Путешествие Путо Йена Рождение (гет)

Время теряло смысл. Йен не знал, сколько дней прошло с той ночи. Рассвет сменялся закатом, но всё, что он делал — тренировался.

Лахе Лин не жалел его. Испытания следовали одно за другим, и каждое было тяжелее предыдущего.

— Медленнее, — голос монаха был холоден и бесстрастен. — Ты не кочегар. Свет — это не грубая сила, а тонкая нить. Если не научишься плести её — сгоришь изнутри.

Йен снова ошибся. Поток света, что он вызвал, взорвался в его руках, отбросив его на землю. Боль пронзила каждую мышцу.

— Вставай, — ровно произнёс Лахе Лин.

Йен, стиснув зубы, поднялся.

— Опять, — приказал монах.

Юноша подчинился.

Ночами он едва мог двигаться. Его руки дрожали, дыхание было прерывистым. Но он не останавливался.

Каждый раз, когда тело отказывалось повиноваться, он вспоминал Лин Хуа.

"Ты слишком слаб…"

Эти слова демона сжигали его изнутри, и он продолжал.

— Что тебя держит? — однажды спросил Лахе Лин, когда Йен вновь рухнул на землю.

— Моя клятва, — сквозь стиснутые зубы ответил он.

Монах фыркнул.

— Клятвы — ничто.

Йен поднял голову, его глаза горели.

— Для меня — всё.

Молчание.

— Посмотрим, — наконец произнёс Лахе Лин, поворачиваясь к лесу.

— Завтра ты встретишься лицом к лицу с тем, что прячешь внутри. Если проиграешь — я тебя оставлю.

Йен не испугался.

Он не мог проиграть.

Он не имел на это права.

Путо Йен сидел на холодной земле, едва сдерживая дрожь в истощённом теле. Его руки были покрыты ссадинами, губы пересохли, но боль уже не имела значения. Всё, что оставалось — это голос в голове, настойчивый и неумолимый:

"Ты должен стать сильнее."

Лахе Лин стоял рядом, как всегда — спокойный и безразличный. Его бело-серые одежды почти не шевелились на ветру. Для него не существовало ни усталости, ни сомнений.

— Завтра — твоё испытание, — голос монаха прервал тишину. — Если не справишься, можешь забыть о силе и о том, чтобы спасти кого-то ещё.

Йен поднял голову, в глазах не было страха.

— Я готов.

— Посмотрим.

Рассвет встретил их в ущелье, где древние камни были покрыты таинственными символами, тускло мерцающими в свете утреннего солнца. Здесь не пели птицы, и воздух казался вязким и тяжёлым.

— Сядь, — приказал Лахе Лин, не глядя на него.

Йен подчинился, сложив ноги в позе лотоса.

— Закрой глаза.

Он послушался, ощущая, как монах медленно обходит его кругами.

— Свет внутри тебя — это не только сила, — заговорил Лахе Лин. — Это отражение тебя самого. Если внутри хаос, свет разорвёт тебя на части.

— Я понимаю, — тихо произнёс Йен.

— Нет. Не понимаешь, — голос монаха стал жёстче. — Но поймёшь, если выживешь.

Йен почувствовал, как воздух сгустился, будто мир замер, затаив дыхание.

— Я освобожу твою душу, — продолжил Лахе Лин. — И если ты не удержишь свой свет… тьма поглотит тебя.

— Делай.

Монах остановился за его спиной.

— Не сопротивляйся.

В следующее мгновение Йен почувствовал, как в его тело проникает нечто холодное и острое, словно клинок. Это было похоже на удар молнии — сознание затрещало, и реальность разлетелась на осколки.

Он оказался в пустоте. Чёрный, безграничный мрак окружал его со всех сторон. Ни звука. Ни света. Только бесконечная тишина и тяжесть, сжимающая грудь.

— Это… — голос дрогнул. — Что это за место?

— Это — ты.

Йен резко обернулся.

