Poetry is what he thought, but did not say (джен)

Безумие и величие — это две стороны одной монеты. Каждый раз, когда рождается новый Таргариен, боги подбрасывают монету, и весь мир, затаив дыхание, следит, какой стороной она ляжет.

Это было хорошим выражением. Немного слишком многословным на вкус Артура (и в нем не хватало практического совета), но оно звучало неплохо. Оно как бы говорило «держись крепко. Если ты думаешь, что знаешь, что надвигается, то ты умрешь первым».

О принце Рейгаре Таргариене рассказывали истории с того момента, как он сделал первый вдох. Были шепотки о пророчестве, слухи о непревзойденной красоте и гениальности, бормотания о проблемах в семье. Так как это подходило мировоззрению Артура (а именно что драконы такие же дикари по отношению друг к другу, как и к тем, кто достаточно глуп, чтобы подойти к ним на расстояние удара когтистой лапы), он не обращал на это внимания. Они женили братьев и сестер, ради всех богов. С чего бы кому-то удивляться исходу?

Беспрецедентное прибытие леди Джоанны Ланнистер в сопровождении золотистых близнецов поставило точку в его игнорировании всего, что касалось Рейгара Таргариена. Тогда Артуру было семнадцать, он изо всех сил пытался соответствовать требованиям своей семьи и с трудом начал дорогу по пути, по которому, якобы, ему было суждено пройти. Никого не волновало то, что наследник Дейнов, возможно, хотел бы наслаждаться тихой, мирной жизнью. Никто не желал слышать, что его совсем не интересовали битвы и что насилие только вгоняло его в ступор. Он был Мечом Зари и точка.

Поглощенный такими ужасными проблемами, Артур не особо думал о Драконьем принце. Новости из столицы были последовательными, даже когда тот был в таком раннем возрасте. Принц был настолько же диким, насколько и кровь в его венах. Утверждение леди Джоанны, что он предупредил их о необходимости сбежать со значительным риском для себя, медленно, но верно улетучилось из мыслей Артура. Он посчитал это прихотью. Кровожадный ребенок ненавидел своего отца сильнее всех остальных, так что он предпринял шаги, чтобы лишить его того, что король хочет. Любая польза, которая вышла из этого, была случайной и, следовательно, не могла делать честь принцу.

Шли годы и новости из Королевской Гавани становились все хуже. Артур чувствовал себя оправданным. Говорили, что Рейгар Таргариен впал в бешенство и жестоко убил десять невинных человек. Что принц подначивает высокородных сыновей и калечит их ради веселья. Королевская гвардия вынуждена постоянно охранять короля, иначе Двухголовый Дракон укусит руку, которая его кормит.

Пусть драконы убьют друг друга, думал Артур, самодовольный в своем моральном превосходстве. Боги справедливы: они приговаривают зло быть окруженным злом. Ему не надо было об этом беспокоиться.

Этот высокомерный взгляд на мир был уничтожен, когда Эли, женщина, которая медленно становилась любовью его жизни, решила вступить в игру.

— Что-то должно измениться, — сказала она одним вечером. Артур, не особо соображающий и сонный, что-то промычал, не отрывая взгляда от неаккуратного пучка, в котором держалась вся эта грива волос на макушке. Локоны выпадали с каждый дыханием, добавляя деталей в абстрактную картину, созданную лепестками и маслами на поверхности воды в ванне. — И если никто не хочет или не может, тогда этим зачинщиком изменений стану я.

Он пробормотал что-то глупое, какое-то банальное подтверждение, и его руки дернулись и соскользнули вниз к изгибу ее плеча.

— Ты можешь сделать все, что решишь сделать, — наверное, сказал он, наклонив голову, чтобы поймать языком каплю сладкого масла, блестящую на ее шее.

Так что она решила. Джоанна долго строила тайные планы, но без жертвенного агнца, которого можно было бы скормить безумному принцу, у них не было никакого рычага для давления. Таргариены, судя по всему, были рады оставаться в своем логове и рвать друг друга до дальнейшего сумасшествия. И Эли, прекрасная своенравная Эли, решила положить голову им в пасти.

