуть еще на подходах к Джанека-Плейн. Так что в этой ситуации ты совершил невозможное. Вытащить четверть раздолбанного отряда, в котором куча народу изначально не имела понятия о дисциплине, субординации, методах действия на поле боя — это… За гранью моего понимания. Так скажем, я бы на таком задании изначально поставила бы крест и не стала бы браться.

— У меня не было выбора.

— Был. Ты мог сдаться «Стрелкам» и умереть без лишних трепыханий. Мог пустить себе пулю в лоб на первой же стоянке. Мог присоединиться к наемникам, как наверняка поступила часть твоих бывших товарищей. Мог сбежать в одиночку — успех мероприятия явно был бы выше, чем побег с «обременением». Но ты выбрал другую дорогу. Далекую от пути наименьшего сопротивления. И если ты собираешься идти по ней дальше — придется смириться с тем, что Квинси будет не первым поражением на твоем пути.

— О чем ты?

— Ты не ошибешься только тогда, когда перестанешь что-либо делать. Я помогу тебе. По крайней мере, пока что. Но даже мне подвластно не все. Я не могу спрогнозировать поведение человека на ближайшие несколько лет. Не могу гарантировать, что кто-то из тех, кто окружает нас, не решит впоследствии тебя предать. Я не могу знать, что кто-то во время боя растеряется, несмотря на тренировки, и подставится под удар. Мы не боги, Престон, а всего лишь люди. Да и будь мы богами — всегда найдутся те, кто в итоге окажется сильней. Напоследок дам только один совет. Запомни, что отчитывать тебя за ошибку имеет право только тот человек, который бы на твоем месте действительно справился лучше. Марси я благополучно заткнула, но в дальнейшем тебе надо будет научить других людей уважать себя. Или бояться — выбор за тобой.

— Я не хочу, чтобы меня боялись, — вздыхаю я.

— Знаю. Я всего лишь перечислила доступные варианты. А, Престон, еще кое-что… То поселение, на которое ты нацелился, до сих пор подает сигнал о помощи. А здесь уже достаточно защиты, чтобы за время нашего отсутствия твоих друзей не разорвали на части заглянувшие на огонек кротокрысы.

Волна жара прошлась по телу. Кровь закипела, в ушах застучало, а ощущение близкой заварушки заставило глубоко вдохнуть и надолго задержаться с выдохом. Это будет первое масштабное дело после Квинси. Или путь, чтобы все закончить. Не знаю. Пока что не знаю.

— Когда отправляемся? — уточняю я.

— Как твои раны?

— Я в порядке, — заверяю девушку я. Мы оба отлично знаем, что болеть будет еще долго, особенно в плохую погоду. Но я уже рвался в бой. И, кажется, напарница не возражала.

* * *

— Поселение? Ты ЭТО называешь поселением? Серьезно? — Ахеза заржала, осматривая с пригорка то, что называлось Тенпайнс-Баффом.

Я пристально присмотрелся к двум баракам и огороду, загону с брамином и пяти фигурам внизу.

— Что-то не так?

— Надо полагать, у вас тут любая ферма — уже поселение. Что же за место-то такое, а?

— А сколько, по-твоему, должно было быть людей? Сто? Тысяча?

— Ну, хотя бы так.

— Такую концентрацию населения ты сможешь встретить разве что в Даймонд-Сити. Ну, или в Добрососедстве. Спускаемся и идем знакомиться? — уточнил я, вставая в полный рост. Силовая броня даже не скрипнула, и я с удивлением снова заметил, что в подогнанном виде носить ее было значительно проще.

— Ну… Мы ведь за этим сюда пришли, разве нет? — девчонка поправила на лице бандану и на всякий случай положила руку на пистолет. Я при виде этого жеста криво усмехнулся. Как-то слишком часто у жителей послевоенных Пустошей слова «познакомиться» и «пригрозить пушкой» воспринимались как синонимы.

Я принялся спускаться первым, стараясь все время находиться между Ахезой и поселенцами. Если это какая-то ловушка, то лучше подставить под удар силовую броню, а не девчонку. Ту, судя по всему, ситуация устраивала, поскольку она держалась за моей спиной.

Нас заметили, когда мы были на полпути к ферме. Демонстративно подняв руки, подхожу к людям и пытаюсь оценить ситуацию. Впрочем, что там оценивать. Семь оборванцев с самодельными ружьями из труб в дрожащих руках.

