Призрачные путы (гет)

Полумна Лавгуд

Вода подтачивала берег не один день. Затяжные дожди превратили небольшой кристально чистый ручей в полноводную реку. Мутная вода изъедала глинистые берега, забирая с собой пласты земли и камни. В белоснежном мареве тумана сложно было разглядеть, куда ставить ногу, и Полумна, понуро бредущая за Антонином, вдруг поскользнулась. Верёвка натянулась, замедлив падение на несколько мгновений, а после исчезла.

Луна взмахнула руками и рухнула в воду, тут же скрывшись с головой. Одежда мгновенно промокла насквозь. Она опрометчиво попыталась вдохнуть, но холодная вода хлынула в горло. Её охватила паника. Луна отчаянно пыталась выплыть, движения стали резкими и хаотичными. Лёгкие горели, шум в ушах заглушал все мысли. Да и были ли мысли? Лишь страх и инстинкты заполнили всё её существо. Потеряв сознание, она перестала бороться, и течение понесло прочь её безвольное тело.

Она так и не заметила, как брошенное Антонином заклинание, заставившее связывающие её верёвки исчезнуть, не развеялось. Магия коснулась прокушенной руки и окутала ранку лёгким сиянием. Заклинание, убирающее путы, вело себя совсем не так, как положено любому уважающему себя заклинанию.

Антонин Долохов

Палочку он выхватил, даже не задумываясь. Слова сорвались с губ, прежде чем он осознал последствия. Грудь обожгло огнём, казалось, одежда на нём вновь стала плавиться. Год — слишком маленький срок, чтобы искоренить все инстинкты. Тренированные до автоматизма движения, намертво въевшиеся в подкорку слова заклинаний, намерение, как дыхание наполняющее магией простой взмах, простые слова. Непростые.

Едва опомнившись, он сдёрнул куртку, разулся на ходу и бросился в воду. Вот только зачем? Пусть девчонка умрёт. Пусть девчонка умрёт... И он освободится. Или нет.

Ледяная вода остудила горящую на груди кожу. Плавал Антонин хорошо. Его умений оказалось достаточно, чтобы выловить бездыханное тело из глубокого ручья — ручья, подтачивавшего берег несколько дней и разлившегося до состояния небольшой речки, бурлящее течение которой вполне способно утопить.

Рука коснулась волос, длинных, похожих на тину прядей. Несколько раз обернув вокруг руки, он сжал их у самого затылка и дёрнул на себя. Девчонка не сопротивлялась, да она вообще не подавала признаков жизни. Так, за волосы, он и вытащил её на берег.

Она была без сознания. Не обращая внимания на собственную боль, Антонин обхватил Полумну вокруг живота и сжал. Из её рта хлынула вода. При каждом нажатии она дёргалась, исторгая из себя речную муть. Полумна закашлялась, и Антонин, разжав руки, повалился на спину, пытаясь отдышаться.

«Теперь не сдохнет».

Полумна, упав в размокшую глину, вцепилась пальцами в чахлую прошлогоднюю траву и приподнялась, откашливая воду. Антонин наблюдал, как девчонка возится, подбирает под себя колени и непрерывно кашляет. Её рвало водой и остатками завтрака ещё и ещё. Наконец, она обессиленно откатилась в сторону и затихла. Несколько минут они лежали на берегу, пока Антонину не показалось, что Полумна не дышит.

Подскочив, насколько это было возможно, и выругавшись, Антонин подобрался к Полумне. Она едва дышала, стремительно синеющие губы и закрытые глаза разозлили Антонина. Не для того он тут с ней нянчился, чтобы она вот так просто подохла после того, как он её из воды вытащил.

Поднять её на руки у Антонина сил не хватило. Он и сам едва поднялся на ноги. Поэтому до дома он девчонку тащил. Ввалившись в дверь, он сгрузил её у камина и активировал артефакт, отчего огонь охватил несколько недогоревших поленьев. Адреналин схлынул, и Антонина забила дрожь. А вот девчонка лежала недвижимо, как будто ничто мирское её уже не касалось.

Антонин стянул с себя мокрую одежду, сорвал раздражающую повязку, путаясь в бинтах, и, ругаясь на литературном русском, стал искать в свёртке зелье, что могло бы пригодиться. Как назло, осталось только обезболивающее. Антонин рванул пробку и осушил пузырёк одним глотком. Боль не прошла мгновенно, но притупилась, будто затаилась, хитро намекая, что она вот-вот вернётся, стоит ему только взмахнуть палочкой.

Мокрая одежда Полумны липла к телу, и стягивать тряпки с девчонки было настолько неудобно, что он просто схватил нож со стола и часть их разрезал. Отбросив мокрую ткань к груде своей одежды, он замер. Её бледная кожа, мокрые, раскинутые змеями по полу волосы, освещённые желтоватым пламенем, казались инородными в этом убежище посреди пустынных холмов, где он должен был просто отсидеться какое-то время. А теперь здесь она.

Остатки одежды он разрезал аккуратно, чтобы ненароком не задеть белую фарфоровую кожу. Стянув с кровати одеяло, он принялся растирать её тело, но знал, что это мало поможет. Затаившаяся боль, будто издеваясь, стала стихать. Волшебная палочка удобно легла в руку. Антонин замер, он мог помочь девчонке, но платить за это тоже придётся ему. Её дыхания стало уже неслышным. Губы посинели, кожа, которую он так старательно растирал, оставалась бледной.

В комнате раздалось пронзительное верещание. Притихшая до этого момента белкокрыса спикировала прямо на Антонина и, расцарапав до крови щёку, вцепилась ему в волосы. Отодрав от себя магическую тварь, он смахнул её в сторону кровати и, не раздумывая, направил палочку на девчонку.

Боли не было. Он чувствовал, как магия наполняет его, наполняет силой узор заклинания и срывается с кончика палочки. Но боли не было. Не сработало? Ему почудилось, что магия освободилась? Антонин склонился над Полумной и вгляделся в её лицо. Постепенно розовела кожа, губы, с которых сейчас срывалось ровное дыхание, утратили синюшность. Он прижался ухом к её груди, ощущая расцарапанной щекой под постепенно теплеющей кожей, ровное биение её сердца. Антонин и сам не заметил, как облегчённо выдохнул и закрыл глаза. Получилось. Он слушал её бьющееся сердце и даже не дёрнулся, когда на шею легли её ладони.

Полумна Лавгуд

Горло саднило. Но пожалуй, это было единственным неприятным ощущением. Ей было тепло и спокойно, рядом потрескивал огонь, а к груди привалился тяжело сопящий зверь. Она знала его. Это он согревал её ночью, он отгонял её кошмары. Полумна подняла руки с намерением зарыться пальцами в тёплый мех, но с удивлением почувствовала под руками кожу. Она замерла, не открывая глаз. Магия, разлившаяся в воздухе, ещё не до конца исчезнувший след исцеляющих заклинаний. И затухающие, истлевающие нити чар, что она чувствовала совсем недавно поверх раны Долохова. Туго скрученные, ярко горящие, теперь они были жалкими истерзанными ошмётками.

Полумна открыла глаза. Она лежала на полу у камина, обнажённая, рядом с грудой мокрой одежды и прижимала к себе нагого Пожирателя Смерти.

Сердце пропустило удар. Антонин Долохов поднял голову от её груди и посмотрел в глаза.