Решайся! (гет)

Примечания:

Сначала будет полностью написана и опубликована хорошая концовка.

---

Всё, что могло меня остановить, исчезло, так… почему бы не перейти на ту сторону?

Я медленно поднялся с бревна, сделал шаг, второй. Весь мир вдруг качнулся, словно этот эфемерный мост под ногами начал разваливаться. Размылись очертания окружающего, детали исчезали, звуки приглушались, оставляя лишь узкую дорожку впереди, освещённую пляшущими отблесками пламени.

Шаг… ещё один…

Я почувствовал, жар от огня — пламя будто тянулось ко мне, обжигая. Я отшатнулся, но не остановился. С каждым шагом, идти становилось всё труднее, ноги словно протестовали, наливаясь свинцом, не слушаясь. Я часто, поверхностно дышал — не хватало кислорода, казалось, что лёгкие просто не могут наполниться. Руки задрожали, ладони стали холодными и потными. Я сжал кулаки.

Шаг… ещё шаг…

Мику, всё это время, неотрывно смотревшая на меня, закончила песню, передала гитару кому-то из вожатых младших отрядов и встала:

— Сеня?

Я вымученно улыбнулся:

— Мику…

За спиной послышался громкий хруст и глухой стук, словно рухнуло, сломавшись, что-то деревянное. Я обернулся: костёр, который всего минуту назад гордо стоял, теперь окончательно прогорел и рухнул внутрь себя. Обугленные бревна рассыпались, вспыхивая последними языками пламени, а тлеющие угли осыпались в золу, потрескивая. В воздух поднялся густой дым, смешанный с искрами, словно костёр испускал последний вздох…

Я криво ухмыльнулся. В сознании, мой эфемерный мост обвалился, осыпаясь догорающими обломками в темноту бездны. Чувство обречённости смешалось с мрачным удовлетворением — больше нет пути назад, да и наплевать… Будь как будет… Я повернулся к Мику, прикрыл глаза, вздохнул:

— Мику, я… Я готов всё тебе рассказать…

— Сенечка…, — она сложила ладошки у щеки, наклоняя голову, — Ты правда всё-всё-всё мне расскажешь?

Я кивнул. В этот момент кто-то резко толкнул меня в спину. Я пошатнулся, потеряв равновесие, и, сделав шаг вперед, врезался в Мику, еле успев подхватить её за плечи, чтобы она не упала.

— Дорогу, Сёмка!, — мимо пронеслась Ульяна. Она обернулась, ухмыльнувшись, и крикнула, — Не зевай, а то картошки не хватит!

Я огляделся. Ульяна подбежала к мешкам и боролась с пионерами из младших отрядов за обладание самой большой картофелиной. Физрук, нахмурившись, подошёл к костру, подгребая рассыпавшиеся угли поближе друг к другу, порыкивая на младших, которые, галдя и смеясь, толкались у костра. Наш отряд начал потихоньку подниматься, также направляясь к мешкам.

— Не ушиблась?, — я отпустил Мику.

— Нет, всё в порядке, — она улыбнулась, — Только, после костра, не уходи, хорошо? Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё… сегодня.

— Сегодня? А мы успеем?, — я немного замялся, — Может, завтра?

— Сеня! Я же спать не смогу..., — Мику надулась, как ребёнок, но глаза хитро поблёскивали, видимо сдаваться она не собиралась.

— Любопытство, знаешь ли, кошку сгубило…, — я вздохнул, — На тебя картошку брать?

— Да, возьми…

Дождавшись, когда можно будет подойти к мешку, я взял пару картофелин и подошёл к костру, положив их в угли, между нескольких других. Интересно, как мелкие будут опознавать, где чья? Ответом мне послужили несколько десятков пар глаз, пристально смотрящих на костёр. Я усмехнулся, присаживаясь на бревно.

— Над чем смеёшься?, — Мику повернулась в мою сторону.

— Как они следят каждый за своей картошкой, боясь даже моргнуть. Готов поспорить, когда придёт время её доставать, кто-нибудь попытается увести картошку у соседа, посчитав, что она крупнее…

Она посмотрела вокруг, приглядываясь, улыбнулась:

— Точно…

Подошла вожатая:

— Мику, ты можешь ещё что-нибудь сыграть?

— Конечно…, — она обернулась, вопросительно глядя на меня.

