Страсть (гет)

Итачи войдя в спальню чуть не получил сердечный приступ от увиденного. Изуми, как девушка из фильмов ужасов, свисая с кровати, тянулась за подушкой, грозно бормоча под нос проклятья. Быстро поставив стакан с водой на прикроватную тумбу, он приподнял жену, которая медленно, но верно сползала на пол. Взяв подушку, он как следует встряхнул и подложил ей под спину.

— Мне так плохо Ита, — протянула Изуми, чуть не плача.

Он присел рядышком и с любовью убрал спутанное волосы за ухо, открывая заспанное отёкшее лицо с размазанной тушью и помадой. Поправил на ней сползшую на плечо футболку, которую вчера ночью кое-как смог нацепить и как выяснялось сейчас — шиворот-навыворот и задом наперёд. Его милое маленькое чудище всё время выворачивалось, вертелось словно гусеница. Она вдобавок ещё беспокойно спала: пиналась, размахивала руками и шумно бормотала в ухо про краски и виды экспозиции. Не выдержав, он, в конце концов, удалился в комнату для гостей, обложив её подушками, чтобы не свалилась с кровати.

Достав из кармана таблетку от головной боли, Итачи протянул ей стакан воды. Пон-Пон деловито фыркая и пыхтя, забежала в комнату и радостно запрыгала, заливаясь лаем. Изуми скривилась от звука и болезненно потёрла виски.

— Можешь мне её дать, а то она не успокоится.

Итачи схватил белый злющий комок за бока и поставил на кровать как игрушку. Шпиц тут же полез облизывать лицо своей хозяйки, игриво виляя хвостом.

— О-о-о, нет, — Изуми вручила ему собаку и закрыв рот рукой, спрыгнула с кровати.

Пон-Пон недовольно зарычала, чуть не укусив его. Во избежание дальнейшего конфликта он быстро вернул животное на пол, и та маленькими лапками засеменила к ванной комнате и надувшись, как раба шар, стала примерно сторожить Изуми у дверей, с подозрительным прищуром, поглядывая на него. И чем же он перед ней провинился?

— Всё хорошо? Тебе помочь? — крикнул он, боясь подойти поближе.

Собака высунула язык, наклонив голову вбок, словно пыталась понять их диалог.

— Нет, всё нормально. Не заходи.

— Пошли, — свистнул он, привлекая внимание животного, — я дам тебе кроличьи ушки с мясом ягнёнка. Знаю, звучит не очень, но собаки в восторге. По крайней мере, так пишут.

Изуми настоятельно рекомендовала ему периодически баловать «вкусняшками» их маленького демона, тем самым завоёвывать доверие и расположение к себе. Если бы он рассказал брату, что пытается понравиться собаке, то тот бы катался по полу от смеху. Абсурд, да и только.

Немного побродив по дому, он зашёл на кухню и, переговорив с Момо насчёт обеда и ужина, заварил себе крепкий кофе и вышел в сад. День был отличный — холодный, однако достаточно тёплый для декабрьской погоды. Небо ясное, голубое — студёное. Он сделал глоток, ощущая терпкий вкус с раскрывающейся сладость на языке, и посмотрел на золотистую лиственницу, которая была сейчас самым ярким пятном в их саду.

Изуми обустроила здесь всё так, чтобы каждый сезон плавно перетекал в другой, раскрывая свою красоту. Весной — всё утопало в нежных соцветиях фруктовых деревьев, розовых пионах, и дорожка к её мастерской была устлана мелкими бело-голубыми цветами. Летом буйствовали яркие краски. Осенью — благородный красный и согревающий жёлтый, а зимой сад не терял очарования благодаря хвойным деревьям и дикому бамбуку. «Я люблю смотреть на бамбук в снегу», — сказала как-то Изуми, дав указания рабочим, высадить ещё два ряда вдоль забора. «На снег вдоль стволов, на эти копьевидные листья, покрытые белым снегом. Есть в этом что-то тоскливое, одинокое и в то же время, как бы сказать — тёплое, с проблесками надежды. Знаю, звучит странно. Но вот посмотри, на эту сосну. Она в снегу, мощная, стойкая, независимая. Её зелёный — мудрый. А вот бамбук гнётся, дрожит, но не ломается, он такой трепетный, как надежда. Ты понимаешь?». И он смотрел, созерцал всю созданную ею красоту, которая что-то в его душе трогала, задевала не больно, а нежно — успокаивала. И ему хотелось, хоть на крошечный миг, увидеть мир так, как она видела его в своей голове — тонко, на грани ощущений.

