Сокол: Кровавый След Титана (гет)

Подглава 1: Логово Паука

Полумрак заброшенной лаборатории "Альфа-7" обволакивал команду, словно холодный саван. Узкий коридор, вырезанный в толще альпийской скалы, был пропитан запахом ржавчины и озона, а стены из потрескавшегося бетона, покрытые пятнами плесени, хранили следы былой мощи "Титан Индастриз". Мерцающий свет аварийных ламп, встроенных в потолок, отбрасывал длинные, зловещие тени, которые дрожали, будто живые, в такт гудению старых генераторов где-то в недрах комплекса. Снаружи завывал ледяной ветер, пробиваясь сквозь трещины в бронированных ставнях, и его вой смешивался с эхом шагов команды, осторожно продвигающейся вперёд.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете выдавала годы суровых испытаний, шёл первым. Его тёмные глаза, привыкшие видеть смерть, внимательно сканировали каждый угол. В руках он сжимал компактный автомат "Вихрь-7", чей матовый ствол поблёскивал в слабом свете. За ним следовала Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы были стянуты в тугой хвост. Её пальцы крепко обхватывали рукоять пистолета "Гадюка", а в её взгляде читалась смесь решимости и усталости. Эмили Чен, чья хрупкая фигура контрастировала с её непреклонным характером, держалась ближе к центру, сжимая планшет с данными Новы. Кейн и Морган, два закалённых в боях ветерана, замыкали группу. Их тяжёлые ботинки гулко стучали по бетонному полу, а на их плечах висели рюкзаки с остатками снаряжения, захваченного с "Железного Кракена".

Воздух в коридоре был тяжёлым, насыщенным напряжением. Каждый шорох, каждый скрип старых механизмов заставлял команду вздрагивать, а их оружие подниматься чуть выше. Они знали, что где-то здесь скрывается Арис Торн — человек, который, по словам Новы, был ключом к разгадке "Феникса". Но после месяцев бегства, предательств и потерь никто из них не был уверен, встретит ли их союзник или новая угроза.

Внезапно впереди, из тени бокового прохода, вынырнула фигура. Высокая, угловатая, она двигалась с пугающей резкостью, словно призрак, вырванный из кошмара. Команда замерла, оружие мгновенно нацелилось на незнакомца. Сокол поднял руку, призывая к тишине, его палец замер на спусковом крючке. Свет их тактических фонарей выхватил из мрака худощавого человека, чья измождённая фигура казалась почти скелетообразной. Это был Арис Торн.

Его длинные, седеющие волосы, спутанные и немытые, свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами и страхом. Глаза за толстыми линзами треснувших очков горели лихорадочным, почти безумным блеском, отражая свет фонарей, как у загнанного зверя. На нём был старый лабораторный халат, некогда белый, а теперь покрытый пятнами грязи и масла, надетый поверх выцветшего серого свитера, который болтался на его тощем каркасе. В руках Торн сжимал самодельное энергетическое ружьё — громоздкое, собранное из обрезков металла и проводов, с тускло светящимся стволом, из которого исходил слабый гул. Его пальцы, костлявые и дрожащие, крепко обхватывали оружие, а в его позе читалась смесь отчаяния и готовности к бою.

— Кто вы? — его голос, хриплый и надломленный, разрезал тишину, словно лезвие.

— Назовись, или я разнесу вас в пыль!

Сокол медленно опустил автомат, но не убрал палец со спускового крючка. Его голос был спокойным, но твёрдым, как сталь:

— Арис Торн? Мы не враги. Мы пришли за ответами.

Торн отступил на шаг, его глаза метались между лицами команды, словно он искал в них признаки обмана. Его ружьё дёрнулось, нацелившись на Сокола, затем на Кейт.

— Ложь! — выкрикнул он, и его голос сорвался на визг.

— Вы от него! От Ксавьера! Я знаю, как он работает!

Кейт шагнула вперёд, её пистолет всё ещё был направлен на Торна, но в её тоне

появилась мягкость:

— Мы не с "Титаном". Мы потеряли друзей, чтобы найти тебя. Нова... она умерла, чтобы мы дошли сюда.

Имя Новы заставило Торна замереть. Его лицо исказилось, словно от удара. Ружьё в его руках дрогнуло, но не опустилось. В полумраке лаборатории, где тени играли с их нервами, этот момент стал точкой равновесия между доверием и катастрофой. Свет фонаря Сокола осветил лицо Торна, выхватив его морщины, шрамы и безумный блеск глаз, которые хранили слишком много тайн.

За спиной команды послышался далёкий скрежет — то ли ветер, то ли что-то более зловещее. Время сжималось, как пружина, готовая лопнуть.

Тишина в коридоре лаборатории "Альфа-7" лопнула, как натянутая струна. Голос Ариса Торна, хриплый и надтреснутый, эхом отразился от холодных бетонных стен, пропитанных сыростью и отголосками забытых экспериментов. Его самодельное энергетическое ружьё, собранное из обрезков старых технологий "Титана", дрожало в костлявых руках, а тусклое голубое свечение ствола отбрасывало зловещие блики на его лицо. Глаза за треснувшими линзами очков горели лихорадочной паранойей, и в каждом его движении сквозила паника загнанного зверя.

— Убирайтесь! — выкрикнул он, и его голос сорвался в визгливый фалцет, словно ржавый механизм, вышедший из строя.

— Вы привели их! Я знаю, что вы с "Титаном"! Ксавьер никогда не отпускает!

Сокол, стоявший впереди, медленно поднял левую руку, раскрытой ладонью призывая к спокойствию, но его правая рука крепко сжимала автомат "Вихрь-7", готовый к любому исходу. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, оставалось непроницаемым, но в тёмных глазах мелькнула искра усталости. Годы бегства и предательств научили его, что доверие — это роскошь, но сейчас у них не было выбора.

— Мы не с "Титаном", — произнёс он, его голос был низким, но твёрдым, как гранит. — Мы пришли за тобой, Торн. Нова указала нам путь.

Упоминание Новы лишь усилило хаос в глазах Торна. Его худощавое тело напряглось, а ружьё качнулось, нацелившись на грудь Сокола. Свет аварийных ламп, мигающих над головой, выхватывал детали его обветшалого облика: грязный лабораторный халат, некогда белый, теперь испещрённый пятнами масла и ржавчины, болтался на его тощей фигуре, а под ним виднелся выцветший свитер, изъеденный молью. Спутанные седые волосы, свисавшие до плеч, дрожали, когда он мотал головой, словно отгоняя призраков прошлого.

— Ложь! — рявкнул он, и его палец опасно приблизился к спусковому механизму.

— Вы их псы! Они всегда находят! Всегда!

Кейт Лоуренс, стоявшая чуть позади, стиснула рукоять своего пистолета "Гадюка". Её каштановые волосы, стянутые в тугой хвост, слегка растрепались от долгого пути через Альпы, а на её лице, обычно спокойном, теперь читалась тревога. Она бросила быстрый взгляд на Сокола, затем на Эмили Чен, которая сжимала планшет так, будто он был её единственным якорем в этом безумном мире. Кейн и Морган, замыкавшие группу, заняли оборонительные позиции, их тяжёлые ботинки скрипели по бетонному полу, а руки крепко держали автоматы. Их лица, закалённые годами боёв, выражали готовность к худшему.

— Арис, послушай, — Кейт сделала осторожный шаг вперёд, её голос был мягким, но твёрдым, как у журналиста, привыкшего разряжать конфликты словами.

— Мы потеряли людей, чтобы добраться сюда. Нова, Рекс, Лэнгфорд... Они все погибли, чтобы остановить "Титан". Мы не враги.

Торн резко повернул голову к ней, и его глаза сузились, словно он пытался разглядеть в её лице подвох. Дуло его ружья дрогнуло, но не опустилось. В лаборатории повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь далёким гулом генераторов и воем ветра за бронированными ставнями. Полумрак коридора, прорезанный лучами тактических фонарей, создавал сюрреалистическую картину: тени команды и Торна переплетались на стенах, словно в танце хищников, готовых к прыжку.

Эмили Чен, чья хрупкая фигура почти терялась среди массивных силуэтов Кейна и Моргана, сделала робкий шаг вперёд. Её тёмные глаза, обычно полные решимости, теперь были полны боли и воспоминаний. Она знала Торна — когда-то они были коллегами, мечтавшими изменить мир. Теперь он был лишь тенью того человека, которого она помнила.

— Арис, — тихо сказала она, её голос дрожал от эмоций.

— Это правда. Мы здесь, чтобы остановить Ксавьера. Но без тебя у нас нет шанса.

Торн замер, его взгляд метнулся к Эмили. На мгновение в его глазах мелькнула искра узнавания, но тут же утонула в волне паранойи. Он отступил назад, упёршись спиной в стену, покрытую трещинами и облупившейся краской. Его ружьё всё ещё было направлено на команду, а пальцы дрожали так сильно, что казалось, он вот-вот выстрелит случайно.

— Вы не понимаете! — выкрикнул он, и его голос эхом разнёсся по коридору.

— Они видят всё! Они знают, где я! Вы привели их прямо ко мне!

Снаружи раздался низкий, протяжный скрежет, словно кто-то или что-то двигалось за стенами лаборатории. Команда невольно повернула головы, их фонари осветили пустой коридор, но напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Сокол медленно шагнул вперёд, его взгляд был прикован к Торну.

Тьма коридора лаборатории "Альфа-7" сгустилась, словно осязаемый занавес, готовый поглотить всё живое. Мерцающий свет аварийных ламп, то и дело гаснущих с резким треском, выхватывал из мрака напряжённые лица команды, застывшей в ожидании. Арис Торн, чья измождённая фигура казалась призраком прошлого, всё ещё сжимал своё самодельное энергетическое ружьё, его дрожащие пальцы застыли у спускового механизма. Голубоватое свечение ствола отражалось в его глазах, горящих лихорадочной паранойей, и в этом свете его лицо выглядело ещё более измождённым — кожа, натянутая на скулы, словно пергамент, а спутанные седые волосы, свисавшие до плеч, дрожали от каждого его судорожного движения.

— Вы привели их! — выкрикнул он снова, и его голос, хриплый и надломленный, эхом отразился от бетонных стен, смешиваясь с далёким воем альпийского ветра.

— Ксавьер знает! Он всегда знает!

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, не сводил с Торна взгляда. Его автомат "Вихрь-7" был опущен, но пальцы всё ещё касались спускового крючка, готовые к любому исходу. Кейт Лоуренс, стоявшая рядом, сжимала свой пистолет "Гадюка", её каштановые волосы, выбившиеся из тугого хвоста, слегка шевелились в холодном сквозняке, проникавшем сквозь трещины в стенах. Кейн и Морган, замыкавшие группу, переглянулись, их лица, закалённые годами боёв, выражали готовность к худшему. Напряжение в воздухе было таким густым, что казалось, его можно разрезать ножом.

И вдруг из тени, мягко, но решительно, шагнула Эмили Чен. Её хрупкая фигура, утопавшая в тёмной куртке с капюшоном, казалась почти неуместной среди массивных силуэтов команды, но в её движениях была непреклонная уверенность. Она медленно подняла руки, показывая, что не вооружена, и одним плавным движением сбросила капюшон. Тёмные волосы, собранные в небрежный пучок, рассыпались по её плечам, а её лицо, освещённое лучом фонаря Сокола, открылось взгляду Торна. Её глаза, большие и глубокие, были полны смеси боли, надежды и воспоминаний, а тонкие черты лица хранили следы усталости от бесконечного бегства.

— Арис, — сказала она тихо, но её голос, дрожащий от эмоций, прорезал тишину, как луч света в этом мраке.

— Это я. Эмили.

Время в коридоре словно остановилось. Торн замер, его ружьё дрогнуло, а глаза, скрытые за треснувшими линзами, расширились от шока. Его истощённое лицо, покрытое морщинами и грязью, исказилось, будто он увидел призрака, вырванного из глубин его прошлого. Свет фонаря Кейт выхватил его реакцию: его губы задрожали, а пальцы, сжимавшие ружьё, начали ослабевать. Голубое свечение оружия потускнело, и тяжёлый ствол медленно, словно против воли, опустился к полу.

— Эмили... — прошептал он, и его голос, лишённый прежней ярости, звучал как эхо давно забытой жизни.

— Ты... жива?

В его тоне смешались неверие, боль, а в глазах, всё ещё горящих лихорадочным блеском, промелькнула искра узнавания. Он шагнул вперёд, но тут же остановился, словно боясь, что это мираж, созданный его измученным разумом. Его лабораторный халат, изношенный и покрытый пятнами, зашуршал, а костлявые пальцы инстинктивно потянулись к очкам, поправляя их дрожащей рукой.

Эмили не двигалась, её взгляд был прикован к Торну. Она знала его когда-то — молодого, амбициозного учёного, полного мечтаний о будущем, где их технологии изменят мир. Теперь перед ней стоял сломленный человек, чья душа была раздавлена виной и страхом. Но в его глазах, несмотря на безумие, она видела того Ариса, с которым когда-то делила лабораторию, споры и надежды.

— Это я, Арис, — повторила она, её голос стал чуть твёрже, но всё ещё дрожал от эмоций.

— Мы здесь, чтобы остановить Ксавьера. Ты нужен нам.

Торн моргнул, словно пытаясь прогнать видение. Его ружьё, наконец, упало на пол с глухим стуком, и он прижал руку к груди, будто сдерживая рвущееся наружу сердце. Его дыхание стало тяжёлым, прерывистым, а взгляд метался между Эмили и остальной командой.

— Ты... — пробормотал он, его голос был едва слышен.

— Как... как ты выжила? Он сказал, что ты...

Он не закончил фразу, его слова утонули в хрипе. Сокол, всё ещё настороженный, сделал шаг вперёд, его взгляд внимательно изучал Торна.

— Мы все теряли людей, — сказал он, его голос был холодным, но в нём чувствовалась искренняя решимость.

— Но сейчас мы здесь. И у нас нет времени на ошибки.

Кейт медленно опустила пистолет, но её рука осталась на рукояти. Она бросила взгляд на Эмили, затем на Торна, пытаясь оценить, насколько можно доверять этому человеку, чья паранойя едва не обернулась трагедией. Кейн и Морган, стоявшие позади, всё ещё держали оружие наготове, их лица выражали скептицизм.

Внезапно из глубины коридора донёсся низкий, металлический скрежет, словно что-то тяжёлое сдвинулось в недрах лаборатории. Свет одной из ламп мигнул и погас, погрузив часть коридора во мрак. Торн вздрогнул, его взгляд метнулся к потолку, а затем к команде.

— Они близко, — прошептал он, и в его голосе снова появилась паника.

— Они всегда близко...

Эмили шагнула к нему, её рука протянулась вперёд, но не коснулась его.

— Арис, — сказала она, её голос был мягким, но твёрдым.

— Мы можем остановить их. Но только вместе.

В этот момент свет фонаря Сокола осветил лицо Торна, выхватив его морщины, шрамы и глаза, в которых боролись страх и надежда. Коридор лаборатории, холодный и безжизненный, стал свидетелем хрупкого момента, где прошлое и настоящее столкнулись, обещая либо спасение, либо гибель.

— Если "Титан" идёт за нами, — сказал он, его голос был холодным, как альпийский ветер, — то нам всем лучше держаться вместе. Опускай оружие, Торн. Дай нам шанс.

В этот момент лампа над головой мигнула и погасла, погрузив коридор в ещё более глубокий мрак. Лишь слабое свечение ружья Торна и лучи фонарей команды разрезали тьму, высвечивая его искажённое страхом лицо. Момент истины наступил — и от его решения зависело, станет ли эта встреча началом союза или кровавой развязкой.

Тишина, наступившая после слов Эмили Чен, была хрупкой, словно тонкий лёд, готовый треснуть под тяжестью следующего шага. Арис Торн, всё ещё дрожащий, словно лист на ветру, стоял в полумраке коридора лаборатории "Альфа-7". Его худощавое лицо, освещённое тусклым светом фонарей команды, выражало смесь шока и паранойи. Его самодельное энергетическое ружьё лежало у ног, брошенное в момент слабости, а костлявые пальцы нервно теребили край изношенного лабораторного халата, покрытого пятнами масла и грязи. Его глаза, скрытые за треснувшими линзами очков, метались между лицами незваных гостей, словно он всё ещё искал в них признаки обмана, подосланного "Титаном".

— Вместе... — пробормотал он, его голос, хриплый и надломленный, едва пробился сквозь гул генераторов, доносившийся из глубины комплекса. Он отступил на шаг, затем ещё один, его движения были резкими, почти судорожными.

— Хорошо... но только внутрь. Здесь... здесь они видят.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, кивнул, но его тёмные глаза оставались насторожёнными. Он сделал знак команде, и Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, медленно опустила пистолет "Гадюка", хотя её пальцы всё ещё касались рукояти. Эмили Чен, хрупкая, но решительная, сжала планшет с данными Новы, её взгляд был прикован к Торну, в котором она всё ещё пыталась разглядеть того учёного, с которым когда-то делила мечты. Кейн и Морган, замыкавшие группу, переглянулись, их лица, закалённые боями, выражали скептицизм, но они опустили автоматы, готовые следовать за Соколом.

Торн, не оглядываясь, повернулся и зашагал вглубь коридора, его шаги были неровными, а старые ботинки скрипели по бетонному полу, усыпанному осколками стекла и ржавыми болтами. Команда двинулась за ним, их фонари выхватывали из мрака детали заброшенной лаборатории: стены, покрытые трещинами и облупившейся краской, старые кабели, змеящиеся по потолку, и таблички с выцветшими надписями "Титан Индастриз", напоминающие о былой мощи корпорации. Вой альпийского ветра, пробивавшийся сквозь бронированные ставни, создавал зловещий фон, а далёкий скрежет, то ли от механизмов, то ли от чего-то более зловещего, заставлял команду держать оружие наготове.

Торн остановился перед массивной стальной дверью, покрытой слоем ржавчины, но всё ещё внушавшей уважение. На её поверхности виднелись следы старых взломов — царапины, вмятины, обгоревшие пятна, словно кто-то неоднократно пытался проникнуть внутрь. Он приложил дрожащую руку к биометрическому сканеру, чей экран слабо засветился, издав низкий гул. Замки щёлкнули, и дверь с тяжёлым скрипом отворилась, открывая путь в центральную лабораторию — сердце убежища Торна.

Внутри царил хаос, пропитанный гениальностью и безумием. Просторное помещение, некогда стерильное и сияющее, теперь напоминало святилище отшельника, одержимого своей миссией. Стены были увешаны схемами, исписанными от руки уравнениями и диаграммами, где слова "Икар" и "Феникс" повторялись снова и снова, обведённые красным маркером. Пол был завален грудами старого оборудования: разобранные терминалы, мигающие голографические проекторы, спутанные клубки проводов и обломки дронов, чьи сенсоры всё ещё слабо подмигивали, словно живые. В центре комнаты возвышался массивный рабочий стол, заваленный инструментами, обрывками бумаги и пустыми кофейными кружками, покрытыми слоем пыли. Над столом парил голографический дисплей, на котором медленно вращалась трёхмерная модель нейронного чипа, испуская мягкое голубое сияние, контрастирующее с мраком лаборатории.

Торн прошёл внутрь, его шаги были торопливыми, а взгляд метался по углам, словно он ожидал, что из тени вот-вот выскочит враг. Он остановился у стола, схватив старый терминал, чей экран мигнул, оживая.

— Они повсюду, — бормотал он, его голос был едва слышен, но в нём чувствовалась паника.

— Их глаза... их уши... они видят всё. Даже здесь.

Сокол вошёл последним, закрыв за собой дверь, которая с тяжёлым лязгом захлопнулась, отрезая их от внешнего мира. Его взгляд внимательно изучал лабораторию, отмечая каждую деталь: от старого логотипа "Титана" на одном из терминалов до самодельной системы безопасности — датчиков движения, прикреплённых к потолку, и турелей, спрятанных в углах, чьи красные огоньки следили за каждым движением.

— Если они следят, — сказал Сокол, его голос был холодным, но спокойным, — то нам лучше говорить быстро. Что ты знаешь о "Фениксе"?

Торн резко повернулся, его глаза загорелись гневом и страхом. Его худощавое тело напряглось, а пальцы сжались в кулаки, от чего суставы побелели.

— "Феникс"? — прошипел он, и его голос сорвался на визг.

— Вы даже не представляете, что это! Это не просто чипы... это их сеть! Их разум! Ксавьер... он... он видит вас даже сейчас!

Эмили шагнула ближе, её лицо, освещённое голографическим дисплеем, было полно боли и решимости. Она осторожно положила планшет на стол, её пальцы дрожали, но голос оставался твёрдым.

— Арис, мы знаем, что он силён. Но Нова оставила нам данные. Она верила, что ты можешь помочь.

Кейт, стоя у стены, скользнула взглядом по схемам, её журналистский инстинкт подсказывал, что каждая линия, каждый символ скрывают ответы, которые они искали. Кейн и Морган заняли позиции у двери, их автоматы были опущены, но их взгляды не отрывались от Торна, чья паранойя казалась заразной.

Внезапно один из экранов в углу мигнул, издав резкий сигнал тревоги. Торн вздрогнул, бросившись к терминалу, его пальцы забегали по клавишам. На экране появилось зернистое изображение внешних камер: заснеженные скалы Альп, пустынные и холодные, но в углу кадра мелькнула тень — слишком быстрая, чтобы быть случайной.

— Они здесь, — прошептал Торн, его голос дрожал от ужаса.

— Они всегда здесь...

Лаборатория, пропитанная хаосом и гениальностью, стала клеткой, где команда оказалась заперта с человеком, чей разум балансировал на грани безумия. Свет голографического чипа, вращающегося над столом, отбрасывал зловещие тени на лица героев, и в этот момент стало ясно, что их путь к "Фениксу" только начинается.

Центральная лаборатория "Альфа-7" казалась живым организмом, застывшим на грани распада. Гудение старых генераторов, доносившееся из глубин комплекса, смешивалось с треском мигающих голографических дисплеев и далёким воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях. Хаос помещения — заваленные обломками терминалов столы, стены, испещрённые лихорадочными схемами, и спутанные клубки проводов, змеящиеся по полу, — отражал внутреннее состояние Ариса Торна, чья фигура, худощавая и дрожащая, стояла у массивного рабочего стола. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, а глаза за треснувшими линзами очков горели параноидальным блеском. Грязный лабораторный халат, надетый поверх выцветшего свитера, шуршал при каждом его резком движении, а костлявые пальцы нервно теребили край рукава, словно ища опору в этом безумном мире.

— Вы думаете, я поверю вам? — голос Торна, хриплый и надтреснутый, дрожал от ярости и страха. Он отступил к терминалу, его взгляд метался между лицами команды, стоявшей в полумраке лаборатории.

— Ксавьер играет с вами! Вы его пешки! Ловушка! Всё это — ловушка!

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную решимость, стоял у двери, его автомат "Вихрь-7" был опущен, но пальцы всё ещё касались спускового крючка. Его тёмные глаза, привыкшие к предательству и смерти, внимательно следили за Торном, оценивая каждое его движение. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, шагнула ближе к столу, её пистолет "Гадюка" покоился в кобуре, но рука оставалась наготове. Её лицо, обычно спокойное, теперь было напряжённым, а в глазах читалась смесь усталости и настойчивости журналиста, привыкшего докапываться до правды. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сжимала планшет с данными Новы, её тёмные глаза были полны боли и надежды. Кейн и Морган, замыкавшие группу, заняли позиции у стен, их автоматы висели на плечах, но их взгляды, закалённые годами боёв, не отрывались от Торна, чья паранойя казалась заразной.

— Мы не с Ксавьером, — сказал Сокол, его голос был холодным, как альпийский ветер, но в нём чувствовалась твёрдая уверенность.

— Мы потеряли слишком много, чтобы быть его пешками. Нова, Рекс, Лэнгфорд... их смерти — на счету "Титана". Мы здесь, чтобы остановить его. Но нам нужна твоя помощь.

Торн фыркнул, его губы искривились в горькой усмешке. Он покачал головой, отступая к голографическому дисплею, на котором медленно вращалась трёхмерная модель нейронного чипа, испуская мягкое голубое сияние. Свет отражался в его очках, придавая его лицу зловещий, почти потусторонний вид.

— Помощь? — прошипел он, и его голос сорвался на визг.

— Вы не понимаете, с чем связались! "Феникс" — это не просто технология. Это его воля! Его разум! Он видит вас, слышит вас, знает каждую вашу мысль! Вы привели его сюда, и теперь он найдёт меня!

Эмили шагнула вперёд, её хрупкая фигура контрастировала с массивным оборудованием вокруг. Она осторожно положила планшет на стол, рядом с обрывками бумаг и пустыми кружками, покрытыми пылью. Её пальцы дрожали, но голос был мягким, почти умоляющим.

— Арис, — сказала она, её глаза встретились с его взглядом.

— Я знаю, что ты боишься. Я тоже боялась. Но Нова... она верила в тебя. Она пожертвовала собой, чтобы мы нашли тебя. У нас есть её данные. Они доказывают, что ты можешь остановить "Феникс".

Торн замер, его глаза сузились, но в них мелькнула искра сомнения. Он мотнул головой, словно отгоняя воспоминания, и отступил к терминалу, его пальцы забегали по клавишам, вызывая на экран ряды кода, мигающие в полумраке.

— Нова... — пробормотал он, его голос стал тише, но в нём чувствовалась боль.

— Она была одной из них. Они все были... марионетками. Как вы докажете, что вы не такие же?

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил момент слабости, шагнула к столу. Она достала из внутреннего кармана куртки небольшой металлический диск — данные Грейсона, добытые ценой крови в Нью-Йорке. Диск поблёскивал в свете голографического дисплея, его поверхность была покрыта царапинами, но он хранил тайны, которые могли переломить ход их войны.

— Это не слова, Арис, — сказала Кейт, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась искренняя убеждённость.

— Это доказательства. Данные Грейсона. Имена, связи, планы "Союза Феникса". Мы знаем, что Ксавьер стоит за всем. Но без тебя мы не сможем его остановить.

Торн взглянул на диск, его рука дрогнула, но он не двинулся с места. Его лицо, покрытое морщинами и грязью, исказилось, словно он боролся с внутренними демонами. Внезапно Эмили, не говоря ни слова, подключила свой планшет к одному из терминалов Торна. Её пальцы быстро пробежались по сенсорному экрану, и через мгновение лабораторию наполнил голос — знакомый, но пропитанный усталостью и решимостью.

— Арис... — голос Новы, записанный в её последнем сообщении, эхом разнёсся по помещению, заставив всех замереть.

— Если ты слышишь это, значит, я не зря рисковала. Они придут к тебе. Они — наша надежда. Данные, которые я собрала, указывают на остров. На "Когти Феникса". Ты знаешь, что делать. Останови его. Ради всех нас.

Голос оборвался, оставив после себя звенящую тишину. Торн стоял, словно окаменевший, его глаза были прикованы к терминалу, где всё ещё мигали строки кода, загруженные с планшета Эмили. Его дыхание стало тяжёлым, прерывистым, а пальцы сжались в кулаки, от чего суставы побелели. Свет голографического чипа, вращающегося над столом, отбрасывал тени на его лицо, подчёркивая морщины, шрамы и безумный блеск глаз, в которых теперь боролись страх и что-то ещё — проблеск надежды.

— Нова... — прошептал он, его голос был едва слышен. Он медленно поднял взгляд на команду, и в этот момент его паранойя, казалось, отступила, уступив место боли и воспоминаниям.

— Она... она действительно верила в вас?

Сокол шагнул вперёд, его взгляд был твёрдым, но в нём чувствовалась искренняя решимость.

— Она верила в то, что мы можем остановить Ксавьера, — сказал он.

— И мы здесь, чтобы доказать, что она была права.

Кейт положила диск Грейсона на стол рядом с планшетом Эмили, её движение было осторожным, но уверенным. Кейн и Морган, всё ещё стоявшие у стены, переглянулись, их скептицизм начал уступать место молчаливому согласию. Лаборатория, пропитанная хаосом и гениальностью, стала свидетелем переломного момента, где доказательства, добытые ценой жизней, могли стать ключом к доверию Торна.

Внезапно один из датчиков движения в углу комнаты издал резкий писк, и красный огонёк турели, спрятанной в потолке, мигнул, повернувшись в сторону команды. Торн вздрогнул, его взгляд метнулся к экрану внешних камер, где всё ещё виднелись заснеженные скалы Альп, но теперь тени, мелькавшие в углу кадра, казались ближе. Напряжение в воздухе стало почти осязаемым, и в этот момент стало ясно, что времени на сомнения больше нет.

Тишина, наступившая после голоса Новы, была оглушительной, словно само время замерло в центральной лаборатории "Альфа-7". Голографический дисплей над рабочим столом продолжал медленно вращать модель нейронного чипа, испуская холодное голубое сияние, которое отражалось на стенах, увешанных лихорадочными схемами и уравнениями. Хаос помещения — груды разобранного оборудования, спутанные провода, мигающие экраны и пустые кружки, покрытые пылью, — казался отражением внутреннего мира Ариса Торна, чья фигура, худощавая и измождённая, застыла у терминала. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами и шрамами, а глаза за треснувшими линзами очков, только что горевшие паранойей, теперь потускнели, словно их свет угас под тяжестью слов Новы.

— Она... мертва? — прошептал Торн, его голос, хриплый и надломленный, дрожал, как треснувшее стекло, готовое рассыпаться. Его костлявые пальцы, всё ещё сжимавшие край лабораторного халата, покрытого пятнами масла и грязи, задрожали сильнее. Он сделал неуверенный шаг назад, его старые ботинки заскрипели по бетонному полу, усыпанному осколками стекла и обрывками проводов. Внезапно его колени подкосились, и он рухнул на пол, словно марионетка, у которой обрезали нити. Его худощавое тело сгорбилось, а руки, дрожащие и покрытые старческими пятнами, поднялись к лицу, закрывая его от света фонарей команды.

Сокол, стоявший у двери, опустил автомат "Вихрь-7", его тёмные глаза, привыкшие к боли и потерям, внимательно следили за Торном. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, оставалось непроницаемым, но в глубине взгляда мелькнула искра сочувствия. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы были растрепаны после долгого пути через Альпы, убрала руку с кобуры своего пистолета "Гадюка". Её взгляд, полный усталости, но всё ещё острый, как у журналиста, ищущего правду, остановился на Торне, чья скорбь казалась почти осязаемой. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сжимала планшет, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных голосом Новы, который всё ещё эхом звучал в её памяти. Кейн и Морган, замыкавшие группу, стояли у стены, их автоматы были опущены, но их лица, закалённые годами боёв, выражали смесь скептицизма и настороженности.

Торн, сидя на холодном полу, уткнулся лицом в ладони, его плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Его лабораторный халат, некогда белый, а теперь серый от грязи, смялся вокруг его тощей фигуры, а выцветший свитер, изъеденный молью, казался последним напоминанием о человеческом в этом сломанном гении. Свет голографического дисплея отбрасывал зловещие тени на его лицо, подчёркивая глубокие морщины и следы бессонных ночей, проведённых в борьбе с призраками прошлого. Слёзы, редкие и тяжёлые, пробивались сквозь его пальцы, оставляя влажные дорожки на щеках, покрытых грязью и щетиной.

— Нова... — пробормотал он, его голос был едва слышен, пропитанный горем и виной.

— Она была... она была одной из лучших. Я должен был... должен был защитить её...

Эмили сделала шаг вперёд, её движения были осторожными, словно она боялась спугнуть хрупкий момент. Она опустилась на колени рядом с Торном, её рука замерла в воздухе, не решаясь коснуться его плеча. Её лицо, освещённое мягким светом голограммы, было полно боли и воспоминаний о тех днях, когда они с Торном работали вместе, полные надежд на будущее, которое "Титан" превратил в кошмар.

