Бедные-несчастные (гет)

Антонин не был слишком наглым — планируя следующую встречу с Ритой (когда и где, а не если), он отослал ей на работу записку-приглашение. Ответ не заставил себя долго ждать — буквально через полчаса сова принесла ему его же письмо. На обратной стороне листа аккуратным, мелким почерком Риты было выведено всего два слова: она согласна.

​Как и договорились, в восемь вечера Антонин дожидался ее у парадной двери подъезда. Рита спустилась без опозданий — светло-голубое платье чуть ниже колена, позволяющее жадному взгляду зацепиться за белоснежные ноги, звенящий браслет, обернувшийся вокруг ломкой кисти, распушившиеся барашьи кудри и губы — сдержанно, с холодной вежливостью улыбнувшиеся Антонину, — подчеркнуты морковно-красной помадой.

​Антонин знал, как ухаживать за женщинами — восхищенный взгляд, комплимент — сама галантность, — поданная рука и распланированное свидание. Сначала ужин в дорогом ресторане: вид на Темзу, алая скатерть, изогнутые подсвечники, тысяча приборов, вежливые официанты и бутылка хорошего красного вина — Рита слишком напряжена, слишком много думает. Антонин хочет заболтать ее — он говорит о своих путешествиях (сотни историй), отвечает на ее вопросы о Колдовстворце (все-таки, байки о древних ритуалах и фольклорной нечисти вместо преподователей будоражат ее ум), делает комплимент ее статьям и расспрашивает о работе журналистом.

​Рита хмурится, будто раздумывает над тем, стоит ли ей вообще быть в этом ресторане и сидеть напротив Антонина Долохова, но проходит мгновение — вздрагивает огонек свечи, — ее лицо расслабляется, и она говорит. Антонину нравится, когда она говорит — у Риты забавные «р», активная мимическая жестикуляция — ее брови то хмурятся, то взлетают почти к волосам, росчерк рта принимает на себя выражение язвительной, насмешливой, снисходительной улыбки — в зависимости от того, о чем она говорит. И слова — обо всем сразу и ни о чем подробно.

​Антонин узнает о ее семье — полукровные родители во втором поколении — чистокровный выходец из обедневшего рода, прадедушка, женился на полукровной ведьме с большим наследством (бастарде одного из членов двадцати восьми; чьем именно — Рита умолчала), тем самым завершив линию голубой крови. Рита — единственный ребенок, в их семье не приняты слова любви или большие жесты. Они изредка общаются друг с другом, потому что связаны кровью и генами, но ни больше. Три года назад ее мать умерла, с отцом они переписываются раз в несколько месяцев. Она, как порядочная дочь, высылает ему часть своих заработков. Он их не проживает, а откладывает на семейный счет. По наследству Рите перейдет неплохая сумма.

​Она морщится, когда говорит об отце. Видимо, с ним связано что-то неприятное — что-то личное.

​Что насчет друзей? Их немного. С Корбаном Яксли Антонин знаком, быть может, на вечере у него он видел Долорес Амбридж, она была в очаровательном розовом платье.

​Снова работа? Рита довольна своей профессией. С коллегами не близкие отношения, они почти не общаются. Творческие люди завидуют изощренно, а оттого — более неприятно.

​Личные вкусы? Она любит музыку.

​Антонин думает, что, когда они встретятся в следующий раз, он сводит ее на концерт.

​Услужливый официант приносит десерты, и они ненадолго замолкают. Рита поворачивается к окнам в пол, рядом с которыми они сидят, и разглядывает вечернюю Темзу. Ее взгляд медленно скользит по реке и ее берегам, ненадолго замирает над светящимся маленькими огоньками фонарей мостом, а затем поднимается к вечернему небу.

​— Красиво, — тихо говорит она и вздыхает. В ласковом, интимном полусвете ее лицо приобретает мягкие и величественные черты.

​— Да, — отзывается Антонин и притягивает бокал к губам.

​Он смотрит на Риту.

​Когда они выходят из ресторана и направляются вглубь паутины магических улочек, не зная конечной цели и как будто зачарованно бредя между домами — нахохлившимися в вечерней прохладе, провожающими их внимательными желтыми глазами-окнами, — спадает то холодное, цепкое напряжение, что царило за ужином. Вино добавило лицам красок, и улыбки Риты обрели искренние, «пушистые» черты. Она без лишних сомнений позволила Антонину взять себя под руку, и в том молчании, которое сопровождало их прогулку, в звуках затихающего, урчащего, уходящего на покой города, им обоим открылось что-то ласковое и сокровенное.

​Рита часто поднимала голову, безуспешно выискивая звезды.

​— В детстве мне нравилось забираться на чердак нашего небольшого домика, высовываться из окна и подолгу глядеть на небо. Мы жили в Годриковой впадине вдалеке от других домов на небольшом холме. Небо оттуда казалось бесконечным. Как будто это — одеяло, которым кто-то укрыл наш мир.

​Они остановились под фонарем-ландышем, склонившим к земле светящийся бутон. Рита улыбалась.

​Антонин сделал шаг к ней навстречу, наклонился и утянул ее в поцелуй. Ее губы пропитались вином. Мягкие, поддатливые. Рита не сопротивлялась. Она положила руки ему на плечи, позволила обнять себя. Позволила целовать.

​Она бы никогда не призналась, что вечер, который она могла бы назвать хорошим — она не боялась, она что-то чувстовала, был испорчен. Когда Антонин поцеловал ее, она хотела отвернуться и сбежать, но не позволила себе. Рита желала хорошей жизни, желала жить в достатке и безопасности, желала быть ценным человеком, а не девочкой на затворках. Рита искала комфорта — Антонин мог дать ей его.