Вернувшись в спальню, он застал Изуми спящей. Она тихо посапывала, свернувшись калачиком, и зажала Пон-Пон в крепких объятьях. Собака повела носом, открыв один глаз, не заворчала на него, а лишь чихнула и быстро ткнулась мордой в подушку. О поездке в горы можно было забыть. Решив перегнать машину, оставленную около ресторана, он как можно тише подошёл к шкафу и взял свитер с брюками, но прежде чем уйти, наклонился и невесомо поцеловал жену, накрыв её одеялом.

— Итачи.

Окликнул его кто-то сзади, когда он собирался сесть в машину. Молодой мужчина с мягкими чертами лица в твидовом пальто серо-коричневого цвета, улыбался ему открытой тёплой улыбкой. Итачи нахмурился, пытаясь понять, кто перед ним и где его видел.

— Я думал, обознался, но нет. Юта, — он протянул руку в кожаной перчатке, — Юта Мидзуки. Изуми как-то представила нас, но не думаю, что ты помнишь. Мы вместе учились и...— он резко замолчал и сглотнул слюну, — наши семьи дружили. Можно сказать, мы выросли вместе. Вчера Изуми сказала, что ты не придёшь на вечеринку...я, по правде говоря, расстроился. Может, как-нибудь соберёмся? Было бы неплохо дружить семьями.

— Да, конечно. Я пока немного занят,— растерянно сказал Итачи, потирая переносицу.

Ему не хотелось дружить с Ютой и уж тем более ходить друг к другу в гости. И ещё его раздражала чрезмерная фамильярность, он был другом Изуми, а не его.

— Понимаю. Отец сказал, что ты затеял революцию и хочешь свергнуть весь старый состав. Это я образно, но посыл был такой. Я хоть в этом бизнесе не смыслю, собственно, как и Изуми. Нас интересуют совсем другие вещи...но я на твоей стороне. Нужно двигаться в ногу со временем. Ну и нагнал ты страху на этих стариков, — он ребячливо засмеялся, похлопав его по плечу.

— Юта, дорогой. Я везде тебя ищу, а ты здесь, — девушка невысокого роста с жёлтой шапкой на голове с огромным красным помпоном и в широкой стёганой куртке цвета фуксии, возникла рядом с ними и капризно надула губы. Она взяла руку Юты и прижалась к нему, как птенец. Что-то в ней отдалённо напоминало Изуми: может кроткая улыбка, или такие же тёплые глаза. — Представишь нас?

— Итачи Учиха — муж Изуми. Вчера мы были на её выставке. А это моя жена — Ниса.

— Очень приятно. Вы были на выставке?

— Да, чудесная выставка. Юта говорит, что во время беременности нужно прикасаться к прекрасному. Поэтому таскает по музеям и заставляет слушать классическую музыку. Меня правда, уже тошнит не от еды, а от всего высокодуховного. Но, признаюсь, выставка вашей жены была необычная, она очень талантливая и к тому же красивая. Когда он сказал, что она его подруга, то меня уколола ревность. Он к тому же дочь хотел назвать Изуми, — она захлопала глазами и по-детски дотронулась до щёк, — Я сначала была против, но если имя как-то влияет на внешность или таланты, то не против.

— Ниса, Изуми мне как сестра,— Юта приобнял жену и, как показалось Итачи, показательно огладил немного выпирающий живот. — Ты только не говори Изуми, что у нас девочка. Это сюрприз.

— Я думал, для таких вечеринок пол ребёнка — это также сюрприз для родителей, — вставил Итачи и демонстративно посмотрел на часы. Его уже стал раздражать их диалог, и он хотел быстрее смыться отсюда.

— В большинстве случаев, — ответила Ниса и посмотрела на мужа, — но я слишком любопытна. Вы куда-то торопитесь? Если нет, то можем, где-нибудь посидеть, а не стоять на парковке?

— Мне нужно в офис заехать, — быстро ответил Итачи, одарив жену Юты понимающим взглядом. — Был рад встречи с вами.