— Иди…, — я кивнул.

Мику умчалась на другую сторону поляны, беря гитару и выдавая первые аккорды. Я запрокинул голову, смотря на небо. Уже стемнело, на небе виднелись первые звезды, я прикрыл глаза, улыбаясь… Я всё расскажу Мику… Как она отреагирует? Неважно… Главное — исчезнет эта недосказанность…

Тишина продлилась недолго, началась какая-то суета, гам, визги — младшие отряды, выкапывали из костра картошку, ругаясь, толкаясь, выясняя кто чью взял. Я только усмехнулся — истинный дух пионерского лагеря… Наконец, когда суета немного поутихла, я подошёл к костру и быстро вытащил две, обжигающих руки, картофелины из горячей золы. Перекатывая с ладони на ладонь, добравшись до своего места, бросил их на землю, присаживаясь на бревно.

Мику тут же потянулась к одной из них, но едва коснувшись горячей кожуры, резко отдёрнула руку, дуя на обожжённый палец:

— Ай!

— Аккуратно, горячая же…

Спустя несколько минут, когда картошка остыла, кое-как почистив её, я откусил кусочек:

— Соли бы…

— Держи, Сёмка, — сидевшая рядом Ульяна, протянула коробок, — Мог бы и подготовиться…

— Спасибо, запасливая ты наша..., — я приоткрыл коробок и постучал по нему указательным пальцем, посыпая картошку.

— А мне посолишь?, — попросила Мику. Я потряс коробок над её картофелиной.

— Эй, вы лоси что-ли?! Куда столько? Всю соль вытрясли!, — Ульяна протянула руку, забирая коробок…

— Не жадничай...

Закончив с трапезой, подгоняемые командами вожатых, отряды построились. Физрук разворошил остатки костра, тщательно залив тлеющие угли водой из вёдер. Мы двинулись в обратный путь. Уже совсем стемнело, лунный свет практически не пробивался сквозь густые кроны деревьев. Вожатые подсвечивали дорогу фонарями, перекликаясь, следя, чтобы никто не отстал и не потерялся. Внезапно, над головами, гулко ухнула сова, и я почувствовал, как чьи-то дрожащие пальцы вцепились сзади в мою рубашку. Обернувшись, увидел Мику — она прижалась ко мне, крутя головой, широко раскрытыми глазами, всматриваясь в темноту над головой:

— Сеня, это что было?

— Сова… Или филин…

— Она так страшно кричит?

— Никогда раньше не слышала?

Мику отрицательно покачала головой. Я взял её за руку, шагая дальше.

Лес закончился, мы вышли на открытое поле, залитое мертвенно-бледным лунным светом. В низинках скапливался туман, стелился над травой, мерцая серебристым сиянием. Вдали уже виднелся забор лагеря. Вожатые погасили фонари, разговоры вокруг стали громче, оживлённее, послышались взрывы смеха, эхом разлетающиеся над полем.

Пройдя через ворота на территорию лагеря, находясь в свете фонарей, я обернулся к Мику, и у меня непроизвольно вырвался смешок. Всё её лицо — особенно вокруг рта и носа — было в пятнах сажи, Мику сначала недоуменно нахмурилась, потом, приглядевшись ко мне, рассмеялась вместе со мной, показывая пальцем на своё лицо:

— Я тоже так выгляжу, да?

— Ага, боевой раскрас тебе к лицу, — я кивнул, — Пойдём умываться?

— Пойдём… Боевой раскрас?

— “Коммандо” смотрела?

— Ааа…, — Мику расхохоталась, и придвинувшись добавила, — Ты весёлый парень, Салли… Поэтому я убью тебя последним…

Отсмеявшись и оглянувшись по сторонам, спросила, вполголоса:

— А ты где мне будешь всё рассказывать?

— Давай у меня в домике. Он ближе всего, да и умывальники как раз рядом.

Мы свернули с основной дорожки и, не доходя до моего домика, зашли на полянку с умывальниками. Поглядывая друг на друга, подсказывая, где ещё надо умыться, мы вытирали остатки сажи с лица:

— У тебя ещё немного здесь…, — я протянул палец, указывая ей на подбородок, Мику кивнула и, зачерпнув воды, потерла его пальцами, наконец окончательно очищая лицо…

Мы подошли к домику. Я достал ключи, отпер дверь и, обернувшись к Мику, улыбнулся, отступая в сторону, пропуская её вперёд:

— Заходи.