— Арис, — тихо сказала она, её голос дрожал, но в нём чувствовалась искренняя теплота.

— Нова знала, на что идёт. Она верила в тебя. В то, что ты можешь исправить то, что начал Ксавьер.

Торн медленно поднял голову, его глаза, покрасневшие от слёз, встретились с взглядом Эмили. В них больше не было лихорадочного безумия, только глубокая, разъедающая душу скорбь. Он покачал головой, его губы дрожали, а пальцы сжались в кулаки, словно он пытался удержать остатки своего рассудка.

— Исправить? — хрипло выдавил он, и его голос сорвался.

— Я создал это... это чудовище. "Икар", "Феникс"... всё это — мои руки. Моя вина.

Кейт, стоявшая у стола, скользнула взглядом по диску Грейсона, всё ещё лежавшему рядом с планшетом Эмили. Её журналистский инстинкт подсказывал, что этот момент — переломный, но она чувствовала, как напряжение в комнате сгущается. Она шагнула ближе, её голос был мягким, но твёрдым:

— Арис, ты не один. Мы все потеряли тех, кто нам дорог. Но данные Новы, диск Грейсона... это наш шанс. Ты можешь помочь нам остановить Ксавьера. Ради Новы. Ради всех.

Сокол, чья фигура в тактическом жилете казалась непроницаемой стеной, сделал шаг вперёд, его взгляд был прикован к Торну. Он знал, что время играет против них, и каждый миг, проведённый в этой лаборатории, увеличивал риск. Его голос, холодный и решительный, прорезал тишину:

— Мы не уйдём, пока не получим ответы. Ты знаешь "Феникс". Ты знаешь, как его остановить. Помоги нам, или мы все окажемся в ловушке.

Кейн и Морган, стоявшие у стены, переглянулись. Их лица, покрытые шрамами и пылью, выражали сдержанную готовность к бою, но даже они чувствовали, как атмосфера в комнате меняется. Торн, всё ещё сидя на полу, медленно опустил руки, открывая своё лицо. Слёзы оставили чистые дорожки на его грязных щеках, а его взгляд, теперь лишённый паранойи, был полон усталости и раскаяния.

Внезапно один из экранов в углу лаборатории издал резкий писк, и красный огонёк датчика движения мигнул, словно предупреждая о чём-то. Торн вздрогнул, его взгляд метнулся к терминалу, где внешние камеры показывали заснеженные скалы Альп, но тени в углу кадра становились всё чётче, всё ближе. Лаборатория, пропитанная хаосом и гениальностью, стала ареной, где прошлое и настоящее столкнулись, и этот момент катарсиса для Торна мог стать последним шансом для команды узнать правду, прежде чем "Титан" захлопнет свою ловушку.

Тишина в центральной лаборатории "Альфа-7" была тяжёлой, словно воздух сгустился под тяжестью слов, только что произнесённых Арисом Торном. Полумрак помещения, пропитанный запахом ржавчины и озона, казался живым, пульсирующим в такт мерцающим голографическим дисплеям. Над рабочим столом, заваленным обломками терминалов, обрывками бумаг и пустыми кружками, вращалась трёхмерная модель нейронного чипа, её голубое сияние отбрасывало призрачные тени на стены, испещрённые лихорадочными схемами и уравнениями. Завывание альпийского ветра, пробивавшееся сквозь трещины в бронированных ставнях, смешивалось с низким гулом генераторов, создавая зловещий фон для исповеди, которая вот-вот должна была начаться.

Арис Торн, всё ещё сидя на холодном бетонном полу, медленно опустил руки от лица. Его худощавое тело, утопавшее в грязном лабораторном халате и выцветшем свитере, сгорбилось, словно под грузом невидимых цепей. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами и шрамами, а глаза за треснувшими линзами очков, ещё недавно горящие паранойей, теперь были пустыми, полными боли и раскаяния. Слёзы, оставившие чистые дорожки на его грязных щеках, блестели в свете голограммы, а его костлявые пальцы, дрожащие и покрытые старческими пятнами, медленно раскрылись перед ним, словно он пытался разглядеть в них что-то невидимое.

— Я хотел помочь людям, — прошептал он, его голос, хриплый и надломленный, дрожал, как осенний лист на ветру.

— А вместо этого... я создал монстра.

Сокол, стоявший у двери, слегка расслабил хватку на автомате "Вихрь-7", но его тёмные глаза, привыкшие к предательству и смерти, не отрывались от Торна. Его лицо, покрытое шрамами и щетиной, оставалось непроницаемым, но в глубине взгляда мелькнула искра понимания. Он знал, что такое нести бремя вины за чужие жизни. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы были растрепаны после долгого пути через Альпы, стояла у стола, её рука замерла над диском Грейсона, который всё ещё лежал рядом с планшетом Эмили. Её взгляд, острый и внимательный, следил за каждым движением Торна, словно она пыталась разобрать его слова на части, как журналист, ищущий правду. Эмили Чен, опустившаяся на колени рядом с Торном, сжимала планшет, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных голосом Новы и болью, которую она видела в своём старом друге. Кейн и Морган, стоявшие у стены, молчали, их закалённые лица выражали сдержанную настороженность, но даже они чувствовали, как атмосфера в комнате меняется, становясь гуще от исповеди Торна.

Торн медленно поднял взгляд, его глаза остановились на голографическом чипе,

вращающемся над столом. Его пальцы сжались, словно он пытался стереть с них невидимую кровь, и он заговорил, его голос был тихим, но полным мучительной

искренности.

— "Икар"... — начал он, и его голос дрогнул, когда он произнёс это слово.

— Это был мой проект. Моя мечта. Нейроинтерфейсы, которые могли бы лечить разум, восстанавливать память, помогать людям жить лучше. Я думал, мы создаём будущее. Но Ксавьер... — его губы искривились в горькой гримасе, — он увидел в этом оружие. Способ контролировать, подчинять, переписывать людей, как машины.

Эмили, чья хрупкая фигура казалась почти неуместной среди хаоса лаборатории, наклонилась ближе, её рука замерла в воздухе, не решаясь коснуться Торна. Её лицо, освещённое голубым светом голограммы, было полно боли и воспоминаний о тех днях, когда они с Торном работали вместе, полные надежд. Она знала, как Ксавьер исказил их мечты, но слышать это от Ариса, чей разум был сломлен годами вины и одиночества, было невыносимо.

— Ты не мог знать, Арис, — тихо сказала она, её голос дрожал, но в нём чувствовалась искренняя теплота.

— Мы оба верили в "Икар". Мы не могли предвидеть, что он сделает.

Торн покачал головой, его пальцы сжались сильнее, и он уставился на свои ладони, словно видел на них кровь тех, кто стал жертвой его изобретений. Его голос стал тише, почти шёпотом, но каждое слово было пропитано раскаянием.

— Я мог остановить его, — сказал он, и его глаза снова наполнились слезами.

— Я видел, как всё менялось. Испытуемые... они теряли себя. Их разумы становились пустыми, их воля — его волей. А я продолжал работать, потому что боялся. Боялся Ксавьера, боялся правды. Я создал "Феникс"... я дал ему инструмент, чтобы поработить мир.

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил глубину его слов, шагнула ближе к столу. Её взгляд скользнул по схемам на стенах, где слова "Икар" и "Феникс" были обведены красным маркером, словно предупреждения из прошлого. Она чувствовала, что исповедь Торна — это не только признание вины, но и ключ к разгадке, который они искали.

— Ты не один виноват, Арис, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась искренняя убеждённость.

— Ксавьер использовал тебя, как использовал всех нас. Но ты здесь. Ты можешь исправить это.

Сокол, чья фигура в тактическом жилете казалась непроницаемой стеной, сделал шаг вперёд. Его взгляд был прикован к Торну, и в его голосе звучала холодная решимость.

— Мы не уйдём без ответов, — сказал он.

— Ты знаешь, как работает "Феникс". Ты знаешь, как его остановить. Скажи нам, что нужно сделать.

Торн медленно поднял взгляд, его глаза, покрасневшие от слёз, встретились с взглядом Сокола. В них больше не было паранойи, только глубокая, разъедающая душу вина. Он кивнул, едва заметно, и его руки, всё ещё дрожащие, опустились на колени. Лаборатория, пропитанная хаосом и гениальностью, стала свидетелем момента катарсиса, где сломленный учёный начал раскрывать тайны, которые могли либо спасти их, либо погубить.

Внезапно один из датчиков движения в углу комнаты издал резкий писк, и красный огонёк турели, спрятанной в потолке, мигнул, повернувшись в сторону команды. Экран внешних камер, всё ещё показывавший заснеженные скалы Альп, ожил, и тени в углу кадра стали чётче, ближе, быстрее. Торн вздрогнул, его взгляд метнулся к терминалу, и его голос, полный ужаса, прорезал тишину:

— Они нашли нас...

Лаборатория, ставшая убежищем и клеткой, сжалась вокруг команды, и в этот момент стало ясно, что исповедь Торна — лишь начало пути, который приведёт их к финальной схватке с "Титаном".

Полумрак центральной лаборатории "Альфа-7" дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим голубые блики на стены, испещрённые лихорадочными схемами. Хаос помещения — груды разобранного оборудования, спутанные провода и обрывки бумаг — контрастировал с напряжённой тишиной, повисшей после слов Ариса Торна. Его худощавое тело, утопавшее в грязном лабораторном халате, всё ещё дрожало от исповеди, а костлявые пальцы, сжимавшие колени, казались испачканными невидимой кровью. Его седые волосы, спутанные и свисавшие до плеч, обрамляли лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков были полны боли и вины. Команда — Сокол, Кейт, Эмили, Кейн и Морган — застыла вокруг него, их лица, освещённые холодным светом голограммы нейронного чипа, выражали смесь сочувствия, настороженности и решимости. Внезапный писк датчика движения и мелькающие тени на экране внешних камер напомнили, что "Титан" близко, но в этот момент Торн, словно погружённый в транс, начал рассказывать, и его слова унесли всех в прошлое.

Сцена растворилась, и мрак лаборатории сменился ослепительным светом стерильного офиса "Титан Индастриз". Стены из белоснежного композита, гладкие, как зеркала, отражали сияние панорамных окон, за которыми простирался футуристический мегаполис: небоскрёбы, переливающиеся хромом и стеклом, дроны, снующие в небе, и магнитные поезда, скользящие по невидимым рельсам. Интерьер офиса был воплощением прогресса: минималистичные столы из полированного металла, голографические проекторы, парящие над поверхностями, и мягкий гул климатических систем, создающий иллюзию абсолютного контроля. На стене красовался логотип "Титана" — стилизованный титановый орёл, чьи крылья расправлялись над земным шаром, символизируя амбиции корпорации.

В центре комнаты стоял молодой Арис Торн — совсем не тот сломленный человек, что сидел на полу в Альпах. Его лицо, ещё не тронутое морщинами, светилось энтузиазмом, а тёмные волосы, аккуратно зачёсанные назад, блестели под искусственным светом. Его лабораторный халат, идеально чистый и накрахмаленный, подчёркивал его худощавую, но энергичную фигуру, а очки с тонкой оправой придавали ему вид учёного, готового перевернуть мир. Рядом стояла юная Эмили Чен, чьи тёмные волосы были собраны в высокий пучок, а глаза, большие и живые, искрились от возбуждения. Её белый халат был слегка помят, словно она провела ночь за расчётами, но её улыбка, открытая и искренняя, излучала уверенность. В руках она держала планшет, на котором светились сложные схемы нейронных сетей, а её пальцы нетерпеливо постукивали по экрану.

Перед ними, за массивным столом из чёрного стекла, сидел Элиас Вэнс — человек, которого мир знал как Ксавьера. Его фигура, одетая в безупречный тёмно-синий костюм, излучала властную харизму. Его лицо, с резкими скулами и аккуратно подстриженной бородой, было словно высечено из мрамора, а тёмные глаза, проницательные и холодные, скрывали за улыбкой хищный блеск. Его пальцы, унизанные тонкими кольцами, небрежно постукивали по столу, а за его спиной голографический экран показывал графики прибыли и карты глобального влияния "Титана". Вэнс откинулся в кресле, его улыбка была обезоруживающей, но в ней чувствовалась скрытая угроза, как в спокойствии змеи перед броском.

— Проект "Икар", — начал Торн, его голос, молодой и полный энтузиазма, звенел от возбуждения. Он активировал голографический проектор, и над столом появилась трёхмерная модель нейроинтерфейса — сложная сеть нитей, пульсирующих мягким светом.

— Это прорыв. Нейрочипы, которые интегрируются с мозгом, восстанавливают повреждённые нейронные связи, лечат травмы, даже возвращают утраченные воспоминания. Мы можем дать людям второй шанс — жить, любить, помнить.

Эмили шагнула вперёд, её голос был мягким, но уверенным, дополняя слова Торна.

— Мы разработали алгоритмы, которые адаптируются к индивидуальной нейронной архитектуре, — сказала она, её пальцы пробежались по планшету, и голограмма ожила, показывая, как чип взаимодействует с мозгом.

— Это не просто лечение. Это шаг к улучшению когнитивных способностей, к преодолению человеческих ограничений. Мы можем изменить мир.

Вэнс слушал, его улыбка становилась шире, но в его глазах мелькнула искра, которую молодые учёные не заметили — алчная, хищная. Он медленно поднялся, обошёл стол и подошёл к голограмме, его движения были плавными, почти театральными. Его рука прошла сквозь проекцию чипа, и он повернулся к Торну и Эмили, его голос, глубокий и бархатистый, был пропитан ложным восхищением.

— Это великолепно, — сказал он, и его слова звучали как музыка, обещающая славу и величие.

— Вы двое — будущее "Титана". Проект "Икар"... это не просто технология. Это новый рассвет для человечества. Мы дадим людям не просто жизнь, а совершенство. И я позабочусь, чтобы ваши мечты стали реальностью.

Торн и Эмили переглянулись, их лица светились от гордости и надежды. Они не видели, как за улыбкой Вэнса скрывается расчёт, как его пальцы, сжимавшие край стола, уже прикидывали, как превратить их мечту в инструмент власти. Офис, стерильный и сияющий, был ареной, где рождался "Икар" — проект, полный амбиций, но уже обречённый стать "Фениксом". За окнами мегаполис продолжал жить своей жизнью, не подозревая, что в этой комнате закладывается семя, которое изменит мир — или уничтожит его.

Сцена флешбэка растворилась, и лаборатория "Альфа-7" снова обступила команду. Торн, сидящий на полу, уставился на свои руки, его лицо было искажено болью воспоминаний. Его голос, хриплый и надломленный, продолжил:

— Мы были слепы... — прошептал он.

— Мы думали, что создаём будущее. Но Вэнс... он видел в нас лишь инструменты.

Эмили, всё ещё стоявшая на коленях рядом с ним, сжала кулаки, её глаза блестели от слёз. Сокол, Кейт, Кейн и Морган молчали, их лица, освещённые голограммой, выражали решимость. Внезапно датчик движения издал ещё один резкий писк, и экран камер показал, как тени в снежной буре становятся чётче. Лаборатория, ставшая убежищем и ловушкой, сжалась вокруг них, и исповедь Торна стала гонкой со временем.

Тишина в центральной лаборатории "Альфа-7" была хрупкой, словно натянутая струна, готовая лопнуть под тяжестью исповеди Ариса Торна. Полумрак помещения, пропитанный запахом ржавчины и озона, дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим голубые блики на стены, испещрённые лихорадочными схемами "Икара" и "Феникса". Хаос лаборатории — груды разобранного оборудования, спутанные провода, обрывки бумаг и пустые кружки, покрытые пылью — отражал внутренний мир Торна, чья худощавая фигура, утопавшая в грязном лабораторном халате, сгорбилась на холодном бетонном полу. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков, полные вины и боли, уставились в пустоту. Его костлявые пальцы, дрожащие и покрытые старческими пятнами, сжались в кулаки, словно он пытался стереть с них невидимую кровь. Команда — Сокол, Кейт, Эмили, Кейн и Морган — застыла вокруг, их лица, освещённые холодным светом голограммы нейронного чипа, выражали смесь сочувствия и настороженности. Писк датчика движения и тени на экране внешних камер напоминали, что "Титан" близко, но Торн, погружённый в воспоминания, продолжил свой рассказ, и мрак лаборатории растворился, уступив место кошмару прошлого.

Сцена флешбэка перенесла их в стерильную испытательную лабораторию "Титан Индастриз", скрытую в недрах одного из их секретных комплексов. Помещение было холодным и безжизненным: белые стены, покрытые антисептическим составом, сияли под ярким светом потолочных панелей, а пол из полированного металла отражал всё, как зеркало. В центре комнаты стояли изолированные камеры, похожие на стеклянные саркофаги, внутри которых находились первые добровольцы "Проекта Икар". Их тела, подключённые к сотням тонких проводов и сенсоров, казались хрупкими под стерильным светом, а на их висках виднелись едва заметные шрамы — места вживления нейрочипов. За стеклянной перегородкой, в наблюдательной комнате, стояли молодые Арис Торн и Эмили Чен, их лица светились смесью надежды и тревоги. Торн, тогда ещё полный энтузиазма, с аккуратно зачёсанными тёмными волосами и чистым лабораторным халатом, внимательно следил за данными на голографическом экране, где нейронные сигналы добровольцев отображались в виде пульсирующих волн. Эмили, с её тёмными волосами, собранными в пучок, и глазами, горящими от волнения, сжимала планшет, её пальцы пробегали по экрану, корректируя алгоритмы в реальном времени.

— Первые результаты впечатляют, — говорил Торн, его голос звенел от возбуждения. Он указал на экран, где нейронная активность одного из добровольцев стабилизировалась. — Смотри, Эмили! Пациент номер три восстанавливает моторные функции. Это работает!

Эмили улыбнулась, её лицо озарилось гордостью, но в её глазах мелькнула тень сомнения. Она взглянула на добровольца в камере — молодого мужчину с короткими волосами, чьи глаза, открытые и неподвижные, казались слишком пустыми. Его движения, управляемые чипом, были плавными, почти механическими, но в них не было жизни.

— Это успех, Арис, — сказала она, но её голос был тише, чем обычно.

— Но... нам нужно больше времени. Мы не знаем, как чипы влияют на их психику.

В этот момент дверь наблюдательной комнаты отворилась, и в помещение вошёл Элиас Вэнс — Ксавьер. Его фигура в безупречном тёмно-синем костюме излучала властную харизму, а тёмные глаза, холодные и проницательные, скользнули по экранам, затем по Торну и Эмили. Его улыбка, обаятельная и хищная, скрывала расчёт, который молодые учёные ещё не научились распознавать. За ним следовали два охранника в чёрной униформе "Титана", их лица были скрыты за забралами шлемов, а автоматы висели на плечах, готовые к использованию.

— Доктор Торн, доктор Чен, — произнёс Вэнс, его голос, глубокий и бархатистый, наполнил комнату.

— Я слышал, у нас прогресс. Расскажите мне всё.

Торн, полный энтузиазма, начал объяснять, показывая данные на экране, но Эмили молчала, её взгляд был прикован к добровольцу в камере. Вэнс слушал, кивая, его улыбка не сходила с лица, но его пальцы, унизанные кольцами, небрежно постукивали по краю стола, выдавая нетерпение.

Сцена сменилась, и успех обернулся кошмаром. Те же стеклянные камеры, но теперь их стены были покрыты царапинами и пятнами крови. Добровольцы, некогда спокойные, превратились в тени самих себя. Один из них, женщина с длинными волосами, сидела в углу, её пустые глаза смотрели в никуда, а руки судорожно дёргались, словно подчиняясь невидимым командам. Другой, мужчина с короткими волосами, бился о стекло, его лицо было искажено яростью, а из его рта вырывались нечеловеческие крики. В наблюдательной комнате Торн стоял перед экраном, его лицо побледнело, а руки дрожали, сжимая планшет с данными, которые показывали хаотические всплески нейронной активности.

— Это побочные эффекты, — говорил он, его голос дрожал от ужаса.

— Чипы перегружают их нейронные сети. Они теряют личность, становятся агрессивными... некоторые сходят с ума. Мы должны остановить испытания!

Эмили, стоявшая рядом, сжимала кулаки, её глаза блестели от слёз. Она смотрела на женщину в камере, чьи движения становились всё более судорожными, и её голос, обычно мягкий, был полон отчаяния:

— Мы не можем продолжать, Арис. Это не лечение. Это... это уничтожение.

Вэнс, стоявший за ними, скрестил руки на груди, его улыбка стала холоднее, а взгляд — острым, как лезвие. Он шагнул ближе, его тень упала на Торна и Эмили, словно поглощая их.

— Побочные эффекты неизбежны, — сказал он, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась стальная непреклонность.

— Это необходимые жертвы ради прогресса. "Икар" — это будущее, и мы не остановимся из-за нескольких... неудач.

Торн повернулся к нему, его лицо было искажено ужасом и гневом.

— Неудач? — выкрикнул он.

— Это люди, Элиас! Мы обещали им исцеление, а вместо этого ломаем их разумы!

Вэнс слегка приподнял бровь, его улыбка стала почти насмешливой. Он положил руку на плечо Торна. Этот жест выглядел дружелюбным, но в нем скрывалась угроза.

— Арис, — сказал он, его голос стал тише, но от этого ещё более зловещим.

— Ты гений. Не позволяй эмоциям затмить твою цель. Мы создаём новый мир. А новый мир требует жертв.

Сцена флешбэка растворилась, и лаборатория "Альфа-7" снова обступила команду. Торн, сидящий на полу, уставился на свои дрожащие руки, его лицо было искажено болью. Его голос, хриплый и надломленный, продолжил:

— Я должен был остановить его тогда... — прошептал он.

— Но я был слаб. Я продолжал работать, пока "Икар" не стал "Фениксом".

Эмили, стоявшая на коленях рядом, сжала кулаки, её глаза блестели от слёз. Сокол, Кейт, Кейн и Морган молчали, их лица, освещённые голограммой, выражали решимость. Датчик движения издал очередной писк, и тени на экране камер стали ближе, их очертания — чётче. Лаборатория, ставшая ареной исповеди, сжималась вокруг них, и кошмар прошлого Торна становился их настоящим.

Мрак центральной лаборатории "Альфа-7" сгустился, словно сама тьма впитывала тяжесть исповеди Ариса Торна. Голографический дисплей над рабочим столом, заваленным обломками терминалов и обрывками бумаг, вращал модель нейронного чипа, отбрасывая холодное голубое сияние на стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса". Гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, смешивалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях, создавая зловещий фон для рассказа, который Торн, сломленный и дрожащий, продолжал выдавливать из себя. Его худощавая фигура, утопавшая в грязном лабораторном халате, сгорбилась на бетонном полу, а седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами и шрамами. Его глаза за треснувшими линзами очков, полные вины и боли, смотрели в пустоту, а костлявые пальцы, покрытые старческими пятнами, судорожно сжимались, словно пытаясь удержать ускользающий рассудок.

— Я не мог больше смотреть, как они ломаются, — прошептал Торн, его голос, хриплый и надломленный, дрожал от отчаяния.

— Я пытался остановить это... но Ксавьер... он был везде. Его глаза, его голос... они преследовали меня. Я сбежал, но какой ценой...

Команда застыла вокруг него, их лица, освещённые голограммой, выражали смесь сочувствия и напряжённой решимости. Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял у двери, его автомат "Вихрь-7" был опущен, но пальцы оставались наготове. Его тёмные глаза, привыкшие к предательству, внимательно следили за Торном. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, стояла у стола, её взгляд, острый и внимательный, скользил по диску Грейсона и схемам на стенах. Эмили Чен, опустившаяся на колени рядом с Торном, сжимала планшет, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных воспоминаниями о прошлом, которое они с Торном делили. Кейн и Морган, замыкавшие группу, молчали, их закалённые лица выражали настороженность, но даже они чувствовали, как исповедь Торна меняет атмосферу в комнате.

Флешбэк унёс их в прошлое, в недра комплекса "Титан Индастриз", где стерильные коридоры, сияющие белым светом, скрывали мрак человеческих амбиций. Молодой Арис Торн, всё ещё полный решимости, но уже измученный виной, крался по тёмному серверному залу, освещённому лишь мигающими огоньками терминалов. Его лицо, тогда ещё не тронутое морщинами, было напряжённым, а тёмные волосы, обычно аккуратно зачёсанные, растрепались от пота. Его лабораторный халат, некогда чистый, был измят, а в руках он сжимал портативный терминал, на экране которого мелькали строки кода — вирус, который он тайно разрабатывал, чтобы саботировать "Икар". Его шаги были бесшумными, но сердце колотилось так громко, что казалось, его услышат охранники, патрулирующие этаж выше.

Зал был огромным, его стены покрывали ряды серверов, гудящих от переработки данных. Голографические экраны показывали нейронные карты испытуемых, чьи разумы медленно разрушались под воздействием чипов. Торн остановился у центрального терминала, его пальцы дрожали, вводя команды. На экране вспыхнуло предупреждение: "Несанкционированный доступ. Протокол безопасности активирован." Его дыхание сбилось, но он продолжал, загружая вирус, который должен был стереть данные "Икара". Внезапно за его спиной раздался звук шагов, и он обернулся, его глаза расширились от ужаса. В дверях стоял охранник в чёрной униформе "Титана", его автомат был нацелен на Торна.

— Доктор Торн, — голос охранника был холодным, как металл.

— Отойдите от терминала.

Торн замер, его пальцы застыли над клавишами. В этот момент коридор за дверью озарился вспышкой взрыва — отвлекающий манёвр, который он заранее спланировал, подкупив одного из техников. Охранник обернулся, и Торн, воспользовавшись моментом, бросился к аварийному выходу, сбивая по пути стойку с оборудованием. Взрывы гремели всё ближе, сирены выли, и комплекс погружался в хаос. Он бежал по тёмным коридорам, его дыхание было прерывистым, а сердце билось в горле. За ним гнались тени — охранники, дроны, чьи красные сенсоры светились в темноте, и голос Ксавьера, звучавший по громкой связи, холодный и властный: "Ты не уйдёшь, Арис. Ты мой."

Сцена сменилась, и Торн, задыхаясь, вырвался на крышу комплекса, где его ждал угнанный грузовой дрон. Ночной мегаполис раскинулся внизу, его небоскрёбы сияли, как звёзды, но для Торна этот мир стал клеткой. Он забрался в кабину, его руки дрожали, запуская двигатели. Взрыв сотряс здание, и крыша начала рушиться. Дрон взлетел в последний момент, унося Торна в небо, а за его спиной комплекс "Титана" пылал, скрывая его "смерть" в огне. Он инсценировал свою гибель, но знал, что Ксавьер никогда не поверит в неё.

Флешбэк продолжил показывать его жизнь в подполье. Торн, теперь с поседевшими волосами и шрамами, скрывался в заброшенных складах, подвалах и хакерских убежищах. Его лицо, освещённое тусклым светом самодельных терминалов, было измождённым, а глаза горели одержимостью. Он работал над способами противодействия "Фениксу", собирая обрывки данных, взламывая сети "Титана", живя в постоянном страхе. Его руки, покрытые мозолями от работы с инструментами, создавали устройства для глушения чипов, а его разум, балансирующий на грани безумия, был одержим искуплением. Он жил в одиночестве, избегая людей, боясь, что каждый шорох за стеной — это "Титан", идущий за ним.

Флешбэк растворился, и лаборатория "Альфа-7" снова обступила команду. Торн, сидящий на полу, поднял взгляд, его глаза, покрасневшие от слёз, встретились с взглядом Эмили. Его голос, хриплый и надломленный, завершил рассказ:

— Я сбежал, — прошептал он.

— Но от самого себя не уйти. Всё, что я делал... всё было ради того, чтобы остановить "Феникс". Но я один... я слаб...

Эмили, чьи тёмные глаза блестели от слёз, осторожно коснулась его плеча, её голос был мягким, но твёрдым:

— Ты не один, Арис. Мы здесь. Вместе мы можем остановить его.

Сокол шагнул вперёд, его взгляд был холодным, но решительным:

— Если ты знаешь, как бороться с "Фениксом", расскажи. Время на исходе.

Кейт, Кейн и Морган молчали, их лица, освещённые голограммой, выражали готовность. Внезапно датчик движения издал резкий писк, и экран камер показал, как тени в снежной буре становятся чётче — силуэты в бронекостюмах, движущиеся к лаборатории. Торн вздрогнул, его взгляд метнулся к терминалу, и его голос, полный ужаса, прорезал тишину:

— Они здесь... Ксавьер нашёл меня.

Лаборатория, ставшая убежищем и ловушкой, сжалась вокруг команды, и исповедь Торна, полная отчаяния и борьбы, стала последним аккордом перед надвигающейся бурей. Побег из "рая" "Титана" был лишь началом, и теперь им предстояло столкнуться с его гневом.

Подглава 2: Анатомия "Феникса"

Центральная лаборатория "Альфа-7" дрожала от напряжения, словно само здание предчувствовало надвигающуюся бурю. Полумрак помещения, пропитанный запахом ржавчины и озона, был пронизан холодным голубым сиянием голографического дисплея, парящего над заваленным обломками столом. Стены, испещрённые лихорадочными схемами "Икара" и "Феникса", казались живыми, хранящими тайны, которые могли либо спасти мир, либо уничтожить его. Гудение старых генераторов, доносившееся из недр комплекса, смешивалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях, а резкий писк датчика движения и тени на экране внешних камер напоминали, что "Титан" уже близко. Арис Торн, чья худощавая фигура сгорбилась у рабочего стола, медленно поднялся с пола, его дрожащие руки всё ещё сжимали края грязного лабораторного халата. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами и шрамами, а глаза за треснувшими линзами очков, полные боли и решимости, теперь горели новым огнём — жаждой искупления.

— "Феникс"... — произнёс он, его голос, хриплый и надломленный, дрожал, но в нём чувствовалась твёрдая убеждённость.

— Это не просто продолжение "Икара". Это его эволюция. Ксавьер взял всё, что мы создали, и превратил это в оружие, способное подчинить миллионы.

Команда застыла вокруг, их лица, освещённые голограммой, выражали смесь настороженности и предвкушения. Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял у двери, его автомат "Вихрь-7" был опущен, но тёмные глаза внимательно следили за Торном. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, склонилась над столом, её острый взгляд журналиста скользил по диску Грейсона и планшету Эмили, лежавшим среди хаоса оборудования. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом с Торном, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных его исповедью, но теперь в них читалась решимость. Кейн и Морган, замыкавшие группу, заняли позиции у стен, их закалённые лица выражали скептицизм, но автоматы в их руках были готовы к бою.

Торн шагнул к голографическому дисплею, его костлявые пальцы, покрытые мозолями и старческими пятнами, задвигались с неожиданной ловкостью, вводя команды. Голограмма нейронного чипа, медленно вращавшаяся над столом, мигнула и разделилась на две модели: одна, помеченная как "Икар", была грубой, с неровными линиями, а другая, "Феникс", выглядела изящной, почти совершенной, но её пульсирующие нити излучали зловещее красноватое сияние. Торн указал на первую модель, его голос стал тише, но каждое слово было пропитано горечью.

— "Икар" был моим детищем, — сказал он, его взгляд был прикован к голограмме.

— Нейроинтерфейс, созданный для лечения, для восстановления. Но он был нестабилен. Его алгоритмы не могли справиться с человеческим разумом — слишком сложным, слишком хаотичным. Мы теряли испытуемых, их личности... растворялись.

Эмили сжала кулаки, её лицо, освещённое голограммой, исказилось от воспоминаний. Она знала, как их мечты о спасении человечества обернулись кошмаром, и теперь, стоя рядом с Торном, чувствовала ту же вину, что разъедала его.

— Мы пытались исправить это, — тихо добавила она, её голос дрожал.

— Я работала над алгоритмами адаптации, чтобы чипы лучше интегрировались. Но Ксавьер... он украл мои наработки.