Внешность Нисы была обманчива: за инфантильным образом прятался изворотливый ум. Случайные, будто по глупости брошенные слова, чётко доносили ему: держи жену подальше от нашей семьи. Ниса не была дурой, выбрала такое амплуа, чтобы нравиться недалёкому Юте и его родне. Ведь что взять с глупышки? Ничего. Таких женщин, Итачи считал самыми опасными: откусив лакомый кусочек сладкого пирога, они ни с кем не собирались делиться. И если кто-то попробует его забрать, то безжалостно выцарапают глаза. Ему на мгновение стало жаль Юту: бедный парень не понимал, что попал в паутину, из которой уже не выбраться.

Выехав из города, Итачи задумался, чем Ниса могла привлечь Юту. Внешне напоминала Изуми, это, несомненно, первое, что привлекло его внимание, но должно было быть что-то ещё, и это что-то было любовью к подруге детства. Если Изуми говорила, об обычном подростковом интересе, то для Юты, скорее всего, она была первой любовью. Возможно, он подсознательно искал образ девочки-подростка в других женщинах. Мысль о том, что Юта всё ещё любит его жену, оглушила и он проехал на красный, даже не заметив. Но почему тот не признался и не предпринял какие-то шаги? Когда была уйма возможностей. Итачи с лёгкостью представил Изуми юной, глупой и мечтательной, и если бы тот проявил настойчивость, которая была ему присуща, то после школы они бы поженились, а не расстались. Странно, но в Юте не чувствовалась корысть и расчётливость, и то, что он повёлся на Нису, говорило о его наивности. Он был противоположностью своего отца, и, возможно, слушая рассуждения старика о планах низких и меркантильных, он обозлился. Ведь его чувства были выше всего этого, и он отступил, чтобы не запятнать свою чистую любовь к ней.

Так, в раздумьях, он доехал до дома, посчитав Юту настоящим мазохистом: нормальный человек не захочет сближаться с мужем девушки, в которую влюблён, и лелеять мечту о дружбе семьями.

Не зная, чем себя занять, Итачи решил просмотреть документы и проверить отчёты, перед командировкой в Эйко. Изуми вошла в кабинет бесшумно и нагло забрала листы и закрыла ноутбук. Он развернулся к ней, чтобы выразить негодование, но жена быстро сев на его колени, заткнула рот поцелуем.

— Идём обедать, или, лучше сказать, ужинать, — прошептала она в губы, касаясь тёплыми пальцами его подбородка.

Изуми была после душа — разгорячённая, и он вдохнул вяжущий сосновый аромат исходящий от её кожи, запутавшись во влажных волосах, притянул её поближе, ощущая сквозь тёплую водолазку жар её тела.

— Тебе уже лучше? — проведя по оголённому бедру подушечками пальцев, он задрал подол короткого шелкового халата.

— Да. Голова почти не болит, желудок тоже, — хихикнула она, и обняв его за шею, положила голову на плечо. — Спасибо за суп, ты всегда обо мне заботишься, а я веду себя как ребёнок. Я вот думаю, что я такого совершила в прошлой жизни, что мне достался такой идеальный муж. Может, я была святой?

— А я, видимо, грешил напропалую, — прочистив горло, он поправил ей волосы и крепко обнял, боясь, что она встанет и убежит.

— Дурак ты, — фыркнула Изуми, заёрзав на коленях и прислонившись лбом ко лбу, посмотрела в глаза, — всегда ты так, скажешь какую-то глупость.

— Но если в качестве наказания мне послана ты, то я не против такого искупления.

— Беру свои слова назад. Говорить красиво ты умеешь, — она слегка прикусила его нижнюю губу, наматывая прядь его волос на свои пальцы.

— Ты просто всегда не даёшь мне договорить и делаешь неправильные выводы.

— Прости, что испортила вечер. Я перенервничала и была взвинчена.

— Зато повеселила таксиста.

— Я что-то учудила? Я не помню, как мы вышли из ресторана.

— Хотела отсосать прямо в такси и спрашивала у водителя разрешение.

— Что,— округлила она глаза, закрыв рот ладошкой. — Я, надеюсь, этого не сделала, — она смотрела выжидающе и с ужасом.— Неужели я...