Перед ним стоял Лахе Лин. Тот же холодный взгляд, та же безупречная осанка. Но… что-то было не так.

— Почему… ты здесь?

— Это не я, — ответил монах. — Это лишь отражение того, что ты прячешь.

Йен открыл рот, чтобы возразить, но в тот же миг мрак перед ним начал сгущаться, и из него шагнула фигура.

Он сам.

Но не тот, кем он был сейчас. Этот Йен выглядел старше, сильнее — и… опаснее. В глазах не было ни капли сострадания. Только ярость и жажда мести.

— Знаешь, почему он оставил тебя? — заговорил двойник. — Потому что ты слаб. Ты — обуза.

Йен стиснул зубы.

— Нет.

— Ты не можешь спасти её, — голос двойника становился громче, агрессивнее. — Всё, что ты делаешь, — пустая надежда.

— Замолчи! — крикнул Йен, но голос его дрожал.

— Признай правду, — усмехнулся двойник. — Ты боишься. Боишься, что опоздаешь снова.

Эти слова пронзили Йена, как нож.

— Я… — дыхание сбилось.

— Что? — Двойник шагнул ближе. — Откажешься от пути?

Йен покачал головой.

— Нет… я не откажусь.

— Тогда докажи.

Внезапно мрак разорвался, и Йен почувствовал, как тело вновь наполнилось светом. Его ладони дрожали, но внутри, сквозь боль и сомнение, начал прорастать другой голос — тёплый и ясный.

"Я не сдамся. Я не позволю себе потерпеть поражение."

— Я верну её.

Двойник усмехнулся, но в глазах мелькнуло нечто похожее на уважение.

— Тогда… иди и забери свою силу.

Йен распахнул глаза. Свет ослепил его, но он не отвёл взгляда. Перед ним стоял Лахе Лин.

— Ты не умер, — сухо произнёс монах. — Уже лучше.

Юноша с трудом поднялся, чувствуя, как свет внутри него пульсирует — не дикий и разрозненный, а цельный, спокойный.

— Я справился.

Лахе Лин на мгновение задержал взгляд на нём, прежде чем произнести:

— Начнём твоё обучение.

Свет внутри Путо Йена всё ещё пульсировал — тёплый, ровный, неугасимый. Впервые за всё время он чувствовал, что смог удержать его, не давая вырваться наружу и уничтожить себя. Но вместе с этим светом в груди поселилась другая тяжесть — осознание, что он по-прежнему слаб.

Лахе Лин молча наблюдал, как юноша с трудом поднялся на ноги. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глубине глаз на мгновение мелькнуло нечто — интерес или, может быть, удовлетворение.

— Ты не умер, — повторил он, как будто этого было достаточно.

Йен вытер с губ кровь и поднял голову.

— Ты знал, что я выживу?

— Нет, — безразлично ответил монах. — Если бы умер — был бы бесполезен. Если выжил — значит, не совсем пустая трата времени.

В его голосе не было ни сочувствия, ни облегчения, и именно это раздражало Йена больше всего.

— Почему ты оставил меня тогда ночью? — спросил он, глядя прямо в глаза монаху.

Лахе Лин молчал так долго, что Йен подумал, будто тот не собирается отвечать. Но когда он уже отвернулся, чтобы снова начать тренировку, монах заговорил:

— Ты спрашиваешь, почему я ушёл?

Йен кивнул.

— Потому что слабые всегда полагаются на других, — его голос был спокоен, но в словах звучала неприкрытая жёсткость. — Если бы я остался рядом и защищал тебя, ты бы так и остался никем.

— Но я… — Йен сжал кулаки. — Я едва не погиб.

— А мне должно быть до этого дело? — Лахе Лин склонил голову, его губы изогнулись в насмешке. — Если бы тебе действительно было суждено умереть, разве стоило тебя спасать?

Йен почувствовал, как внутри снова вспыхнул гнев.

— Ты слишком уверен в себе, — прошипел он. — Думаешь, что знаешь всё?