Торн кивнул, его пальцы задвигались быстрее, и голограмма "Феникса" увеличилась, показывая сложную сеть нитей, переплетённых, как паутина. Красноватое сияние усилилось, отбрасывая зловещие блики на лица команды. Его голос стал холоднее, пропитанным ужасом перед тем, что он помог создать.

— Ксавьер взял "Икар" и мои исследования, — продолжал он.

— Он использовал твои алгоритмы, Эмили, чтобы сделать чипы стабильными. Но он не хотел лечить людей. "Феникс" — это система контроля. Чипы создают теневую нейронную сеть в мозгу носителя, которая подчиняется центральному серверу. Они могут подавлять волю, вызывать галлюцинации, переписывать воспоминания. Это не просто технология — это ошейник для человечества.

Сокол шагнул ближе, его взгляд был прикован к голограмме, а пальцы сжали автомат. Его лицо, покрытое шрамами и щетиной, оставалось непроницаемым, но в его голосе чувствовалась стальная решимость:

— Ты говоришь, что эти чипы могут контролировать любого? Даже тех, кто не подозревает, что они вживлены?

Торн кивнул, его глаза потемнели, а голос стал почти шёпотом:

— Да. Они могут быть активированы удалённо, в любой момент. Ксавьер создал сеть, которая охватывает города, страны... возможно, весь мир. И он — её хозяин.

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил масштаб угрозы, выпрямилась, её взгляд метнулся к диску Грейсона. Она знала, что данные, добытые ценой крови, подтверждают слова Торна, но услышать это вслух было как удар под дых.

— Значит, "Союз Феникса" — это не просто группа заговорщиков, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тревога.

— Это инфраструктура. Сеть, которая держит людей в заложниках.

Торн повернулся к ней, его лицо, освещённое голограммой, было искажено болью и раскаянием.

— Именно так, — сказал он.

— И я... я дал ему ключ к этому. Мои исследования, твои алгоритмы, Эмили... всё это стало его оружием.

Эмили сжала кулаки сильнее, её ногти впились в ладони. Она знала, что её работа над адаптивными алгоритмами была украдена Ксавьером, но услышать, как она стала основой "Феникса", было невыносимо. Её голос, дрожащий от гнева и вины, прорезал тишину:

— Мы не знали, Арис. Но теперь мы знаем. И мы можем это остановить.

Кейн и Морган, стоявшие у стены, переглянулись. Их закалённые лица, покрытые пылью и шрамами, выражали сдержанную тревогу. Кейн, чей низкий голос был полон скептицизма, наконец заговорил:

— Если эта штука так опасна, как ты говоришь, то как нам её выключить? Бомба тут не поможет.

Торн взглянул на него, его глаза загорелись слабой искрой надежды. Он повернулся к голограмме, его пальцы задвигались, выделяя центральный узел в сети "Феникса" — пульсирующий красный шар, окружённый нитями.

— Есть способ, — сказал он, его голос стал твёрже.

— Но для этого нам нужно попасть в сердце системы. На остров. В "Когти Феникса".

Внезапно датчик движения издал пронзительный писк, и экран внешних камер ожил, показывая чёткие силуэты в бронекостюмах, движущиеся сквозь снежную бурю к лаборатории. Их оружие поблёскивало в свете прожекторов, а за ними виднелись дроны, чьи сенсоры горели красным. Торн вздрогнул, его взгляд метнулся к терминалу, и его голос, полный ужаса, прорезал тишину:

— Они здесь... Ксавьер знает, что мы раскрыли его секрет.

Лаборатория, ставшая ареной для раскрытия тайн "Феникса", сжалась вокруг команды, и масштаб угрозы, о которой рассказал Торн, стал реальностью. Голограмма "Феникса", пульсирующая зловещим светом, словно насмехалась над ними, а тени "Титана" на экране приближались, готовые захлопнуть ловушку.

Лаборатория "Альфа-7" содрогалась от напряжения, словно само здание чувствовало, как сжимается кольцо вокруг команды. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим зловещие голубые и красные блики на стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса". Гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, смешивалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях, а резкий писк датчиков движения усиливал ощущение надвигающейся угрозы. Экран внешних камер, показывавший силуэты в бронекостюмах и дроны с горящими красными сенсорами, напоминал, что "Титан" уже на пороге. Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у рабочего стола, его костлявые пальцы, покрытые мозолями, дрожали над голографическим дисплеем. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели смесью страха и решимости. Голограмма "Феникса", пульсирующая зловещим красным светом, словно насмехалась над командой, но Торн, собрав остатки сил, шагнул к терминалу, готовый раскрыть последний кусочек пазла.

— "Когти Феникса", — произнёс он, его голос, хриплый и надломленный, был едва слышен, но в нём чувствовалась твёрдая убеждённость.

— Это не просто база. Это сердце его империи. Место, где всё началось... и где всё должно закончиться.

Команда застыла вокруг, их лица, освещённые голограммой, выражали предвкушение и тревогу. Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял ближе к двери, его автомат "Вихрь-7" был опущен, но пальцы оставались на спусковом крючке. Его тёмные глаза, привыкшие к предательству, внимательно следили за Торном, оценивая каждое его слово. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, склонилась над столом, её острый взгляд журналиста метнулся к диску Грейсона, лежавшему среди хаоса оборудования. Она чувствовала, что слова Торна подтверждают данные, добытые ценой крови. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом с Торном, её тёмные глаза блестели от слёз, но теперь в них читалась решимость. Кейн и Морган, замыкавшие группу, заняли позиции у стен, их закалённые лица, покрытые пылью и шрамами, выражали скептицизм, но их автоматы были готовы к бою.

Торн ввёл команду на терминал, и голограмма "Феникса" растворилась, уступив место новой проекции — детализированной карте Северной Атлантики. Над столом возникла трёхмерная модель острова, окружённого бурными водами, его скалистые берега были усеяны датчиками и турелями, а в центре возвышалась массивная крепость, чьи стальные шпили пронзали низкие облака. Голограмма ожила, показывая защитные системы: дроны, патрулирующие периметр, энергетические щиты, мерцающие голубым светом, и скрытые пусковые установки, готовые выпустить рой ракет. Карта вращалась, высвечивая координаты, которые точно совпадали с данными Новы, сохранёнными на планшете Эмили.

— Это оно, — сказал Торн, его голос стал твёрже, но в нём всё ещё дрожала тень страха.

— Остров в Северной Атлантике. Ксавьер построил там свою крепость — "Когти Феникса". Там находится центральный сервер, управляющий всеми чипами. Это его мозг, его сердце.

Эмили шагнула ближе к голограмме, её пальцы пробежались по планшету, сравнивая координаты с данными Новы. Её лицо, освещённое мягким светом, было напряжённым, но в её глазах вспыхнула искра надежды.

— Это совпадает, — тихо сказала она, её голос дрожал от волнения.

— Нова указала на этот остров. Она знала, что там ключ к "Фениксу".

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил масштаб открывшейся цели, выпрямилась, её взгляд метнулся к Торну.

— Если это сердце системы, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тревога, — то как нам туда попасть? Эта крепость выглядит неприступной.

Торн повернулся к ней, его глаза загорелись слабой искрой одержимости, той самой, что когда-то двигала его исследованиями. Он указал на голограмму, выделяя центральный шпиль крепости, где пульсировал красный узел — ядро системы.

— Неприступной? — переспросил он, и в его голосе мелькнула горькая ирония.

— Ксавьер думает так же. Но я знаю его системы. Я создавал их основы. Есть уязвимости... но добраться до них будет нелегко.

Сокол, чья фигура казалась непроницаемой стеной, шагнул вперёд, его взгляд был прикован к карте. Его голос, холодный и решительный, прорезал тишину:

— Нам не впервой лезть в ад. Скажи, что нужно сделать, чтобы выключить эту штуку.

Кейн, чей низкий голос был полон скептицизма, хмыкнул, скрестив руки на груди.

— Остров, окружённый дронами и пушками? — сказал он, его брови поднялись.

— Это не прогулка, старик. У тебя есть план, или мы просто будем мишенями?

Торн взглянул на него, его лицо, освещённое голограммой, было искажено смесью вины и решимости. Он ввёл ещё одну команду, и карта острова увеличилась, показывая сеть подземных туннелей, ведущих к центральному серверу.

— План есть, — сказал он, его голос стал тише, но в нём чувствовалась твёрдая убеждённость.

— Я работал над этим годами. Вирус, который может отключить сервер. Но его нужно загрузить вручную, изнутри.

Морган, молчавший до этого, шагнул вперёд, его лицо, покрытое шрамами, выражало сдержанную тревогу.

— Вручную? — переспросил он, его голос был глубоким и хриплым.

— То есть кто-то должен пробраться в эту крепость и не умереть по дороге?

Торн кивнул, его глаза потемнели, а пальцы сжались в кулаки.

— Да, — сказал он.

— И я пойду с вами. Это мой долг. Моя вина.

Эмили посмотрела на него, её глаза блестели от слёз, но в них читалась поддержка. Она знала, что Торн несёт бремя вины за "Феникс", и его готовность рисковать жизнью ради искупления была их единственным шансом. Кейт, стоя у стола, сжала диск Грейсона, её мысли уже работали над тем, как превратить эту информацию в план действий. Сокол, чей взгляд не отрывался от голографической карты, кивнул, его лицо оставалось непроницаемым.

— Тогда готовимся, — сказал он.

— Если это наш шанс, мы его не упустим.

Внезапно датчик движения издал пронзительный писк, и экран камер ожил, показывая, как силуэты в бронекостюмах приближаются к лаборатории, их оружие поблёскивает в снежной буре, а дроны парят над ними, их сенсоры горят красным. Торн вздрогнул, его взгляд метнулся к терминалу, и его голос, полный ужаса, прорезал тишину:

— Они уже здесь... Ксавьер знает, что мы нашли его.

Лаборатория, ставшая ареной для раскрытия тайн "Феникса", сжалась вокруг команды, и голографическая карта острова, пульсирующая зловещим светом, стала их путеводной звездой в преддверии финальной битвы. Подтверждение цели — "Когти Феникса" — дало им надежду, но тени "Титана" на экране напоминали, что время на исходе.

Лаборатория "Альфа-7" дрожала под натиском надвигающейся угрозы, словно само здание ощущало, как сужается кольцо "Титана". Полумрак помещения, пропитанный запахом ржавчины и озона, был пронизан зловещим сиянием голографического дисплея, парящего над заваленным обломками столом. Стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса", казалось, хранили эхо прошлого, а гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, сливалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях. Экран внешних камер, показывавший силуэты в бронекостюмах и дроны с горящими красными сенсорами, мигал всё чаще, напоминая, что время истекает. Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у терминала, его костлявые пальцы, покрытые мозолями и старческими пятнами, двигались с лихорадочной точностью, вызывая на голографический дисплей новые образы. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели смесью ужаса и решимости. Голограмма острова "Когти Феникса", всё ещё вращавшаяся над столом, уступила место новой проекции — сложной модели человеческого мозга, опутанного красными нитями, словно паутиной.

— "Феникс" — это не просто чип, — произнёс Торн, его голос, хриплый и надломленный, дрожал от осознания масштаба созданного им ужаса.

— Это архитектура контроля. Теневая нейронная сеть, которая живёт в мозгу каждого носителя, готовая подчинить его в любой момент.

Команда застыла вокруг, их лица, освещённые зловещим красным сиянием голограммы, выражали смесь тревоги и решимости. Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял ближе к столу, его автомат "Вихрь-7" был опущен, но тёмные глаза, привыкшие к предательству, внимательно следили за голограммой. Его лицо, покрытое шрамами и щетиной, оставалось непроницаемым, но пальцы слегка дрогнули, выдавая внутреннее напряжение. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, склонилась над столом, её острый взгляд журналиста скользил по голограмме, пытаясь осмыслить её ужасающую природу. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом с Торном, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных виной за её роль в создании алгоритмов "Феникса". Кейн и Морган, замыкавшие группу, заняли позиции у стен, их закалённые лица, покрытые пылью и шрамами, выражали скептицизм, но их автоматы были готовы к бою.

Торн ввёл новую команду, и голограмма мозга увеличилась, показывая, как красные нити "Феникса" проникают в нейронные связи, словно паразит, присасывающийся к кровеносной системе. Он указал на центральный узел, пульсирующий зловещим светом, и его голос стал тише, но каждое слово было пропитано ужасом.

— Чипы "Феникса" создают теневую сеть в коре головного мозга, — объяснил он, его пальцы дрожали, выделяя участки голограммы.

— Они интегрируются с нейронами, имитируя естественные сигналы. Но они подчинены центральному серверу. Один сигнал — и сеть активируется. Она может подавить волю, вызвать галлюцинации, даже переписать воспоминания, заменяя их ложными. Носитель становится марионеткой, не осознавая этого.

Для наглядности Торн ввёл ещё одну команду, и голограмма сменилась симуляцией: лицо Сокола, созданное на основе сканирования, появилось на дисплее. Его тёмные глаза, шрамы и суровые черты были воспроизведены с пугающей точностью. Затем красные нити "Феникса" начали опутывать его виртуальный мозг, показывая, как сигналы проникают в центры принятия решений, эмоций и памяти. Голограмма ожила, демонстрируя, как Сокол, подчинённый чипу, теряет контроль: его взгляд становится пустым, движения — механическими, а голос, смоделированный компьютером, произносит чужие слова: "Я служу "Фениксу". Я подчиняюсь."

Сокол невольно отступил на шаг, его пальцы сжали автомат, а лицо напряглось. Его голос, обычно холодный и уверенный, дрогнул:

— Ты хочешь сказать, что это может случиться с любым из нас? Даже сейчас?

Торн кивнул, его глаза потемнели, а голос стал почти шёпотом:

— Если у вас есть чип, да. И вы не узнаете, пока он не активируется. Ксавьер может вживлять их незаметно — через медицинские процедуры, инъекции, даже воду или пищу. Его сеть повсюду.

Эмили сжала кулаки, её ногти впились в ладони, а лицо, освещённое голограммой, исказилось от гнева и вины. Она знала, что её алгоритмы адаптации сделали "Феникс" возможным, и теперь эта правда разъедала её изнутри.

— Мои алгоритмы... — прошептала она, её голос дрожал.

— Я хотела помочь людям, а он использовал их, чтобы поработить их.

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил масштаб угрозы, выпрямилась, её взгляд метнулся к диску Грейсона, лежавшему на столе. Она чувствовала, как её сердце сжимается от осознания, что "Феникс" — это не просто технология, а оружие, способное уничтожить саму суть человечества.

— Это не просто контроль, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тревога.

— Это стирание личности. Если Ксавьер может переписывать воспоминания, он может заставить людей забыть, кто они. Создать армию, которая даже не знает, что сражается за него.

Кейн, чей низкий голос был полон скептицизма, шагнул вперёд, его брови нахмурились.

— И сколько таких зомби уже ходит по улицам? — спросил он, его тон был резким.

— Ты говоришь, что они могут быть везде. Даже среди нас?

Торн взглянул на него, его лицо, освещённое голограммой, было искажено болью.

— Возможно, — ответил он.

— Но есть способ проверить. Я разработал сканер, который может обнаружить чипы. Но... — он замялся, его взгляд метнулся к экрану камер, где тени "Титана" становились всё ближе, — у нас нет времени. Они уже здесь.

Морган, молчавший до этого, хмыкнул, его шрамы на лице напряглись, когда он заговорил:

— Отлично. Значит, мы не только против армии дронов, но и против невидимых марионеток. Есть ещё хорошие новости?

Торн повернулся к голограмме, его пальцы задвигались, выделяя центральный узел теневой сети. Его голос стал твёрже, словно он цеплялся за последнюю искру надежды:

— Есть слабость. Сеть зависит от центрального сервера на острове. Уничтожьте его — и чипы станут бесполезными. Но добраться до него... это почти самоубийство.

Сокол, чья фигура казалась непроницаемой стеной, шагнул вперёд, его взгляд был прикован к голограмме. Его голос, холодный и решительный, прорезал тишину:

— Мы уже были в аду. Скажите, как попасть на остров, и мы сделаем это.

Внезапно датчик движения издал пронзительный писк, и экран камер ожил, показывая, как силуэты в бронекостюмах достигли периметра лаборатории. Их оружие поблёскивало в снежной буре, а дроны, парящие над ними, направили свои сенсоры прямо на вход. Торн вздрогнул, его взгляд метнулся к терминалу, и его голос, полный ужаса, прорезал тишину:

— Они у дверей...

Лаборатория, ставшая ареной для раскрытия технологического ужаса "Феникса", сжалась вокруг команды. Голограмма мозга, опутанного красными нитями, словно насмехалась над их уязвимостью, а приближающиеся тени "Титана" напоминали, что их борьба только начинается.

Лаборатория "Альфа-7" превратилась в клетку, где каждый звук усиливал ощущение надвигающейся катастрофы. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим зловещие красные и голубые блики на стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса". Гудение старых генераторов, доносившееся из недр комплекса, сливалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях, а пронзительный писк датчиков движения бил по нервам, как метроном, отсчитывающий последние секунды. Экран внешних камер, показывавший силуэты в бронекостюмах, наступающих сквозь снежную бурю, и дроны с горящими красными сенсорами, приближающиеся к входу, напоминал, что "Титан" уже у дверей. Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у терминала, его костлявые пальцы, покрытые мозолями и старческими пятнами, двигались с лихорадочной точностью. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели смесью отчаяния и надежды. Голограмма, всё ещё показывавшая модель мозга, опутанного красными нитями "Феникса", сменилась новой проекцией — сложной схемой связи, связывающей чипы с центральным сервером.

— Есть слабость, — произнёс Торн, его голос, хриплый и надломленный, дрожал, но в нём пробивалась искра решимости.

— Ранние версии чипов, такие, как могли вживить тебе, Сокол, — он взглянул на лидера команды, — нестабильны. Они требуют постоянной калибровки через центральный сервер. Если прервать эту связь, чипы либо выйдут из-под контроля, либо... самоуничтожатся.

Команда застыла, их лица, освещённые зловещим сиянием голограммы, отражали смесь надежды и тревоги. Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, напрягся, его тёмные глаза, привыкшие к предательству, сузились, а пальцы крепче сжали автомат "Вихрь-7". Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, оставалось непроницаемым, но лёгкое подрагивание челюсти выдавало внутреннее смятение. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, склонилась над столом, её острый взгляд журналиста изучал голограмму, пытаясь уловить каждую деталь. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом с Торном, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных виной за её роль в создании "Феникса", но теперь в них вспыхнула искра надежды. Кейн и Морган, замыкавшие группу, переглянулись, их закалённые лица, покрытые пылью и шрамами, выражали сдержанную настороженность, но их автоматы были готовы к бою.

Торн ввёл новую команду, и голограмма сменилась: над столом появилась схема, показывающая сеть чипов, соединённых тонкими красными линиями с центральным сервером — пульсирующим красным узлом, расположенным на острове "Когти Феникса". Линии дрожали, словно живые, а в некоторых местах мигали жёлтые точки — слабые звенья в системе. Торн указал на одну из них, его пальцы дрожали, но движения были точными.

— Вот оно, — сказал он, его голос стал твёрже, словно он цеплялся за эту уязвимость, как за спасательный круг.

— Ранние чипы, такие, как "Икар", и даже первые версии "Феникса", зависят от постоянного сигнала калибровки. Без него их нейронная сеть перегружается. Это может вызвать хаотические сбои — галлюцинации, судороги, даже полное отключение. В худшем случае... — он замялся, его взгляд потемнел, — чипы самоуничтожаются, разрушая мозг носителя.

Сокол невольно коснулся виска, его пальцы замерли у старого шрама, скрытого под короткими волосами. Его голос, обычно холодный и уверенный, дрогнул:

— Ты хочешь сказать, что у меня может быть один из этих чипов? И он может взорваться в моей голове?

Торн взглянул на него, его лицо, освещённое голограммой, было искажено болью и раскаянием.

— Возможно, — ответил он тихо. — Но я могу проверить. У меня есть сканер. Если чип есть, мы узнаем. И если он из ранних версий, мы можем использовать это против Ксавьера.

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил проблеск надежды, выпрямилась, её взгляд метнулся к Торну.

— Если мы прервём связь с сервером, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тревога, — это отключит все чипы? Или только ранние?

Торн покачал головой, его пальцы задвигались, выделяя на голограмме центральный сервер.

— Только ранние, — сказал он.

— Новые версии "Феникса" более устойчивы. Но даже они зависят от сервера для активации новых команд. Если уничтожить сервер, сеть потеряет контроль. Это даст нам шанс.

Эмили, чьи тёмные глаза блестели от слёз, шагнула ближе к голограмме. Её голос, дрожащий от гнева и решимости, прорезал тишину:

— Мои алгоритмы сделали "Феникс" стабильным, — сказала она, её кулаки сжались.

— Но если ты прав, Арис, то мы можем использовать эту слабость. Мы должны попасть на остров.

Кейн, чей низкий голос был полон скептицизма, хмыкнул, скрестив руки на груди.

— Отлично, — сказал он, его брови поднялись.

— Значит, мы должны пробраться в крепость, полную дронов и зомби с чипами, чтобы взорвать сервер, который может убить нас самих? Звучит как план.

Морган, молчавший до этого, кивнул, его шрамы на лице напряглись, когда он заговорил:

— Если эти чипы могут самоуничтожиться, — сказал он, его голос был глубоким и хриплым, — то как мы узнаем, у кого из нас они есть? Я не хочу, чтобы моя голова взорвалась, пока мы лезем в эту мясорубку.

Торн повернулся к терминалу, его пальцы задвигались, вызывая на экран изображение портативного сканера — небольшого устройства с антенной и экраном, мигающим зелёным светом.

— Я могу проверить вас всех, — сказал он, его голос стал твёрже.

— Сканер обнаружит чипы за несколько секунд. Но... — он замялся, его взгляд метнулся к экрану камер, где силуэты в бронекостюмах уже ломились в бронированную дверь, — у нас нет времени. Они уже внутри.

Сокол шагнул вперёд, его взгляд был прикован к голограмме. Его голос, холодный и решительный, прорезал тишину:

— Тогда мы уходим. Сейчас. Торн, бери сканер и всё, что нужно для вируса. Мы направляемся к острову.

Внезапно бронированная дверь лаборатории содрогнулась от мощного удара, и экран камер показал, как солдаты "Титана" используют плазменные резаки, чтобы пробить вход. Дроны, парящие над ними, направили свои сенсоры прямо на дверь, а их оружие начало заряжаться, испуская зловещее красное сияние. Торн вздрогнул, его лицо побледнело, но он кивнул, схватив сканер и небольшой диск с данными вируса, который он прятал среди обломков оборудования.

Лаборатория, ставшая ареной для раскрытия слабости "Феникса", сжалась вокруг команды, и голограмма, показывающая уязвимость системы, стала их единственной надеждой. Появление этой слабости дало им шанс, но удары в дверь напоминали, что их путь к "Когтям Феникса" будет пропитан кровью.

Лаборатория "Альфа-7" превратилась в эпицентр хаоса, где каждый звук бил по нервам, словно молот по наковальне. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим зловещие красные и голубые блики на стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса". Гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, сливалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях, а пронзительный писк датчиков движения и тяжёлые удары по стальной двери, сотрясавшие лабораторию, напоминали, что "Титан" уже ломится внутрь. Экран внешних камер показывал солдат в бронекостюмах, чьи плазменные резаки испускали ослепительные искры, и дроны с горящими красными сенсорами, готовые открыть огонь. Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у терминала, его костлявые пальцы, покрытые мозолями и старческими пятнами, сжимали небольшой металлический диск — его последнюю надежду. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели лихорадочной решимостью, смешанной с ужасом перед надвигающейся угрозой.

— У меня есть способ, — произнёс Торн, его голос, хриплый и надломленный, дрожал, но в нём чувствовалась искра надежды, словно он цеплялся за неё, как за спасательный круг.

— Мастер-ключ. Вирус, который я создал, чтобы уничтожить "Икар". Я могу адаптировать его для "Феникса", но... — он замялся, его взгляд метнулся к экрану, где плазменные резаки уже прорезали дверь, — мне нужен прямой доступ к ядру системы. На острове.

Команда застыла вокруг, их лица, освещённые зловещим сиянием голограммы, отражали смесь надежды и напряжения. Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял ближе к столу, его автомат "Вихрь-7" был наготове, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, внимательно следили за Торном. Его лицо, покрытое шрамами и щетиной, оставалось непроницаемым, но пальцы, сжимавшие оружие, выдавали внутреннее смятение. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, склонилась над столом, её острый взгляд журналиста метнулся к диску в руке Торна, затем к голографическому дисплею, всё ещё показывавшему схему связи чипов с сервером. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом с Торном, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных виной за её роль в создании "Феникса", но теперь в них вспыхнула искра надежды. Кейн и Морган, замыкавшие группу, заняли позиции у стен, их закалённые лица, покрытые пылью и шрамами, выражали скептицизм, но автоматы в их руках были готовы к бою.

Торн вставил металлический диск в терминал, и голограмма над столом мигнула, сменяясь новой проекцией: сложной, пульсирующей сетью кода, похожей на живой организм. Строки символов, переливающихся зелёным и красным, текли, как кровь по венам, образуя замысловатые узоры, которые то сливались, то распадались, словно танцуя в ритме собственного разрушительного потенциала. В центре проекции пульсировал яркий зелёный узел — ядро вируса, окружённое красными нитями, имитирующими структуру "Феникса". Торн указал на него, его пальцы дрожали, но движения были точными.

— Это мастер-ключ, — сказал он, его голос стал твёрже, словно он находил силы в своей последней надежде.

— Я создал его, чтобы взломать "Икар". Он проникает в нейронную сеть чипа, перехватывает сигналы калибровки и разрушает их. Если адаптировать его для "Феникса", он может отключить всю сеть — все чипы, связанные с центральным сервером.

Эмили шагнула ближе, её взгляд был прикован к голограмме. Её голос, дрожащий от волнения, прорезал тишину:

— Ты уверен, что это сработает, Арис? — спросила она, её кулаки сжались.

— Мои алгоритмы сделали "Феникс" более устойчивым. Что, если твой вирус не справится?

Торн повернулся к ней, его глаза, освещённые голограммой, горели лихорадочным блеском.

— Я знаю твои алгоритмы, Эмили, — сказал он, его голос был мягким, но в нём чувствовалась твёрдая убеждённость.

— Я изучал их годами, пока скрывался. Этот вирус — моя месть. Но он несовершенен. Чтобы он сработал, мне нужно подключить его напрямую к ядру сервера на острове. Только тогда он сможет переписать код "Феникса" и отключить сеть.

Сокол, чья фигура казалась непроницаемой стеной, шагнул вперёд, его взгляд был прикован к пульсирующей голограмме вируса. Его голос, холодный и решительный, прорезал тишину:

— Значит, нам нужно пробраться на остров, в самое сердце крепости Ксавьера, и подключить этот вирус? — Он слегка приподнял бровь, но в его тоне не было сомнения.

— Мы сделаем это. Но что, если сервер защищён?

Торн кивнул, его лицо побледнело, но он продолжал:

— Он защищён. Энергетические щиты, дроны, солдаты... и, возможно, что-то хуже. Ксавьер не оставляет ничего на волю случая. Но я знаю системы "Титана". Я могу направить вас.

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил проблеск надежды, выпрямилась, её взгляд метнулся к диску в терминале.

— Если этот вирус — наш шанс, — сказала она, её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась тревога, — то как долго тебе нужно, чтобы адаптировать его? И сколько у нас времени, пока они не ворвутся сюда?

Торн взглянул на экран камер, где плазменные резаки уже почти прорезали бронированную дверь, и его лицо исказилось от ужаса.

— Час, может, два, — ответил он, его голос дрожал.

— Но у нас нет столько времени. Они уже внутри.

Кейн, чей низкий голос был полон скептицизма, хмыкнул, скрестив руки на груди.

— Отлично, — сказал он, его брови поднялись.

— Значит, мы должны драться, чтобы дать тебе время, а потом бежать с этим вирусом в ад? Звучит как наш обычный день.

Морган, молчавший до этого, кивнул, его шрамы на лице напряглись, когда он заговорил:

— Если этот мастер-ключ — наш билет, — сказал он, его голос был глубоким и хриплым, — то лучше, чтобы он сработал. Я не хочу умирать за бесполезный кусок кода.

Торн сжал диск в руке, его взгляд метнулся к голограмме, где вирус продолжал пульсировать, словно живое существо, готовое к бою. Его голос стал тише, но в нём чувствовалась твёрдая решимость:

— Он сработает. Но нам нужно добраться до острова. И я иду с вами.

Внезапно бронированная дверь содрогнулась от мощного взрыва, и экран камер показал, как солдаты "Титана" врываются в коридор, их бронекостюмы поблёскивают в свете прожекторов, а дроны, парящие над ними, открывают огонь, испуская лазерные импульсы. Торн вздрогнул, его лицо побледнело, но он быстро сунул диск в карман халата и схватил портативный сканер, лежавший среди обломков оборудования. Сокол поднял автомат, его взгляд стал стальным.

— Уходим! — рявкнул он, указывая на аварийный выход в дальнем углу лаборатории.

— Торн, держись за нами. Кейт, Эмили — берите данные. Кейн, Морган — прикрывайте тыл!

Лаборатория, ставшая ареной для раскрытия мастер-ключа, сжалась вокруг команды, и пульсирующая голограмма вируса, словно сердце их надежды, осталась позади, когда они бросились к выходу. Появление конкретного плана — вируса, способного разрушить "Феникс", — дало им цель, но звуки боя за дверью напоминали, что их путь к "Когтям Феникса" будет пропитан кровью и риском.

Лаборатория "Альфа-7" превратилась в эпицентр надвигающейся бури, где каждый звук — от пронзительного писка датчиков движения до тяжёлых ударов плазменных резаков по бронированной двери — бил по нервам, словно молнии в бурю. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим зловещие красные и голубые блики на стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса". Гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, сливалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях, создавая зловещий фон для последних мгновений перед неизбежным боем. Экран внешних камер показывал солдат "Титана" в бронекостюмах, чьи плазменные резаки уже почти пробили дверь, и дроны с горящими красными сенсорами, готовые открыть огонь. Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у терминала, сжимая в костлявых пальцах металлический диск с вирусом — его "мастер-ключ". Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами и шрамами, а глаза за треснувшими линзами очков, некогда полные паранойи, теперь горели усталой, но непреклонной решимостью. Его пальцы, покрытые мозолями и старческими пятнами, дрожали, но не от страха — от осознания цены, которую он готов заплатить.

— Я помогу вам, — произнёс Торн, его голос, хриплый и надломленный, был едва слышен в шуме лаборатории, но каждое слово звучало с твёрдой убеждённостью.

— Но у меня есть условие. Вы доставите меня на остров. Защитите меня, пока я загружу вирус в ядро "Феникса". Это мой шанс... мой единственный шанс исправить то, что я натворил.

Его взгляд, усталый, но пылающий решимостью, медленно обвёл команду, задержавшись на каждом из них. Морщины на его лице, освещённые зловещим светом голограммы, казались глубже, словно годы вины и одиночества вырезали их ножом. Его глаза, покрасневшие от слёз и бессонных ночей, блестели, отражая пульсирующий код вируса, всё ещё мерцающий на голографическом дисплее. Этот код, сложный и живой, словно пульсирующее сердце, был его последней надеждой на искупление — и, возможно, его последним актом.

Команда застыла, их лица, освещённые голограммой, отражали смесь решимости и напряжения. Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял ближе к двери, его автомат "Вихрь-7" был наготове, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, внимательно изучали Торна. Его лицо, покрытое шрамами и щетиной, оставалось непроницаемым, но лёгкое подрагивание челюсти выдавало внутреннее смятение. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, сжимала диск Грейсона, её острый взгляд журналиста метался между Торном и голограммой, оценивая масштаб их новой миссии. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом с Торном, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных виной за её роль в создании "Феникса", но теперь в них читалась поддержка. Кейн и Морган, замыкавшие группу, заняли позиции у стен, их закалённые лица, покрытые пылью и шрамами, выражали скептицизм, но автоматы в их руках были готовы к бою.