— Ты была настойчива и если бы не вырубилась, то, возможно, я не смог бы сопротивляться.

— Я больше в рот не возьму.

— Надеюсь, спиртное, — ухмыльнулся он и получил лёгкий удар кулачком в грудь.

— Пошляк.

— И это говорит мне женщина, которая расхаживала полуголая на выставке.

— Я была в одежде, — запротестовала Изуми.

— Лучше бы её не было, то, что было видно сквозь ткань, будоражило моё воображение сильнее обнажённой женщины. И я уверен, мужчины, видевшие тебя в тот день, предавались влажным мечтам с тобой ночью. Знаешь ли, это не совсем приятно осознавать.

— Но это же мечты...а у тебя реальность. Ладно, мне самой было не по себе, но Кагуя настояла. Я не могла возразить.

— Почему ты не сказала, что Юта был на выставке?

— Ты не спрашивал...и откуда ты знаешь? — удивилась Изуми, встав, она обошла его и взяла со стола блокнот, без интереса пролистав, вернула на место. Вытащив из органайзера пару ручек, чиркнула что-то на пустом листе. — Не пишут, нужно заменить. А этот ужас нужно выкинуть, — показав ему чёрный огрызок стирательной резинки, она брезгливо скорчила рожицу и выбросила в мусорное ведро. — Придётся навести у тебя порядок, пока не оброс хламом.

— Пожалуйста, не трогай, — он выхватил из её рук, небольшую пачку стикеров, — после одной твоей уборки, я потом месяц искал вещи. Если это находится в моём кабинете, значит, мне нужно.

— Интересно, для чего нужны фантики от конфет, — она ухмыльнулась и достала золотую обёртку под книгой.

— Я их сворачиваю, когда говорю по телефону. Твоя мастерская выглядит не лучше, ты тащишь туда абсолютно всё.

— Ну-у хорошо. Больше ничего не трогаю.

— Я встретил Юту на парковке, когда забирал машину. Он был с женой. И она напоминает тебя.

— Глупости, — отмахнулась Изуми, — карие глаза и каштановые волосы не делают нас похожими. Ты всё никак не можешь отпустить эту историю. Я уже тысячу раз пожалела, что рассказала тебе. Это был просто интерес, гормоны, любопытство...я даже сексом это не назову.

— С твоей стороны может, и было так, но он явно испытывает к тебе чувства.

— Даже если и так, хоть это полнейший бред. Что измениться? Он женат, я замужем. Неужели ты думаешь, что я способна наставить тебе рога?

— А ты способна? — с интересом приподняв бровь, он подошёл к ней вплотную, прижимая к письменному столу.

— Тогда мне нужно тебя разлюбить, чтобы начать видеть в других мужчинах мужчин. Если до этого дойдёт, я признаюсь. Крутить роман за спиной — подло. И если ты меня разлюбишь, то тоже лучше скажи. Мне будет больно, но зато честно.

— Я теперь не знаю,— выдохнул он, потирая лоб, — стоит ли говорить...

— В каком смысле?— Изуми тут же напряглась, и её глаза испуганно забегали по его лицу, — Ты...— слова застыли на её губах.

— Я тебя не сразу узнал, там на выставке. И та девушка, что стояла передо мной... я был ею очарован, она меня возбуждала...я испугался, и мне было стыдно, что я подумал о ком-то.

— Я даже не знаю, злиться мне или нет,— ухмыльнулась она, вздохнув, — вроде желал меня и вроде нет. Какая-то головоломка. Но если преступление не совершается, то это не преступление. Я считаю, соблазняться на красивое тело, красоту — нормально. Главное — не переступать черту. Странно было бы не засматриваться на красивых женщин. Я, например, засматриваюсь на красивых мужчин и не испытываю угрызения совести. Просить от человека полной верности в мечтах и во снах — это слишком...нездорово.

— А говорила, что других мужчин не видишь. И на кого моя жена засматривается, пока меня нет.

— Из последних...

— У тебя там гарем?— он засмеялся, убрав пряди её волос за ухо.

— Есть такое. Акира Сато...

— Ну, с ним я тягаться не смогу, — сказал он, развязывая тонкий пояс. Проведя ладонью по плоскому животу, наслаждаясь гладкостью и теплотой её кожи, он коснулся её приоткрытых губ и словил стон, когда прошёлся по кромке её простых трусиков.

