The final fire of a fallen star | Последний огонь упавшей звезды (гет)

Уже несколько недель я не нахожу себе места — мысли идут по кругу, вопросы душат тугой удавкой.

Ночь зовёт. Я не могу больше терпеть, иначе просто свихнусь.

Ледяной воздух режет лёгкие, и я жадно глотаю его, словно могу запастись этим ощущением на всю оставшуюся жизнь. Холодный ветер хлещет по лицу, но я не чувствую боли. Только свободу — лживую, обманчивую, как сон, который исчезнет на рассвете.

Я закрываю глаза. Семь вздохов. Тело начинает меняться — лёгкость разливается по костям, пальцы вытягиваются, становясь когтями, кожа покрывается гладкими чёрными перьями. Через несколько секунд я уже ворон — чёрный, как ночь, с пронзительным взглядом тёмных глаз, в которых отражается небо.

Мир переворачивается. Восприятие меняется. Звуки города становятся острее, запахи насыщеннее. Я чувствую каждое движение воздуха до последней вибрации.

Край крыши под лапами холоден, камень мокрый от ночного тумана. Скользкий, но не страшный. Я делаю шаг. Разбег, прыжок — и вот уже крылья режут воздух. Ветер срывается с небес и ударяет мне в грудь, пытаясь сбить, но я выравниваю траекторию. Качаюсь в потоках, ловлю равновесие. Я поднимаюсь над шпилями, над трубами, над всем, что связывает меня с землёй. Лондон внизу кажется чужим, немым. Маленьким.

Здесь, в небе, мне ничто не мешает дышать. Как бы хотелось остаться здесь навсегда, раствориться в ночи...

Каждое мгновение полёта — это маленькая смерть. И маленькое возрождение.

Делаю круг над домом. Ещё один. И ещё. Семь раз, как в привычной мантре. С каждым витком спирали чувствую, как тяжесть возвращается — медленно, неотвратимо. Это больше не успокаивает, но я продолжаю считать по привычке.

Я снижаюсь. Ветер свистит, играя с черными перьями, но я уже не чувствую того головокружительного восторга свободы, что охватил меня вначале.

Касаюсь крыши лапами, едва не срываясь в последний момент — сердце на мгновение замирает, когда когти скользят по мокрому камню.

Моргаю — и уже снова человек. Холод пронзает до костей. Стою на крыше, позволяя ветру обвивать меня, как саван. Капли тумана скользят по щекам — не слёзы, но почти.

Время пришло.

Спускаюсь по лестнице, ступень за ступенью, привычно отсчитывая шаги. Дом безмолвствует, тёмные окна смотрят пустыми глазами. В прихожей ждёт Критчер. Его маленькие руки сцеплены, уши прижаты — он напряжён, как струна.

— Госпожа велела позвать молодого хозяина, — произносит он, не поднимая взгляда. — Всё готово.

Я киваю, пальцы машинально поправляют манжеты. Движение знакомое, успокаивающее — иллюзия контроля. Мой разум отказывается принимать бесполезность этого действия.

Подвал встречает запахом древней магии. Пряным, гнетущим. Как смесь пыли, железа и чего-то... живого. Стены здесь толще, чем где бы то ни было в доме. Ни одно слово, ни один крик не прорвётся наружу.

У алтаря горят свечи. Матушка уже ждёт. В черной мантии, будто выточенной из тени. Лицо — привычная маска.

— Подойди, — говорит она, даже не глядя.

Я подхожу. Дыхание становится неглубоким. Ничего не спрашиваю. Мне не нужны объяснения — я знаю, что сейчас будет.

Матушка поднимает кинжал. Металл отбрасывает красный блик, будто предвкушает вкус крови.

Я чувствую, как дрожит воздух. Сама магия в комнате просыпается, настороженная.

— Per Sanguinem MaiorumЧерез кровь предков, — голос матери разносится по каменному залу, эхом распадаясь на многоголосие. Я чувствую, как металл касается моей кожи, и теплая струйка крови стекает по руке. Я не в силах отвести взгляда от этого зрелища.

— Per Umbram AeternamЧерез вечную тьму, — продолжает она, пока я наблюдаю, как капли падают на холодный камень. Красное пятно расплывается паутиной.

Воздух становится густым. Звенит. Я слышу их шепот. Доселе незнакомая магия просыпается во мне. Я чувствую, как она обвивает невидимыми нитями.

— Fatum Heredes AccipioСудьбу наследника принимаю, — шепчу я, принимая её.

Матушка поднимает руки, и пламя свечей вздрагивает, отбрасывая причудливые блики на стены:

— Uno SanguineЕдины кровью, — её голос обретает новую силу, а древние символы на полу начинают едва заметно светиться красным.

Я чувствую, как кровь пульсирует в венах сильнее, связывая меня с каждым предком, чье имя когда-либо было начертано на гобелене.

— Una MagiaЕдины магией, — продолжает она, и теперь её слова отзываются во мне глубоким резонансом, будто все магические линии рода Блэк сошлись в этой точке.

Последняя фраза звучит из моих уст:

— Black sum!Я есть Блэк

Свечи гаснут одновременно, погружая комнату во тьму.

Но эта тьма — не пустота. Осязаемая, как тяжелый бархат с зашитыми в складки голосами предков.

Я не двигаюсь. Стою, позволяя ей лечь на плечи, на веки, на грудную клетку. Тьма вползает в лёгкие с каждым вдохом. Я чувствую, как меняется воздух. Кажется, если вдохнуть глубже — можно захлебнуться.

Матушка опускает руки. Медленно. Пальцы чуть подрагивают.

— Всё завершено, — произносит она наконец. Голос её спокоен, почти беззвучен.

Я киваю. Машинально. И только теперь замечаю, как быстро бьётся сердце. Месяц подготовки — кажется, будто теперь можно вздохнуть чуть спокойнее. Конечно, это обманчивое чувство.

Матушка отворачивается, не говорит больше ни слова. Её шаги растворяются в коридоре, а я остаюсь один. Присаживаюсь рядом с алтарём, провожу пальцами по камню. Холодный. Шероховатый. Впитавший не одну клятву.

В подвале — только пульсация магии, слабый, угасающий свет, и тепло собственной крови, стынущей на коже.