Сокол шагнул вперёд, его взгляд встретился с глазами Торна. Его голос, холодный и решительный, прорезал шум лаборатории:

— Ты понимаешь, что это, скорее всего, билет в один конец? — спросил он, его брови слегка приподнялись.

— Остров — это крепость. Мы можем не вернуться.

Торн кивнул, его лицо, освещённое голограммой, было искажено болью, но в его глазах вспыхнула искра решимости, словно он принял свою судьбу.

— Я знаю, — тихо ответил он, его голос дрожал, но в нём чувствовалась стальная убеждённость.

— Я жил в страхе годы, прячась от Ксавьера, от самого себя. Но Нова... она верила, что я могу исправить это. — Его взгляд метнулся к Эмили, и его голос стал мягче.

— И ты тоже верила, Эмили. Это моя цена. Моя вина. Я должен закончить это, даже если это убьёт меня.

Эмили сжала кулаки, её ногти впились в ладони, а глаза, блестящие от слёз, встретились с глазами Торна. Она знала, что его решение — это не только искупление, но и прощание с человеком, которым он когда-то был. Её голос, дрожащий, но полный тепла, прорезал тишину:

— Мы сделаем это вместе, Арис, — сказала она.

— Ради Новы. Ради всех, кого мы потеряли.

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил моральный вес момента, шагнула ближе к столу. Её голос был твёрдым, но в нём чувствовалась искренняя убеждённость:

— Если этот вирус — наш шанс, — сказала она, её взгляд метнулся к диску в руке Торна, — то мы доставим тебя на остров. Но нам нужен план. Как мы проберёмся через их защиту?

Торн сжал диск сильнее, его пальцы дрожали, но он повернулся к терминалу и ввёл команду. Голограмма вируса сменилась схемой острова "Когти Феникса", показывавшей сеть туннелей, ведущих к центральному серверу. Он указал на узкий проход, помеченный красным, — слабое звено в обороне.

— Здесь, — сказал он, его голос стал тише, но в нём чувствовалась надежда.

— Подземный туннель. Он плохо охраняется, но опасен. Если мы пройдём через него, я смогу подключить вирус к ядру. Но вам придётся держать их на расстоянии.

Кейн, чей низкий голос был полон скептицизма, хмыкнул, скрестив руки на груди.

— Охранять тебя, пока ты возишься с кодом, под огнём дронов и солдат? — сказал он, его брови поднялись.

— Ты не облегчаешь нам задачу, старик.

Морган, молчавший до этого, кивнул, его шрамы на лице напряглись, когда он заговорил:

— Самоубийственная миссия, — сказал он, его голос был глубоким и хриплым.

— Но если это единственный способ остановить Ксавьера, я в деле. Только не облажайся с этим вирусом.

Торн взглянул на них, его лицо, освещённое голограммой, было искажено смесью вины и решимости. Его глаза, усталые, но горящие непреклонной волей, остановились на каждом члене команды, словно он запоминал их лица перед последним боем.

— Я не подведу, — сказал он, его голос стал твёрже.

— Это моя цена за искупление.

Внезапно бронированная дверь содрогнулась от мощного взрыва, и экран камер показал, как солдаты "Титана" врываются в коридор, их бронекостюмы поблёскивают в свете прожекторов, а дроны открывают огонь, испуская лазерные импульсы. Торн вздрогнул, но быстро сунул диск и сканер в карман халата, схватив самодельное энергетическое ружьё, лежавшее среди обломков. Сокол поднял автомат, его взгляд стал стальным.

— Двигаемся! — рявкнул он, указывая на аварийный выход.

— Кейт, Эмили — берите данные! Кейн, Морган — прикрывайте! Торн, держись за мной!

Лаборатория, ставшая ареной для морального выбора и принятия судьбы, сжалась вокруг команды, и голограмма острова, всё ещё мерцающая на дисплее, стала их путеводной звездой. Решимость Торна, готового заплатить цену за искупление, дала им цель, но звуки боя за дверью напоминали, что их путь к "Когтям Феникса" будет пропитан кровью и жертвами.

Лаборатория "Альфа-7" пульсировала напряжением, словно сердце, готовое разорваться под давлением надвигающейся угрозы. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим зловещие красные и голубые блики на стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса". Гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, сливалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях, а пронзительный писк датчиков движения и тяжёлые удары плазменных резаков по двери создавали ощущение, что стены сжимаются. Экран внешних камер показывал солдат "Титана" в бронекостюмах, чьи плазменные резаки уже почти пробили вход, и дроны с горящими красными сенсорами, готовые открыть огонь. Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у терминала, сжимая металлический диск с вирусом и самодельное энергетическое ружьё. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели усталой решимостью. Его предложение — доставить его на остров "Когти Феникса" и защитить, пока он загружает вирус, — повисло в воздухе, как вызов, разделивший команду.

Команда застыла в полумраке, их лица, освещённые голограммой острова, отражали бурю эмоций. Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял у аварийного выхода, его автомат "Вихрь-7" был наготове. Его тёмные глаза, привыкшие к предательству, сузились, а лицо, покрытое шрамами и щетиной, оставалось непроницаемым, словно он взвешивал каждый риск, каждую жизнь, зависящую от его решения. Его молчание было тяжёлым, как свинец, и все чувствовали, что он обдумывает, стоит ли доверять Торну — человеку, чьи изобретения привели к созданию "Феникса".

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, сжимала диск Грейсона, её острый взгляд журналиста метался между Торном и голограммой, отражая смесь надежды и тревоги. Её лицо, освещённое холодным светом, было напряжённым, но в её глазах горела искра веры в то, что этот безумный план может сработать. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом с Торном, её тёмные глаза блестели от слёз, вызванных виной за её роль в создании "Феникса", но теперь в них читалась твёрдая решимость поддержать старого друга. Кейн и Морган, замыкавшие группу, стояли у стен, их закалённые лица, покрытые пылью и шрамами, выражали откровенный скептицизм, а их автоматы были готовы к бою.

Кейн, чья массивная фигура в потрёпанной боевой экипировке казалась непробиваемой, шагнул вперёд, его низкий голос прорезал тишину, как лезвие:

— Ты серьёзно, старик? — сказал он, его брови нахмурились, а глаза, холодные и недоверчивые, впились в Торна.

— Мы должны тащить тебя — бывшего учёного "Титана", который сам создал эту дрянь — в самое сердце их крепости? Как мы знаем, что ты не заманишь нас в ловушку?

Его слова, резкие и полные подозрения, повисли в воздухе, усиливая напряжение. Его лицо, покрытое шрамами от бесчисленных боёв, было искажено недоверием, а пальцы крепче сжали автомат, словно он готов был направить его на Торна. Морган, стоявший рядом, кивнул, его шрамы на лице напряглись, когда он заговорил, его голос был глубоким и хриплым:

— Кейн прав, — сказал он, его взгляд, острый, как клинок, метнулся к Торну.

— Ты годами прятался, пока мы сражались с "Титаном". А теперь ты хочешь, чтобы мы рисковали всем ради твоего вируса? Откуда нам знать, что ты не один из них? Может, этот чип у тебя в голове, и ты даже не знаешь.

Торн вздрогнул, его лицо побледнело, но он не отвёл взгляд. Его глаза, усталые и полные боли, встретились с глазами Моргана, и в них мелькнула искра раскаяния.

— Я понимаю ваше недоверие, — сказал он, его голос дрожал, но в нём чувствовалась искренняя убеждённость.

— Я виноват. Я создал "Икар", который стал "Фениксом". Но я не с Ксавьером. Я потерял всё — свою жизнь, своих друзей... Нову. Этот вирус — всё, что у меня осталось. И я готов умереть, чтобы он сработал.

Кейт шагнула вперёд, её лицо, освещённое голограммой, было напряжённым, но в её глазах горела надежда. Её голос, твёрдый и уверенный, прорезал спор:

— Он прав, — сказала она, её взгляд метнулся к Кейну и Моргану.

— У нас нет другого выхода. Данные Грейсона, сообщение Новы, слова Торна — всё сходится. Этот вирус — наш единственный шанс остановить Ксавьера. Если мы не попробуем, "Феникс" поработит всех.

Её слова, полные убеждённости, заставили Кейна нахмуриться, но он не ответил, его взгляд всё ещё был прикован к Торну. Эмили, чья хрупкая фигура контрастировала с её непреклонной решимостью, повернулась к команде, её глаза блестели от слёз, но голос был твёрдым:

— Я знаю Ариса, — сказала она, её кулаки сжались.

— Он был моим наставником. Он ошибся, но он не предатель. Нова верила в него, и я верю. Если он говорит, что вирус сработает, мы должны дать ему шанс. Ради неё. Ради всех.

Морган хмыкнул, его лицо оставалось скептическим, но он слегка расслабил хватку на автомате.

— Ладно, — сказал он, его голос был хриплым.

— Но если ты облажаешься, старик, я сам тебя прикончу.

Кейн кивнул, его взгляд всё ещё был полон недоверия, но он отступил, давая понять, что готов следовать за Соколом. Все глаза повернулись к лидеру, чьё молчание стало почти осязаемым. Сокол стоял у аварийного выхода, его лицо, покрытое шрамами, было непроницаемым, а тёмные глаза внимательно изучали Торна. Его пальцы, сжимавшие "Вихрь-7", слегка дрогнули, выдавая внутреннюю борьбу. Наконец, он заговорил, его голос, холодный и решительный, прорезал тишину:

— Мы идём на остров, — сказал он, его взгляд встретился с глазами Торна.

— Но если ты нас подведёшь, я не дам Кейну шанса тебя прикончить. Я сделаю это сам.

Торн кивнул, его лицо, освещённое голограммой, было искажено смесью вины и решимости. Его глаза, усталые, но горящие непреклонной волей, остановились на Соколе, и он тихо ответил:

— Я не подведу.

Внезапно бронированная дверь содрогнулась от мощного взрыва, и экран камер показал, как солдаты "Титана" ворвались в коридор, их бронекостюмы поблёскивали в свете прожекторов, а дроны открыли огонь, испуская лазерные импульсы. Торн вздрогнул, но быстро сунул диск в карман халата, сжимая энергетическое ружьё. Сокол поднял автомат, его взгляд стал стальным.

— Двигаемся! — рявкнул он, указывая на аварийный выход.

— Кейт, Эмили — берите данные! Кейн, Морган — прикрывайте! Торн, за мной!

Лаборатория, ставшая ареной для споров и недоверия, сжалась вокруг команды, и

голограмма острова, всё ещё мерцающая на дисплее, стала символом их единственного шанса. Напряжение внутри команды, разделённой сомнениями и надеждами, уступило место единой цели, но звуки боя за дверью напоминали, что их путь к "Когтям Феникса" будет испытанием их доверия и решимости.

Лаборатория "Альфа-7" задыхалась от напряжения, словно воздух стал густым от надвигающейся угрозы. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим зловещие красные и голубые блики на стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса". Гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, сливалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях, а пронзительный писк датчиков движения и оглушительные удары по бронированной двери, сотрясаемые плазменными резаками, создавали ощущение, что время истекает. Экран внешних камер показывал солдат "Титана" в бронекостюмах, чьи резаки выжигали последние сантиметры металла, и дроны с горящими красными сенсорами, готовые открыть огонь. Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у терминала, сжимая металлический диск с вирусом и самодельное энергетическое ружьё. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели усталой решимостью. Команда, разделённая недоверием и сомнениями, застыла в ожидании слова Сокола, чьё молчание было тяжелее ударов за дверью.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял у аварийного выхода, его автомат "Вихрь-7" был наготове. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, оставалось непроницаемым, но его тёмные глаза, привыкшие к предательству, внимательно изучали Торна. Его правая рука, сжимавшая оружие, слегка дрогнула, а левая невольно коснулась кармана жилета, где лежала старая зажигалка Лэнгфорда — потёртая, с выгравированным орлом, символом их старой команды, погибшей в борьбе с "Титаном". Его пальцы сжали её, словно черпая силу из воспоминаний о тех, кто доверился ему и не вернулся. Его взгляд, твёрдый, как сталь, обвёл команду, задержавшись на каждом: на скептическом лице Кейна, на недоверчивом Моргане, на решительной Эмили, на надеющейся Кейт и, наконец, на Торне, чьи усталые глаза молили о шансе на искупление.

— Мы идём на остров, — произнёс Сокол, его голос, глубокий и холодный, прорезал тишину, как клинок.

— Я не доверяю тебе, Торн. Не полностью. Но у нас нет выбора. Если твой вирус — наш единственный шанс остановить Ксавьера и избавиться от этих чипов, я готов рискнуть всем. И вы все пойдёте со мной.

Его слова, твёрдые и непреклонные, повисли в воздухе, словно приговор, но в них чувствовалась сила, способная объединить разрозненную команду. Его лицо, освещённое голограммой, было суровым, шрамы на щеках и лбу казались глубже в холодном свете, но его глаза горели решимостью, которая не оставляла места для сомнений. Он сжал зажигалку Лэнгфорда сильнее, её холодный металл впился в ладонь, напоминая о цене, которую он уже платил, и о той, что ещё предстоит.

Кейн, чья массивная фигура в потрёпанной боевой экипировке казалась непробиваемой, нахмурился, его низкий голос был полон скептицизма:

— Рискнуть всем ради него? — сказал он, кивнув на Торна, его глаза сузились.

— Этот старик создал монстра, который чуть не сломал нас. Что, если он снова облажается?

Его лицо, покрытое шрамами от бесчисленных боёв, было искажено недоверием, но в его взгляде мелькнула тень уважения к Соколу, чьё слово для него было законом. Морган, стоявший рядом, кивнул, его шрамы на лице напряглись, когда он заговорил, его голос был хриплым:

— Я с Кейном, — сказал он, его взгляд метнулся к Торну.

— Но если ты говоришь, что это наш единственный шанс, Сокол, я в деле. Только держи этого учёного на коротком поводке.

Кейт, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, шагнула вперёд, её лицо, освещённое голограммой, было напряжённым, но в её глазах горела надежда. Её голос, твёрдый и уверенный, прорезал спор:

— Сокол прав, — сказала она, сжимая диск Грейсона.

— Мы видели, что "Титан" сделал с Новой, с Грейсоном, с тысячами других. Если вирус Торна может остановить Ксавьера, мы должны попробовать. Это наш долг.

Эмили, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом с Торном, её тёмные глаза блестели от слёз, но теперь в них читалась решимость. Она повернулась к команде, её голос, дрожащий, но полный убеждённости, прозвучал тихо, но твёрдо:

— Арис не предатель, — сказала она, её кулаки сжались.

— Он ошибся, но он борется за то же, за что и мы. Нова верила в него. Я верю. И я пойду с вами, чтобы это закончилось.

Торн, чьё лицо было искажено болью и раскаянием, смотрел на команду, его глаза, усталые, но горящие надеждой, остановились на Соколе. Он кивнул, его голос был едва слышен:

— Спасибо... Я не подведу.

Сокол не ответил, его взгляд, твёрдый и непреклонный, вернулся к аварийному выходу. Он сжал зажигалку Лэнгфорда ещё сильнее, словно она была якорем, удерживающим его в этом хаосе. Его решимость, как волна, прокатилась по команде, объединяя их, несмотря на недоверие и страх. Кейн и Морган, всё ещё скептические, кивнули, их автоматы поднялись, готовые к бою. Кейт сунула диск Грейсона в карман, её лицо выражало готовность. Эмили взяла планшет с данными Новы, её движения были быстрыми, но точными.

Внезапно бронированная дверь содрогнулась от мощного взрыва, и экран камер показал, как солдаты "Титана" ворвались в коридор, их бронекостюмы поблёскивали в свете прожекторов, а дроны открыли огонь, испуская лазерные импульсы, разрывающие стены. Торн вздрогнул, но быстро сжал диск с вирусом и энергетическое ружьё, его лицо побледнело, но глаза оставались твёрдыми. Сокол поднял автомат, его голос, как сталь, прорезал хаос:

— Двигаемся! Кейн, Морган — прикрывайте тыл! Кейт, Эмили — за мной! Торн, держись рядом!

Лаборатория, ставшая ареной для объединения команды, сжалась вокруг них, и голограмма острова "Когти Феникса", всё ещё мерцающая на дисплее, стала символом их общей цели. Решимость Сокола, его готовность рискнуть всем ради шанса остановить Ксавьера, сплотила команду, но звуки боя за дверью напоминали, что их путь будет пропитан кровью и жертвами.

Лаборатория "Альфа-7" превратилась в осаждённую крепость, где каждый звук — от пронзительного писка датчиков до оглушительных взрывов за бронированной дверью — бил по нервам, как молот по наковальне. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, дрожал в такт мигающим голографическим дисплеям, отбрасывавшим зловещие красные и голубые блики на стены, испещрённые схемами "Икара" и "Феникса". Гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, сливалось с воем альпийского ветра, пробивавшегося сквозь трещины в бронированных ставнях. Экран внешних камер показывал солдат "Титана" в бронекостюмах, чьи плазменные резаки выжигали последние сантиметры металла, и дроны с горящими красными сенсорами, готовые открыть огонь. Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, сжимал металлический диск с вирусом и самодельное энергетическое ружьё, его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами. Его глаза за треснувшими линзами очков горели усталой решимостью, а костлявые пальцы, покрытые мозолями, дрожали от напряжения. Команда, сплочённая словом Сокола, готовилась к бегству, но перед этим им нужно было разработать план — их единственный шанс пробраться на остров "Когти Феникса" и уничтожить ядро системы.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял у аварийного выхода, его автомат "Вихрь-7" был наготове. Его лицо, покрытое шрамами и щетиной, оставалось непроницаемым, но тёмные глаза, привыкшие к предательству, горели решимостью. Его пальцы сжимали зажигалку Лэнгфорда, потёртую, с выгравированным орлом, словно она была талисманом, связывающим его с погибшими товарищами. Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы выбились из тугого хвоста, сжимала диск Грейсона, её острый взгляд журналиста метался между голографическим дисплеем и командой. Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, держала планшет с данными Новы, её тёмные глаза блестели от слёз, но теперь в них читалась сосредоточенность. Кейн и Морган, замыкавшие группу, стояли у стен, их закалённые лица, покрытые пылью и шрамами, выражали готовность к бою, а автоматы в их руках были заряжены и готовы.

Сокол повернулся к Торну, его голос, холодный и решительный, прорезал хаос:

— У нас мало времени, — сказал он, кивнув на дверь, сотрясающуюся от ударов.

— Нам нужен план. Сейчас. Как мы попадём на остров?

Торн, чьё лицо было искажено напряжением, шагнул к терминалу, его пальцы задвигались с лихорадочной точностью. Голограмма над столом мигнула, и на ней появилась детализированная карта острова "Когти Феникса". Скалистые берега, окружённые бурными водами Северной Атлантики, были усеяны датчиками и турелями, а в центре возвышалась крепость, чьи стальные шпили пронзали низкие облака. Голограмма ожила, показывая защитные системы: дроны, патрулирующие периметр, энергетические щиты, мерцающие голубым светом, и пусковые установки, готовые выпустить рой ракет. Торн указал на узкий подземный туннель, помеченный красным, — слабое звено в обороне.

— Вот наш путь, — сказал он, его голос дрожал, но в нём чувствовалась твёрдая убеждённость.

— Подземный туннель. Он ведёт к ядру сервера, но он узкий и нестабильный. Ксавьер считает его слишком рискованным для атак, поэтому он плохо охраняется. Но там есть ловушки — датчики движения, лазерные сети.

Кейт шагнула ближе, её взгляд был прикован к голограмме. Она открыла диск Грейсона на своём планшете, и данные Новы, зашифрованные в сложных строках кода, начали совпадать с картой Торна. Её голос, твёрдый и уверенный, прорезал тишину:

— Нова указала на этот туннель, — сказала она, её пальцы пробежались по экрану.

— Она упоминала "слепую зону" в обороне. Это совпадает. Но она также предупреждала о "стражах" — автономных боевых единицах внутри туннеля. Что это?

Торн нахмурился, его лицо побледнело, а глаза потемнели от воспоминаний.

— Стражи, — тихо сказал он.

— Прототипы боевых дронов, оснащённых чипами "Феникса". Они не подчиняются обычным командам, только ядру сервера. Быстрые, смертоносные, с лазерным оружием. Но я знаю их слабости — они зависят от того же сигнала калибровки, что и чипы.

Эмили, чьи тёмные глаза блестели от сосредоточенности, подключила свой планшет к терминалу, добавляя данные Новы к голограмме. Карта обновилась, показывая внутреннюю структуру крепости: лабиринт коридоров, серверные залы и центральное ядро, пульсирующее красным светом. Её голос, дрожащий, но решительный, прозвучал:

— Если мы используем твой сканер, Арис, — сказала она, — мы сможем обнаружить сигналы стражей и обойти их. А данные Новы дают нам коды доступа к внешним шлюзам. Это наш шанс.

Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, хмыкнул, его низкий голос был полон скептицизма:

— Шанс? — сказал он, его брови поднялись.

— Пробраться через туннель, полный ловушек и дронов-убийц, чтобы старик мог подключить свой вирус? Это больше похоже на самоубийство.

Морган, стоявший рядом, кивнул, его шрамы на лице напряглись, когда он заговорил:

— Кейн прав, — сказал он, его голос был хриплым.

— Но если Сокол говорит, что мы идём, я в деле. Только давайте распределим роли. Кто что делает?

Сокол, сжимая зажигалку Лэнгфорда, шагнул к голограмме, его взгляд был прикован к карте. Его голос, холодный и решительный, распределил роли, как генерал перед битвой:

— Кейн, Морган — вы прикрываете тыл и разбираетесь с дронами. У вас есть гранаты с ЭМИ — используйте их, чтобы вывести стражей из строя. Кейт, ты с Эмили — вы отвечаете за данные и коды доступа. Я иду впереди, прокладываю путь. Торн, ты держишься за мной и готовишь вирус. Никто не отстаёт.

Торн кивнул, его лицо, освещённое голограммой, было искажено смесью вины и решимости. Он сжал диск с вирусом, его пальцы дрожали, но глаза горели надеждой.

— Я знаю системы крепости, — сказал он.

— Я помогу вам обойти ловушки. Но ядро... оно будет защищено. Ксавьер не оставит его без охраны.

Кейт, чей журналистский инстинкт уловил масштаб плана, сжала диск Грейсона, её лицо выражало готовность.

— Мы справимся, — сказала она, её голос был твёрдым.

— Данные Новы и Грейсона — это наш козырь. Мы используем их, чтобы пробить оборону.

Эмили, чьи пальцы пробегали по планшету, кивнула, её глаза блестели от решимости.

— Я могу настроить сканер для обнаружения стражей, — сказала она.

— И если мы синхронизируем его с вирусом, мы сможем усилить сигнал, чтобы он отключил чипы на расстоянии.

Внезапно бронированная дверь содрогнулась от мощного взрыва, и экран камер показал, как солдаты "Титана" ворвались в коридор, их бронекостюмы поблёскивали, а дроны открыли огонь, испуская лазерные импульсы, разрывающие стены. Сокол поднял автомат, его взгляд стал стальным.

— Время вышло! — рявкнул он, указывая на аварийный выход.

— Кейн, Морган — держите их! Кейт, Эмили — данные! Торн — за мной!

Лаборатория, ставшая ареной для тактического планирования, сжалась вокруг команды, и голограмма острова, всё ещё мерцающая на дисплее, стала их путеводной звездой. План атаки на "Когти Феникса", рождённый в мозговом штурме и подкреплённый данными Новы, Грейсона и знаниями Торна, дал им цель, но звуки боя за дверью напоминали, что их путь будет пропитан кровью и риском.

Лаборатория "Альфа-7" затаила дыхание, словно само здание чувствовало, что это последняя ночь перед решающим броском. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, сменился мягким серебристым светом, льющимся через приоткрытую бронированную ставню, которую команда вскрыла после отражения атаки "Титана". Голографические дисплеи, всё ещё мигающие схемами "Икара" и "Феникса", отбрасывали слабые блики на стены, испещрённые выцветшими чертежами и формулами. Гудение генераторов, доносившееся из недр комплекса, затихло, уступив место тишине, нарушаемой лишь редкими завываниями альпийского ветра, гулявшего по заснеженным вершинам за окном. Экран внешних камер, теперь потухший, всё ещё хранил следы хаоса: обугленные пятна от лазерных импульсов и обломки дронов, разбросанные в снегу. Команда, отбившая нападение ценой нескольких ран и почти исчерпанных боеприпасов, готовилась к отъезду, но в этот момент, в затишье перед бурей, каждый остался наедине со своими мыслями.

За окном простирались Альпы — суровые, величественные, окутанные пеленой ночного тумана. Заснеженные пики, подсвеченные холодным светом луны, сияли, как кости древнего гиганта, а далёкие звёзды, пробивавшиеся сквозь рваные облака, казались равнодушными к судьбе людей внизу. Холодный ветер, врываясь в лабораторию, приносил запах снега и металла, контрастируя с духотой помещения, всё ещё хранившего следы боя: дымящиеся обломки оборудования, пятна крови на полу и пустые гильзы, хрустящие под ногами. Эта ночь, последняя в убежище Торна, была затишьем, которое предвещало бурю, и каждый член команды чувствовал её приближение.

Сокол стоял у приоткрытой ставни, его фигура в потрёпанном тактическом жилете казалась высеченной из камня. Его автомат "Вихрь-7" лежал у стены, а руки, покрытые свежими царапинами, сжимали зажигалку Лэнгфорда — потёртую, с выгравированным орлом. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было обращено к горам, тёмные глаза, привыкшие к предательству, отражали лунный свет. Он смотрел на Альпы, словно искал в их холодной неподвижности ответы на вопросы, которые не решался задать вслух. Зажигалка в его руке, холодная и тяжёлая, напоминала о погибших товарищах, о цене, которую он уже заплатил, и о той, что ещё предстоит. Его молчание было глубоким, как пропасть, но в нём чувствовалась решимость, которая сплотила команду в самый тёмный час.

Кейт Лоуренс сидела за столом, окружённым обломками терминалов, её каштановые волосы, выбившиеся из тугого хвоста, падали на плечи. Перед ней лежал её пистолет "Скорпион-9" — компактный, но смертоносный, с выщербленной рукоятью, покрытой следами её пальцев. Она методично чистила оружие, её движения были точными, почти медитативными, но её лицо, освещённое слабым светом фонаря, было напряжённым. Её острый взгляд журналиста, обычно цепкий и внимательный, теперь был устремлён внутрь, в воспоминания о Грейсоне, о его последнем сообщении, о долге, который она взяла на себя. Диск Грейсона, лежавший рядом, поблёскивал в полумраке, словно талисман, напоминая ей, что правда, которую она искала, теперь зависит от их миссии. Её пальцы замерли на затворе, и она тихо вздохнула, её дыхание смешалось с холодным воздухом, врывавшимся из окна.

Эмили Чен сидела в углу, склонившись над планшетом, подключённым к портативному терминалу. Её хрупкая фигура, утопавшая в тёплой куртке, казалась ещё меньше в полумраке, но её тёмные глаза, блестящие от сосредоточенности, горели неукротимой решимостью. Она дорабатывала вирус, её пальцы летали по экрану, корректируя строки кода, которые пульсировали на дисплее, как живое существо. Её лицо, освещённое мягким зеленоватым светом, было напряжённым, но в нём читалась надежда. Она знала, что её алгоритмы стали основой "Феникса", и теперь каждая строка, которую она писала, была её попыткой исправить прошлое. Рядом лежал сканер Торна, мигающий зелёным светом, готовый обнаружить чипы, которые могли скрываться в их телах. Её губы шевелились, беззвучно повторяя код, словно молитву, а её дыхание оставляло лёгкий пар в холодном воздухе.

Кейн и Морган, замыкавшие группу, сидели у стены, проверяя своё снаряжение. Кейн, чья массивная фигура в потрёпанной боевой экипировке казалась непробиваемой, чистил свой автомат, его движения были резкими, почти сердитыми. Его лицо, покрытое шрамами, выражало скептицизм, но в его глазах, холодных и недоверчивых, мелькала тень уважения к Соколу, чьё слово заставило его согласиться на эту миссию. Морган, чьи шрамы на лице напрягались при каждом движении, проверял гранаты с ЭМИ, его пальцы, покрытые мозолями, двигались с точностью, выработанной годами боёв. Его голос, хриплый и низкий, нарушил тишину, когда он пробормотал:

— Последняя ночь, а потом в ад, — сказал он, его взгляд метнулся к Соколу.

— Лучше бы этот вирус сработал.

Кейн хмыкнул, не отрываясь от оружия.

— Если нет, я сам прикончу старика, — буркнул он, но в его тоне не было злобы, лишь усталое принятие.

Арис Торн стоял у терминала, его худощавая фигура, утопавшая в грязном халате, казалась призрачной в полумраке. Его седые волосы, спутанные и свисавшие до плеч, обрамляли лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков смотрели на голограмму острова "Когти Феникса", всё ещё мерцающую на дисплее. Он сжимал металлический диск с вирусом, его костлявые пальцы дрожали, но не от страха — от осознания, что это его последняя ночь перед искуплением. Он не присоединился к разговорам команды, его мысли были далеко — в прошлом, где он потерял Нову, и в будущем, где он мог либо спасти мир, либо погибнуть, пытаясь.

Сокол повернулся от окна, его взгляд, твёрдый, как сталь, обвёл команду. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её холодный металл впился в ладонь, и его голос, глубокий и решительный, прорезал тишину:

— Отдыхайте, пока можете. Завтра мы уходим. Остров ждёт.

Лаборатория, ставшая убежищем и ареной для рефлексии, затихла, окружённая холодными Альпами, чьи заснеженные пики молчаливо наблюдали за командой. Голограмма острова, всё ещё мерцающая на дисплее, была их путеводной звездой, а затишье этой ночи, пропитанное предвкушением и напряжением, стало их последним моментом покоя перед войной, которая определит их судьбу.

Подглава 3: Эхо Прошлого

Лаборатория "Альфа-7" затаила дыхание в преддверии отъезда, её полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, был пронизан холодным светом луны, льющимся через приоткрытую бронированную ставню. Заснеженные Альпы за окном, величественные и равнодушные, сияли под звёздами, их острые пики, окутанные туманом, казались стражами, молчаливо наблюдавшими за последними приготовлениями команды. Голографические дисплеи, всё ещё мерцающие схемами "Икара" и "Феникса", отбрасывали слабые красные и голубые блики на стены, испещрённые выцветшими формулами. Гудение генераторов затихло, и тишину нарушали лишь редкие завывания ветра да тихий гул портативного терминала, к которому были подключены планшет Эмили и диск Торна. Следы недавнего боя — обугленные пятна на полу, пустые гильзы и обломки дронов за окном — напоминали о цене, которую команда уже заплатила, и о той, что ещё предстоит. Арис Торн и Эмили Чен, склонившись над терминалом, работали над вирусом, их пальцы летали по экранам, а разговор, начавшийся с технических деталей, незаметно перешёл к воспоминаниям, вызывая эхо их общего прошлого в "Титан Индастриз". Эти воспоминания, тёплые и живые, контрастировали с холодной реальностью лаборатории, но в них уже чувствовалась тень предательства, которое изменило их жизни.