— Я думала, это никогда не произойдёт, — Изуми скинула халат с плеч, обнажив красивую упругую грудь с торчащими розовыми сосками. Ему хотелось припасть к ним, нежно касаться, сосать, целовать, прикусывать. Он хотел долго покрывать её поцелуями, растворяясь в здохах и стонах. Тонуть, задыхаясь в ней. Но она поспешно стянула с себя трусы и запрыгнула на стол, раздвигая ноги. — Мне, кажется, я кончу от одного лишь касания, — она игриво посмотрела вниз, закусив губу, — и ты тоже. Давай без прелюдий.

Он не хотел так — здесь мало было любви. Здесь мало было того, что было в нём по отношению к ней, но он навис над ней и дал ей то, чего она желала прямо сейчас.

Итачи смотрел, как её глаза бездумно блуждали по комнате, как её грудная клетка вздымалась и как тонкие капли пота стекали по её молочно-белой коже, нехотя он отвёл взгляд, подтягивая штаны и поднимая с пола шёлковый халат. Изуми приподнялась на локтях, и он помог ей слезть. Усевшись на полу, она положила голову на его плечо и переплела их пальцы.

— Может, поедешь в Эйко со мной?

— Мне нужно переделать картину, или перерисовать,— глухо ответила она.

— Какую?

— Страсть.

— Зачем?— непонимающе спросил он. — Ты же её уже выставила.

— Знаю, будет сложно уговорить Кагую убрать её. Но она не доработана, она сырая и...ужасна.

— Мне нравится, и тебе она тоже нравилась. Кто-то из недокритиков что-то написал? Я читал, правда, с утра, там были только положительные отзывы. Мне понравился один, я даже сделал скрин. Сейчас прочту.

— Не надо, — резко сказала Изуми, не давая достать телефон, — картина слабая и не заслуживает всего, что о ней пишут. Я её переделаю, добавлю яркости и...она заиграет по-новому. Должна заиграть. Может сменим тему.

— Вчера звонил Шисуи, — сказал он, пытаясь уйти от болезненной для неё темы.

Итачи не совсем понимал, почему она так резко поменяла взгляд на свою картину, но за ней такое водилось. Половина работ в мастерской, были покрыты чёрной тканью. Когда он спрашивал, почему она так делает, Изуми отвечала немного нервно и раздражённо, что они не отражают то, что ей хочется. Порой она могла часами сидеть над одной деталью, постоянно переделывая.

— Кто это? Подожди...это твой друг со школы.

— С университета.

— Он ещё на свадьбу нашу не смог приехать. Так он существует, а то я поставила его личность под сомнение.

— Под сомнение?

— Да, этот неуловимый друг, который не ведёт социальные сети. А это значит, что его как бы и нет, — Изуми тихо засмеялась, — Неуловимый, призрачный и обрастающий легендами. У тебя даже фото с ним нет.

— Не любим мы фотографироваться. Одно фото я тебе показывал.

— Какое? Ту, что я рассматривала через лупу?!

— Он правда существует, — поцеловав её в лоб, он приобнял её за плечи. — И этим летом собирается к нам. Ты не против, если он погостит у нас?

— Нет, конечно. Я уже в нетерпении, может, расскажет похотливые истории моего безупречного мужа.

— Я тут подумал его с Ханой познакомить. Она же вроде тоже летом возвращается.

— Я даже не знаю, — протянула жена, посмотрев в потолок, — не любит она, когда я лезу в её личную жизнь. Ты же знаешь её жизненные приоритеты.

— Будет трудно. Но они подходят друг другу — характерами.

— Думаю, можно что-нибудь придумать. Пошли ужинать, мне кажется, Момо нас трижды прокляла.

— Изу, — он обнял её, уткнувшись носом в плечо, — поедем завтра в наш домик. Только ты и я. Скоро навалится столько дел.

— Зачем ждать, можно сегодня.

— Уже поздно, пока мы доедем, будет темень. А там дороги знаешь сама какие.

— Значит, будем ночевать в машине посреди леса. Звучит довольно романтично, и теперь ты меня не отговоришь. Я скажу Момо, чтобы собрала контейнеры.

Изуми резко поднялась и протянула ему руку, и её лицо светилось нежным светом.