Химия (гет)

То, что Джон узнал и увидел в замке, было поистине невероятно, ошеломляюще. Эдвард оказался искусственно созданным человеком, разработкой ученого Винсента Прайса, жившего ещё в 19 веке — чьи записи он и обнаружил в особняке. Изобретатель подробно описывал свои эксперименты, свои поиски, свою амбициозную мечту — искусственно создать совершенного человека. За основу был взят один из тех роботов с ножницами, которых он видел на первом этаже. Страницы были плотно исписаны формулами и чертежами, детальными схемами и философскими размышлениями о природе жизни и сознания, о месте человека в мире. Джон пролистывал страницы, затаив дыхание, буквально впитывая каждое слово. Имя Эдвард мелькало все чаще. Вот описание процессов создания тела, сложнейших механизмов, имитирующих работу внутренних органов, нервной системы… Вот кропотливый процесс выращивания альтернативной органической ткани... Вот — первые робкие успехи, первые проявления подобия жизни, первые самостоятельные движения… С каждой перевернутой страницей его изумление росло, переходя в благоговейный восторг. Это было словно научной фантастикой, ставшей реальностью задолго до появления научной фантастики. На одной из страниц была запись от 9 июня 1887 года — точка отсчёта, когда, по наблюдениям изобретателя, Эдвард обрёл сознание. От осознания этого факта захватывало дух.

Это открытие переворачивало все его представления об истории науки, о самом векторе прогресса. Он всегда считал, что наука — это медленное, поступательное движение, эволюция идей и технологий. Но существование Эдварда, эти записи словно доказывали существование альтернативного пути развития науки, который почему-то был утерян. И теперь они спустя столетие лишь робко приближаются к пониманию этих технологий. Его охватило странное чувство. Ревность? Досада? Или даже укол зависти к этому гениальному одиночке из прошлого. Почему эти революционные знания так и не увидели свет? Это был ключ. Ключ к регенеративной медицине, к созданию искусственных органов и тканей, к новым технологиям протезирования. Информация, заключенная в этих записях, могла революционизировать медицину.

Лаборатория замка была заполнена множеством необычных приборов, имеющих огромную ценность — предстояла непростая задача аккуратно их перевезти.

Также он решил, что нужно сделать запрос в архивы, чтобы больше узнать об этом человеке. Существуют ли его научные публикации? Вероятно, что живя уединенно на холме, он не стремился делиться своими открытиями с миром.

Листая дальше, он нашел страницы, посвященные "обучению и социализации" Эдварда. Винсент описывал разработанную им систему обучения, основанную на книгах, наблюдении за природой и... топиарном искусстве. "Формирование живой изгороди — это идеальный способ развить моторику, пространственное мышление и, что немаловажно, чувство прекрасного. Ножницы — не просто инструмент, это продолжение разума, средство выражения". Тут же были подробные схемы, изображающие сложный механизм интеграции модифицированных ножниц с биологической тканью, делая инструмент продолжением тела, управляемым напрямую разумом. Если изобретатель создал все остальное — то создать руки не представляло бы для него труда. Или же создание рук не входило в его замысел, по каким-то неведомым причинам?

Джон видел такие же топиарии ещё в пригороде — слоны, птицы, причудливые абстрактные формы — поразительно, что это Эдвард создавал эту красоту. В центре его сада, напротив входа, возвышалась большая фигура руки — ладонь, протянутая вверх. Джон вспомнил стыд, мелькнувший в глазах Эдварда, когда он спросил его о ножницах. Видимо, за ним скрывалось глубокое, болезненное желание иметь обычные, как у человека, руки. Множество соединённых между собой ножниц, разных размеров и форм, увиденных им в замке, словно это была какая-то фабрика по их производству, наводили на мысли, что учёный был помешан на них и хотел создать существо с другой анатомией.

В одной из папок оказались рисунки, выполненные углем и карандашом на плотной пожелтевшей от времени бумаге — они изображали эволюцию Эдварда, и как ни странно и его ножниц. На первых рисунках были изображены те роботы, которых он видел в замке, затем рисунки становились все более антропоморфными. Джон листал их заворожённый. В конечном варианте Эдвард должен был выглядеть как обычный человек. Да, учёный не хотел создавать монстра. Ножницы задумывались как временное решение, но его работа внезапно прервалась. Вероятно, вместе с жизнью создателя? И Эдвард застыл на своей промежуточной стадии.

Мысли текли непрерывным потоком, наталкиваясь и сменяя друг друга без остановки. Что представляет из себя его сознание? Даже современная наука не может дать четкого определения сознанию. Что такое сам его разум? Способен ли он анализировать, рефлексировать? Насколько поддается обучению?

Джон понимал, что держал в руках ключ не только к медицине будущего, но и к пониманию самой природы сознания, в любой его форме.

В другой тетради Джон нашел философские размышления Винсента о природе Эдварда. "Он будет таким, каким человек должен был бы быть, если бы не проклятие бренности, несовершенство хрупкой оболочки. Он не будет рабом желудка, не будет пленником усталости. Ему не нужно будет тратить время на еду — его внутренняя энергия будет самодостаточной, словно вечный двигатель, бьющийся в его груди. Он не будет нуждаться во сне, крадущем драгоценные часы жизни — сколь многое он сможет сделать, узнать, сколь многое создать! Сон это уступка слабости, а Эдвард будет силен. Он не познает и старости — это неумолимый враг, крадущий молодость, силу, ясность мысли. Эдвард не познает ее. Его совершенные черты никогда не исказит время. Он будет навеки запечатлен в совершенстве 26-летнего — возраста, когда тело и разум находятся в идеальной гармонии, когда человек достигает своего пика. Он сохранит свою молодость, свою энергию, свой потенциал в первозданном виде, освобожденный от оков бренности, способный посвятить себя чему угодно — науке, искусству, служению, возможностям нет предела, когда вокруг столько непознанного, столько прекрасного. Эдвард — первый шаг к будущему, где человек не будет тратить жизнь на борьбу за выживание, а сможет всецело посвятить себя... чему-то высшему."

Постичь возраст Эдварда было сложно. Бессмертие... Или же просто долголетие? Что поддерживает его существование? Нужно ли ему вообще что-то? Изобретатель не осознавал, на что обрекает свое создание в мире смертных. Бессмертное существо... Вечная мечта человечества, способная обернуться не даром, а бесконечной пыткой.

Джон снова представил себе тот коллаж, который видел в замке — странное собрание журнальных обрывков и газетных вырезок, книги у камина — Эдвард явно интересовался миром. Но где он брал эти журналы? Значит он всё-таки выходил? Может быть, навещал могилу своего создателя?

Он пытался осознать, что значит — провести столько лет в темноте и запустении, в абсолютном одиночестве, застывшим словно вне времени. Эдвард был лишён возможности учиться, его и так ограниченные представления были отставшими на целую эпоху. И когда он наконец вышел к людям, то закономерно столкнулся с их рефлекторным страхом перед неизвестным.

* * *

Следующей его целью была семья, однажды проявившая милосердие и приютившая Эдварда, не подозревая, чем в итоге все обернется. Их дом утопал в ряду таких же шаблонных строений этого безликого пригорода. Но никто ему не открыл — лишь за занавесками мелькнула тень, выдавая их осторожное присутствие.