Эмили, хрупкая, но непреклонная, сидела перед терминалом, её тёмные волосы, собранные в небрежный пучок, выбивались прядями, падавшими на бледное лицо. Её тёмные глаза, блестящие от сосредоточенности, следили за строками кода, пульсирующими на экране, как живое существо. Её пальцы, тонкие, но уверенные, корректировали алгоритмы вируса, её дыхание оставляло лёгкий пар в холодном воздухе лаборатории. Рядом с ней Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, сжимал металлический диск с "мастер-ключом". Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков, усталые, но решительные, смотрели на голограмму с кодом, словно видя в нём свою последнюю надежду. Их совместная работа, слаженная, как в старые времена, оживила воспоминания, и лаборатория растворилась, уступив место ярким сценам прошлого.

Флешбэк перенёс их в просторную, залитую светом лабораторию "Титан Индастриз", где стены, покрытые белыми панелями, сияли под яркими потолочными лампами. Воздух был наполнен запахом свежезаваренного кофе и лёгким гудением терминалов, на которых вращались голографические модели нейронных сетей. Молодой Арис Торн, тогда ещё с аккуратно зачёсанными тёмными волосами и чистым лабораторным халатом, стоял у огромного голографического дисплея, его лицо, лишённое морщин, светилось энтузиазмом.

Его глаза, яркие и полные надежды, следили за данными, показывавшими первые успехи "Икара". Рядом Эмили Чен, молодая и энергичная, с длинными тёмными волосами, заплетёнными в косу, работала за соседним терминалом, её пальцы летали по сенсорной панели, корректируя алгоритмы. Её лицо, озарённое улыбкой, отражало гордость за их совместную работу, но в её глазах мелькала тень сомнения.

— Арис, посмотри! — воскликнула Эмили, её голос звенел от возбуждения, когда она вывела на экран модель нейронного чипа.

— Мы стабилизировали сигнал. Это может изменить всё для пациентов с нейродегенеративными заболеваниями!

Торн повернулся к ней, его улыбка была тёплой, почти мальчишеской.

— Ты гений, Эмили, — сказал он, его голос был полон искреннего восхищения.

— Это наш прорыв. Мы спасём миллионы.

Они рассмеялись, их смех эхом отразился от стен лаборатории, и в тот момент их дружба, скреплённая общей мечтой, казалась нерушимой. Они проводили ночи напролёт, обсуждая технологии, споря о будущем, делясь кофе из старой кофеварки, стоявшей в углу. Эмили, с её неуёмной энергией, часто бросала вызов идеям Торна, настаивая на этической стороне их работы.

— Мы должны быть осторожны, Арис, — сказала она однажды, её голос стал серьёзнее, когда они сидели за столом, окружённые пустыми кружками и чертежами.

— Эти чипы... они могут не только лечить. Если кто-то вроде Ксавьера использует их для контроля...

Торн отмахнулся, его лицо всё ещё светилось энтузиазмом.

— Ксавьер финансирует нас, чтобы мы лечили людей, — сказал он, его голос был уверенным.

— Он не станет рисковать репутацией "Титана". Мы делаем добро, Эмили.

Но сцена сменилась, и тёплый свет лаборатории потускнел. Эмили стояла у того же голографического дисплея, её лицо теперь было напряжённым, а глаза полны тревоги. Она смотрела на данные, показывавшие побочные эффекты "Икара" — хаотические всплески нейронной активности у испытуемых. Торн, стоявший рядом, выглядел измотанным, его волосы растрепались, а халат был испачкан кофе. Его голос, обычно уверенный, дрожал от разочарования.

— Мы можем исправить это, — сказал он, его пальцы пробегали по терминалу.

— Нам просто нужно больше времени.

Эмили повернулась к нему, её лицо было искажено гневом и страхом.

— Арис, это не просто ошибка, — сказала она, её голос дрожал.

— Эти чипы разрушают их разумы. Мы должны остановить испытания. Это аморально!

Торн ударил кулаком по столу, его глаза вспыхнули.

— Если мы остановимся, всё, ради чего мы работали, рухнет! — выкрикнул он.

— Ксавьер не позволит нам бросить проект. Мы должны продолжать!

Эмили отступила, её глаза наполнились слезами, и в этот момент между ними пролегла трещина — предвестник предательства, которое позже разрушит их дружбу. Сцена растворилась, и лаборатория "Альфа-7" вернулась, холодная и мрачная, контрастируя с тёплыми воспоминаниями прошлого.

Эмили подняла взгляд от планшета, её глаза встретились с глазами Торна. Её голос, тихий и дрожащий, нарушил тишину:

— Мы были такими наивными, Арис, — сказала она, её пальцы замерли на экране.

— Я предупреждала тебя о Ксавьере, но ты не слушал. А я... я продолжала работать, потому что верила в тебя.

Торн опустил голову, его лицо, освещённое голограммой, было искажено болью и раскаянием. Его голос, хриплый и надломленный, был едва слышен:

— Я был слеп, Эмили, — сказал он.

— Но теперь я вижу. Этот вирус... это мой шанс исправить всё. Ради тебя, ради Новы... ради всех.

Эмили кивнула, её глаза блестели от слёз, но в них читалась решимость. Она вернулась к коду, её пальцы снова задвигались, а Торн, сжимая диск, смотрел на голограмму, где вирус пульсировал, как их общая надежда. За окном Альпы молчали, их холодные пики напоминали о цене, которую им предстоит заплатить, а лаборатория, пропитанная эхом их прошлого, стала ареной для возрождения их дружбы — хрупкой, но несгибаемой перед лицом предательства, которое всё ещё ждало впереди.

Лаборатория "Альфа-7" дышала холодом и тишиной, словно застыла в ожидании неизбежной бури. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, был пронизан серебристым светом луны, льющимся через приоткрытую бронированную ставню. За окном заснеженные Альпы, величественные и равнодушные, сияли под звёздами, их острые пики, окутанные туманом, казались стражами, молчаливо наблюдавшими за командой, готовящейся к отъезду. Голографические дисплеи, всё ещё мерцающие схемами "Икара" и "Феникса", отбрасывали слабые красные и голубые блики на стены, испещрённые выцветшими формулами. Гудение генераторов затихло, и тишину нарушали лишь редкие завывания ветра да тихий гул портативного терминала, где Эмили Чен и Арис Торн дорабатывали вирус. Их разговор, полный эха прошлого, вызывал воспоминания, и лаборатория растворилась, уступив место ярким, но тревожным сценам их работы в "Титан Индастриз", где Эмили, движимая совестью, рисковала всем, чтобы саботировать проект "Икар".

Эмили сидела в углу лаборатории "Альфа-7", её хрупкая фигура, утопавшая в тёплой куртке, казалась ещё меньше в полумраке. Её тёмные волосы, собранные в небрежный пучок, выбивались прядями, падавшими на бледное лицо, а тёмные глаза, блестящие от сосредоточенности, следили за строками кода на экране планшета. Её тонкие пальцы, покрытые лёгкими мозолями от бесчисленных часов за клавиатурой, двигались с лихорадочной точностью, корректируя алгоритмы вируса. Рядом Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, сжимал металлический диск с "мастер-ключом". Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков были полны раскаяния. Их совместная работа, слаженная, как в старые времена, оживила воспоминания, и Эмили, подняв взгляд от экрана, тихо прошептала:

— Я пыталась остановить это, Арис. Тогда, в "Титане". Но я не смогла.

Её слова, полные боли, вызвали флешбэк, унёсший их в прошлое, в стерильную лабораторию "Титан Индастриз", где белые панели стен сияли под ярким светом потолочных ламп, а воздух был наполнен запахом антисептика и слабым гудением терминалов. Эмили, молодая и энергичная, с длинными тёмными волосами, заплетёнными в тугую косу, сидела за терминалом в углу лаборатории, её лицо было напряжённым, а пальцы дрожали, вводя команды. Её глаза, обычно яркие и полные энтузиазма, теперь были полны тревоги, а бледная кожа покрылась испариной. На экране перед ней вращалась модель нейронного чипа "Икар", но в её коде, скрытом от других, появлялись тонкие, почти неуловимые изменения — уязвимости, которые она тайно вносила, чтобы подорвать проект.

Лаборатория "Титана" была оживлённой: учёные в белых халатах сновали между терминалами, голографические дисплеи показывали нейронные карты испытуемых, а голоса коллег смешивались с гудением оборудования. Эмили работала в ночную смену, когда большинство сотрудников уже ушли, и только охранники, чьи тяжёлые шаги эхом отдавались в коридорах, напоминали о бдительности "Титана". Её пальцы летали по сенсорной панели, внедряя в код "Икара" скрытые ошибки: нестабильные алгоритмы, которые должны были вызвать сбои при активации чипов. Её лицо, освещённое голубым светом экрана, было искажено страхом и решимостью. Она знала, что её действия — это измена, но её совесть, терзаемая данными об испытуемых, чьи разумы разрушались чипами, не оставляла ей выбора.

— Прости, Арис, — прошептала она, её голос был едва слышен, когда она добавила очередной фрагмент кода, замаскированный под рутинное обновление.

— Это единственный способ.

Внезапно терминал издал резкий сигнал тревоги, и на экране вспыхнуло предупреждение: "Несанкционированное изменение кода. Протокол безопасности активирован." Эмили замерла, её сердце заколотилось, а глаза расширились от ужаса. Она быстро закрыла окно, но было поздно. Тяжёлые шаги раздались за дверью, и в лабораторию вошёл человек в чёрном костюме — Ксавьер, чья фигура, высокая и властная, излучала холодную угрозу. Его лицо, гладкое и лишённое эмоций, было как маска, а серые глаза, острые, как лезвия, впились в Эмили. Его голос, низкий и спокойный, был пропитан ядом:

— Мисс Чен, — сказал он, его губы едва шевельнулись.

— Вы разочаровали меня. Я ожидал большего от вашего таланта.

Эмили вскочила, её лицо побледнело, а пальцы сжались в кулаки. Она пыталась говорить, но слова застревали в горле. Ксавьер шагнул ближе, его тень накрыла её, и он продолжил:

— Вы думали, что можете подорвать мой проект? — Его голос стал тише, но от этого ещё более угрожающим.

— "Икар" — это будущее. А вы... вы теперь часть прошлого.

Сцена растворилась, и лаборатория "Альфа-7" вернулась, холодная и мрачная. Эмили, сидящая перед терминалом, опустила голову, её глаза блестели от слёз. Её голос, дрожащий и полный боли, нарушил тишину:

— Они забрали меня той ночью, Арис, — сказала она, её пальцы замерли на экране.

— Я думала, что умру. Но они держали меня в изоляции, пока не убедились, что мои алгоритмы работают для "Феникса". Я сбежала, но... я никогда не прощу себя за то, что не остановила это раньше.

Торн, чьё лицо было искажено раскаянием, посмотрел на неё, его глаза, усталые и полные вины, встретились с её взглядом. Он сжал металлический диск с вирусом, его голос, хриплый и надломленный, был едва слышен:

— Ты сделала больше, чем я, Эмили, — сказал он.

— Ты пыталась остановить это, пока я был слеп. Этот вирус... он работает благодаря твоим уязвимостям. Ты дала нам шанс.

Эмили кивнула, её лицо, освещённое мягким светом голограммы, было напряжённым, но в её глазах вспыхнула искра надежды. Она вернулась к коду, её пальцы снова задвигались, корректируя вирус, который теперь нёс в себе отголоски её саботажа. За окном Альпы, холодные и неподвижные, молчали, их заснеженные пики напоминали о цене, которую Эмили уже заплатила, и о той, что ещё предстоит. Лаборатория, пропитанная напряжением и эхом предательства, стала ареной для их последней попытки исправить прошлое, но тень Ксавьера, словно призрак, всё ещё нависала над ними.

Лаборатория "Альфа-7" застыла в холодной тишине, словно само время замедлилось, давая команде последний момент перед неизбежным рывком к острову "Когти Феникса". Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, был пронизан серебристым светом луны, льющимся через приоткрытую бронированную ставню. Заснеженные Альпы за окном, величественные и равнодушные, сияли под звёздами, их острые пики, окутанные туманом, молчаливо наблюдали за командой, готовящейся к отъезду. Голографические дисплеи, всё ещё мерцающие схемами "Икара" и "Феникса", отбрасывали слабые красные и голубые блики на стены, испещрённые выцветшими формулами. Гудение генераторов затихло, и тишину нарушали лишь редкие завывания альпийского ветра да тихий гул портативного терминала, где Эмили Чен и Арис Торн дорабатывали вирус. Их разговор, полный эха прошлого, вызывал воспоминания, и слова Эмили о её попытке саботировать "Икар" разбередили старую рану в душе Торна. Его лицо, освещённое мягким светом голограммы, было искажено болью, а глаза за треснувшими линзами очков, усталые и полные вины, смотрели в пустоту, словно видели не лабораторию, а тот роковой момент, когда он сделал выбор, определивший его судьбу.

Эмили, хрупкая, но непреклонная, сидела перед терминалом, её тёмные волосы, собранные в небрежный пучок, выбивались прядями, падавшими на бледное лицо. Её тёмные глаза, блестящие от сосредоточенности, следили за строками кода, пульсирующими на экране, как живое существо. Её тонкие пальцы, покрытые лёгкими мозолями, двигались с точностью, корректируя алгоритмы вируса. Рядом Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, сжимал металлический диск с "мастер-ключом". Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза, полные раскаяния, были прикованы к голограмме. Их молчаливая работа, слаженная, но тяжёлая от груза прошлого, вызвала новый флешбэк, унёсший их в стерильную лабораторию "Титан Индастриз", где Арис Торн оказался перед выбором, который стал его главным грехом.

Сцена ожила в ярком свете лаборатории "Титана", где белые панели стен сияли под потолочными лампами, а воздух был наполнен запахом антисептика и слабым гудением терминалов. Молодой Арис Торн, с аккуратно зачёсанными тёмными волосами и чистым лабораторным халатом, стоял у голографического дисплея, его лицо, ещё не тронутое морщинами, было напряжённым. Его глаза, обычно яркие и полные энтузиазма, теперь были полны тревоги, а пальцы нервно теребили край халата. Напротив него стояла Эмили Чен, её длинные тёмные волосы, заплетённые в косу, слегка растрепались, а лицо, бледное и искажённое страхом, выражало отчаяние. Она только что призналась ему в своём саботаже — скрытых уязвимостях, которые она внесла в код "Икара", чтобы подорвать проект. Её голос, дрожащий, но полный решимости, всё ещё звучал в его ушах:

— Арис, я не могла иначе, — сказала она, её глаза блестели от слёз.

— Эти чипы уничтожают людей. Мы должны остановить это, пока не поздно!

Прежде чем Торн успел ответить, дверь лаборатории с шипением открылась, и в помещение вошёл Ксавьер. Его высокая, властная фигура в чёрном костюме, сшитом на заказ, излучала холодную угрозу. Его лицо, гладкое и лишённое эмоций, было как маска, а серые глаза, острые, как лезвия, впились в Эмили, затем в Торна. В его руке был планшет, на экране которого мигали данные о несанкционированных изменениях в коде "Икара". Его голос, низкий и спокойный, был пропитан ядом:

— Доктор Торн, — сказал он, его губы едва шевельнулись.

— Мисс Чен сообщила мне, что вы знали о её... экспериментах с кодом. Это правда?

Эмили вздрогнула, её глаза расширились, и она повернулась к Торну, её взгляд был полон мольбы. Она не говорила Ксавьеру о его причастности, но теперь всё зависело от его ответа. Торн почувствовал, как его сердце сжалось, а горло пересохло. Его пальцы, сжимавшие край халата, задрожали, а мысли закружились в вихре страха. Ксавьер был не просто их начальником — он был человеком, чья власть в "Титане" была абсолютной, и его гнев означал конец карьеры, а возможно, и жизни. Торн знал, что Эмили права, что "Икар" стал опасным, но страх перед последствиями — изгнанием, потерей всего, ради чего он работал, — сковал его.

— Я... — начал он, его голос дрожал, а глаза метнулись к Эмили. Её лицо, полное надежды и страха, умоляло его встать на её сторону. Но Ксавьер шагнул ближе, его тень накрыла Торна, и его голос стал ещё холоднее:

— Выбирайте, доктор Торн, — сказал он, его глаза сузились.

— Либо вы с нами, либо с ней. Но помните: предательство имеет цену.

Торн опустил взгляд, его сердце билось так громко, что заглушало гудение терминалов. Он видел, как Эмили смотрит на него, её глаза полны боли, но он не мог выдержать этот взгляд. Его голос, слабый и надломленный, прозвучал, как предательство:

— Я не знал, — солгал он, его слова были едва слышны.

— Она действовала одна.

Эмили ахнула, её лицо побледнело, а глаза наполнились слезами. Ксавьер кивнул, его губы искривились в лёгкой, почти незаметной улыбке, полной удовлетворения. Он махнул рукой, и двое охранников в чёрной униформе вошли в лабораторию, их тяжёлые шаги эхом отдавались от стен. Они схватили Эмили, её слабое сопротивление было бесполезным, и увели её, пока она кричала:

— Арис, как ты мог?!

Дверь закрылась, и лаборатория опустела, оставив Торна одного перед голографическим дисплеем, где всё ещё вращалась модель "Икара". Его лицо, теперь лишённое энтузиазма, было искажено виной, а глаза, полные слёз, смотрели в пустоту.

Сцена растворилась, и лаборатория "Альфа-7" вернулась, холодная и мрачная, контрастируя с яркими, но горькими воспоминаниями. Торн опустил голову, его лицо, освещённое голограммой, было искажено раскаянием. Его голос, хриплый и надломленный, нарушил тишину:

— Я предал тебя, Эмили, — сказал он, его глаза, полные боли, встретились с её взглядом.

— Я выбрал Ксавьера, потому что боялся. Это мой грех, и я живу с ним каждый день.

Этот вирус... он не просто оружие. Это моё искупление.

Эмили, чьи глаза блестели от слёз, посмотрела на него, её лицо было напряжённым, но в нём читалась не только боль, но и прощение. Её голос, тихий, но твёрдый, прозвучал:

— Мы оба ошиблись, Арис, — сказала она, её пальцы замерли на экране.

— Но теперь мы здесь, вместе. И мы остановим его.

Она вернулась к коду, её движения были точными, но в них чувствовалась новая решимость. Торн сжал диск с вирусом, его глаза, усталые, но горящие надеждой, следили за голограммой, где код пульсировал, как их общая мечта о спасении. За окном Альпы, холодные и неподвижные, молчали, их заснеженные пики напоминали о цене, которую Торн уже заплатил, и о той, что он готов заплатить, чтобы искупить свой выбор. Лаборатория, пропитанная виной и надеждой, стала ареной для их последней попытки исправить прошлое, но тень Ксавьера, словно призрак, всё ещё нависала над ними.

Лаборатория "Альфа-7" погрузилась в хрупкую тишину, словно мир затаил дыхание перед неизбежным штормом. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, был пронизан холодным светом луны, льющимся через приоткрытую бронированную ставню. За окном заснеженные Альпы, величественные и суровые, сияли под звёздами, их острые пики, окутанные серебристым туманом, казались стражами, равнодушно наблюдавшими за судьбой команды. Голографические дисплеи, всё ещё мерцающие схемами "Икара" и "Феникса", отбрасывали слабые красные и голубые блики на стены, испещрённые выцветшими формулами. Гудение генераторов смолкло, и тишину нарушали лишь редкие завывания ветра да тихий гул портативного терминала, где Эмили и Торн дорабатывали вирус. Следы недавнего боя — обугленные пятна на полу, пустые гильзы и обломки дронов за окном — напоминали о цене, уже заплаченной, и о той, что ждала впереди. В этом затишье, в последнюю ночь перед отъездом, Кейт Лоуренс искала Сокола, ведомая не только долгом, но и потребностью понять человека, чья решимость сплотила их всех.

Кейт вышла из лаборатории через аварийный выход, её ботинки хрустели по свежему снегу, а дыхание превращалось в пар, растворяясь в ледяном воздухе. Её каштановые волосы, выбившиеся из тугого хвоста, развевались на ветру, а лицо, освещённое лунным светом, было напряжённым, но в её глазах, острых и внимательных, мелькала тень уязвимости. Она сжимала в кармане диск Грейсона, его холодный металл был как якорь, связывавший её с правдой, которую она поклялась раскрыть. Её пистолет "Скорпион-9", вычищенный до блеска, висел на поясе, его выщербленная рукоять напоминала о бесчисленных схватках. Альпы вокруг неё, покрытые снегом и окутанные туманом, сияли холодной красотой, их пики, словно клыки древнего зверя, пронзали небо. Ветер нёс запах снега и хвои, и в этой тишине Кейт нашла Сокола, стоявшего на краю скалы, глядящего на бесконечные горы.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете казалась высеченной из гранита, стоял неподвижно, его автомат "Вихрь-7" лежал у ног, а руки, покрытые свежими царапинами, сжимали зажигалку Лэнгфорда — потёртую, с выгравированным орлом. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было обращено к горам, тёмные глаза, привыкшие к предательству, отражали лунный свет, но в них читалась глубокая меланхолия. Его дыхание, медленное и ровное, оставляло облачка пара, а пальцы, сжимавшие зажигалку, слегка дрожали — не от холода, а от груза воспоминаний. Он казался частью пейзажа, таким же суровым и непреклонным, но в его молчании чувствовалась тяжесть потерь, которые он нёс годами.

Кейт приблизилась, её шаги были почти бесшумными, но Сокол, не оборачиваясь, почувствовал её присутствие. Его голос, глубокий и низкий, нарушил тишину:

— Не можешь спать? — спросил он, не отрывая взгляд от гор.

— Или тоже чувствуешь, что эта ночь — последняя перед концом?

Кейт остановилась рядом, её лицо, освещённое луной, было напряжённым, но в её глазах мелькнула тёплая искра. Она посмотрела на Альпы, их холодная красота контрастировала с теплом её голоса, мягким, но твёрдым:

— Я не сплю, потому что думаю о Грейсоне, — сказала она, её пальцы сжали диск в кармане. — Он верил, что мы можем остановить Ксавьера. И я вижу, что ты тоже веришь, Сокол. Но... что заставляет тебя идти дальше? После всего, что ты потерял?

Сокол слегка повернул голову, его взгляд, твёрдый, как сталь, встретился с её глазами. Его лицо, покрытое шрамами, было суровым, но в уголках его губ мелькнула горькая улыбка. Он поднял зажигалку Лэнгфорда, её металл блеснул в лунном свете, и его голос стал тише, почти шёпотом:

— Лэнгфорд был моим братом, — сказал он, его глаза потемнели от воспоминаний.

— Не по крови, но ближе, чем кто-либо. Он погиб, защищая меня от "Титана". Эта зажигалка — всё, что от него осталось. Каждый раз, когда я смотрю на неё, я слышу его голос: "Держись, Сокол. Делай, что должен." Я иду вперёд, потому что не могу его подвести. Не могу подвести их всех.

Кейт кивнула, её глаза блестели от слёз, но она не отвела взгляд. Её голос, дрожащий, но искренний, прозвучал:

— Я потеряла Грейсона, — сказала она, её пальцы сжали диск сильнее.

— Он был моим наставником, моим другом. Он научил меня искать правду, даже когда она опасна. Я иду вперёд ради него. Но, Сокол... я боюсь. Что, если мы не справимся? Что, если всё зря?

Сокол повернулся к ней, его лицо, освещённое луной, было суровым, но в его глазах мелькнула редкая уязвимость. Он шагнул ближе, его рука, всё ещё сжимавшая зажигалку, опустилась, и его голос, глубокий и тёплый, прорезал холод ночи:

— Мы справимся, Кейт, — сказал он.

— Не потому, что это легко, а потому, что у нас нет другого пути. Грейсон, Лэнгфорд, Нова — они все верили в нас. И я верю в тебя.

Кейт улыбнулась, её лицо, напряжённое и усталое, смягчилось, и она слегка коснулась его плеча, её пальцы задержались на грубой ткани жилета. Этот жест, простой и искренний, был как мост между ними, связывавший их общие потери и общую надежду. Она посмотрела на горы, их холодные пики напоминали о том, что ждёт впереди, и тихо сказала:

— Тогда давай сделаем это. Ради них. Ради нас.

Сокол кивнул, его взгляд вернулся к Альпам, и он сжал зажигалку Лэнгфорда, её металл впился в ладонь, как напоминание о долге. Они стояли молча, их дыхание сливалось с ветром, а заснеженные пики, сияющие под луной, были свидетелями их сближения. Лаборатория за их спиной, пропитанная эхом прошлого и напряжением будущего, осталась позади, но её холодные стены и мерцающие голограммы напоминали о миссии, которая определит их судьбу. Эта тихая, интимная ночь, полная меланхолии и решимости, стала их последним моментом уязвимости перед битвой, которая ждала на острове "Когти Феникса".

Лаборатория "Альфа-7" погрузилась в зыбкую тишину, словно мир за стенами замер, давая команде последний момент перед броском в пекло острова "Когти Феникса". Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, был пронизан холодным светом луны, льющимся через приоткрытую бронированную ставню. За окном заснеженные Альпы, суровые и величественные, сияли под звёздами, их острые пики, окутанные серебристым туманом, казались стражами, безмолвно наблюдавшими за судьбой тех, кто готовился к войне. Голографические дисплеи, всё ещё мерцающие схемами "Икара" и "Феникса", отбрасывали слабые красные и голубые блики на стены, испещрённые выцветшими формулами. Гудение генераторов затихло, и тишину нарушали лишь редкие завывания ветра да шорох шагов Кейна и Моргана, которые, оставшись наедине в дальнем углу лаборатории, проверяли своё снаряжение. Следы недавнего боя — обугленные пятна на полу, пустые гильзы и обломки дронов за окном — напоминали о цене, уже заплаченной, и о той, что ждала впереди. В этом затишье, пропитанном скорбью и товариществом, их привычный цинизм и сарказм уступили место воспоминаниям, вызвавшим призраков прошлого.

Кейн, чья массивная фигура в потрёпанной боевой экипировке казалась непробиваемой, сидел на перевёрнутом ящике, его автомат "Гром-12" лежал на коленях. Его лицо, покрытое шрамами от бесчисленных боёв, было суровым, а глаза, холодные и недоверчивые, смотрели на гранату с ЭМИ, которую он вертел в руках. Его короткие, седеющие волосы, покрытые пылью, торчали в разные стороны, а кожаная куртка, потёртая и покрытая пятнами сажи, скрипела при каждом движении. Рядом Морган, чьи шрамы на лице, пересекающие щёку и висок, напрягались, когда он проверял заряд своего импульсного пистолета "Ястреб". Его фигура, жилистая и поджарая, была облачена в лёгкий тактический жилет, увешанный подсумками с боеприпасами. Его тёмные глаза, обычно полные сарказма, теперь были прикованы к оружию, но в них мелькала тень скорби. Полумрак лаборатории, освещённый лишь лунным светом и слабым мерцанием голограмм, создавал интимную, почти священную атмосферу, где их разговор, начавшийся с привычного подтрунивания, перешёл к воспоминаниям о тех, кого они потеряли.

Кейн хмыкнул, его низкий голос, грубый, как гравий, нарушил тишину:

— Помнишь Рамиреза? — сказал он, его пальцы замерли на гранате.

— Этот идиот всегда таскал с собой ту дурацкую губную гармошку. Играл так, что уши вяли, но, чёрт возьми, он умел поднять настроение.

Морган усмехнулся, его шрамы на лице сморщились, но улыбка быстро угасла, сменившись тенью печали. Он отложил пистолет, его голос, хриплый и низкий, был едва слышен:

— Да, — сказал он, его взгляд устремился в пустоту.

— Он играл её в ту ночь, перед тем как нас накрыли в Каире. Думал, что его музыка отпугнёт дронов "Титана". Чертов оптимист.

Их слова вызвали флешбэк, унёсший их в пыльные улицы Каира, где жара, пропитанная запахом песка и пороха, обжигала кожу. Ночь была тёмной, лишь редкие фонари отбрасывали тусклый свет на разрушенные здания, а воздух дрожал от гула дронов "Титана", патрулировавших небо. Кейн, тогда ещё с меньшим количеством шрамов, но уже с той же угрюмой решимостью, прижимался к стене полуразрушенного дома, его автомат был наготове. Рядом Морган, чьи волосы были длиннее, а лицо — менее изуродовано, проверял заряд своего пистолета, его глаза сверкали сарказмом, несмотря на опасность. Между ними сидел Рамирез, худощавый парень с тёмной кожей и широкой улыбкой, наигрывавший мелодию на своей губной гармошке. Его бронежилет, покрытый пылью, был увешан самодельными талисманами, а глаза, полные жизни, искрились, когда он подмигнул товарищам:

— Спорим, эта мелодия заставит дронов танцевать? — сказал он, его голос был полон бравады.

Кейн закатил глаза, его лицо, освещённое вспышками далёких взрывов, было суровым, но уголки губ дрогнули в улыбке.

— Заткнись, Рамирез, — буркнул он.

— Твоя гармошка только их разозлит.

Морган хохотнул, но его смех оборвался, когда небо озарилось красным светом сенсоров дронов. В следующую секунду улица взорвалась хаосом: лазерные импульсы разрезали воздух, стены рушились, а крики команды смешались с рёвом двигателей. Рамирез, всё ещё сжимая гармошку, бросился прикрывать Кейна, но лазерный луч прошил его грудь, и он рухнул, его улыбка угасла, а гармошка выпала из рук, звеня последней нотой в пыли.

Сцена растворилась, и лаборатория "Альфа-7" вернулась, холодная и мрачная. Кейн опустил голову, его пальцы сжали гранату так сильно, что побелели костяшки. Его голос, грубый, но дрожащий, прозвучал:

— Он мог бы выжить, если бы я был быстрее, — сказал он, его глаза, обычно холодные, блестели от сдерживаемых слёз.

— Я должен был его прикрыть.

Морган, чьё лицо было напряжённым, посмотрел на него, его шрамы сморщились, когда он нахмурился. Его голос, хриплый, но неожиданно мягкий, нарушил тишину:

— Не начинай, Кейн, — сказал он.

— Мы все теряли людей. Помнишь Ли? Она вытащила нас из той мясорубки в Новом Токио. А потом... — он замолчал, его взгляд потемнел.

Флешбэк перенёс их в неоновые джунгли Нового Токио, где дождь лил как из ведра, а небоскрёбы, увешанные голографическими вывесками, сияли красным и синим. Кейн и Морган, промокшие до нитки, пробирались через переулок, их автоматы были наготове. Рядом бежала Ли, невысокая женщина с короткими чёрными волосами и острыми скулами, чья лёгкая броня блестела под дождём. Её глаза, полные решимости, сверкали, когда она взламывала терминал, чтобы отключить дронов "Титана". Её пальцы, быстрые и точные, летали по портативному устройству, а голос, спокойный, но твёрдый, звучал сквозь шум:

— Держитесь, парни, — сказала она.

— Я вырублю их сеть, и мы уйдём.

Но терминал взорвался, подстроенная ловушка "Титана" сработала, и Ли отбросило назад, её тело рухнуло на мокрый асфальт, а дождь смывал кровь с её лица. Кейн и Морган, крича, бросились к ней, но было поздно. Её глаза, уже пустые, смотрели в небо, а неоновые огни отражались в её зрачках.

Лаборатория "Альфа-7" вернулась, и Морган опустил голову, его пальцы замерли на пистолете. Его голос, хриплый и полный боли, прозвучал:

— Она была лучшей из нас, — сказал он.

— И всё равно погибла. А теперь мы идём в ещё большую мясорубку. Ради чего, Кейн?

Кейн посмотрел на него, его лицо, покрытое шрамами, было суровым, но в его глазах мелькнула редкая теплота. Он положил руку на плечо Моргана, его голос, грубый, но искренний, был твёрдым:

— Ради них, — сказал он.

— Ради Рамиреза, Ли, всех, кого мы потеряли. И ради нас, чтобы мы могли жить, не оглядываясь. Сокол верит в этот вирус. Я верю в Сокола. А ты?

Морган кивнул, его шрамы напряглись, но в его глазах вспыхнула решимость. Он сжал пистолет, его голос стал твёрже:

— Я в деле, — сказал он.