— Кто вы такие? Не двигаться, а то пристрелю! — руководит этими поселенцами женщина. Интуитивно чувствую угрозу людям со стороны Ахезы и крепко сжимаю руку девчонки своей, мешая ей выйти вперед.

— Успокойтесь. Я пришел помочь и не собираюсь на вас нападать.

На месте поселенцев я бы тоже перепугался, если честно. В этой силовой броне я производил впечатление устрашающее. Изначально у меня была мысль выпнуть на роль парламентера Ахезу, но вспомнив мстительность девочки я решил с этим делом обождать.

— Кто ты такой?

— Мы из минитменов, — произношу я. — Я поймал ваш сигнал по нашим частотам, вот и решил прийти на помощь.

— Минитмены? Вы, ребята, после Квинси здорово себе репутацию подмочили.

— Ты немного не в том положении, чтобы читать нам нотации, так что советую заткнуться. Или это местная традиция — просить о помощи, перед этим облив потенциального спасителя дерьмом? Ну так с таким подходом вы еще долго будете ждать, кто же за вас разберется с проблемами, — огрызнулась Ахеза, не высовываясь вперед.

— А что, мне прикажешь в ножки тебе поклониться?

— А у тебя, дамочка, я смотрю нет понятия о золотой середине. Либо жопу лизать тому, кто способен уебать, либо кидаться на тех, кто уебать не может или не хочет?

Я готов был поспорить, что воздух вокруг девчонки немного сгустился. И готов был поспорить, что на меня это как-то повлияло. Уходить на самом деле я не собирался, конечно, но этих огрызающихся людей хотелось проучить. Минитмены — организация, специализирующаяся на бескорыстной помощи. Но, кажется, Ахеза была права, когда говорила о том, что халява развращает и народ, получая желаемое безвозмездно, начинает наглеть.

— Хватит, Хез. Раз у них силы есть тыкать мне в лицо произошедшим в Квинси, не зная реальной картины событий, значит — и с рейдерами как-нибудь разберутся. В конце концов, до сих пор их не убили, а значит — не так все и плохо.

Разворачиваюсь спиной, готовясь снова подняться на холм, откуда мы пришли, но в спину останавливает окрик от другого поселенца.

— Стойте! Ладно, к черту… мы не хотели никого оскорблять. Просто от всей этой ситуации нервы на взводе.

— Впредь думай, что и кому говоришь, — Ахеза складывает руки на груди и хмурится, снова разворачиваясь лицом к поселенцам.

— Так что там с рейдерами? — уточняю я. Силовая броня кажется более легкой, чем в Конкорде. Может быть, я тогда был слишком уставшим, или сказалась подгонка, сделанная Ахезой. Но я все равно чувствую себя уставшим из-за пройденного пути. Наверное, девчонка была права, когда заставила меня остаться в Сэнкчуари, не позволила сразу кинуться в бой.

— Они поселились на заводе «Корвега». Нас они не трогают — только еду отбирают.

— Не всю, конечно, — хмыкает Ахеза. В голове что-то едва слышно щелкает, а потом ее голос мне поясняет:

«Мне уже доводилось сталкиваться с бандой, которая действовала точно так же. Правда, торчали они на станции «Оливия». Кхм… Престон, а ведь «Оливия» досюда по-любому ближе, чем «Корвега. Что думаешь?»

«Обычная история. Банды делят между собой сферы влияния. Технически-то сюда от «Оливии» ближе, но там какой-то заброшенный карьер на пути, плюс дороги толком нет. Это нам налегке пройти — раз плюнуть, а банде с нагрузкой проще отсюда на «Корвегу» идти. А от твоей фермы… Да, прямиком на «Оливию», — сверился я с картой на новеньком «Пип-бое». Машину эту мне сегодня настроила Ахеза. И должен признать — это было удобней, чем привычный планшет с записями. Да и голодиски просматривать, если что, можно сразу, а не искать ближайший терминал по пустошам.

Только высказавшись, я понял, что сейчас было. Понял и невольно передернулся. Конечно, я уже более-менее свыкся с мыслью о том, что она шерудит в моих мозгах, как у себя дома. И не особо-то стремится это скрыть. Но вот эта вот телепатическая связь…

— Это проблема? — уточняет девушка вслух.

— Это… Удобно. Иногда.

«Но я бы предпочел вербальное взаимодействие. Исключение — внештатная ситуация, или необходимость переговорить без свидетелей».