* * *

В первый раз, когда Артур увидел Рейгара Таргариена, тот рыскал рядом со своим отцом, и его лицо выражало животную ярость. Все в нем выдавало дикого зверя, душащего себя цепью вокруг шеи. Если бы его оставили одного, возможно, он выглядел бы прекрасным, как прекрасен лев. Опасен, непредсказуем и силен. Но в том существе, за которым наблюдал Артур, нельзя было увидеть почти ничего, чем можно было бы восхищаться. Однако нельзя было сказать, что это удивительно. Артур видел животных в цирке, которых сломали жестоким обращением, которое те не смогли выдержать: он знал, что реабилитация не всегда может помочь. Было обескураживающе видеть это в человеке, не говоря уже о таком привилегированном, как Рейгар Таргариен, наследный принц Семи Королевств.

И это был человек, за которого Эли собиралась выйти замуж? Он был причиной, по которой Артур пришлось вырезать себе сердце и сжечь его, а то оно сделает ее уже суицидальные амбиции еще более смертельно опасными? Что стоящего осталось в этом человеке? Если бы в нем было хоть немного доброты (в наличии чего Артур не был уверен), это все было выжжено в нем его безумной семьей. Милосерднее было бы убить его сейчас и позволить его душе излечиться в смерти, если она еще могла.

Вступить в рукопашный бой было, признаться честно, импульсивным решением. Он пожалел об этом в ту секунду, когда сделал шаг на поле. До этого момента он не думал, что мужская гордость оказывала большое влияние на его жизнь, однако здесь и сейчас это было именно тем, что побудило его к действиям. Он хотел избить человека, который забрал у него все, который сожжет мир, чтобы отомстить за свою боль. Он хотел заставить его чувствовать хотя бы каплю того страха и унижения, в которых тонул Артур с тех пор, как осознал, что Эли не получится отговорить от ее плана. Может, принца и защищали лучшие рыцари королевства, но в турнире он был законной добычей.

Это было обреченной затеей с самого начала: Артуру не нужно было быть крепким задним умом, чтобы понимать, что он ничего бы не добился этим глупым поступком. Если бы Рейгар не победил его честно, Артуру пришлось бы выбирать между тем, чтобы проглотить свою гордость и проиграть или победить принца и испытать гнев Эли.

Однако это не означало, что воспоминания об этом турнире не останутся с ним до конца его дней. Рейгар победил его с невероятной силой и невозможным мастерством человека, который жил и дышал сражениями. В нем не было ничего драконьего, ничего змеиного в крадущихся движениях и мощный прыжках. Артур мог думать только о камышовом коте, припадающем к земле перед прыжком.

— Ты гребаный псих, — выдохнул этот невозможный человек, и его вульгарные слова стали еще большим шоком из-за его образцово поставленного тихого голоса. — Как… Он даже не сбалансирован. Какого хера ты… Это просто кусок стали.

Артур сказал что-то, наверняка что-то глупое, и где-то в глубине его сознания расцвело знакомое чувство. Ох. О нет.

* * *

Все на корабле думали, что Артур проиграл специально. Как мог худощавый угрюмый принц на шесть лет его младше победить хваленого Меча Зари Дорна? Он опровергал эти слухи столько раз, сколько мог себя заставить, а после просто их игнорировал.

— Я не поддавался, — пробормотал он Ашаре, не убирая ладоней от лица. — Он победил меня честно. Никаких трюков, никаких ошибок. Он безумен, да, но… Если бы он был дорнийцем, мой титул не принадлежал бы мне.

— Мы знали, что он обучен Королевской гвардией, — напомнила она. — Я не понимаю, почему это такой шок. Ты хорош, но ты вроде не считал себя непобедимым.

Любопытство в ее голосе было уместным, но не очень приятным. Удачи разобраться в том, почему он был в таких расстроенных чувствах. Артур определенно не знал. Было ли дело в унижении? Он вступил в чертов рукопашный бой, чтобы потешить свое самолюбие, а ему дали решительный отпор. Это могло быть частью этого, но… Он был выведен из равновесия, не был уверен в своем мнении об этом человеке в первый раз с тех пор, как услышал о нем. Может, это было неизбежно. Может, ему не стоило было формировать твердые убеждения о человеке, которого он никогда не видел, не говоря уже о том, чтобы с ним взаимодействовать.