— Д-да, — она замялась, чуть прикусив губу.

— Мику?

Как будто сомневаясь, она переступила с ноги на ногу, а затем несмело прошмыгнула мимо меня внутрь.

Захлопнув за собой дверь и включив свет, я снял с верёвки полотенце, протягивая ей. На щеках Мику играл лёгкий румянец, то ли от холодной воды, то ли от смущения... Она вернула полотенце:

— Спасибо.

— Присаживайся, — взяв полотенце, вытираясь сам, повесил его на место, после чего обернулся.

Мику сидела у стола на табуретке, положив руки на колени. Я присел, напротив неё, на кровать:

— Итак?…

— Сенечка, расскажи мне всё, что тебя беспокоит…, — она поджала губы, взгляд стал внимательным.

— Только прошу, выслушай меня до конца, хорошо? Потом сможешь задавать вопросы, если захочешь.

Она кивнула, чуть наклоняя голову в сторону, и поёрзала, устраиваясь поудобнее. Я вздохнул, размышляя, с чего бы начать:

— Для начала, Мику, мне двадцать семь лет…

Мику мгновенно нахмурилась, с сомнением глядя на меня:

— В смысле 27? Как…?

— Мику, — мягко прервал я, поднимая руку, — Пожалуйста, просто дослушай…

Она кивнула, сделав жест, словно запирает свои губы невидимым ключиком и выбрасывает его. Я продолжил:

— Так вот… Мне двадцать семь лет, и я попал сюда из 2019 года.

Мику распахнула глаза, удивлённо глядя на меня, но, сдержавшись, ничего не спросила.

— Примерно, лет с двадцати двух, в самом конце учёбы в институте, я начал разочаровываться в жизни. Страхи становились всё сильнее. Страх будущего, страх отношений, страх ответственности за свои решения... Я начал избегать общения. Друзья, знакомые, девушки — всё это я изгнал из своей жизни. Никому не доверяя, ни с кем не общаясь, не желая никого видеть. Я перестал выходить на улицу, стал затворником по собственной воле, и вскоре вся моя жизнь ограничилась четырьмя стенами и экраном компьютера. Я общаюсь с людьми только в интернете. В нём, никто не знает, кто ты, сколько тебе лет, какого ты пола, откуда ты — я аноним, и общаюсь с такими же анонимами. На твоей родине, таких как я, называют хикикомори…

Мику, смотря на меня с явным скепсисом, кивнула:

— Да... Хикикомори, я слышала. Это всё?...

— Нет, это не всё, — я вздохнул, пытаясь собраться с мыслями, вспоминая всю череду событий, что привели меня сюда, — Со временем, моё затворничество стало меня тяготить. Я понимал, что мучаю сам себя, но не знал, как это остановить. Как вырваться из этой пустоты и вернуться в мир. Как снова начать доверять людям, делиться с ними своими переживаниями… Иногда, когда стены давили так, что становилось невыносимо, я выходил, чтобы хоть немного сменить обстановку, подышать, подумать... И вот, в один из таких вечеров, поздней осенью, я вышел в парк, сел на скамейку, разговаривая сам с собой, мысли вслух… И вдруг ко мне подошла девушка. Тихо, совершенно незаметно — она как будто материализовалась на той же скамейке. Она заговорила со мной, спросила о моих мыслях, проблемах, желании что-то изменить… Я, словно под гипнозом, выложил всё, от чего страдал... Она была такая странная… Глаза, похожие на кошачьи... но их цвет… он менялся, переливаясь… Говорила она тоже так необычно — будто мяукала, словом — настоящая кошкодевочка. Мы поговорили и она ушла… Прошёл примерно месяц… Честно говоря, я уже думал, что мне всё это привиделось… Но на мой день рождения, я, поздно вечером, возвращался домой, стоял на остановке, ждал автобуса. И когда он подъехал, я увидел внутри её — эту самую девушку с кошачьими глазами… Она стояла в дверях, как будто знала, что я буду на этой остановке, спросила: «Ты пойдёшь со мной?». Я согласился, сел в автобус, и, пока он ехал, уснул. А когда проснулся... я уже был здесь, в этом лагере. Лето, жара, зелёная трава, голубое небо. И я — помолодевший на десять лет, каким был в юности… Это всё, что я хотел рассказать…

Повисла тишина… Мику неподвижно сидела на табуретке, молча, не моргая глядя в одну точку, где-то над моей головой. Её глаза, широко распахнутые, были растерянными, пустыми, словно всё, что я только что рассказал, вогнало её в некую прострацию.