В ответ на мое мысленное послание Ахеза кивает. После этого поворачивается к поселенцам и смотрит на меня.

— И что дальше? — спрашивает она женщину, которая вела переговоры.

— Что значит «дальше»?

— Ну вот, мы вам поможем. Разгоним рейдеров, праздник, хлопушки, фейерверки… Может быть, вы нам даже заплатите хоть что-то, хотя я сомневаюсь в вашем благосостоянии, глядя на эти хибары из говна и палок да ваш потасканный видок. ВЫ же не собираетесь дергать нас постоянно на свои разборки?

— Мы можем отдавать вам часть урожая.

— И зачем тогда вам с рейдерами разбираться? Шило на мыло менять?

Последнюю фразу я плохо понимаю, но интуитивно догадываюсь, что речь идет о чем-то вроде «одно что-то меняем на похожее». Хотя чем похожи шило и мыло — не особо понятно.

— Я понимаю. Ты хочешь, чтобы мы присоединились к вам. Мы не солдаты.

— Люди в Квинси тоже не были солдатами. И к ним приходили не солдаты, — Ахеза кивает на меня.

— В Квинси… — начинает было женщина, но почему-то обрывает фразу, поймав взгляд Ахезы.

— Что случилось в Квинси? Ты там была? — тихо спрашивает девушка.

— Нет, но все знают…

— Кто — «все»? Население Квинси перебито. Картина событий после опроса выживших в один паззл не складывается. Кто-то винит минитменов, кто-то — напавших на город «Стрелков». Неизвестны причины, по которым никто не откликнулся на сигнал о помощи. Неизвестны причины, по которым налет завершился успехом. Мне хорошо известно только одно — погибло много людей и почему-то в этом обвинили минитменов. Хотя они пытались как-то изменить ситуацию.

— А это тебе откуда известно?

— Потому что прогуливаясь по улочкам Конкорда я наткнулась на группу выживших из Квинси. И минитмены почему-то пытались их защитить. Хотя, на мой взгляд, было бы логично сбросить сомнительной ценности балласт вроде вас. Потому что когда ради защиты кучки гражданских гибнет вооруженный отряд — это называется «неравноценный обмен». Может быть, минитменам не стоило защищать вас? Тогда они были бы живы. Конечно, благодарностей не услышали бы, но вы и так недолго добро помните. Типичная человеческая природа, — последнее Ахеза практически выплюнула. — Я разберусь с этими рейдерами. У меня небольшие планы, связанные с их местом обитания, радуйтесь, что мне по пути. Что же насчет всего остального… Можем поговорить, когда я вернусь. Одно могу пообещать точно — той халявы, что давали вам они, больше не будет. Все равно не оцените.

Прощаться и вежливо заканчивать разговор явно было не в стиле Ахезы. Она просто развернулась спиной к поселенцам и пошла в сторону нашего предыдущего спуска. В два шага нагнав ее, я потопал следом. Мне многое хотелось с ней обсудить, но практика показывала — не стоит показывать оставшимся за спиной поселенцам, что мы не во всем друг с другом согласны. Кто же будет слушаться лидера, который не может совладать со своим подчиненным?

— Ты не мой подчиненный. А я не твой, — хмыкает девушка, когда мы отходим на достаточное расстояние. — Впрочем, это не мешает нам работать над общим делом. И да — я в курсе, о чем ты хочешь со мной поговорить. Снова будешь пытаться втирать о силе дружбы, любви и взаимопомощи. О ценности человеческой жизни. Брось. Оставь это. Ты ведь знаешь, что я не верю во все это.

— Во что же ты веришь?

— В разумный эгоцентризм. В логику и здравый смысл. В необходимости подчинять им все имеющиеся эмоции.

— Выходит, эти поселенцы все-таки вызвали у тебя какие-то эмоции?

— В момент, когда на меня направили пушку, мне захотелось кое-что сделать.

— Что именно?

— Убить их. Убить их всех.

Что-то взрывается справа от меня. Слева. Позади. Позади Ахезы. Только сейчас я понимаю, что мы за разговором дошли до недавно встреченной свалки и взрываются контейнеры с остатками каких-то отходов. Ахеза едва заметно улыбается, сжимая кулаки и позволяя чему-то темному отделиться от своей фигуры и по сумраку проползти к очередной канистре.