— Может, он ужасно нагло хвастался своей победой, — побудила его Ашара, когда он не ответил. — Я терпеть таких не могу.

— Он был исключительно профессиональным, — сказал Артур пустым голосом. — Похвалил мою силу. Он… Если бы я не знал, кто он… — и если бы он не мог видеть его лица и слышать его голос… — Я бы подумал, что он кадровый военный.

— О, — она сделала паузу. — Это хорошо, да? Учитывая…

Учитывая то, что они объявят о помолвке этим вечером. Учитывая то, что Артур поклянется служить ему через месяц. Он… он принесет клятву. Он преклонит колени перед человеком, которого хочет убить, и он поклянется защищать его, потому что никаким дорнийцам не было позволено вступать в логово дракона, если они не были посажены на крепкую цепь.

— В этом нет ничего хорошего.

* * *

— Итак, каков он? — спросила Эли, когда они наконец прибыли домой на несколько дней, в течение которых ему надо будет собраться с мыслями. — Знаменитый Рейгар Таргариен? Такой ли он зверь, как о нем говорят?

Артур сглотнул ком в горле.

— Он безумен, — это было правдой. — Я не знаю, врожденное ли это безумие или обусловленное окружением, но он… Ты знаешь, как они укрощают гепардов в Эссосе, ломая им ноги, вырывая им когти и приковывая намордник к их головам? Он похож на них.

Эли вздохнула, закрыв глаза.

— Джоанна так и сказала, — грустно подтвердила она. — Она также сказала, что он близок со своей матерью.

Королева не присутствовала на турнире, но Артур не мог представить, что такое существо, как Рейгар Таргариен, мог быть близок хоть с каким-то человеком.

— Если бы ты сказала мне, что он вылупился из драконьего яйца, я бы тебе поверил, — заявил он. — Я не знаю, Эли. Я не знаю, что нужно, чтобы сотворить такого человека, и я не хочу узнавать.

— Он человек, как и все остальные, — сказала она, и ее голос наполнился железной уверенностью. — Я буду обходить его, как обходят возникающие на пути проблемы, пока он не перестанет быть мне нужен.

Был ли он хоть кому-то нужен? Мог ли вообще такой человек, как Рейгар Таргариен, быть нужен, или он всегда будет помехой, которую надо будет преодолеть?

— Я могу сказать, что, если варвары решат взять столицу штурмом, его будет полезно иметь под рукой.

* * *

— Он отказывается ко мне прикасаться, — с силой сказала Эли, и в ее глазах блестели слезы разочарования. — Этот идиот не хочет… И я не могу его заставить. Он все портит…

Артур, который провел ночь за тем, что наблюдал настолько жестокую сцену пыток, насколько извращенный разум мог придумать, поднял ладонь.

— Не надо, — прервал ее он. — Не говори о том, что кто-то кого-то заставляет. Пожалуйста, Эли. Я не могу это вынести. Я сорвусь и убью его, и…

И он не сможет зайти даже настолько далеко из-за Королевской гвардии.

Выражение лица Рейгара, полное ненависти, и его отказ приближаться на расстояние десяти шагов к Артуру, внезапно стали очень понятными.

Рот Эли со стуком захлопнулся, и она плотно сжала губы.

— Я отлично знаю, что происходит, — заявила она. — И единственный способ это остановить — это если этот чертов дурак прекратит говорить ерунду и сделает мне ребенка. Мне все равно, что ему не нравятся женщины. Мне не нравится он.

Да, но…

— Сир Барристан отвел меня в сторону, чтобы объяснить кое-что о принце, — пробормотал Артур тусклым голосом. Рыдания королевы наверняка никогда не перестанут эхом отдаваться у него в ушах. — Он не… У него фобия прикосновений. Дело не… не в этом. Он… он не сказал, почему, но если мужчина приближается к принцу слишком быстро или с той стороны, где он его не видит, он будет сначала бить, а уже потом спрашивать.

Артуру едва ли было нужно это объяснять про себя. Он был крупным мужчиной, и люди боялись его уже несколько лет. Его репутация немного помогала, но женщина всегда будет начеку, если заметит его приближение. Он… он не ожидал увидеть такое поведение в неистовом Драконьем принце.