Монах не ответил. Вместо этого он шагнул ближе, и его ледяной взгляд впился в Йена.

— Послушай меня внимательно, мальчишка. Я не твой друг. Не твой спаситель. Я не здесь, чтобы нянчиться с тобой. — Его голос стал тише, но в нём звучала угроза. — Если хочешь силы, тебе придётся разорвать все цепи, что связывают тебя. Даже если одна из этих цепей — твоя дорогая Лин Хуа.

Эти слова ударили по Йену сильнее, чем любое испытание.

— Я не оставлю её, — его голос дрогнул, но взгляд оставался твёрдым.

Лахе Лин фыркнул, словно его не впечатлила эта решимость.

— Тогда ты умрёшь раньше, чем её найдёшь, — сказал он, обернувшись и шагнув прочь.

Йен, стиснув зубы, последовал за ним.

В тот же вечер они остановились у старого храма, заброшенного и полузасыпанного землёй. Каменные статуи у входа были изъедены временем, но сквозь разрушенные стены пробивался слабый свет.

Лахе Лин жестом указал на каменную плиту у основания храма.

— Сядь.

Йен молча подчинился.

— Закрой глаза.

Юноша глубоко вдохнул, подавляя усталость, и сделал, как велели.

— Что ты видишь?

— Тьму, — произнёс он. — Но… есть что-то ещё. Свет.

— Ты боишься этого света?

Йен покачал головой.

— Нет.

— Хорошо, — кивнул монах. — Потому что, если бы боялся, я бы не стал тебя учить.

Тишина растянулась между ними, пока Йен сосредотачивался на внутреннем свете, что мерцал в глубине его существа.

— Сила света не в том, чтобы уничтожать. Она в том, чтобы сохранять ясность, — голос Лахе Лина звучал спокойно, почти отстранённо. — Если будешь цепляться за эмоции, ты сам станешь тем, с чем пытаешься бороться.

Йен молчал.

— Ты хочешь спасти её? — вдруг спросил монах.

— Да, — не задумываясь, ответил он.

— Тогда знай — тебе придётся уничтожить ту часть себя, которая так отчаянно цепляется за прошлое.

Йен открыл глаза и встретился с холодным взглядом монаха.

— Почему ты так уверен, что мне это удастся?

Лахе Лин некоторое время молчал. Затем заговорил, и его голос впервые показался… усталым:

— Потому что когда-то я не смог.

Эти слова застряли в голове Йена.

"Когда-то я не смог…"

Он не стал спрашивать о прошлом монаха. Не сейчас. Но в глубине души он понимал — этот урок был важнее, чем любое испытание.

"Если я не научусь контролировать себя… я потеряю всё."

Ночью Йен не мог уснуть. Его разум снова и снова возвращался к словам монаха.

"Если будешь цепляться за эмоции, ты сам станешь тем, с чем пытаешься бороться."

Он не мог отпустить Лин Хуа. Но впервые появилась мысль — возможно, чтобы спасти её, ему придётся стать кем-то, кем он никогда не хотел быть.

"На какой путь я ступил?"

Утро встретило Путо Йена резким холодом. Роса, осевшая на траве, кусалась сквозь изношенную ткань его одежды. Ночью он почти не спал — слова Лахе Лина раз за разом всплывали в его сознании.

"Когда-то я не смог."

Эта фраза не давала покоя. Впервые за всё время Йен почувствовал, что за равнодушием монаха скрывается нечто большее — то, о чём он не хотел говорить.

— Вставай, — голос Лахе Лина, как всегда, звучал холодно. — Сегодня ты научишься владеть своим светом. Или сгоришь в попытках.

Йен встал, игнорируя боль в конечностях. Он давно перестал жаловаться.

— Я готов.

— Нет, — возразил монах, не удостоив его даже взгляда. — Ты просто хочешь быть готовым. Это не одно и то же.

Йен стиснул зубы, но ничего не ответил.

Лахе Лин шагнул ближе и медленно протянул руку, изящным движением поднимая с земли небольшой камень.