— Как видишь, я сдержалась. В этот раз. Хочу напомнить, что сделала это ради тебя и твоих… типа амбиций или чего-то так. Цени, пока я рядом. И не читай мне нотации. Семнадцать лет — возраст, в котором очень сложно перевоспитать человека и навязать ему иные жизненные ценности.

«Но не невозможно», — мысленно фыркнул я. Ахеза сарказм не оценила. Совсем.

— Зачем? Чтобы тебе было удобней? Чтобы тебе было более приемлемо осознавать наше сотрудничество? Ведь «я взялся за трудного подростка и перевоспитал его» звучит куда милей, чем «я вынужденно сотрудничаю с циником, эгоистом и той еще тварью, но поделать ничего не могу». Напоминает о твоем уязвимом положении и невозможности выбора, не так ли?

Резко выдыхаю. Вот это неприятная черта телепатки. Она мои же собственные мысли выворачивает так, что остается только хлопнуть себя ладонью по лбу и сказать что-то вроде «да, ты права, все так и есть». Потому что будь она более миролюбивой, все бы стало… Идеально. Да, каюсь, всегда хочется большего. Хочется рядом человека с такими же идеалами, как у меня самого. Верного товарища, на которого можно было бы положиться, как те люди, которых я потерял в Квинси…

Квинси! Опять Квинси… Черт подери, черт подери, черт подери…

Вмазав кулаком силовой брони по ближайшему валуну, я понял, что легче не становится. Ну да, обычно я бы разбил костяшки пальцев. Сейчас же силовая броня надежно защищала от попыток саморазрушения…

— Выходит, чтобы быть друзьями, обязательно надо… Во всем совпадать? Я впервые слышу о таком. То есть, я не помню нихрена, конечно, но мне почему-то кажется, что общие идеалы — это далеко не всегда такая уж хорошая идея. Иногда нужен кто-то с прямо противоположной точкой зрения просто чтобы не вылетать в полный отрыв от реальности. Молчу уже о том, что при сопоставлении разных точек зрения есть шанс найти оптимальное решение, чтобы избежать… — Ахеза не договорила фразу, тряхнув волосами и уставившись куда-то вверх.

Сглатываю ком в горле. Что же, по крайней мере, она не произнесла «того, что случилось в Квинси». Но мы оба знаем, что это подразумевалось. В памяти всплывают обрывки всего произошедшего за этот месяц. Как закричал кто-то из гражданских во время попытки тихого отхода из Квинси. Группу обнаружили, на нас напали. Как Джош и Эмма отправились выручать отстающих в Лексингтоне, а потом пропали. Как Энтони закрыл от удара гуля Марси, а сам…

Они были моими друзьями. Они умирали на моих глазах. Умирали ради людей, которые были нам едва знакомы. Которые повесили на нас всех собак сразу после того, как по Содружеству разнеслась весть о Квинси.

А так ли не права Ахеза? В конце концов, ее суждения о ценности определенных людей и меньшей ценности других явно были основаны не на прочитанной литературе, изученных книгах и прочем теоретическом дерьме. Может быть… Позволила бы она погибнуть моей группе, чтобы спасти в итоге четырех человек? Или, руководствуясь своей логикой и здравым смыслом заменила Марси на Энтони, а Цзюня и Мерфи на Джона и Эмму? Тогда бы мы не оказались в Конкорде в таком плачевном положении. Тогда бы не пришлось…

Нет, так нельзя. Так тоже нельзя. Мне известны примеры государств, где все было основано только на логике, простом расчете и рациональных суждениях. Таких государств полно по всему Содружеству. Минитмены в этом случае не дали бы ничего нового. Не дали бы той надежды, что объединила все Содружество… Хотя… Что осталось от той надежды сейчас, когда нас уничтожили.

— Почему ты назвала нас так сейчас? — просто чтобы перевести тему, спросил я.

— Как?

— Друзьями?

— А почему ты называешь нас напарниками?

— У тебя разве нет выбора? — вырвалось у меня. Я тут же прикусил язык, но было поздно. Впрочем, я все время забываю, что имею дело с телепатом.

— Есть. Я могу быть с одним только Кодсвортом, а то и вовсе в одиночестве. Просто с тобой интересней. Я уже говорила, что мне нравятся люди вроде тебя? Во-первых, в твоем случае расхождение между мыслями и речью минимально. Во-вторых… Напоминаешь ты мне кого-то этой своей верой в лучшее.

— Сомневаюсь, что от моей веры в лучшее что-то осталось, — вздыхаю я. — Скажи, а это нормально?