— Он начал тренироваться, когда ему было девять, — добавил Артур, возможно, для себя. Возможно, потому что эти слова оказались вырезаны у него на душе и требовали произнесения вслух. — Он был милым ребенком, до этого. Стеснительным и тихим. Всегда с книгой в руках. А потом… а потом что-то случилось, и он начал тренироваться, как будто от этого зависит его жизнь.

Эли побледнела, но Артур знал, что любовь его жизни может быть безжалостной, когда у нее есть цель на уме.

— Тогда мы перегруппируемся, — мрачно сказала она. — У Таргариенов магия в крови. Я не могу выдать твоего ребенка за его, неважно, с каким энтузиазмом он это предлагает. Мы избавимся от короля настолько быстро, насколько возможно, и… принц Визерис всего лишь младенец. С надлежащим вниманием его можно воспитать в кого-то достойного.

Разбитое сердце Артура зацепилось за идею о том, что Рейгар назовет его ребенка своим, и его накрыла волна нежной боли. Как бы выглядели его дочь или сын? Даже в своих самых смелых мечтах он не мог представить детей, которые могли бы родиться у него и Эли. Темные глаза Мартеллов, как правило, наследовались, но… Согласился бы ли он на это, этот фантастически сломанный принц? Позволил бы ли он своей жене лечь в постель с гвардейцем, поклявшимся служить ему, и любить этого ребенка, как будто он его собственный?

— Он был бы… — какие бы глупые слова ни пытались из него вырваться, они застряли у него в горле. Какое это имело значение, мог ли Рейгар быть легендой? Какое это имело значение, что связь между ним и Барристаном заставляла его сердце сжиматься от зависти и расширяться от безнадежного восхищения? Вид мрачного своенравного Рейгара с малышом Визерисом на руках вонзил кол ему в сердце, и эта рана была лишь первой из многих. — Он был бы чудесным отцом.

— Мы никогда не узнаем, не так ли?

* * *

Заговор был окончательно подготовлен, и на десятый день десятого месяца Эли подала сигнал со стальным блеском в глазах. Это было смелой, рискованной игрой, но…

Но они лучше ладили друг с другом. Положение Артура, каким бы проклятым оно ни было, дало ему неуютное понимание о личной жизни Эли и Рейгара. Он не…

Он не знал, что бы сделал, если бы ему пришлось наблюдать за консумацией их брака. Видеть то, как интерес зажигается в глазах Эли, когда она замечает книгу Рейгара, которая ей нравится, и так было сложно. Подкрадывающаяся уверенность, что принц по крайней мере до какой-то степени трагический герой, немного помогала, но в первые дни ее не было. Тогда он знал о принце только то, что он подобие человека, который может обрести спокойствие только на поле боя. Теперь, когда Артур понимал, что он включает в себя все эти грани, но что он также принципиальный, заботливый и чудесный, он почти мог все это проглотить.

— Вполне возможно, — сказала ему Эли примерно две недели после того, как Тайвин Ланнистер запустил их план в действие, — что никто раньше никогда не проявлял к нему доброты.

Артур сглотнул и кивнул. Им не стоило находиться здесь и говорить о таких вещах. Меры Ланнистера по контрразведке не могли учесть все. Да, чудесно. Артур не мог выжить в этом замке, если бы у него не было хотя бы одного безопасного места.

— Он определенно ее не узнает. И не знает, что с ней делать.

— Мне пришло в голову, что, возможно, мы начали действовать преждевременно, — пробормотала Эли через секунду. — Он ненавидит короля больше всех на свете. Если бы мы…

Да, ну. Насколько они могли ему доверять? Артур ненавидел множество людей, но определенно отказался бы их убивать. Рейгар… он, скорее всего, принял бы их сторону. Но можно ли доверять безумцу жизни всех, кого они знают и любят?

— Он может любить, — начал Артур, сам не зная, к чему ведет. — Любовь сияет в нем, как свет звезд.

— Насколько бы маловероятным это ни могло бы показаться, — подтвердила Эли. — Что сделано, то сделано. Я придумаю другой план, как сделать его жизнь безопаснее, но мы слишком далеко зашли, чтобы сомневаться.