— Свет — это не сила, которую можно использовать как дубину, — произнёс он. — Он — продолжение тебя самого. Если не понимаешь себя — не поймёшь и свою силу.

— И как мне это понять? — Йен пытался удержать терпение, но с каждой новой загадкой оно таяло.

— Начни с простого, — монах сжал камень в ладони. — Почувствуй его.

— Камень?

— Не камень, — Лахе Лин бросил на него холодный взгляд. — Почувствуй его сущность. Всё в этом мире имеет свою природу: река, камень, человек… даже свет и тьма. Если не сможешь ощутить это — ты ничто.

Йен взял камень, чувствуя под пальцами его шероховатую поверхность.

— Что я должен сделать?

— Замолчи и слушай, — коротко ответил монах, садясь на землю в привычной позе.

Йен закрыл глаза.

Вначале он чувствовал лишь холод и собственное раздражение. В голове вспыхивали мысли — о Лин Хуа, о демоне, о слабости, что не давала покоя. Но постепенно, следуя наставлениям Лахе Лина, он сосредоточился на ощущениях.

Камень... просто камень...

Но с каждой секундой он начинал чувствовать нечто большее. Тяжесть. Прочность. Стабильность. Внутри этого малого предмета была заложена сила, неподвижная и вечная.

— Ты начинаешь понимать, — голос монаха раздался неожиданно близко.

Йен открыл глаза. Впервые он почувствовал нечто новое — словно тонкая нить света, проходящая сквозь камень и его самого, связывала их.

— Это и есть суть, — тихо произнёс Лахе Лин. — Свет исходит не из пустоты. Он рождается из понимания природы вещей. Если не можешь почувствовать этот мир — ты никогда не сможешь изменить его.

Йен медленно кивнул, сжимая камень.

— Что дальше?

Монах поднялся на ноги.

— Теперь — шаг вперёд. Следуй за мной.

Они остановились у подножия горы. Скалы возвышались, словно застывшие великаны, и воздух здесь был тяжёлым и неподвижным.

Лахе Лин указал на узкую расщелину между камнями.

— Войди туда.

— Что я должен сделать?

— Понять, что внутри тебя — твоё слабое место. Пока ты не примешь это, твоя сила будет нестабильна.

Йен шагнул вперёд, не задавая больше вопросов.

Тьма поглотила его, как только он пересёк границу.

Внутри скалы тишина была почти осязаемой. Здесь не было света, не было ветра. Только мрак и одиночество.

Но чем глубже Йен продвигался, тем сильнее пульсировал свет внутри него.

— Я не боюсь… — прошептал он.

— Ложь.

Йен вздрогнул. Этот голос…

Из теней выступила знакомая фигура — он сам, но с искажённым, яростным выражением лица.

— Я не боюсь, — повторил Йен, но голос его дрогнул.

— Ты боишься потерять её, — сказал двойник, его губы искривились в холодной улыбке. — Ты боишься, что опоздаешь… как всегда.

— Замолчи…

— Но больше всего, — тень шагнула ближе, — ты боишься, что даже если спасёшь её… она не будет прежней.

Йен почувствовал, как что-то внутри него треснуло.

— Нет…

— Ты не сможешь её вернуть. Ни свет, ни сила не помогут, если она уже потеряна.

Эти слова пронзили его, как клинок.

— НЕТ!

Вспышка света прорезала тьму, и тень исчезла, растворившись в воздухе.

Когда Йен вышел из расщелины, его глаза сияли мягким золотым светом.

Лахе Лин стоял у входа, скрестив руки.

— Ты изменился, — тихо сказал он.

Йен поднял голову.

— Я понял.

— Что именно?

— Свет — это не сила. Это ясность. — Его голос звучал твёрдо. — И я не позволю страху управлять мной.

Лахе Лин молча кивнул, и в его глазах на миг мелькнуло что-то, похожее на одобрение.

— Тогда… завтра мы начнём настоящее обучение.