— Но если этот старик нас подведёт, я сам его прикончу.

Они рассмеялись, их смех, грубый и короткий, был как искра товарищества, разгоревшаяся в холодной ночи. За окном Альпы, сияющие под луной, молчали, их заснеженные пики напоминали о цене, которую Кейн и Морган уже заплатили, и о той, что ждала впереди. Лаборатория, пропитанная скорбью и воспоминаниями, стала ареной для их братства, укрепленного потерями и готовностью идти в бой вместе.

Лаборатория "Альфа-7" дрожала в предрассветной тишине, словно само здание чувствовало, что последний рубеж перед отъездом к острову "Когти Феникса" вот-вот будет перейдён. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, был пронизан холодным светом луны, льющимся через приоткрытую бронированную ставню. За окном заснеженные Альпы, суровые и неподвижные, сияли под звёздами, их острые пики, окутанные серебристым туманом, казались стражами, равнодушно наблюдавшими за командой, готовящейся к решающей миссии. Голографические дисплеи, всё ещё мерцающие схемами "Икара" и "Феникса", отбрасывали зловещие красные и голубые блики на стены, испещрённые выцветшими формулами. Гудение генераторов затихло, и тишину нарушали лишь редкие завывания ветра да ритмичный гул портативного терминала, где Эмили Чен и Арис Торн завершали работу над вирусом. Следы недавнего боя — обугленные пятна на полу, пустые гильзы и обломки дронов за окном — напоминали о цене, уже заплаченной, и о той, что ждала впереди. Напряжение, пропитанное осознанием риска, сгущалось в воздухе, а голограмма вируса, пульсирующая на дисплее, стала символом их единственного шанса на победу.

Эмили, хрупкая, но непреклонная, сидела перед терминалом, её тёмные волосы, собранные в небрежный пучок, выбивались прядями, падавшими на бледное лицо. Её тёмные глаза, блестящие от сосредоточенности, следили за строками кода, которые текли по экрану, как живая река. Её тонкие пальцы, покрытые лёгкими мозолями от бесчисленных часов за клавиатурой, двигались с лихорадочной точностью, внося последние корректировки в алгоритмы вируса. Её дыхание, оставлявшее лёгкий пар в холодном воздухе, было неровным, выдавая напряжение, но в её движениях чувствовалась непреклонная решимость. Рядом Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, сжимал металлический диск с "мастер-ключом". Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков, усталые, но горящие надеждой, были прикованы к голографическому дисплею. Его костлявые пальцы, покрытые старческими пятнами, дрожали, но не от страха — от осознания, что этот вирус был его последним шансом искупить грехи прошлого.

Голограмма над терминалом ожила, и на ней появилась финальная версия вируса — сложная, пульсирующая сеть кода, похожая на живой организм. Строки символов, переливающихся зелёным и красным, извивались, как нейронные связи, образуя замысловатые узоры, которые то сливались, то распадались, словно танцуя в ритме собственного разрушительного потенциала. В центре проекции пульсировал яркий зелёный узел — ядро вируса, окружённое красными нитями, имитирующими структуру "Феникса". Голограмма дрожала, отбрасывая мягкое сияние на лица Эмили и Торна, освещая их напряжённые черты и подчёркивая контраст между холодом лаборатории и теплом их общей надежды.

Эмили ввела последнюю команду, и голограмма мигнула, завершая синхронизацию. Она откинулась на спинку стула, её лицо, бледное и усталое, осветилось слабой улыбкой. Её голос, дрожащий, но твёрдый, нарушил тишину:

— Готово, Арис, — сказала она, её глаза встретились с его взглядом.

— Вирус стабилен. Он перехватит сигналы калибровки "Феникса" и отключит сеть. Но... — она замялась, её взгляд потемнел, — у нас будет только один шанс. Если мы не подключим его напрямую к ядру сервера, он не сработает.

Торн кивнул, его лицо, освещённое голограммой, было искажено смесью вины и решимости. Он сжал металлический диск, его пальцы дрожали, но голос, хриплый и надломленный, был полон убеждённости:

— Один шанс — это больше, чем у нас было раньше, — сказал он, его глаза блестели от слёз, но в них читалась надежда.

— Ты сделала это, Эмили. Твои уязвимости, твой код... это то, что даст нам победу.

Эмили покачала головой, её губы сжались в тонкую линию, а взгляд стал серьёзнее.

— Это наш код, Арис, — сказала она, её голос был тихим, но твёрдым.

— Мы начали это вместе, и мы закончим это вместе. Но если мы провалимся... Ксавьер не простит. И "Феникс" станет сильнее.

Торн опустил взгляд, его пальцы сжали диск сильнее, словно он пытался удержать в руках не только вирус, но и свою надежду на искупление. Его лицо, изрезанное морщинами, было напряжённым, но в его глазах вспыхнула искра решимости.

— Мы не провалимся, — сказал он, его голос стал твёрже.

— Я не позволю Ксавьеру победить. Не снова.

За их спиной лаборатория ожила: шаги Сокола, тяжёлые и уверенные, раздались у входа. Его фигура в потрёпанном тактическом жилете появилась в дверном проёме, автомат "Вихрь-7" висел на плече, а зажигалка Лэнгфорда, потёртая и с выгравированным орлом, была зажата в его руке. Его лицо, покрытое шрамами и щетиной, было суровым, но в его тёмных глазах, привыкших к предательству, мелькнула искра доверия, когда он посмотрел на Эмили и Торна.

— Вирус готов? — спросил он, его голос, глубокий и холодный, прорезал тишину.

Эмили кивнула, её лицо, освещённое голограммой, выражало решимость.

— Готов, — сказала она.

— Но у нас один выстрел. Если не подключим его к ядру, всё зря.

Сокол кивнул, его взгляд метнулся к голограмме, где вирус пульсировал, как живое сердце их миссии. Он сжал зажигалку, его пальцы впились в металл, и его голос стал твёрже:

— Тогда мы сделаем это. Собирайтесь. Мы уходим на рассвете.

Кейн и Морган, стоявшие у стены, подняли головы, их закалённые лица, покрытые шрамами, выражали готовность. Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, сжал свой автомат "Гром-12", а Морган, жилистый и поджарый, проверил заряд своего импульсного пистолета "Ястреб". Кейт, вошедшая следом за Соколом, сжимала диск Грейсона, её каштановые волосы, выбившиеся из хвоста, развевались на сквозняке. Её лицо, освещённое лунным светом, было напряжённым, но в её глазах горела решимость.

За окном Альпы, холодные и неподвижные, сияли под звёздами, их заснеженные пики напоминали о цене, которую команда заплатит, если их единственный шанс будет упущен. Голограмма вируса, пульсирующая на дисплее, стала их путеводной звездой, а лаборатория, пропитанная напряжением и предвкушением, — последним убежищем перед битвой, где один выстрел решит всё.

Лаборатория "Альфа-7" задрожала от внезапного рёва сирен, разорвавших хрупкую тишину предрассветной ночи. Полумрак, пропитанный запахом ржавчины и озона, ожил зловещими вспышками красных ламп, мигающих на потолке, как глаза хищника, готового к прыжку. Голографические дисплеи, всё ещё мерцающие схемами "Икара" и "Феникса", мигнули и сменились тревожным сообщением, выведенным жирными белыми буквами на чёрном фоне: "Обнаружено несанкционированное подключение. Протокол 'Очистка' активирован." Слова пульсировали в такт сиренам, их резкий звук бил по нервам, словно молот по наковальне. За окном заснеженные Альпы, суровые и неподвижные, сияли под холодным светом луны, их острые пики, окутанные серебристым туманом, казались равнодушными к хаосу, разворачивающемуся внутри. Следы недавнего боя — обугленные пятна на полу, пустые гильзы и обломки дронов за окном — теперь казались лишь прелюдией к новой угрозе. Команда, только что сплотившаяся вокруг готового вируса, оказалась в эпицентре паники, где каждая секунда была на счету.

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, застыла перед терминалом, её тёмные волосы, выбившиеся из небрежного пучка, падали на бледное лицо. Её тёмные глаза, только что горевшие решимостью, теперь расширились от ужаса, отражая красные вспышки ламп. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, замерли над сенсорной панелью, где голограмма вируса всё ещё пульсировала, но теперь её зелёные и красные нити дрожали, словно заражённые внешним вмешательством. Рядом Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, сжимал металлический диск с "мастер-ключом". Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков, полные паники, метались между экраном и командой. Его голос, хриплый и надломленный, прорезал рёв сирен:

— Это Ксавьер! — выкрикнул он, его костлявые пальцы дрожали, сжимая диск.

— Он отслеживал нас! Протокол "Очистка" — это их система уничтожения данных... и всех, кто внутри!

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, мгновенно оказался у терминала, его автомат "Вихрь-7" был наготове. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, сузились, оценивая ситуацию. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь, и его голос, холодный и решительный, перекрыл сирены:

— Как долго у нас есть? — рявкнул он, его взгляд метнулся к Торну.

— И как это остановить?

Торн, чьё лицо побледнело, бросился к терминалу, его пальцы задвигались с лихорадочной скоростью, пытаясь обойти протокол. Голограмма вируса мигнула, но экран терминала начал заполняться красными строками кода, словно кровеносные сосуды, заражённые ядом. Его голос дрожал, но в нём чувствовалась отчаянная решимость:

— Минуты, может, меньше! — крикнул он.

— "Очистка" сотрёт все данные и активирует системы самоуничтожения. Мы должны отключить серверы или убираться отсюда!

Эмили, чьи глаза блестели от слёз, но не теряли сосредоточенности, вскочила, её пальцы снова задвигались по сенсорной панели, пытаясь сохранить вирус. Её голос, дрожащий, но твёрдый, прозвучал:

— Я могу изолировать вирус, но нам нужно отключить внешнее подключение! — крикнула она.

— Кто-то из "Титана" взломал нашу сеть!

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы развевались на сквозняке, ворвавшемся через ставню, схватила свой пистолет "Скорпион-9" и бросилась к экранам внешних камер. Её лицо, освещённое красными вспышками, было напряжённым, но её острый взгляд журналиста уловил движение за окном — тени дронов, чьи красные сенсоры мигали в снегу, и отблески бронекостюмов солдат "Титана", приближающихся к лаборатории. Её голос, твёрдый, но полный тревоги, прорезал хаос:

— Они уже здесь! — крикнула она, её пальцы сжали диск Грейсона в кармане.

— Дроны и солдаты! Они знали, что мы здесь!

Кейн и Морган, стоявшие у стены, мгновенно вскинули оружие. Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, сжал свой автомат "Гром-12", его лицо, покрытое шрамами, было искажено гневом. Его низкий голос, грубый, как гравий, прогремел:

— Чёрт возьми, старик, ты нас подставил? — рявкнул он, его глаза, холодные и недоверчивые, впились в Торна.

Морган, жилистый и поджарый, сжал свой импульсный пистолет "Ястреб", его шрамы на лице напряглись, когда он шагнул к двери, его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Не время для разборок! — крикнул он.

— Если хотим жить, надо двигаться! Сокол, что делаем?

Сокол, чей взгляд был прикован к голограмме, повернулся к команде, его лицо, освещённое красными вспышками, было суровым, но в его глазах горела стальная решимость. Он бросил зажигалку Лэнгфорда в карман и поднял автомат, его голос, как клинок, прорезал панику:

— Эмили, Торн — сохраните вирус! — рявкнул он.

— Кейт, проверь камеры, найди их точку входа! Кейн, Морган — к дверям, держите их, пока мы не уйдём! У нас нет времени!

Эмили и Торн, стоя плечом к плечу, работали с лихорадочной скоростью. Эмили ввела команду, изолирующую вирус, её пальцы дрожали, но движения были точными. Торн, чьё лицо было искажено страхом и виной, подключил свой сканер к терминалу, пытаясь заблокировать внешнее подключение. Голограмма вируса, всё ещё пульсирующая, начала мигать, словно борясь за жизнь, а экран терминала заполнялся красными предупреждениями: "Система самоуничтожения: 120 секунд до активации."

Кейт, стоя у экрана камер, наблюдала, как дроны "Титана" окружали лабораторию, их красные сенсоры сияли, как глаза демонов, а солдаты в бронекостюмах, вооружённые плазменными винтовками, пробирались через снег. Её голос, дрожащий, но решительный, прозвучал:

— Они идут с севера и востока! — крикнула она.

— У нас меньше двух минут!

Кейн и Морган заняли позиции у двери, их автоматы были наготове. Кейн, чьи глаза горели яростью, бросил гранату с ЭМИ в подсумок, готовясь к бою. Морган, чьи шрамы напряглись, проверил заряд пистолета, его взгляд был полон мрачной решимости.

Сокол, стоя у терминала, смотрел на голограмму вируса, его лицо, освещённое красными вспышками, было суровым. Он повернулся к команде, его голос, холодный и непреклонный, прогремел:

— Держитесь! Мы уходим с вирусом или не уходим вовсе!

Лаборатория, пропитанная паникой и гонкой со временем, превратилась в арену отчаянной борьбы. Голограмма вируса, пульсирующая на дисплее, была их единственной надеждой, но красные лампы и рёв сирен напоминали, что каждая секунда приближала их к гибели. За окном Альпы, холодные и неподвижные, молчали, их заснеженные пики сияли под луной, равнодушные к судьбе команды, которая сражалась за последний шанс остановить "Феникса".

Лаборатория "Альфа-7" превратилась в клетку, где стены, пропитанные запахом ржавчины и озона, казалось, сжимались под натиском мигающих красных ламп и оглушительного рёва сирен. Голографические дисплеи, ранее показывавшие схемы "Икара" и "Феникса", теперь пылали тревожным сообщением: "Обнаружено несанкционированное подключение. Протокол 'Очистка' активирован." Слова пульсировали в такт сиренам, их резкий звук бил по нервам, как раскалённые иглы. За окном заснеженные Альпы, суровые и неподвижные, сияли под холодным светом луны, их острые пики, окутанные серебристым туманом, оставались равнодушными к хаосу внутри. Экран внешних камер, мигавший красным, показывал дроны "Титана" с горящими сенсорами, скользящие над снегом, и солдат в бронекостюмах, чьи плазменные винтовки поблёскивали в лунном свете. Следы недавнего боя — обугленные пятна на полу, пустые гильзы и обломки дронов — теперь казались лишь предвестниками новой, более смертельной угрозы. Лаборатория, ставшая последним убежищем команды, превратилась в ловушку, и осознание этого, словно яд, отравляло воздух, наполняя его отчаянием и безысходностью.

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у терминала, его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами. Его глаза за треснувшими линзами очков, полные ужаса, метались между голографическим дисплеем и экраном камер. Его костлявые пальцы, сжимавшие металлический диск с вирусом, дрожали, когда он осознал страшную правду. Его голос, хриплый и надломленный, прорезал рёв сирен:

— Ксавьер знал, — выдавил он, его лицо побледнело, а глаза расширились от ужаса.

— Он всегда знал, где я. Эта лаборатория... она была приманкой. Мы в ловушке!

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, замерла у терминала, её тёмные волосы, выбившиеся из небрежного пучка, падали на бледное лицо. Её тёмные глаза, блестящие от слёз и напряжения, были прикованы к голограмме вируса, которая всё ещё пульсировала, но теперь её зелёные и красные нити дрожали, словно под ударами внешнего вмешательства. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, застыли над сенсорной панелью, пытаясь изолировать вирус от протокола "Очистки". Её голос, дрожащий, но решительный, прозвучал:

— Арис, как он мог знать? — крикнула она, её глаза метнулись к нему.

— Ты же скрывался годами!

Торн покачал головой, его лицо, освещённое красными вспышками, было искажено виной и отчаянием. Он ударил кулаком по терминалу, его голос стал громче:

— Я думал, что обманул его! — выкрикнул он.

— Но Ксавьер... он встроил маяк в мои старые системы. Он ждал, пока я подключу вирус, чтобы заманить нас всех!

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял у экрана камер, его автомат "Вихрь-7" был наготове. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, сузились, оценивая масштаб угрозы. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь, и его голос, холодный и решительный, перекрыл сирены:

— Сколько у нас времени? — рявкнул он, его взгляд метнулся к Торну.

— И как мы выбираемся?

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы развевались на сквозняке, ворвавшемся через ставню, бросилась к другому терминалу, её пальцы летали по экрану, выводя карту местности. Её лицо, освещённое красными вспышками, было напряжённым, но её острый взгляд журналиста уловил движение на карте: красные точки, обозначающие силы "Титана", стремительно приближались к лаборатории. Дроны, словно рой насекомых, окружали периметр, а бронекостюмы солдат, отмеченные на карте, двигались с севера и востока, их плазменные винтовки мигали на экране, как смертельные маяки. Её голос, дрожащий, но твёрдый, прозвучал:

— Они уже здесь! — крикнула она, сжимая диск Грейсона в кармане.

— Дроны на периметре, солдаты в двух минутах! Карта показывает три транспорта с юга — они отрезают пути отступления!

Кейн и Морган, занявшие позиции у двери, вскинули оружие. Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, сжал свой автомат "Гром-12", его лицо, покрытое шрамами, было искажено яростью. Его низкий голос, грубый, как гравий, прогремел:

— Чёрт, старик, ты нас втянул в это! — рявкнул он, его глаза, холодные и недоверчивые, впились в Торна.

— Это твоя ловушка!

Морган, жилистый и поджарый, сжал свой импульсный пистолет "Ястреб", его шрамы на лице напряглись, когда он шагнул ближе к двери. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Без разницы, кто виноват! — крикнул он.

— Если не уйдём сейчас, нас размажут! Сокол, план!

Сокол, чей взгляд был прикован к карте, повернулся к команде, его лицо, освещённое красными вспышками, было суровым, но в его глазах горела стальная решимость. Он бросил зажигалку Лэнгфорда в карман и поднял автомат, его голос, как клинок, прорезал панику:

— Эмили, Торн — сохраните вирус, во что бы то ни стало! — рявкнул он.

— Кейт, найди нам путь через туннели под лабораторией! Кейн, Морган — держите дверь, пока мы не уйдём! Двигайтесь!

Эмили и Торн, стоя плечом к плечу, работали с отчаянной скоростью. Эмили ввела команду, изолирующую вирус, её пальцы дрожали, но движения были точными. Торн подключил свой сканер к терминалу, пытаясь заблокировать протокол "Очистки". Голограмма вируса, всё ещё пульсирующая, мигала, словно борясь за жизнь, а экран терминала показывал обратный отсчёт: "Система самоуничтожения: 90 секунд до активации."

Кейт, стоя у карты, вывела схему подземных туннелей, её пальцы летали по экрану. Карта показывала узкий проход, ведущий к старому бункеру под горами, но он был помечен как нестабильный. Её голос, дрожащий, но решительный, прозвучал:

— Есть туннель на юго-западе! — крикнула она.

— Он старый, но это наш единственный выход! Нужно двигаться сейчас!

Кейн и Морган, заняв позиции у двери, услышали тяжёлые шаги солдат "Титана" и гул дронов, приближающихся снаружи. Кейн бросил гранату с ЭМИ в подсумок, его глаза горели яростью. Морган, чьи шрамы напряглись, проверил заряд пистолета, его взгляд был полон мрачной решимости.

Торн, чьё лицо было искажено отчаянием, посмотрел на Эмили, его голос, дрожащий, но полный решимости, прозвучал:

— Мы не можем потерять вирус, — сказал он.

— Это наш единственный шанс. Ксавьер хочет нас уничтожить, но мы заберём его с собой.

Эмили кивнула, её глаза, блестящие от слёз, горели решимостью. Она сжала планшет, её пальцы ввели последнюю команду, сохраняя вирус на диске. Голограмма мигнула, подтверждая успех, но отсчёт на экране неумолимо продолжался: "60 секунд до активации."

Сокол, стоя у двери, поднял автомат, его взгляд, стальной и непреклонный, обвёл команду. Его голос прогремел, перекрывая сирены:

— Уходим через туннель! Кейн, Морган — прикрывайте! Эмили, Торн — берите вирус! Кейт — веди!

Лаборатория, пропитанная отчаянием и безысходностью, превратилась в эпицентр гонки со временем. Голограмма вируса, всё ещё пульсирующая на дисплее, была их последней надеждой, но мигающие красные лампы и карта, показывающая приближающиеся силы "Титана", напоминали, что ловушка Ксавьера захлопнулась, и их единственный выход — бежать или погибнуть.

Лаборатория "Альфа-7" превратилась в эпицентр хаоса, где стены, пропитанные запахом ржавчины и озона, дрожали под натиском мигающих красных ламп и оглушительного рёва сирен. Голографические дисплеи, ранее показывавшие схемы "Икара" и "Феникса", теперь пылали зловещим сообщением: "Система самоуничтожения: 45 секунд до активации." Слова пульсировали в такт сиренам, их резкий звук разрывал воздух, как раскалённый клинок. За окном заснеженные Альпы, суровые и неподвижные, сияли под холодным светом луны, их острые пики, окутанные серебристым туманом, оставались равнодушными к отчаянной борьбе команды. Экран внешних камер показывал дроны "Титана" с горящими красными сенсорами, скользящие над снегом, и солдат в бронекостюмах, чьи плазменные винтовки поблёскивали, приближаясь к лаборатории. Следы недавнего боя — обугленные пятна на полу, пустые гильзы и обломки дронов — теперь казались лишь тенью новой угрозы. Ловушка Ксавьера захлопнулась, и команда, сжимая в руках свою последнюю надежду — вирус, — готовилась к отчаянному рывку через единственный возможный выход.

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял у терминала, его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами. Его глаза за треснувшими линзами очков, полные отчаяния и решимости, метались между экраном и командой. Его костлявые пальцы, сжимавшие металлический диск с вирусом, дрожали, но голос, хриплый и надломленный, прорезал рёв сирен:

— Есть запасной выход! — выкрикнул он, его лицо побледнело, но глаза горели надеждой.

— Старый эвакуационный туннель под лабораторией! Но он завален, и там автоматические турели. Это наш единственный шанс!

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла рядом, её тёмные волосы, выбившиеся из небрежного пучка, падали на бледное лицо. Её тёмные глаза, блестящие от напряжения, следили за голограммой вируса, которая всё ещё пульсировала на дисплее, несмотря на вторжение протокола "Очистки". Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, сжимали планшет, где она только что изолировала вирус. Её голос, дрожащий, но твёрдый, прозвучал:

— Турели? — переспросила она, её глаза метнулись к Торну.

— Арис, как мы их обойдём? И что с завалом?

Торн, чьё лицо было искажено отчаянием, бросился к терминалу, его пальцы задвигались с лихорадочной скоростью, вызывая схему туннеля на голографический дисплей. Схема ожила, показывая узкий, извилистый проход, ведущий к старому бункеру под горами. Красные метки обозначали завалы из обрушившихся камней, а мигающие жёлтые точки указывали на позиции автоматических турелей, чьи лазерные прицелы, вероятно, уже сканировали туннель. Голограмма дрожала, отбрасывая зловещее сияние на лица команды, подчёркивая их напряжённые черты и контраст между холодом лаборатории и жаром их отчаянного плана.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала сдержанную силу, стоял у двери, его автомат "Вихрь-7" был наготове. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, сузились, оценивая схему. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь, и его голос, холодный и решительный, перекрыл сирены:

— Турели — это проблема, — сказал он, его взгляд метнулся к Торну.

— Есть способ их отключить? И как мы разберём завал?

Торн, чьи глаза блестели от напряжения, указал на схему, его голос дрожал, но был полон решимости:

— Турели работают на старой системе "Титана", — сказал он.

— Мой сканер может подавить их сигнал, но только на минуту. Завал... нам понадобятся заряды, чтобы пробить его. У вас есть что-то мощное?

Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, шагнул вперёд, его автомат "Гром-12" висел на плече. Его лицо, покрытое шрамами, было искажено гневом, но в его глазах мелькнула искра надежды. Он хлопнул по подсумку, где лежали гранаты с ЭМИ и два плазменных заряда. Его низкий голос, грубый, как гравий, прогремел:

— У меня есть пара "огоньков", — сказал он, его губы искривились в мрачной ухмылке.

— Разнесём этот завал к чёрту. Но если турели нас поджарят, старик, я прикончу тебя первым.

Морган, жилистый и поджарый, сжал свой импульсный пистолет "Ястреб", его шрамы на лице напряглись, когда он кивнул Кейну. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Я прикрою Кейна, — сказал он.

— Но, Сокол, если это ловушка, мы все покойники.

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы развевались на сквозняке, стояла у экрана камер, её пистолет "Скорпион-9" был наготове. Её лицо, освещённое красными вспышками, было напряжённым, но её острый взгляд журналиста уловил движение на карте: красные точки, обозначающие силы "Титана", сжимали кольцо вокруг лаборатории. Её голос, дрожащий, но решительный, прозвучал:

— Они уже у входа! — крикнула она, сжимая диск Грейсона в кармане.

— Дроны на севере, солдаты с востока! У нас меньше минуты!

Эмили, чьи глаза блестели от слёз, но не теряли сосредоточенности, сунула планшет в рюкзак и схватила сканер Торна. Её голос, дрожащий, но твёрдый, прозвучал:

— Я могу усилить сигнал сканера, — сказала она.

— Это даст нам больше времени против турелей. Но нам нужно двигаться сейчас!

Сокол, чей взгляд был прикован к схеме туннеля, повернулся к команде, его лицо, освещённое красными вспышками, было суровым, но в его глазах горела стальная решимость. Он поднял автомат, его голос, как клинок, прорезал панику:

— Кейн, Морган — берите заряды, готовьтесь к завалу! Эмили, Торн — держите вирус и сканер! Кейт — веди нас к туннелю! Двигаемся!

Команда рванулась к аварийному выходу, их шаги гулко отдавались в полумраке. Голограмма туннеля, всё ещё мерцающая на дисплее, показывала узкий проход, усеянный красными метками турелей, чьи лазерные прицелы ждали в темноте. Экран терминала отсчитывал последние секунды: "Система самоуничтожения: 30 секунд до активации." За окном дроны "Титана" зависли над снегом, их красные сенсоры мигали, как глаза хищников, а солдаты в бронекостюмах пробивали вход, их плазменные резаки выжигали металл.

Лаборатория, пропитанная отчаянием и последней надеждой, стала ареной для их отчаянного плана. Голограмма туннеля, пульсирующая на дисплее, была их единственным путём к спасению, но рёв сирен и приближающиеся силы "Титана" напоминали, что этот последний шанс может стать их последним боем.

Лаборатория "Альфа-7" превратилась в эпицентр отчаянной решимости, где стены, пропитанные запахом ржавчины и озона, дрожали от рёва сирен и мигающих красных ламп, чей свет заливал всё зловещим багровым сиянием. Голографический дисплей, всё ещё показывавший схему эвакуационного туннеля, мерцал в полумраке, его жёлтые метки турелей и красные линии завалов пульсировали, как сердце, бьющееся на грани остановки. Экран терминала отсчитывал последние секунды: "Система самоуничтожения: 20 секунд до активации." За окном заснеженные Альпы, суровые и неподвижные, сияли под холодным светом луны, их острые пики, окутанные серебристым туманом, оставались равнодушными к хаосу внутри. Экран внешних камер показывал дроны "Титана" с горящими красными сенсорами, парящие над снегом, и солдат в бронекостюмах, чьи плазменные резаки выжигали последние сантиметры бронированной двери. Следы недавнего боя — обугленные пятна на полу, пустые гильзы и обломки дронов — растворялись в адреналиновом вихре, охватившем команду. Ловушка Ксавьера захлопнулась, но команда, сжимая в руках вирус и оружие, готовилась к прорыву через эвакуационный туннель, зная, что "Титан" уже у дверей.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала несгибаемую силу, стоял у входа в туннель, его автомат "Вихрь-7" был заряжен и готов к бою. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, горели стальной решимостью. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь, и его голос, холодный и твёрдый, перекрыл рёв сирен:

— Собираем всё, что есть! — рявкнул он, его взгляд обвёл команду.

— Оружие, заряды, всё, что может дать нам шанс! Двигаемся через туннель, или нас похоронят здесь!

Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, рванулся к оружейному шкафу, его кожаная куртка, покрытая пятнами сажи, скрипела при каждом движении. Его лицо, покрытое шрамами, было искажено яростью, а глаза, холодные и недоверчивые, сверкали адреналином. Он схватил две плазменные гранаты и дополнительный магазин для своего автомата "Гром-12", его пальцы, покрытые мозолями, двигались с точностью, выработанной годами боёв. Его низкий голос, грубый, как гравий, прогремел:

— Если турели нас поджарят, я заберу с собой половину "Титана"! — рявкнул он, засовывая гранаты в подсумок.

— Морган, бери ЭМИ!

Морган, жилистый и поджарый, сжал свой импульсный пистолет "Ястреб", его шрамы на лице напряглись, когда он бросился к ящику с оборудованием. Его лёгкий тактический жилет, увешанный подсумками, звякнул, когда он вытащил три гранаты с ЭМИ и портативный генератор помех, способный на миг ослепить турели. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Готов! — крикнул он, его тёмные глаза, обычно полные сарказма, теперь горели мрачной решимостью.

— Кейн, держись рядом, или я сам тебя прикончу, если отстанешь!

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы развевались на сквозняке, ворвавшемся через ставню, схватила свой пистолет "Скорпион-9" и рюкзак с датчиками движения. Её лицо, освещённое красными вспышками, было напряжённым, но её острый взгляд журналиста был прикован к голографической схеме туннеля. Она сжала диск Грейсона в кармане, её пальцы дрожали, но голос, твёрдый и решительный, прозвучал:

— Я знаю туннель! — крикнула она, указывая на схему.

— Узкий проход, три турели на входе, завал в пятидесяти метрах. Я поведу!

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сунула планшет с вирусом в защищённый кейс, её тёмные волосы, выбившиеся из пучка, падали на бледное лицо. Её тёмные глаза, блестящие от напряжения, следили за голограммой вируса, которая всё ещё пульсировала на дисплее, несмотря на угрозу протокола "Очистки". Она схватила сканер Торна, его зелёный индикатор мигал, подтверждая готовность подавить сигнал турелей. Её голос, дрожащий, но полный решимости, прозвучал:

— Сканер заряжен! — крикнула она, её пальцы сжали кейс с вирусом.

— Я могу дать нам минуту против турелей, но потом они перезагрузятся!

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, сжимал металлический диск с "мастер-ключом". Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели смесью вины и решимости. Он схватил самодельное энергетическое ружьё, его ствол, покрытый царапинами, поблёскивал в красном свете. Его голос, хриплый и надломленный, прорезал хаос:

— Вирус в кейсе! — крикнул он, его пальцы дрожали, но глаза были полны надежды.

— Если я не выберусь, Эмили, ты знаешь, что делать!

Эмили кивнула, её лицо, освещённое голограммой, было напряжённым, но в её глазах мелькнула искра доверия. Она сжала кейс, её голос стал твёрже:

— Мы выберемся, Арис, — сказала она.

— Вместе.

Сокол, стоя у входа в туннель, поднял автомат, его взгляд, стальной и непреклонный, обвёл команду. Его лицо, освещённое красными вспышками, было суровым, но в его глазах горела решимость, скреплённая памятью о Лэнгфорде. Он бросил зажигалку в карман и рявкнул, перекрывая сирены:

— Кейн, Морган — впереди, разбирайтесь с турелями! Кейт — веди! Эмили, Торн — держите вирус, не отставайте! Двигаемся сейчас!

Команда рванулась к люку, ведущему в эвакуационный туннель, их шаги гулко отдавались в полумраке. Голограмма туннеля, всё ещё мерцающая на дисплее, показывала узкий проход, усеянный жёлтыми метками турелей и красными линиями завалов, словно карта ада, через который им предстояло пройти. Экран терминала отсчитывал последние секунды: "Система самоуничтожения: 10 секунд до активации." За окном дроны "Титана" зависли над снегом, их красные сенсоры мигали, как глаза хищников, а солдаты в бронекостюмах ворвались в коридор, их плазменные резаки выжигали металл двери с оглушительным шипением.