* * *

«Ты это заслужил, — подумал он несколько недель спустя. — Ты навлек на себя эту боль, вызвав у Рейгара мучительное выражение лица, когда Элия выставляла напоказ фальшивые доказательства жестокости на своей коже. Ты заплатил за это тем, что принес ложную присягу. Успокаивая мужчину красивыми обещаниями и лживыми словами и вонзая нож в незащищенную спину.»

Он улыбался. Артур не мог представить, насколько более юным выглядело его лицо, когда его губы растягивались в полной улыбке и было видно, как блестят зубы. Он улыбался и поздравлял их с его предательством.

— …те следы, — сказал Рейгар, вальяжно растянувшись на кушетке с закрытыми от удовольствия глазами. Впервые он выглядел так, как должен был. Артур позволил себе на мгновение задуматься о другом мире, где у зла не было шанса разорвать добро. Где Рейгара оставили в покое, чтобы быть восхитительным молодым человеком, у чьих ног лежит весь мир. — Я такой дурак. Конечно.

Эли выглядела, как будто ее сейчас стошнит, а Артур…

Артур никогда в жизни раньше не чувствовал себя таким отвратительным неудачником. Не когда он наблюдал, как женщину истязает человек, являющийся его королем. Не когда Эли покинула его и не оглянулась. Не когда он попытался излечить свое разбитое сердце какой-то идиотской дуэлью между ним и Рейгаром. Он…

Рейгар думал, что они его предали. Нет. Он знал, что они его предали, и он поздравлял их. Свою жену и человека, который поклялся его защищать…

— А я волновался о вас, — продолжил Рейгар. Голова Артура кружилась. — Я такой тупица, боги, иногда я сам себя удивляю. Вы все распланировали.

Нет. Это было не так. Этого не должно было случиться. Рейгар должен был остаться.

Он сделал несколько шагов вперед шаткой походкой и рухнул на колени:

— Мы не знали…

Чего конкретно они не знали? Имело ли это значение? Что ты хотел, чтобы он понял? Ты пытаешься сохранить лицо даже сейчас? Ты приговорил человека к смерти, и ты смеешь стараться защитить свою честь? Его рот продолжал что-то говорить, но он мог только наблюдать за здоровым сиянием его кожи и…

И, конечно, потому что Артур не мог прекратить причинять ему боль этому человеку даже на секунду, Рейгар отшатнулся назад, как только открыл глаза.

— …Отойди, Дейн.

После этого Артур потерял немного времени. Он просто… У них должен был быть выход из этой ситуации. Рейгар мог притвориться больным. Он мог инсценировать травму. Не было необходимости…

Вот только принц не хотел жить. С чего бы? Какую причину ему дал хоть кто-то из них? С чего бы ему унижаться заговорами? Чтобы он мог вернуться в свой проклятый замок, где ему причиняли боль все, кто должен был его любить? Чтобы он мог продолжать делить постель с женщиной, которая взяла его в мужья и послала его на смерть? Чтобы он мог быть рядом с Артуром, который… который…

— Не говорите так, — взмолился он. Слова лились потоком из его глупого рта, но он не осознавал, что именно говорит. — Пожалуйста. Мы… Это нехорошо. Вы можете сбежать…

Плечи Рейгара развернулись, и взгляд Артура зацепился за изящный изгиб длинной шеи. Артур подумал, что Рейгар выглядит как король. Он выглядит как создание из мифов.

— …но вы этого не сделаете.

Рейгар умрет. Артур точно не знал, какой заговор сплел лорд Тайвин, но он не был неосторожным человеком. У Эйриса не должно было получиться выйти сухим из воды, и он… Рейгар заплатит настолько большую цену, насколько понадобится, если это обеспечит ему возможность убить короля самому. Может быть, если… если бы они не были такими малодушными, если бы они построили с ним какие-то отношения, может, Рейгар бы согласился попробовать. Как и Эли, Рейгар мог всего что угодно, если захочет. Если бы только они были лучше. Если бы только они предложили ему что-то кроме боли.

— С вашего позволения сир, леди. Как можно раньше пересмотрите ваше решение не трахаться друг с другом. Это правда идеальный выход.