Сердце сжалось: ну да, чего я ждал? Наивно было думать, что она сможет это воспринять всерьёз. Я и сам бы не поверил, услышав такое… Но… Я хотя бы попытался. Мне стало легче. Всё-таки сказать правду оказалось проще, чем я думал. Теперь, как минимум, она всё знает, не столь важно, поверит или нет. Пусть даже и подумает, что я сошёл с ума, но теперь, между нами, нет больше этой гнетущей недосказанности...

Мику медленно опустила глаза, словно возвращаясь, фокусируясь на мне. В её взгляде всё ещё было что-то неопределённое, будто она пыталась осмыслить услышанное. Но, на мгновение, мне показалось, что она не смотрит на меня, как на сумасшедшего. Скорее, в её взгляде мелькнуло… понимание?

— Сеня, это…, — Мику тихо заговорила, её голос звучал хрипло, приглушённо.

— Бред, да, — попытался я закончить за неё, не надеясь услышать что-то иное.

Она покачала головой и посмотрела на меня растерянным, испуганным, но серьёзным взглядом:

— Было бы бредом, если бы не одно “но”…, — она сглотнула, — Кошкодевочка… Я тоже её встречала…

По спине пробежал неприятный холодок, я непроизвольно выпрямился на кровати, просипел:

— Что?…, — в груди заныло тревожное предчувствие.

— Я её встречала, Сеня, — прошептала она, — Точь-в-точь, как ты описываешь…

— К-когда?, — дыхание сбилось.

Мику, прикрыв глаза, и, помолчав секунду, начала тараторить:

— Я её встречала… Я почти отчаялась, но потом дома, в Японии, встретила эту девушку… она странная такая была, тоже подошла ко мне неслышно… Ой! Я же не объяснила… Я очень поругалась в школе, к нам, после нового года, перевелась девочка, она из семьи, которая как-то относится к императорской семье, хотя император у нас сейчас ничего не решает, у нас премьер-министр…

— Мику, Мику…, — я помахал рукой, — Давай ближе к сути…

— А я про что? Так вот, она из императорской семьи, ну в смысле не из императорской… ну ты понял. И она перевелась к нам в школу, в наш класс. А у меня, в старшей школе, только отношения с одноклассниками наладились. Сначала всё нормально было, потом Никушими узнала, что я — хафу, ну и началось — стала меня обзывать, что я — никто, а она из императорского клана, пакости стала всякие устраивать... Потом, стала других подговаривать, чтобы со мной никто не общался, это мне девочка из другого класса рассказала…

— Подожди… А другие одноклассники что, своего мнения не имеют?

Мику открыла глаза, грустно улыбнулась:

— Я же сказала — она из семьи, имеющей отношение к императору, у нас все ещё сильна клановая система, ребята не захотели ссориться с представительницей такой могущественной семьи… Так вот, учебный год закончился, ещё и результаты экзаменов вывесили — я лучшая в классе оказалась, по профильному предмету…

— Профильному?

— По вокалу…

— По вокалу? У вас в школе профильный предмет — вокал?

— Сеня, я же учусь не в обычной школе, а в школе искусств. В моем классе, профильный предмет — вокал, в других — хореография, рисование и так далее…

— Понятно… И что дальше было с этой… Шики… Наки… Как её там? И, главное, про кошкодевочку расскажи?

— Не перебивай… Никушими. Она совсем разозлилась, обзывала меня по всякому, толкала, задирала, выкинула в окно мою сумку… Я расплакалась, убежала из школы, и пошла в парк… Пришла, села на скамейку и плакала. Было так обидно — меня ненавидят за то, что я в чём-то лучше, хотя, по её мнению, я ничтожество, человек второго сорта. Как будто я не заслуживаю даже права на эту малую победу. Я была на грани отчаяния, не понимая, за что меня так презирают…

На глазах Мику блеснули слезы, я подался вперёд, беря её ладони в свои, она благодарно моргнула, продолжая:

— И вот, я сидела в парке и плакала, тут услышала, что со мной кто-то говорит. Это была как раз та девушка — она так тихо и незаметно подошла… спросила, что у меня случилось. Она была такая странная… Но не пугающе странная, а такая… добрая… ласковая, как кошка. Она ещё так смешно разговаривала, как будто мяукала. И глаза, с кошачьими зрачками, меняющие цвет… Она спросила, что случилось, я тоже, как будто под гипнозом всё ей выложила, и сразу успокоилась…

Мику подняла взгляд, глядя куда-то вдаль, сквозь меня:

— А потом она посоветовала мне не отчаиваться, сказала, что всё наладится, и, что, хотя мне сейчас тяжело, это временно. Что всё, рано или поздно, заканчивается…

— Я замер, затаив дыхание, внутри снова всё похолодело:

— И?...

— Знаешь… она оказалась права… А тебе она что сказала?

— Решайся…

— Решайся?

— …

Я растерянно глядел в одну точку перед собой. Мику встречалась с Юлей? Она тоже привезла её сюда на автобусе? Мику тоже из другого мира? Я поднял взгляд:

— Мику, как ты попала в лагерь?!

— В смысле?, — она непонимающе смотрела на меня.

— На чём ты сюда приехала?!

— На автобусе…

— На каком?!

— Сеня, ты чего, — Мику испуганно смотрела на меня, — На котором все приехали… Ну не все, там несколько автобусов было… Отрядов же много заезжало…

— А в автобус ты где села?!

— В райцентре…

— А до райцентра как добиралась?! Ты всю дорогу до лагеря помнишь?!

— Сеня, из Японии до Москвы — на самолёте, потом до райцентра на поезде, оттуда до лагеря — на автобусе… Ты меня пугаешь…

— Извини…, — я выдохнул, — А с Юлей ты только один раз встретилась?

— С кем?, — Мику распахнула глаза.

Я мысленно выругался на себя за то, что сказал имя Юли:

— С кошкодевочкой с этой.

— Её Юля зовут?

— Мне она так представилась…

— Дай подумать… Вроде один раз… Наверное где-то месяца за два-три до лагеря. Или… мы ещё раз встречались?...

Мику нахмурилась, вспоминая, и громко ойкнула, схватившись за висок.

— Мику, что с тобой?!, — я обеспокоенно наклонился к ней.

— Нет… ничего… Что-то голова разболелась…, — она потёрла висок, болезненно прищурившись, — Всё нормально, отпустило… Так о чём мы?

— Про кошкодевочку…

— А да… Точно! Я встречалась с ней ещё раз… Я почему-то и забыла…

— Когда?

— В мае, примерно… Там опять с Никушими возникла ссора — нас отбирали на межшкольный конкурс, по вокалу, по танцам, по… ладно, это не важно. По вокалу выбрали меня, а не её. Я помню, в этот день ещё дождь шёл, я уже из школы ушла, она меня на улице догнала, кричала, плакала, даже подраться пыталась… Потом она меня толкнула, я упала, на асфальт, спиной прямо в лужу… И тут, автобус остановился, смешной такой, у него мотор так работает, как будто бутылки звенят… И из него вышла эта кошко… Юля, да? Протянула мне руку и спросила…

Мику испуганно распахнула глаза, побледнев, прошептала:

— “Ты пойдёшь со мной?”, слово в слово, как тебе…

— Мдаа…, — я протянул руки, снова беря её ладони в свои, — И… что было дальше?

— Дальше? Я согласилась, села в автобус, она сказала, что теперь всё будет хорошо… Потом… Я задремала вроде… Она отвезла меня до дома. Странно… А откуда она знала, где я живу? И автобусы же по маршруту ходят, а у нашего дома никогда автобусы не ходили…

Мику, бледная как мел, с похолодевшими трясущимися руками, испуганно смотрела на меня:

— Сеня… Кто она такая?

— Я не знаю…, — я сжал её пальцы, ободряюще улыбнувшись, — А дальше что было?

— Дальше? Вечером, пришёл папа и сказал, что ему предложили путёвку в пионерлагерь “Совёнок”. Никушими, с того дня, в школе больше не появлялась, потом учитель сказал, что она перевелась. Я экстерном сдала контрольные и зачёты, чтобы уехать в лагерь. И вот, я приехала…

— Дааа… Мистика какая-то…, — я покачал головой, — И как с этим быть дальше?