Кейн и Морган, первыми спустившись в туннель, заняли позиции, их оружие было наготове. Кейн, чьи глаза горели яростью, сжал плазменную гранату, готовясь к завалу. Морган, чьи шрамы напряглись, активировал генератор помех, его индикатор мигнул зелёным. Кейт, держа пистолет, вела команду, её взгляд был прикован к датчику движения, мигающему в темноте. Эмили и Торн, сжимая кейс с вирусом и сканер, бежали следом, их лица, освещённые красными вспышками, были полны решимости.

Лаборатория, пропитанная адреналином и решимостью, осталась позади, её стены дрожали от ударов "Титана". Голограмма туннеля, всё ещё мерцающая на дисплее, была их последней надеждой, но рёв сирен и грохот приближающихся врагов напоминали, что их прорыв через туннель станет либо спасением, либо последним боем.

Подглава 4: Атака и Побег

Лаборатория "Альфа-7" превратилась в огненный ад, где стены, пропитанные запахом ржавчины и озона, содрогались от взрывов и визга лазерных импульсов. Красные лампы, мигающие на потолке, заливали полумрак зловещим багровым светом, а рёв сирен, заглушаемый грохотом разрушения, бил по нервам, как молот. Голографический дисплей, всё ещё показывавший схему эвакуационного туннеля, мигнул и погас, когда взрывная волна от плазменного заряда "Титана" сотрясла помещение, разбрасывая обломки терминалов и осколки стекла. За окном заснеженные Альпы, суровые и неподвижные, сияли под холодным светом луны, их острые пики, окутанные серебристым туманом, оставались равнодушными к хаосу. Экран внешних камер, теперь разбитый, всё ещё хранил последние кадры: дроны "Титана" с горящими красными сенсорами и солдаты в бронекостюмах, чьи плазменные винтовки изрыгали смерть. Бронированная дверь лаборатории, искры от которой разлетались, как рой светлячков, рухнула под натиском отряда Серафины Ростовой, и штурм начался. Команда, сжимая вирус и оружие, отбивалась, прикрывая отход к эвакуационному туннелю, в вихре адреналина и отчаянной решимости.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала несгибаемую силу, занял позицию у разрушенного входа, его автомат "Вихрь-7" изрыгал короткие, точные очереди. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, горели стальной решимостью. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь, и его голос, холодный и твёрдый, перекрыл грохот боя:

— Кейн, Морган — держите фланги! — рявкнул он, уворачиваясь от лазерного импульса, который прожёг стену за его спиной.

— Кейт, Эмили, Торн — к туннелю, сейчас!

Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, прижался к стене, его автомат "Гром-12" извергал шквал огня, разрывая дрона "Титана" в клочья. Его лицо, покрытое шрамами, было искажено яростью, а глаза, холодные и недоверчивые, сверкали адреналином. Его кожаная куртка, покрытая пятнами сажи, порвалась от осколков, но он не замечал боли, бросая плазменную гранату в гущу солдат. Взрыв разнёс часть стены, и обломки посыпались, как дождь. Его низкий голос, грубый, как гравий, прогремел:

— Чёрт, их слишком много! — рявкнул он, перезаряжая автомат.

— Морган, бери правый фланг, или нас раздавят!

Морган, жилистый и поджарый, укрылся за перевёрнутым терминалом, его импульсный пистолет "Ястреб" испускал голубые вспышки, вырубая дронов, чьи сенсоры мигали в темноте. Его шрамы на лице напряглись, когда он активировал генератор помех, ослепляя турели, которые пытались навести прицел. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Держу! — крикнул он, его тёмные глаза, полные мрачной решимости, метнулись к Кейну.

— Но эти ублюдки прут, как тараканы!

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы развевались в дыму и пыли, бежала к люку туннеля, её пистолет "Скорпион-9" был наготове. Её лицо, освещённое красными вспышками, было напряжённым, но её острый взгляд журналиста следил за датчиком движения, мигающим в её руке. Она сжала диск Грейсона в кармане, её пальцы дрожали, но голос, твёрдый и решительный, прорезал хаос:

— Люк открыт! — крикнула она, поворачиваясь к Эмили и Торну.

— Двигайтесь, я прикрою!

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сжимала кейс с вирусом, её тёмные волосы, выбившиеся из пучка, прилипли к бледному лицу, покрытому сажей. Её тёмные глаза, блестящие от напряжения, были прикованы к сканеру Торна, который она держала в другой руке, его зелёный индикатор мигал, подавляя сигнал турелей в туннеле. Её голос, дрожащий, но полный решимости, прозвучал:

— Сканер работает! — крикнула она, пробираясь через обломки.

— У нас меньше минуты, пока турели не перезагрузятся!

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, бежал следом, сжимая самодельное энергетическое ружьё. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели смесью вины и надежды. Его голос, хриплый и надломленный, прорезал грохот:

— Вирус в безопасности! — крикнул он, его пальцы сжали кейс, переданный Эмили.

— Если я не выберусь, загрузите его в ядро!

Внезапно лаборатория содрогнулась от мощного взрыва, и бронированная дверь рухнула, открывая путь отряду Серафины Ростовой. Она вошла первой, её высокая, атлетичная фигура в чёрной тактической броне излучала холодную уверенность. Её короткие, платиновые волосы, аккуратно уложенные, контрастировали с её лицом, острым и бесстрастным, словно высеченным из мрамора. Её глаза, холодные и серые, как сталь, сканировали помещение, а в руках она сжимала плазменную винтовку "Гарпия", чей ствол поблёскивал голубым светом. Её голос, резкий и командный, прогремел:

— Сдавайтесь, или умрёте! — крикнула она, её винтовка нацелилась на Сокола.

— Вирус принадлежит "Титану"!

Сокол, укрывшись за обломками терминала, ответил очередью из "Вихря-7", заставив Ростову отступить. Его голос, холодный и яростный, прозвучал:

— Кейт, Эмили, Торн — в туннель! — рявкнул он.

— Кейн, Морган — держите их!

Кейн бросил ещё одну плазменную гранату, взрыв которой разнёс группу дронов, их обломки разлетелись, как раскалённые угли. Морган, активировав генератор помех, вырубил ещё одну турель, но его плечо ожёг лазерный импульс, и он зашипел от боли, его шрамы напряглись. Кейт, Эмили и Торн, пробираясь через дым и обломки, достигли люка туннеля, их шаги гулко отдавались в узком проходе. Кейт, держа датчик движения, вела их, её голос, дрожащий, но решительный, звучал:

— Турели впереди! — крикнула она.

— Эмили, включай сканер!

Эмили активировала сканер, его зелёный луч осветил туннель, подавляя сигнал турелей, чьи красные прицелы мигнули и погасли. Торн, сжимая ружьё, прикрывал тыл, его глаза, полные решимости, следили за тенью Ростовой, мелькнувшей в дыму.

Лаборатория, теперь пылающая и разрушенная, стала ареной хаотичного боя. Взрывы сотрясали стены, лазерные импульсы прожигали воздух, а крики команды смешивались с рёвом дронов. Голограмма туннеля, всё ещё мерцающая на разбитом дисплее, была их единственным путём к спасению, но силы "Титана", ведомые Серафиной Ростовой, наступали, и каждая секунда приближала команду к краю пропасти.

Коридоры лаборатории "Альфа-7" превратились в лабиринт огня и стали, где узкие проходы, пропитанные запахом горелого металла и пороха, дрожали от взрывов и визга лазерных импульсов. Красные лампы, мигающие на потолке, заливали всё зловещим багровым светом, а рёв сирен, смешанный с грохотом разрушения, бил по нервам, как раскалённый молот. Пол, усеянный обломками терминалов, пустыми гильзами и осколками стекла, хрустел под ногами команды, рвавшейся к эвакуационному туннелю. За окнами заснеженные Альпы, суровые и неподвижные, сияли под холодным светом луны, их острые пики, окутанные серебристым туманом, оставались равнодушными к хаосу. Экран внешних камер, разбитый в пылу боя, всё ещё хранил последние кадры: дроны "Титана" с горящими красными сенсорами и штурмовики в бронекостюмах, чьи плазменные винтовки изрыгали смерть. Лаборатория, теперь пылающая и разрушенная, стала ареной отчаянного прорыва, где команда, ведомая Соколом, сражалась за каждый метр, прикрывая отход к туннелю, который был их единственным шансом на спасение.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала несгибаемую силу, бежал впереди, его автомат "Вихрь-7" изрыгал короткие, точные очереди, разрывая дронов, чьи обломки падали, как раскалённые угли. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, горели стальной решимостью. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь, и его голос, холодный и твёрдый, перекрыл грохот боя:

— Кейн, Морган — держите тыл! — рявкнул он, уворачиваясь от лазерного импульса, который прожёг стену, оставив чёрный след.

— Кейт, веди к туннелю! Эмили, Торн — не выпускайте вирус!

Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, занял позицию у поворота коридора, его автомат "Гром-12" извергал шквал огня, отбрасывая штурмовиков "Титана", чьи бронекостюмы искрили от попаданий. Его лицо, покрытое шрамами, было искажено яростью, а глаза, холодные и недоверчивые, сверкали адреналином. Его кожаная куртка, порванная и покрытая сажей, трещала, когда он бросил плазменную гранату в группу солдат. Взрыв разнёс часть стены, и обломки посыпались, как град, заставляя врагов отступить. Его низкий голос, грубый, как гравий, прогремел:

— Эти ублюдки не пройдут! — рявкнул он, перезаряжая автомат.

— Морган, справа!

Морган, жилистый и поджарый, укрылся за металлической колонной, его импульсный пистолет "Ястреб" испускал голубые вспышки, вырубая дронов, чьи сенсоры мигали в темноте. Его шрамы на лице напряглись, когда он активировал генератор помех, ослепляя вражеские системы наведения. Лазерный луч задел его плечо, оставив дымящийся ожог, но он лишь зашипел, его тёмные глаза, полные мрачной решимости, горели яростью. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Держу! — крикнул он, стреляя в штурмовика, чей бронекостюм треснул под ударом.

— Кейн, не тормози, или я сам тебя прикончу!

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы развевались в дыму и пыли, вела команду к люку туннеля, её пистолет "Скорпион-9" был наготове. Её лицо, освещённое красными вспышками, было напряжённым, но её острый взгляд журналиста следил за датчиком движения, мигающим в её руке. Она сжала диск Грейсона в кармане, её пальцы дрожали, но голос, твёрдый и решительный, прорезал хаос:

— Люк в десяти метрах! — крикнула она, перепрыгивая через обломки.

— Турели впереди, Эмили, готовь сканер!

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, бежала следом, сжимая кейс с вирусом в одной руке и сканер Торна в другой. Её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, развевались на сквозняке. Её тёмные глаза, блестящие от напряжения, следили за зелёным индикатором сканера, который мигал, подавляя сигнал турелей. Её голос, дрожащий, но полный решимости, прозвучал:

— Сканер на полной мощности! — крикнула она, её пальцы дрожали, но движения были точными.

— У нас секунд тридцать, пока турели не перезагрузятся!

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, бежал за Эмили, сжимая самодельное энергетическое ружьё. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели смесью вины и надежды. Он стрелял по дронам, преследующим их, его ружьё испускало голубые импульсы, которые разрывали машины в клочья. Его голос, хриплый и надломленный, прорезал грохот:

— Держите вирус! — крикнул он, его пальцы сжали кейс, переданный Эмили.

— Если я упаду, загрузите его в ядро!

Коридоры лаборатории, узкие и задымлённые, стали ареной яростной перестрелки. Лазерные импульсы "Титана" прожигали стены, оставляя чёрные борозды, а взрывы гранат сотрясали пол, разбрасывая обломки. Штурмовики, ведомые Серафиной Ростовой, наступали, их бронекостюмы, покрытые защитными пластинами, искрили от попаданий. Серафина, чья высокая, атлетичная фигура в чёрной тактической броне двигалась с кошачьей грацией, стреляла из плазменной винтовки "Гарпия", её платиновые волосы мелькали в дыму, а серые глаза, холодные, как сталь, были прикованы к Соколу. Её голос, резкий и командный, прогремел:

— Ни шагу назад! — крикнула она своим солдатам.

— Уничтожьте их, но вирус должен быть цел!

Сокол, укрывшись за углом, ответил очередью из "Вихря-7", заставив штурмовиков отступить. Его голос, холодный и яростный, прозвучал:

— Кейн, Морган — держите их ещё десять секунд! — рявкнул он, перепрыгивая через рухнувшую балку.

— Мы почти у люка!

Кейн бросил последнюю плазменную гранату, взрыв которой разнёс группу дронов, их обломки разлетелись, как раскалённые искры. Морган, несмотря на ожог на плече, выстрелил из "Ястреба", вырубив штурмовика, чей бронекостюм рухнул с грохотом. Кейт достигла люка, её пальцы сорвали засов, и тяжёлая крышка с лязгом открылась, обнажая тёмный проход туннеля. Эмили активировала сканер, его зелёный луч осветил туннель, подавляя турели, чьи красные прицелы погасли, как угасающие звёзды.

Команда, ведомая Кейт, ворвалась в туннель, их шаги гулко отдавались в узком проходе. Кейн и Морган, прикрывая тыл, стреляли, пока не исчерпали боеприпасы, их лица, покрытые потом и сажей, были полны решимости. Лаборатория позади них рушилась, её стены трещали под ударами "Титана", а рёв сирен заглушался взрывами. Туннель, холодный и сырой, был их последней надеждой, но звуки погони, эхом разносившиеся за спиной, напоминали, что "Титан" не отпустит их так легко.

Эвакуационный туннель под лабораторией "Альфа-7" был холодным и сырым лабиринтом, где стены, покрытые мхом и ржавчиной, сужались, словно сдавливая команду, бегущую вглубь. Воздух, пропитанный запахом плесени и металла, был тяжёлым, а слабое эхо далёких взрывов, доносившееся из лаборатории, напоминало о погоне "Титана". Тусклый свет аварийных ламп, вмонтированных в потолок, отбрасывал длинные тени, которые плясали на неровных стенах, усиливая ощущение клаустрофобии. Впереди, в темноте, мигали красные лазерные сетки, их тонкие лучи переплетались, как паутина, готовая разрезать всё, что попадётся на пути. Автоматические турели, встроенные в стены, ожили, их красные сенсоры загорелись, сканируя туннель с механической точностью. Команда, ведомая отчаянной решимостью, пробиралась вперёд, сжимая вирус и оружие, в то время как Эмили и Торн пытались взломать системы ловушек на ходу, а Сокол и Кейт прикрывали их от надвигающейся угрозы. Напряжение, пропитанное адреналином и страхом, сгущалось в воздухе, превращая туннель в арену командной работы и борьбы за выживание.

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, развевались в полумраке, вела команду, её пистолет "Скорпион-9" был наготове. Её лицо, освещённое тусклым светом ламп, было напряжённым, а острый взгляд журналиста следил за датчиком движения, мигающим в её руке. Она сжала диск Грейсона в кармане, её пальцы дрожали, но голос, твёрдый и решительный, прорезал гул туннеля:

— Лазерная сетка в десяти метрах! — крикнула она, её глаза метнулись к Эмили.

— Турели активируются! Эмили, сканер готов?

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, бежала рядом, сжимая кейс с вирусом в одной руке и сканер Торна в другой. Её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, развевались на сквозняке. Её тёмные глаза, блестящие от напряжения, были прикованы к зелёному индикатору сканера, который мигал, подавляя сигнал турелей. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, дрожали, но движения были точными, когда она вводила команды, пытаясь взломать систему ловушек. Её голос, дрожащий, но полный решимости, прозвучал:

— Сканер держит турели, но лазерные сетки на отдельной сети! — крикнула она, её глаза метнулись к Торну.

— Арис, можешь перехватить их протокол?

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, бежал за Эмили, сжимая самодельное энергетическое ружьё. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели смесью вины и отчаяния. Он вытащил портативный терминал, его костлявые пальцы задвигались с лихорадочной скоростью, подключаясь к системе туннеля. Его голос, хриплый и надломленный, прорезал гул:

— Я могу отключить сетки, но это займёт время! — крикнул он, его глаза следили за экраном, где коды туннеля мелькали, как молнии.

— Держите их подальше от нас!

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала несгибаемую силу, прикрывал тыл, его автомат "Вихрь-7" был наготове. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, сканировали туннель за спиной. Он сжал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь, и его голос, холодный и твёрдый, прогремел:

— Кейн, Морган — держите штурмовиков! — рявкнул он, стреляя по дрону, который вынырнул из темноты, его сенсоры мигали, как кровавые звёзды.

— Кейт, сколько до завала?

Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, занял позицию у поворота туннеля, его автомат "Гром-12" извергал шквал огня, отбрасывая штурмовиков "Титана", чьи бронекостюмы искрили от попаданий. Его лицо, покрытое шрамами, было искажено яростью, а глаза, холодные и недоверчивые, сверкали адреналином. Его кожаная куртка, порванная и покрытая сажей, трещала, когда он бросил гранату с ЭМИ, ослепляя дронов. Его низкий голос, грубый, как гравий, прогремел:

— Они лезут, как черти! — рявкнул он, перезаряжая автомат.

— Морган, справа, или нас раздавят!

Морган, жилистый и поджарый, укрылся за выступом стены, его импульсный пистолет "Ястреб" испускал голубые вспышки, вырубая штурмовика, чей бронекостюм рухнул с грохотом. Его шрамы на лице напряглись, когда он активировал генератор помех, подавляя ещё одну турель, чей красный прицел погас. Ожог на его плече кровоточил, но он лишь стиснул зубы, его тёмные глаза, полные мрачной решимости, горели яростью. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Держу! — крикнул он, стреляя по дрону.

— Кейн, не тормози, или я тебя пристрелю!

Впереди лазерные сетки, переплетённые, как паутина из раскалённых нитей, мигали красным, их лучи резали воздух, готовые разорвать всё на своём пути. Турели, встроенные в стены, ожили, их стволы начали поворачиваться, но сканер Эмили подавил их сигнал, заставляя сенсоры мигать и гаснуть. Торн, подключённый к терминалу, взламывал протокол сеток, его пальцы летали по экрану, где коды мелькали, как цифровой шторм.

Голограмма туннеля, всё ещё хранившаяся в памяти терминала, показывала завал в пятидесяти метрах впереди, его красные линии напоминали о последнем препятствии.

Кейт, ведущая команду, остановилась перед первой лазерной сеткой, её датчик движения мигнул, показывая приближение штурмовиков сзади. Её голос, дрожащий, но решительный, прозвучал:

— Торн, отключай сетку! — крикнула она, её пистолет нацелился на туннель позади.

— Они уже близко!

Торн, чьё лицо было искажено напряжением, ввёл последнюю команду, и лазерная сетка мигнула, её красные лучи погасли, открывая проход. Его голос, хриплый, но торжествующий, прозвучал:

— Сетка отключена! — крикнул он.

— Бегите!

Команда рванулась вперёд, перепрыгивая через погасшие сетки, но турели начали перезагружаться, их красные сенсоры снова загорелись. Сокол, прикрывая тыл, стрелял по штурмовикам, чьи бронекостюмы мелькали в темноте, ведомые Серафиной Ростовой, чья фигура в чёрной броне мелькнула за углом. Её плазменная винтовка "Гарпия" испускала голубые импульсы, один из которых едва не задел Кейна.

Туннель, холодный и сырой, стал ареной гонки со временем, где лазерные сетки и турели были лишь первым испытанием. Эмили и Торн, взламывая системы на ходу, держали путь открытым, а Сокол и Кейт, стреляя и маневрируя, прикрывали их, но звуки погони, эхом разносившиеся за спиной, напоминали, что "Титан" не остановится, пока не уничтожит их всех.

Эвакуационный туннель под лабораторией "Альфа-7" превратился в смертельный лабиринт, где стены, покрытые ржавчиной и мхом, дрожали от эха взрывов и визга лазерных импульсов. Холодный, сырой воздух, пропитанный запахом плесени и пороха, был тяжёлым, а тусклый свет аварийных ламп отбрасывал длинные тени, которые извивались, как призраки, на неровных стенах. Погасшие лазерные сетки, только что отключённые Торном, всё ещё мерцали в памяти команды, но автоматические турели, перезагрузившись, ожили, их красные сенсоры загорелись, сканируя туннель с механической яростью. За спиной команды, ведомой отчаянной решимостью, гремели шаги штурмовиков "Титана", чьи бронекостюмы искрили от попаданий, и гул дронов, чьи сенсоры мигали, как кровавые звёзды. Команда, сжимая кейс с вирусом, пробиралась к завалу, но погоня, возглавляемая Серафиной Ростовой, неумолимо настигала. В этом хаосе героизма и трагедии один из них должен был сделать выбор, чтобы дать остальным шанс на спасение.

Кейн, чья массивная фигура казалась непробиваемой, прикрывал тыл, его автомат "Гром-12" извергал шквал огня, отбрасывая штурмовиков, чьи бронекостюмы трещали под ударами. Его лицо, покрытое шрамами, было искажено яростью, а глаза, холодные и недоверчивые, сверкали адреналином. Его кожаная куртка, порванная и покрытая сажей, трещала, когда он бросил последнюю гранату с ЭМИ, ослепляя дронов, чьи обломки падали, как раскалённые угли. Кровь сочилась из раны на его боку, где лазерный импульс прожёг броню, но он не замедлялся, его низкий голос, грубый, как гравий, прогремел:

— Морган, держись слева! — рявкнул он, перезаряжая автомат.

— Эти ублюдки не пройдут!

Морган, жилистый и поджарый, укрылся за выступом стены, его импульсный пистолет "Ястреб" испускал голубые вспышки, вырубая штурмовика, чей бронекостюм рухнул с грохотом. Его шрамы на лице напряглись, кровь из ожога на плече стекала по руке, но его тёмные глаза, полные мрачной решимости, горели яростью. Он активировал генератор помех, подавляя турели, но их сенсоры снова загорелись, и лазерный луч едва не задел его. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Кейн, ты ранен! — крикнул он, стреляя по дрону.

— Отходи, я прикрою!

Кейт Лоуренс, ведущая команду, бежала впереди, её каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, развевались в полумраке. Её пистолет "Скорпион-9" был наготове, а острый взгляд журналиста следил за датчиком движения, мигающим в её руке. Она сжала диск Грейсона в кармане, её лицо, освещённое тусклым светом ламп, было напряжённым, но голос, твёрдый и решительный, прорезал гул:

— Завал в двадцати метрах! — крикнула она, перепрыгивая через обломки.

— Эмили, держи сканер!

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сжимала кейс с вирусом и сканер Торна. Её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, развевались на сквозняке. Её тёмные глаза, блестящие от напряжения, следили за зелёным индикатором сканера, подавляющего турели. Её пальцы дрожали, но движения были точными, когда она усиливала сигнал. Её голос, дрожащий, но решительный, прозвучал:

— Турели снова онлайн! — крикнула она.

— У нас секунд десять до следующей перезагрузки!

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, бежал за Эмили, сжимая самодельное энергетическое ружьё. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков горели смесью вины и решимости. Он стрелял по турелям, его ружьё испускало голубые импульсы, разрывая их в клочья. Его голос, хриплый и надломленный, прозвучал:

— Кейн, Морган, отходите! — крикнул он.

— Мы почти у завала!

Но Кейн, чьё лицо было искажено болью и решимостью, вдруг остановился, его глаза, обычно холодные, вспыхнули теплом, когда он посмотрел на Моргана. Он знал, что штурмовики, ведомые Серафиной Ростовой, были слишком близко. Её фигура в чёрной тактической броне мелькала в темноте, её плазменная винтовка "Гарпия" испускала голубые импульсы, один из которых задел стену рядом с Морганом. Кейн, сжимая последнюю плазменную гранату, повернулся к Моргану, его голос, грубый, но неожиданно мягкий, прогремел:

— Морган, бери их и вали! — рявкнул он, его глаза встретились с глазами друга.

— Я задержу этих ублюдков.

Морган замер, его шрамы напряглись, а глаза расширились от ужаса. Он шагнул к Кейну, его голос, хриплый и полный отчаяния, прозвучал:

— Кейн, не дури! — крикнул он.

— Мы уйдём вместе!

Но Кейн, чья массивная фигура казалась ещё больше в полумраке, покачал головой, его губы искривились в горькой ухмылке. Он вытащил плазменную гранату, его пальцы сжали её, и его голос, дрожащий, но твёрдый, прозвучал:

— Рамирез, Ли... они ждут меня, — сказал он, его глаза блестели от слёз.

— Ты знаешь, что делать, брат. Береги их.

Прежде чем Морган успел ответить, Кейн бросился назад, его автомат изрыгал огонь, отбрасывая штурмовиков. Он активировал гранату, её голубое сияние осветило его лицо, покрытое шрамами, и с рёвом бросился на Серафину и её отряд. Взрыв сотряс туннель, голубая вспышка залила всё, и стены обрушились, погребая штурмовиков и Кейна под тоннами камня. Обвал, как гром, разнёсся по туннелю, отрезая погоню, но оставляя команду в оцепенении.

Морган, чьё лицо было искажено горем, закричал, его голос эхом отразился от стен:

— Кейн! — крикнул он, его кулаки ударили по стене, но Сокол, схватив его за плечо, рявкнул:

— Он дал нам шанс! — его голос, холодный, но дрожащий, прорезал тишину.

— Двигайся, или его жертва зря!

Кейт, Эмили и Торн, чьи лица были полны скорби, но решимости, рванулись к завалу, их шаги гулко отдавались в туннеле. Эмили сжала кейс с вирусом, её глаза, блестящие от слёз, горели решимостью. Торн, чьё лицо было искажено виной, стрелял по оставшимся турелям, его ружьё испускало последние импульсы. Кейт вела их, её датчик движения мигал, показывая путь к бункеру.

Туннель, теперь заваленный обломками, стал могилой для Кейна, но его жертва открыла команде путь к спасению. Эхо взрыва всё ещё звучало, а пыль оседала, как пепел, напоминая о цене, которую они заплатили, и о миссии, которую они должны завершить ради него.

Эвакуационный туннель, пропитанный запахом сырости, пороха и свежей пыли от обвала, остался позади, его мрачные стены, покрытые ржавчиной и мхом, растворились в памяти команды, как кошмар, от которого они только что вырвались. Последний отголосок взрыва, унёсшего Кейна, всё ещё звенел в их ушах, а пыль, осевшая на их одежде и лицах, напоминала о цене, заплаченной за спасение. Выжившие — Сокол, Морган, Кейт, Эмили и Торн — выбрались из туннеля на склон заснеженной альпийской горы, где первые лучи рассвета, золотистые и мягкие, пробивались сквозь серые облака, окрашивая снег в тёплые оттенки розового и оранжевого. Альпы, величественные и суровые, окружали их, их острые пики, всё ещё окутанные серебристым туманом, сияли в утреннем свете, словно стражи, молчаливо наблюдавшие за измождённой командой. Холодный ветер, несущий запах хвои и снега, обжигал кожу, но облегчение от спасения смешивалось с тяжёлым горем, сковывавшим их сердца. Вирус, их единственная надежда, был в безопасности, а координаты острова "Когти Феникса" горели в их памяти, но потеря Кейна оставила в душе каждого незаживающую рану.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете казалась ещё более измождённой, стоял на краю склона, его автомат "Вихрь-7" висел на плече, а зажигалка Лэнгфорда, потёртая, с выгравированным орлом, была сжата в его руке. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, но тёмные глаза, обычно стальные, теперь блестели от сдерживаемых слёз. Его дыхание, оставлявшее облачка пара в холодном воздухе, было неровным, а плечи, напряжённые от боя, слегка опустились, выдавая усталость. Он смотрел на восходящее солнце, его лучи отражались в его глазах, как в зеркале, но в них читалась не только надежда, но и глубокая скорбь. Его голос, хриплый и низкий, нарушил тишину:

— Кейн дал нам шанс, — сказал он, его пальцы сжали зажигалку сильнее.

— Мы не подведём его.

Морган, жилистый и поджарый, стоял чуть поодаль, его импульсный пистолет "Ястреб" был засунут в кобуру, а рана на плече, перевязанная наспех, всё ещё сочилась кровью. Его шрамы на лице, покрытые пылью и сажей, напряглись, когда он опустил голову, его тёмные глаза, обычно полные сарказма, теперь были пустыми, полными боли. Его лёгкий тактический жилет, увешанный пустыми подсумками, был порван, а руки дрожали, когда он сжал кулаки. Его голос, хриплый и надломленный, прозвучал:

— Он был последним, кто называл меня братом, — сказал он, его взгляд был прикован к снегу.

— Чёрт возьми, Кейн, почему ты это сделал?

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, развевались на ветру, стояла рядом, её пистолет "Скорпион-9" висел на поясе, а датчик движения, теперь бесполезный, был засунут в рюкзак. Её лицо, бледное и покрытое грязью, было напряжённым, но её острые глаза, блестящие от слёз, смотрели на восходящее солнце, словно ища в нём утешение. Она сжала диск Грейсона в кармане, её пальцы дрожали, но голос, тихий, но твёрдый, прозвучал:

— Он спас нас, Морган, — сказала она, её взгляд встретился с его глазами.

— Ради Грейсона, ради Кейна... мы должны дойти до острова.

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сидела на снегу, сжимая кейс с вирусом. Её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, были спутаны, а тёмные глаза, блестящие от слёз, были прикованы к кейсу, словно он был её якорем. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, всё ещё сжимали сканер Торна, его зелёный индикатор погас, исчерпав заряд. Её голос, дрожащий, но полный решимости, прозвучал:

— Вирус цел, — сказала она, её глаза поднялись к команде.

— Кейн знал, что это наша единственная надежда. Мы не можем его подвести.

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял чуть поодаль, его самодельное энергетическое ружьё, теперь разряженное, лежало у ног. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков были полны вины и усталости. Он сжимал портативный терминал, на экране которого всё ещё мерцали координаты острова "Когти Феникса". Его голос, хриплый и надломленный, прозвучал:

— Я привёл нас в эту ловушку, — сказал он, его глаза опустились к снегу.

— Кейн заплатил за мою ошибку. Но я клянусь, мы доставим вирус в ядро "Феникса".

Сокол повернулся к команде, его лицо, освещённое первыми лучами солнца, было суровым, но в его глазах мелькнула искра надежды. Он убрал зажигалку Лэнгфорда в карман и поднял автомат, его голос, холодный, но твёрдый, прогремел:

— Мы измотаны, но мы живы, — сказал он.

— У нас есть вирус и координаты. "Титан" думает, что сломал нас, но мы ещё дадим бой. Ради Кейна, ради всех, кого мы потеряли.

Команда, измождённая и подавленная, стояла на склоне горы, их лица, покрытые пылью и кровью, были обращены к восходящему солнцу, чьи лучи пробивались сквозь облака, заливая снег золотым светом. Альпы вокруг них, величественные и холодные, молчали, их пики сияли, как напоминание о том, что борьба ещё не окончена. Кейс с вирусом, сжатый в руках Эмили, и координаты на терминале Торна были их путеводной звездой, но тень Кейна, его жертва, тяжёлым грузом лежала на их плечах. Рассвет, мягкий и обещавший новый день, был их первым шагом к острову "Когти Феникса", где их ждала последняя битва с Ксавьером и его машиной.