— Что именно?

— Ты хочешь действовать вместе из-за симпатий ко мне лично. Я действую вместе с тобой, потому что у меня выбора нет, а ты — лучшее из того, что в принципе можно найти на пустошах. У тебя не возникает ощущения, что я тебя… использую? — всеми силами стараюсь задавить ассоциации, возникающие на слово «использовать» по отношению к девушкам. Потому что у нас отношения не того формата, конечно, но все равно выходит, что я словно пользуюсь расположением другого человека ко мне, чтобы добиться своих целей. Но взаимностью не отвечаю.

— Гарви, можно вопрос. Ты всегда такой идиот, или прикидываешься тапочком от случая к случаю? Если я все еще здесь, значит — меня устраивает сложившийся расклад. Что же насчет всех этих «взаимность чувств» и прочего дерьма… Оставь это кому-то, кто не может видеть мысли окружающих и их истинные мотивы. Потому что открою тебе секрет: в большинстве случаев чувства людей при взаимодействии друг с другом не совпадают. И мне насрать на твои мотивы, эмоции и прочую дурь. Главное — чтобы ты мне нож в спину не воткнул.

— Я не воткну, — обещаю я.

— Я знаю.

Хмыкаю. Сейчас, наверное, должно было прозвучать что-то вроде «не успеешь», но Ахеза не произносит очевидных вещей.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, когда сверяюсь с картой. Сначала я думал, что Ахеза ведет меня на «Оливию». Но сейчас мы явно отклонились на восток.

— К карьеру «Тикет». Есть у меня одна идейка. Кстати, меня удивляет, что до сих пор ты не спросил меня о том, что думали те поселенцы.

— А ты знаешь, о чем они думали?

— Ну, всех одновременно я не считала, знаешь ли, но вот та дамочка, что целилась в меня пушкой, явно была не против отблагодарить тебя за спасение с помощью древнейшей валюты мироздания.

— Это чем же? — не сразу въехал я, чем дал повод для шутки над собой.

— Натурой. Но я тебе этого не рекомендую. Десять минут удовольствия не стоят месяцев лечения полового герпеса. А чесалку для фаберже я в броню тебе не поставлю из вредности.

— Да иди ты… — меня прорывает на смех. Горький, немного неуместный в этой всей ситуации. Возникла на мгновение та атмосфера, которая была до того, как все пошло прахом. Все эти шутки ниже пояса, посиделки у костра, верные товарищи рядом… Наверное, я никогда не перестану сравнивать «до» и «после». Вот только прошлого мне это не вернет. Я существую здесь. И сейчас. Нужно просто переварить все это и жить дальше. С учетом помощи Ахезы мне, наверное, вообще грех жаловаться на судьбу. Но все же… Когда я вообще на нее не жаловался? Всегда чего-то не хватало. Всегда было недостаточно хорошо. Глядя на Ахезу, которая что-то мурлычет себе под нос, я ловлю себя на мысли, что завидую ей. Не на что жаловаться. Не с чем сравнивать. Только смутные ассоциации и нечеловеческие способности в качестве бонуса для выживания в этом жестоком мире. Интересно, а у нее в памяти есть вещи, о которых она жалеет?

— Не надо думать, что их нет, — фыркает Хез. — Как ты меня назвал? Это уже второй раз.

— Хез. Я не знаю, как еще сократить твое имя. С учетом того, что это и не имя-то вовсе.

— Мне оно нравится, — пожала плечами девушка. — И я не против, чтобы меня так называли. Что еще нужно для имени? Выбрать подходящее и все на том. Против «Хез» я тоже ничего не имею. Буду тебя Пресом звать. Или уже Прессом надо тогда?

— Свои зовут меня по имени. Гарви. Престон — это фамилия, если что. Ты не знала?

— Какой идиот сначала называет фамилию, а потом имя? — вырывается у девушки. Она выглядит обескураженной. А у меня появляется повод для сарказма. — Да, я не обращаю внимания на такие вещи в именах других людей. Гарви так Гарви, мне фиолетово, если честно. И не вздумай меня сейчас подъебнуть.

— Даже и не планировал, — поспешил нагло соврать я. Только ради завершения диалога, поскольку мы вышли на пригорог, с которого открывался замечательный вид на искомый карьер. Не знаю, зачем он понадобился Ахезе, но она явно что-то задумала. Просто так она бы сюда не притащилась, уж в этом я уверен.