— Сеня, а как ты думаешь, это вообще имеет какое-то значение?, — задумчиво спросила Мику, — Если бы мы могли встретиться с этой Юлей ещё раз — могли бы потребовать ответы, а так, мы просто будем переживать ни о чём… Может… просто… принять, что так и должно было быть?

— Я видел её ещё… уже здесь, в лагере…

— Когда?!

— Она… приходит ко мне во снах…

Мику оживилась:

— А ты не пытался выяснить, кто она, и что с тобой произошло?

— Пытался, — я сокрушённо вздохнул, — Она обещала ответить на все вопросы, после смены…

— Тогда сейчас…, — Мику улыбнулась, — Может не будем забивать себе этим голову? Спросишь её послезавтра. И про меня тоже.

Я вздохнул, чувствуя, как внутри меня борются два желания — узнать больше и одновременно нежелание разрушать ту зыбкую стабильность, что я сейчас обрёл:

— Знаешь, может, ты и права, — наконец ответил я, — Мы оба сейчас здесь, мы вместе, и, как бы то ни было, странные или нет эти события, они нас сюда привели. Можно принять это как данность, просто как… что-то случившееся. Возможно, иногда действительно нужно просто жить дальше… и не искать смысл во всём подряд…

Мы замолчали, думая каждый о своём. Наконец, Мику тряхнула головой, нетерпеливо поёрзала на табуретке и улыбнулась:

— Сеня, а теперь можно вопросы задавать?

— Задавай…, — я кивнул, улыбнувшись.

— Ты, получается, путешественник во времени?

— Нет… Мне кажется, более правильно будет — из другого мира… В моём мире… Он… заметно отличается от того, что я вижу в этом…

— Например?

— Самый яркий пример — ты!

— Я?, — она осмотрела себя, — А что я?

— В моем мире, Хатсуне Мику — вокалоид, компьютерная программа…

— Компьютерная программа?

— Голосовой синтезатор… А в этом мире, — я погладил большими пальцами её ладони, лежащие у меня в руках, — Ты живая, настоящая…

— Синтезатор?… Хмм… Так ты поэтому так отреагировал при знакомстве… А ещё?

— Ещё…, — я задумался, Гендо — персонаж аниме…

— Гендо?, — Мику захохотала, — Аниме? Про что?

— Про боевых роботов, — я улыбнулся.

Мику, отсмеявшись, продолжила спрашивать:

— А что ещё?

— Ещё?... Сейчас должен быть разгар перестройки, но ни на одной проповеди Ольги Дмитриевны, я не слышал этого слова. Тебя, японскую школьницу, никто бы не пустил в Союз, в пионерлагерь.

— Это ещё почему?

— Железный занавес. Япония — капиталистическая страна, а в СССР — коммунизм.

— Железный занавес? Это что?

— Вот… О чём я и говорю — миры отличаются, ты даже такого словосочетания не знаешь… В моём мире и въехать, и выехать из СССР, было практически невозможно…

— Было?

— В моём мире, СССР распался в 1991 году. После этого, стало возможно ездить, куда угодно.

— Понятно… А вот, ты говорил, где ты общаешься с анонимами своими? Интернет? Это что?

— Это… компьютерная сеть, всемирная, с изобилием информации на любой вкус. И с общением в том числе…

— Какой информации? Как справочники в библиотеке?

— И это тоже — книги, справочники, картины, рисунки, фотографии, фильмы, музыка — всё в мгновенном доступе, в любой момент времени, практически в любой точке планеты.

— Здорово…, — прошептала Мику.

— Я думаю, что рано или поздно, и здесь должно появиться что-то подобное...

Она рассеянно кивнула, задумываясь, оглядывая меня:

— Тебе значит… 27 лет?

— Ментально — да, только исполнилось, физически — сама видишь…

— Что ж… Это многое объясняет, — пробормотала она, поднимая взгляд вверх, к потолку.

— Что объясняет?

— Н-ничего…, — Мику покраснела, выдергивая свои ладони из моих, — И ты последние пять лет сидишь дома и общаешься только в интернете?

— Примерно так.

— А до этого?

— У меня была нормальная жизнь, с планами на будущее, с мечтами и увлечениями… с друзьями…

— А…, — Мику замялась, — Что с тобой будет дальше?