​Он мог защитить ее перед Темным Лордом, если бы захотел.

​Рита хотела не бояться.

​Наверное, в этом было все дело.

​Антонин оторвался от ее губ и почти нежно поцеловал в шею. Его вечер шел по плану.

​Рита прикрыла глаза и выдохнула. В конечном итоге, она была просто женщиной, а он был просто мужчиной. Рано или поздно все привело бы к этой секунде.

​Когда она отстранилась и поймала его взгляд — взгляд желания, облизавший ее, словно языки пламени, — в ней говорило вино.

​— Мне показалось, что ты хотел узнать меня, — прошептала она.

​Искренность была ошибкой. Рита знала об этом, когда согласилась на встречу, когда вышла к Антонину и когда позволила себя поцеловать. В том, к чему она стремилась, искренность не была нужна.

​Эти слова — первый и последний раз, когда она позволила себе лишнее.

​Антонин помедлил лишь мгновение, прежде чем поцеловать ее в лоб.

​— Я проведу тебя.

​Он взял ее под руку, и они медленно, не разговаривая, направились дальше. Рите показалось, что на улице было слишком холодно — она поежилась, и Антонин накинул ей на плечи свой пиджак. Они попрощались почти сухо: никаких лишних прикосновений.

​Поднявшись в квартиру, Рита заперлась в своей комнате и сползла по двери. Ей не было грустно, обидно или неприятно — ей было никак. Она прикрыла глаза, постаралась представить руки Антонина на ее теле, себя без одежды и его рядом. Кожа к коже. Почти животное, бесчувственное соприкосновение. Она могла бы это позволить.

​А теперь Антонин Долохов больше не проявит к ней внимания.

​В том, что все пошло не по плану, было виновато чертово вино.

* * *

​Как Рита и предполагала, Антонин Долохов никак не дал о себе знать ни разу за два последующих дня. Нельзя сказать, что она ждала — она, конечно же, не проверила утреннюю почту с тем интересом, которым раньше не отличалась, заслужив от Гермионы удивленный взор, не взглянула взволнованно на ждавшее ее на столе письмо (его прислала постоянная читательница), не замерла на выходе из издательства, внимательно оглядываясь по сторонам, и не повторила все эти действия на следующий день.

​Рита выдохнула — если она с такой легкостью сумела отвадить от себя психопата (слухи ведь не врут, правда?), ей повезло. Она сможет организовать себе хорошую жизнь другим способом.

​Но воспользоваться чужой симпатией было легче, чем выискивать новые варианты. Только поэтому Рита поспешила ко входной двери, на ходу завязывая полотенце на мокрых волосах, когда утром третьего дня кто-то постучал. Было воскресение, и они с Гермионой обе были дома. Та подошла ко входной двери первая — Рита слышала ее голос. А еще она слышала чуть удивленный голос Антонина Долохова.

​Она выскользнула из ванной и подошла к ним. Гермиона обернулась — почему-то нахмурившаяся и побледневшая, и отступила, чтобы Антонин мог зайти. В руках у него был букет розовых роз; глаза — прикованы к Гермионе. Рите не понравилось то, как Антонин смотрел на нее, но она не позволила себе показать этого — какое она имела право? Как только она остановилась, Антонин тут же перевел на нее смягчившийся взгляд. Гермиона, не смущая их больше, ушла на кухню.

​— У тебя новая соседка?

​Рита пожала плечами.

​— О ней нет ни слова в досье на меня?

​Антонин улыбнулся и протянул ей букет.

​— Никогда не видел досье на тебя, но обязательно спрошу о нем Эйвери.

​Рита закатила глаза.

​— Спасибо за цветы. Красивые.

​— Рад, что тебе понравились. Я в них совсем не разбираюсь.

​Между ними повисло неловкое молчание. Как будто бы воздух стал тяжелее, ощутимее.

​— Я подумал о твоих словах, — наконец заговорил Антонин. — И скажу прямо: я не ищу жену или друга. Ты мне понравилась, ничего больше. Я не планировал и не собираюсь планировать ничего серьезного. Но и довольствоваться просто постелью и вечно меняющимися в ней женщинами, не хочу.

​— Тебе нужна постоянная любовница, — кивнула Рита. Она не отрывала глаз от нежных бутонов.

​— Да, — легко согласился Антонин. — Если мы решили быть откровенными, будем говорить откровенно. Мне нужна женщина, которая не будет устраивать истерики, за которой мне не придется постоянно бегать и которая впоследствии не потребует брака. Но я готов вкладываться в эту женщину — и деньгами, и вниманием.

​Комично, глупо и сюрреалистично.

​— Любовнице полагается хотя бы небольшой период ухаживаний? — подняв голову и встретившись с ним глазами, спросила Рита. Сердце бешено колотилось в груди.

​Это была авантюра, которая не может закончиться хорошо.

​Антонин кивнул. Его глаза лукаво блеснули.

​— Может быть, кофе? — поведя плечами, словно стряхнув неловкость разговора, с улыбкой спросил он. Рита взглянула на цветы и вздохнула.

​Ни один чистокровный волшебник никогда не женится на ней — полукровке без приличного наследства с дрянным характером. Из нее не выйдет образцовая жена — украшение в обществе, декорация в доме, которая будет нянчиться с детьми и не мешать мужу.

​Цена ее комфорта — потеря нравственности.

​— Мне понравилось в том кафе, куда ты пригласил меня в прошлый раз. Сейчас только, поставлю цветы в вазу. Проходи. Мне нужно несколько минут.

​Антонин переступил порог ее квартиры. Теперь уже, по ее приглашению.

​Это стало началом конца.