Склон альпийской горы, где выжившие члены команды стояли, затаив дыхание, был окутан холодным рассветом, чьи первые лучи, золотистые и хрупкие, пробивались сквозь тонкую пелену облаков. Снег под ногами, искрящийся в утреннем свете, отражал оттенки розового и оранжевого, но его холодная красота не могла смягчить горечь потери, тяжёлым грузом лежащую на сердцах команды. Заснеженные Альпы, величественные и суровые, окружали их, их острые пики, всё ещё окутанные серебристым туманом, сияли, как молчаливые стражи, равнодушные к человеческой боли. Ветер, несущий запах хвои и ледяной свежести, обжигал кожу, но в этом холоде чувствовалась чистота, словно природа предлагала команде новый старт. Кейс с вирусом, сжатый в руках Эмили, и координаты острова "Когти Феникса", мерцающие на терминале Торна, были их единственной надеждой. Потеря Кейна, его героическая жертва, эхом отдавалась в их душах, но рассвет, мягкий и неумолимый, подталкивал их к новой цели: добраться до острова и уничтожить "Феникс". В этой атмосфере решимости, смешанной с горем, команда подтверждала свой план, глядя в будущее с непреклонной волей.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете казалась высеченной из камня, стоял на краю склона, его автомат "Вихрь-7" висел на плече, а зажигалка Лэнгфорда, потёртая, с выгравированным орлом, была сжата в его руке. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, теперь блестели от сдерживаемых слёз, но в них горела искра непреклонной решимости. Лучи рассвета падали на его лицо, подчёркивая глубокие морщины и шрамы, но в его осанке, несмотря на усталость, чувствовалась несгибаемая сила. Его дыхание, оставлявшее облачка пара в холодном воздухе, было ровным, но голос, низкий и хриплый, прорезал тишину:

— Кейн, Лэнгфорд, Грейсон… они все верили в нас, — сказал он, его пальцы сжали зажигалку, её металл впился в ладонь.

— Мы идём на остров. "Феникс" падёт. Это наш долг.

Морган, жилистый и поджарый, стоял чуть поодаль, его импульсный пистолет "Ястреб" был засунут в кобуру, а рана на плече, перевязанная наспех, всё ещё кровоточила, пропитывая ткань тёмными пятнами. Его шрамы на лице, покрытые пылью и сажей, напряглись, а тёмные глаза, обычно полные сарказма, теперь были затуманены горем. Его лёгкий тактический жилет, порванный и увешанный пустыми подсумками, слегка звякнул, когда он сжал кулаки, его пальцы дрожали от сдерживаемой боли. Он посмотрел на восходящее солнце, его лучи отражались в его глазах, но его голос, хриплый и надломленный, был полон решимости:

— Кейн называл меня братом, — сказал он, его взгляд опустился к снегу.

— Я не подведу его. Мы доберёмся до острова, Сокол, и разнесём эту чёртову машину в клочья.

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, развевались на ветру, стояла рядом, её пистолет "Скорпион-9" висел на поясе, а рюкзак с датчиком движения был перекинут через плечо. Её лицо, бледное и покрытое грязью, было напряжённым, но её острые глаза, блестящие от слёз, смотрели на рассвет, словно ища в нём надежду. Она сжала диск Грейсона в кармане, её пальцы дрожали, но голос, тихий, но твёрдый, прозвучал:

— Грейсон всегда говорил, что правда стоит любой цены, — сказала она, её взгляд встретился с глазами Сокола.

— Кейн заплатил эту цену. Теперь наша очередь довести дело до конца. Координаты у нас есть. Мы знаем, где искать "Феникс".

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сидела на снегу, сжимая кейс с вирусом, её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, были спутаны. Её тёмные глаза, блестящие от слёз, были прикованы к кейсу, словно он был её якорем. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, всё ещё сжимали разряженный сканер Торна, его зелёный индикатор погас. Её голос, дрожащий, но полный решимости, прозвучал:

— Этот вирус — всё, что у нас осталось, — сказала она, её глаза поднялись к команде.

— Кейн дал нам шанс. Мы не можем его потерять. Остров "Когти Феникса" — наша цель, и мы доставим вирус в ядро.

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял чуть поодаль, его самодельное энергетическое ружьё, разряженное и бесполезное, лежало у ног. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков были полны вины, но теперь в них горела искра искупления. Он сжимал портативный терминал, на экране которого мерцали координаты острова: 12.3745° южной широты, 178.9213° восточной долготы. Его голос, хриплый и надломленный, прозвучал:

— Я подвёл вас, приведя в ловушку, — сказал он, его глаза опустились к снегу, но затем поднялись, полные решимости.

— Но я не подведу вас снова. "Феникс" — моя ошибка, и я помогу её исправить.

Сокол кивнул, его взгляд, стальной и непреклонный, обвёл команду. Он убрал зажигалку Лэнгфорда в карман и поправил автомат, его голос, холодный, но тёплый от доверия, прогремел:

— Мы знаем, где остров. У нас есть вирус. "Титан" думает, что сломал нас, но мы ещё живы. — Он сделал паузу, его глаза встретились с глазами каждого.

— Мы доберёмся до "Когтей Феникса", загрузим вирус и уничтожим "Феникс". Ради Кейна, ради всех, кого мы потеряли.

Команда, измождённая, но сплочённая, стояла на склоне горы, их лица, покрытые пылью, кровью и следами слёз, были обращены к восходящему солнцу. Лучи рассвета, мягкие и золотистые, падали на их фигуры, отбрасывая длинные тени на снег, словно символ их решимости, простирающейся в будущее. Альпы, холодные и величественные, окружали их, их пики сияли в утреннем свете, как напоминание о том, что борьба ещё не окончена. Кейс с вирусом, сжатый в руках Эмили, и координаты на терминале Торна были их путеводной звездой, а память о Кейне, его жертве, стала их огнём, который вёл их к новой цели — острову, где их ждала финальная битва с Ксавьером и его машиной.

Склон альпийской горы, где команда укрылась после побега из туннеля, был окутан холодным утренним светом, где лучи рассвета, золотистые и хрупкие, пробивались сквозь облака, освещая снег мягкими оттенками розового и оранжевого. Заснеженные Альпы, величественные и суровые, окружали их, их острые пики, всё ещё окутанные серебристым туманом, сияли, как молчаливые стражи. Холодный ветер, несущий запах хвои и льда, обжигал кожу, а тишина, прерываемая лишь редким скрипом снега под ногами, была почти осязаемой после хаоса лаборатории. Команда, измождённая, но сплочённая, сжимала кейс с вирусом и координаты острова "Когти Феникса", но их следующий шаг зависел от связи с внешним миром. Кейт Лоуренс, чья решимость была закалена потерями, взяла на себя задачу связаться с Рамиресом, используя старый передатчик, захваченный в лаборатории.

Напряжение, пропитанное надеждой и страхом быть обнаруженными, сгущалось в воздухе, превращая полевые условия в арену отчаянной борьбы за шанс добраться до острова.

Кейт, чьи каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, были небрежно стянуты в хвост, присела на плоский камень, её дыхание оставляло облачка пара в холодном воздухе. Её лицо, бледное и покрытое следами сажи, было напряжённым, но её острые глаза, блестящие от решимости, были прикованы к передатчику — потрёпанному устройству "Зов-3," размером с небольшой чемодан, чья антенна, покрытая ржавчиной, торчала в сторону. Её пистолет "Скорпион-9" лежал рядом на снегу, а рюкзак с датчиком движения был прислонён к камню. Она сжала диск Грейсона в кармане, её пальцы, покрытые мозолями и лёгкими порезами, дрожали, когда она подключала провода, пытаясь поймать сигнал. Передатчик, усеянный царапинами и вмятинами, издавал слабое гудение, его экран мигнул, показывая помехи, но затем загорелся тусклым зелёным светом.

— Давай, работай, — прошептала Кейт, её голос, тихий, но полный решимости, был едва слышен в ветре.

— Рамирес, ты нам нужен.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала несгибаемую силу, стоял неподалёку, его автомат "Вихрь-7" был наготове, а взгляд, тёмный и холодный, сканировал горизонт, выискивая признаки погони "Титана". Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, блестели от сдерживаемой тревоги. Он сжимал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь. Его голос, низкий и хриплый, прозвучал:

— Сколько времени до сигнала? — спросил он, его взгляд метнулся к Кейт.

— "Титан" не будет ждать.

Кейт, не отрывая глаз от передатчика, кивнула, её пальцы задвигались быстрее, поворачивая ручки и вводя частоты:

— Минуту, Сокол, — ответил она, её голос дрожал от напряжения.

— Эта штука старая, но я выведу его на линию.

Морган, жилистый и поджарый, прислонился к скале, его импульсный пистолет "Ястреб" был засунут в кобуру, а рана на плече, перевязанная наспех, кровоточила, пропитывая ткань тёмными пятнами. Его шрамы на лице, покрытые пылью и сажей, напряглись, а тёмные глаза, полные скорби по Кейну, теперь были прикованы к Кейт. Его лёгкий тактический жилет, порванный и увешанный пустыми подсумками, слегка звякнул, когда он скрестил руки. Его голос, хриплый и усталый, прозвучал:

— Если Рамирес не ответит, мы в заднице, — сказал он, его взгляд скользнул по горизонту.

— Без переправы мы не доберёмся до острова.

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сидела на снегу, сжимая кейс с вирусом. Её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, были спутаны, а тёмные глаза, блестящие от слёз, следили за Кейт. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, всё ещё сжимали разряженный сканер Торна, теперь бесполезный. Она подняла взгляд, её голос, дрожащий, но решительный, прозвучал:

— Рамирес вытащил нас из Каира, — сказала она, её глаза встретились с глазами Моргана.

— Он не подведёт.

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял рядом, его портативный терминал, на котором мерцали координаты острова (12.3745° южной широты, 178.9213° восточной долготы), был прижат к груди. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков были полны вины, но теперь в них горела искра надежды. Его голос, хриплый и надломленный, прозвучал:

— Если мы установим связь, я могу передать Рамиресу шифрованные данные, — сказал он, его пальцы дрожали, но взгляд был твёрдым.

— Он должен знать, что у нас есть вирус.

Передатчик внезапно ожил, его экран мигнул, и из динамика раздался треск помех, смешанный с низким гулом. Кейт, чьё лицо осветилось слабой надеждой, подкрутила ручку, её пальцы двигались с лихорадочной точностью. Внезапно треск сменился голосом, знакомым, но искажённым помехами:

— ...это "Ворон-1," кто на связи? — голос Рамиреса, грубый, но тёплый, прорезал тишину, заставив команду замереть.

Кейт, чьи глаза вспыхнули облегчением, схватила микрофон, её голос, твёрдый, но дрожащий, прозвучал:

— Рамирес, это Кейт! — крикнула она, её пальцы сжали микрофон.

— Мы на склоне Альп, у нас вирус и координаты острова "Когти Феникса". "Титан" на хвосте. Нам нужна переправа, срочно!

На мгновение наступила тишина, прерываемая лишь треском помех. Затем голос Рамиреса, теперь более чёткий, прозвучал:

— Чёрт, Лоуренс, вы всё ещё живы? — сказал он, в его тоне мелькнула знакомая бравада.

— Координаты острова? Это серьёзно. Назови точку встречи, я вышлю "Скитальца". Но держитесь, "Титан" уже рыщет по вашим следам.

Кейт быстро сверилась с терминалом Торна, её глаза пробежались по карте, и она назвала координаты заброшенного аэродрома в двадцати километрах к югу. Её голос стал твёрже:

— Аэродром "Сигма-4," 47.1234° северной широты, 9.5678° восточной долготы, — сказала она.

— Будем там через шесть часов. Не опаздывай, Рамирес.

— Понял, — ответил Рамирес, его голос был полон решимости.

— Держите вирус в безопасности. "Скиталец" будет ждать. Конец связи.

Передатчик затих, его экран мигнул и погас, оставив команду в тишине, нарушаемой лишь завыванием ветра. Кейт опустила микрофон, её лицо, освещённое лучами рассвета, было напряжённым, но в её глазах мелькнула искра надежды. Она посмотрела на команду, её голос, тихий, но твёрдый, прозвучал:

— У нас есть шанс, — сказала она.

— Рамирес ждёт. Двигаемся к аэродрому.

Сокол кивнул, его взгляд, стальной и непреклонный, обвёл команду. Он убрал зажигалку Лэнгфорда в карман и поправил автомат, его голос, холодный, но полный доверия, прогремел:

— Собирайтесь, — сказал он.

— Мы идём к "Сигма-4." "Титан" близко, но мы не сдадимся. Ради Кейна, ради всех.

Команда, измождённая, но сплочённая, начала собираться, их фигуры, покрытые пылью и кровью, выделялись на фоне заснеженного склона. Лучи рассвета, мягкие и золотистые, падали на их лица, отбрасывая тени, словно символ их борьбы, простирающейся вперёд. Альпы, холодные и величественные, молчали, их пики сияли в утреннем свете, как напоминание о том, что путь к острову "Когти Феникса" будет полон опасностей, но связь с Рамиресом дала им новую надежду.

Склон альпийской горы, где команда укрылась после побега из туннеля, был окутан холодным утренним светом, где лучи рассвета, золотистые и хрупкие, отражались в искрящемся снегу, окрашивая его в тёплые оттенки розового и оранжевого. Заснеженные Альпы, величественные и суровые, окружали их, их острые пики, всё ещё окутанные серебристым туманом, сияли, как молчаливые стражи, равнодушные к напряжению, сгущавшемуся среди команды. Холодный ветер, несущий запах хвои и льда, обжигал кожу, а тишина, нарушаемая лишь скрипом снега под ногами и слабым треском передатчика, была пропитана тревогой. Кейт Лоуренс, всё ещё сжимая старый передатчик "Зов-3", готовилась к новому сеансу связи с Рамиресом, но его ответ, прорезавший помехи, оказался сделкой с тенью, заставившей команду столкнуться с моральным компромиссом. Вирус, их единственная надежда, лежал в кейсе у Эмили, а координаты острова "Когти Феникса" мерцали на терминале Торна, но цена переправы, названная Рамиресом, грозила изменить их миссию навсегда.

Кейт, чьи каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, были стянуты в небрежный хвост, присела на камень, её дыхание оставляло облачка пара в холодном воздухе. Её лицо, бледное и покрытое следами сажи, было напряжённым, а острые глаза, блестящие от усталости, но полные решимости, были прикованы к передатчику. Его потрёпанный корпус, усеянный царапинами и вмятинами, гудел, а ржавая антенна дрожала на ветру. Её пистолет "Скорпион-9" лежал рядом на снегу, а диск Грейсона, сжатый в кармане, напоминал о её клятве довести правду до конца. Её пальцы, покрытые мозолями и лёгкими порезами, дрожали, когда она подкручивала ручки, ловя сигнал. Экран передатчика мигнул зелёным, и треск помех сменился голосом Рамиреса, грубым, но с оттенком хитрой уверенности:

— Лоуренс, вы всё ещё там? — его голос, искажённый помехами, прорезал тишину.

— "Скиталец" будет на "Сигма-4" через шесть часов, но у меня есть условие.

Кейт, чьё лицо напряглось, сжала микрофон, её голос, твёрдый, но с ноткой тревоги, прозвучал:

— Какое условие, Рамирес? — спросила она, её глаза метнулись к Соколу.

— У нас нет времени на игры.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете излучала несгибаемую силу, стоял рядом, его автомат "Вихрь-7" висел на плече, а зажигалка Лэнгфорда, потёртая, с выгравированным орлом, была сжата в его руке. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, сузились, уловив опасность в тоне Рамиреса. Его дыхание, оставлявшее облачка пара, было ровным, но его голос, низкий и холодный, прозвучал:

— Назови цену, Рамирес, — сказал он, его пальцы сжали зажигалку.

— И без сюрпризов.

Голос Рамиреса, теперь более чёткий, но с оттенком алчности, прозвучал через треск помех:

— Полная копия данных о "Фениксе" и "Союзе," — сказал он, его слова упали, как камни, в тишину.

— Всё, что у вас есть: схемы, протоколы, уязвимости. Я не лезу в ваши дела, но эта информация — мой билет. Без неё — никакой переправы.

Морган, жилистый и поджарый, прислонившийся к скале, напрягся, его импульсный пистолет "Ястреб" был засунут в кобуру, а рана на плече, перевязанная наспех, всё ещё кровоточила. Его шрамы на лице, покрытые пылью и сажей, напряглись, а тёмные глаза, полные скорби по Кейну, вспыхнули гневом. Его лёгкий тактический жилет, порванный и увешанный пустыми подсумками, звякнул, когда он шагнул вперёд. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Ты шутишь, Рамирес? — рявкнул он, его кулаки сжались.

— Кейн погиб за этот вирус, а ты хочешь продать наши данные? Да я тебя прикончу!

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сидела на снегу, сжимая кейс с вирусом. Её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, были спутаны, а тёмные глаза, блестящие от слёз, были прикованы к передатчику. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, всё ещё сжимали разряженный сканер Торна. Её голос, дрожащий, но полный тревоги, прозвучал:

— Если мы отдадим данные, они могут попасть в чужие руки, — сказала она, её глаза встретились с глазами Кейт.

— Но без переправы мы не доберёмся до острова.

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял рядом, его портативный терминал, на котором мерцали координаты острова (12.3745° южной широты, 178.9213° восточной долготы), был прижат к груди. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков были полны вины, но теперь в них горела искра решимости. Его голос, хриплый и надломленный, прозвучал:

— Рамирес знает, что "Феникс" — это угроза для всех, — сказал он, его пальцы дрожали, но взгляд был твёрдым.

— Но он не из тех, кто работает бесплатно. Мы можем зашифровать данные, чтобы он не использовал их против нас.

Кейт, чьё лицо осветилось слабой искрой надежды, поднесла микрофон ближе, её голос, твёрдый, но с оттенком усталости, прозвучал:

— Рамирес, мы согласны, — сказала она, её глаза встретились с глазами Сокола, ища подтверждения.

— Полная копия данных, но зашифрованная. Ты получишь ключ, когда мы будем на острове. Это наше условие.

На мгновение в эфире воцарилась тишина, прерываемая лишь треском помех. Затем голос Рамиреса, теперь с ноткой удовлетворения, прозвучал:

— Хитро, Лоуренс, — сказал он, его тон был почти насмешливым.

— Хорошо, шифруйте. Я жду вас на "Сигма-4." Не опаздывайте, или "Титан" найдёт вас раньше. Конец связи.

Передатчик затих, его экран мигнул и погас, оставив команду в напряжённой тишине. Кейт опустила микрофон, её лицо, освещённое лучами рассвета, было напряжённым, но в её глазах мелькнула искра решимости. Она посмотрела на команду, её голос, тихий, но твёрдый, прозвучал:

— Мы сделали выбор, — сказала она, её пальцы сжали диск Грейсона.

— Теперь двигаемся к аэродрому.

Сокол кивнул, его взгляд, стальной и непреклонный, обвёл команду. Он убрал зажигалку Лэнгфорда в карман и поправил автомат, его голос, холодный, но полный доверия, прогремел:

— Мы заплатили слишком высокую цену, чтобы остановиться, — сказал он, его глаза встретились с глазами каждого.

— Кейн, Грейсон, Лэнгфорд — их жертвы не будут напрасными. Готовьте данные, Торн. Мы идём к "Сигма-4."

Команда, измождённая, но сплочённая, начала собираться, их фигуры, покрытые пылью и кровью, выделялись на фоне заснеженного склона. Лучи рассвета, мягкие и золотистые, падали на их лица, отбрасывая тени, словно символ их морального компромисса, который они приняли ради миссии. Альпы, холодные и величественные, молчали, их пики сияли в утреннем свете, как напоминание о том, что сделка с Рамиресом — лишь первый шаг на пути к острову "Когти Феникса", где их ждала финальная битва.

Альпийские предгорья, куда спускалась команда, были царством суровой красоты и скрытой угрозы, где густые хвойные леса, укутанные утренним туманом, простирались под тенью величественных пиков. Лучи рассвета, теперь яркие и золотые, пробивались сквозь кроны сосен, отбрасывая пятна света на покрытую мхом землю, но их тепло не могло растопить холод, пропитавший воздух. Запах хвои, смолы и влажной земли смешивался с лёгким металлическим привкусом снега, всё ещё цеплявшегося за тенистые участки. Узкие тропы, извивающиеся между скалами и корнями, были усеяны опавшими иглами и камнями, скользкими от утренней росы. Над головой, в редких просветах между деревьями, мелькали тёмные силуэты дронов "Титана", их красные сенсоры мигали, как глаза хищников, выискивающих добычу. Команда, измождённая, но движимая непреклонной решимостью, пробиралась к побережью, где их ждал "Скиталец" Рамиреса на заброшенном аэродроме "Сигма-4". Кейс с вирусом, сжатый в руках Эмили, и координаты острова "Когти Феникса" на терминале Торна были их путеводной звездой, но патрули "Титана", рыщущие в лесах, напоминали, что каждый шаг мог стать последним.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете казалась частью сурового пейзажа, вёл команду, его автомат "Вихрь-7" был наготове, а взгляд, острый и холодный, сканировал лес. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было напряжённым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, улавливали малейшее движение среди деревьев. Он сжимал зажигалку Лэнгфорда, её потёртый металл с выгравированным орлом впился в ладонь, словно якорь, удерживающий его от усталости. Его дыхание, оставлявшее облачка пара, было ровным, но голос, низкий и хриплый, прорезал тишину леса:

— Держитесь теней, — сказал он, его глаза метнулись к небу, где мелькнул дрон.

— "Титан" близко. Кейт, проверяй датчик.

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, были стянуты в тугой узел, двигалась следом, её пистолет "Скорпион-9" был зажат в руке. Её лицо, бледное и покрытое следами сажи, было напряжённым, но острые глаза, блестящие от решимости, следили за датчиком движения, мигающим в её руке. Она сжала диск Грейсона в кармане, его холодный металл напоминал о её клятве довести правду до конца. Её рюкзак, увешанный проводами от передатчика, слегка звякнул, когда она пригнулась под низкой веткой. Её голос, тихий, но твёрдый, прозвучал:

— Дрон в трёх километрах к северу, — сказала она, её глаза пробежались по экрану датчика.

— Патруль пеший, два километра к западу. Надо обойти их по оврагу.

Морган, жилистый и поджарый, шёл позади, его импульсный пистолет "Ястреб" был наготове, а рана на плече, перевязанная наспех, всё ещё кровоточила, пропитывая ткань тёмными пятнами. Его шрамы на лице, покрытые пылью и сажей, напряглись, а тёмные глаза, полные скорби по Кейну, теперь горели мрачной решимостью. Его лёгкий тактический жилет, порванный и увешанный пустыми подсумками, звякнул, когда он перепрыгнул через корень. Его голос, хриплый и яростный, прозвучал:

— Если эти ублюдки нас заметят, мы не доберёмся до аэродрома, — сказал он, его взгляд метнулся к Соколу.

— Сколько ещё до побережья?

— Пять часов, если не нарвёмся, — ответил Сокол, его голос был холодным, но в нём чувствовалась стальная уверенность.

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, сжимала кейс с вирусом, её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, развевались на ветру. Её тёмные глаза, блестящие от усталости, но полные решимости, были прикованы к кейсу, словно он был её якорем. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, сжимали разряженный сканер Торна, теперь бесполезный, но всё ещё висевший на поясе, как напоминание о их побеге. Её голос, дрожащий, но твёрдый, прозвучал:

— Вирус в безопасности, — сказала она, её глаза встретились с глазами Кейт.

— Но если "Титан" нас перехватит, всё будет зря.

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, шёл последним, его портативный терминал, на котором мерцали координаты острова (12.3745° южной широты, 178.9213° восточной долготы), был прижат к груди. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков были полны вины, но теперь в них горела искра искупления. Его разряженное энергетическое ружьё висело на плече, бесполезное, но он всё ещё сжимал его, как символ своей решимости. Его голос, хриплый и надломленный, прозвучал:

— Я могу зашифровать данные для Рамиреса, — сказал он, его пальцы дрожали, но взгляд был твёрдым.

— Но мы должны добраться до "Сигма-4" без потерь.

Команда спускалась по тропе, их шаги были осторожными, но быстрыми, каждый звук — хруст ветки, шорох листвы — заставлял их замирать, прислушиваясь к гулу дронов. Лес, красивый, но враждебный, был полон ловушек: скользкие камни, скрытые овраги, и тени патрулей "Титана", мелькавшие между деревьями. В одном из оврагов, куда Кейт повела команду, чтобы обойти патруль, они наткнулись на следы недавнего боя — пустые гильзы и обугленные ветки, свидетельство того, что "Титан" неустанно ищет их. Сокол, заметив следы, поднял руку, останавливая команду, и его голос, холодный и твёрдый, прозвучал:

— Пригнитесь, — прошептал он, его глаза следили за небом.

— Дрон над нами.

Команда замерла, укрывшись под густыми ветвями сосен, их дыхание затаилось, пока гул дрона не стих, растворяясь в шуме ветра. Кейт, проверив датчик, кивнула, её голос, тихий, но решительный, прозвучал:

— Чисто, — сказала она.

— Идём дальше.

Пейзаж вокруг них, несмотря на свою красоту, был пропитан угрозой: тёмные сосны, чьи ветви гнулись под ветром, казались стражами, скрывающими врагов, а далёкий шум моря, доносившийся с побережья, напоминал о цели. Команда, измождённая, но сплочённая, двигалась вперёд, их фигуры, покрытые пылью и кровью, выделялись на фоне леса, словно тени, ускользающие от погони. Кейс с вирусом и терминал с координатами были их путеводной звездой, но каждый шаг по враждебным предгорьям напоминал, что "Титан" не остановится, пока не найдёт их.

Побережье, куда наконец выбралась команда, раскинулось перед ними как граница между изнуряющим прошлым и неопределённым будущим. Альпийские предгорья, с их суровыми тропами и враждебными лесами, остались позади, уступив место галечному берегу, усыпанному гладкими камнями, отполированными прибоем. Море, бескрайнее и глубокое, простиралось до горизонта, его тёмно-синие волны, увенчанные белыми барашками, мерно бились о берег, наполняя воздух солёным запахом и гулом вечности. Солнце, клонящееся к закату, заливало небо огненными оттенками алого и золотого, отбрасывая длинные тени от скал и редких сосен, цеплявшихся за берег. На горизонте, едва различимый в дымке, темнел силуэт корабля — "Скитальца", посланного Рамиресом, чьи огни мигали, как маяк, зовущий команду к последнему этапу их миссии. Кейс с вирусом, сжатый в руках Эмили, и координаты острова "Когти Феникса" на терминале Торна были их путеводной звездой, но тревога, смешанная с надеждой, пропитывала воздух. "Титан", затаившийся где-то за горизонтом, ждал их на острове, и команда знала, что этот переход через море станет затишьем перед финальной бурей.

Сокол, чья фигура в потрёпанном тактическом жилете казалась высеченной из самой скалы, стоял у кромки воды, его автомат "Вихрь-7" висел на плече, а зажигалка Лэнгфорда, потёртая, с выгравированным орлом, была сжата в его руке. Его лицо, покрытое шрамами и двухдневной щетиной, было суровым, а тёмные глаза, привыкшие к предательству, теперь смотрели на море, отражая закатное сияние. Лёгкий ветер, солёный и холодный, трепал его короткие, покрытые пылью волосы, но в его осанке, несмотря на усталость, чувствовалась несгибаемая решимость. Его дыхание, оставлявшее облачка пара в вечернем воздухе, было ровным, а голос, низкий и хриплый, прорезал гул прибоя:

— "Скиталец" на подходе, — сказал он, его взгляд был прикован к кораблю.

— Мы почти у цели, но "Титан" не даст нам передышки. Готовьтесь.

Кейт Лоуренс, чьи каштановые волосы, спутанные и покрытые пылью, развевались на ветру, стояла рядом, её пистолет "Скорпион-9" был засунут в кобуру, а рюкзак с датчиком движения лежал у ног. Её лицо, бледное и покрытое следами сажи, было напряжённым, но острые глаза, блестящие от решимости, смотрели на море, словно пытаясь разглядеть остров за горизонтом. Она сжала диск Грейсона в кармане, его холодный металл напоминал о её клятве довести правду до конца. Закатные лучи падали на её лицо, подчёркивая лёгкие морщины у глаз, появившиеся от бессонных ночей. Её голос, тихий, но твёрдый, прозвучал:

— Рамирес сдержал слово, — сказала она, её взгляд встретился с глазами Сокола.

— Но "Титан" знает, куда мы идём. Остров будет ловушкой, если мы не подготовимся.

Морган, жилистый и поджарый, присел на камень у берега, его импульсный пистолет "Ястреб" лежал на коленях, а рана на плече, перевязанная наспех, всё ещё кровоточила, пропитывая ткань тёмными пятнами. Его шрамы на лице, покрытые пылью и сажей, напряглись, а тёмные глаза, полные скорби по Кейну, теперь горели мрачной решимостью. Его лёгкий тактический жилет, порванный и увешанный пустыми подсумками, слегка звякнул, когда он поправил позу. Закат отражался в его глазах, но его голос, хриплый и яростный, был полон силы:

— Пусть "Титан" ждёт, — сказал он, его кулаки сжались.

— Кейн погиб, чтобы мы дошли. Я не остановлюсь, пока не разнесу "Феникс" в клочья.

Эмили Чен, хрупкая, но непреклонная, стояла у воды, сжимая кейс с вирусом. Её тёмные волосы, прилипшие к бледному лицу, покрытому сажей, развевались на ветру, а тёмные глаза, блестящие от усталости, но полные решимости, были прикованы к кораблю на горизонте. Её тонкие пальцы, покрытые мозолями, сжимали кейс так крепко, что костяшки побелели. Разряженный сканер Торна висел на её поясе, как напоминание о побеге из туннеля. Закатные лучи падали на её лицо, подчёркивая её хрупкость, но в её голосе, дрожащем, но твёрдом, чувствовалась стальная воля:

— Вирус — наш ключ, — сказала она, её глаза поднялись к команде.

— Мы доставим его на остров. Ради Кейна, ради всех.

Арис Торн, чья худощавая фигура утопала в грязном лабораторном халате, стоял чуть поодаль, его портативный терминал, на котором мерцали координаты острова (12.3745° южной широты, 178.9213° восточной долготы), был прижат к груди. Его седые, спутанные волосы свисали до плеч, обрамляя лицо, изрезанное морщинами, а глаза за треснувшими линзами очков были полны вины, но теперь в них горела искра искупления. Его разряженное энергетическое ружьё лежало у ног, бесполезное, но он всё ещё держал терминал, как символ своей ответственности. Закат отражался в его очках, придавая им золотистый блеск. Его голос, хриплый и надломленный, прозвучал:

— "Феникс" — моя ошибка, — сказал он, его взгляд был прикован к морю.

— Но я доведу это до конца. Координаты точны. Остров ждёт нас.

Команда, измождённая, но сплочённая, стояла на берегу, их фигуры, покрытые пылью и кровью, выделялись на фоне закатного моря. Волны, бьющиеся о гальку, звучали как ритм их решимости, а "Скиталец", приближающийся с горизонта, был их последней надеждой. Сокол, повернувшись к команде, поднял зажигалку Лэнгфорда, её металл блеснул в закатном свете, и его голос, холодный, но полный доверия, прогремел:

— Мы потеряли слишком много, чтобы остановиться, — сказал он, его глаза встретились с глазами каждого.

— Кейн, Грейсон, Лэнгфорд — их жертвы ведут нас вперёд. Мы сядем на этот корабль, высадимся на острове и уничтожим "Феникс". "Титан" будет ждать, но мы будем готовы.

Команда кивнула, их лица, освещённые закатом, были полны решимости, но в их глазах читалась тревога за то, что ждало впереди. Море, бескрайнее и неумолимое, простиралось перед ними, а "Скиталец", чьи огни становились ярче, был их мостом к острову "Когти Феникса". Закат, пылающий над горизонтом, был их прощанием с Альпами и их прошлым, но он же обещал новую битву, где их ждала финальная схватка с Ксавьером и его машиной. Плавный переход к следующему этапу их пути был неизбежен, и команда, стоя на пороге финала, готовилась к высадке на остров, зная, что их миссия только начинается.