— Я не знаю…, — я пожал плечами, — Юля сказала, что если я справлюсь — она даст мне выбор, если нет — вернёт обратно…

— Справишься с чем?

— С собой… Если смогу измениться…

— И… Что тебе надо изменить в себе?

— Не знаю… Она задала нерешаемую задачку, сказав, что оценивать я буду себя сам…

— А ты… Как считаешь? Ты изменился?

— Конечно… Благодаря вам всем, благодаря тебе… Но…

— Опять "но"?!

Я виновато развёл руками:

— Будет ли этого достаточно?...

— Достаточно для чего?

— Для того, чтобы остаться.

— А ты… Хочешь остаться?...

Я улыбнулся, подмигнул Мику:

— Я тут одной пионерке пообещал экскурсию… И, как настоящий пионер, намерен выполнить это обещание, несмотря на обстоятельства…

— Сеня…, — Мику прикрыла глаза, улыбаясь.

С улицы послышался горн. Я поднялся:

— Пойдём?...

Мы вышли из домика, Мику взяла меня за руку, переплетая пальцы:

— Сенечка, а почему ещё ты хочешь остаться?

— Ммм… Я не хочу возвращаться обратно. Там я позволил себе угаснуть, превратиться в призрака, который прячется от ответственности, от самой жизни. Но когда я попал сюда, — я, перевёл взгляд на сцепленные ладони, — Всё… изменилось. Я могу начать жить заново. Я понял, что хочу попробовать всё заново. Мне хочется снова строить жизнь, но уже иначе — не в страхе и пустоте… Мне просто хочется жить. Не существовать, а именно жить.

Мы подошли к её домику. Я развернул её к себе, подходя вплотную, глядя прямо в глаза:

— Мику… И ещё… Я не хочу…

В свет фонаря вышла Лена:

— Д-доб-рый в-веч-чер…, — она прошмыгнула к двери домика, возясь с замком.

Мику прошептала:

— Завтра скажешь мне, то что хотел, хорошо?, — она привстала на носочки, прикрывая глаза, потянувшись ко мне.

— Хорошо, спокойной ночи…, — я наклонился, целуя её…

Хлопнула дверь домика. Мику оторвалась от меня, и, скосив глаза на домик, тонко улыбнулась, отступая на шаг:

— До завтра, Сенечка…

Я развернулся, расправляя плечи, засовывая руки в карманы, пнул сосновую шишку, лежащую на дорожке и зашагал к себе, растягиваясь в улыбке, заканчивая, про себя, фразу: “И я не хочу расставаться с тобой…”. Уже давно мне не было так легко, так хорошо на душе…

На площади, встретил Славяну, идущую со стороны склада:

— Семён? Ты что так поздно? Отбой уже был.

— Домой иду… А ты?

Я обход проводила, здания проверяла… Тоже домой иду, — она заперебирала руками по косе, — Спасибо за землянику, пирожное очень вкусное получилось…

— Наверное…, — я развёл руками, улыбнувшись, — моё съела Мику.

— Балуешь ты её, — засмеялась Славяна, — Цветы, пирожные…

— О букете тоже теперь весь лагерь знает?, — вздохнул я.

— А как же… Такое событие..., — она хитро подмигнула.

— Завидуйте молча…, — я улыбнулся.

— А что ещё остаётся?…, — притворно всхлипнула Славя и снова заулыбалась, — Спокойной ночи, Сём!

— И тебе, — она пошла в свою сторону, я — в свою…

В домике, развалившись на кровати, глядя в потолок, я не мог прекратить глупо улыбаться. Как всё оказалось просто… И стоило столько лет мучиться? Хотя… Что не делается — всё к лучшему… Не попади я сюда — не встретил бы Мику…

Однако…, — я нахмурился, — почему Юля встречалась и с Мику? Что за чертовщина? Она привезла её сюда? Хотя нет… Мику говорит, что приехала по путёвке… Тогда зачем Юля встречалась с ней? Она не предлагала ей решиться на что-то, просто сказала, что всё наладится… Да какая разница… Просто спрошу Юлю об этом, после смены, она обещала всё рассказать…

Веки начали тяжелеть. Я прикрыл глаза, вновь непроизвольно расплываясь в улыбке. Сладкая истома после долгого, насыщенного дня, окутала меня. Завтра будет концерт… танцы...

Погружаясь в эти мечты, я тихо провалился в сон...