сборник (джен)

Старый смотритель маяка Сайлас всегда предупреждал меня о тумане. «Это противоестественно, — говорил он хриплым голосом, похожим на скрежет гравия по кости, — он поглощает звуки и отбрасывает тени». Тогда я, молодой и безрассудный, посмеялся над ним, сочтя его предостережения бредом человека, который слишком долго оставался наедине с шепчущим морем. Теперь, когда густой, приторный туман, окутавший скалистую береговую линию, словно саван, окутал меня, я понял.

В сумерках накатил туман, коварный белый прилив, который закрыл солнце и заставил мир замолчать. Моя маленькая рыбацкая лодка «Морская фея» оказалась в его тисках, и ее швыряло, как лист на пруду, охваченном штормом. Радио потрескивало статическими помехами, бесполезное в гнетущей тишине тумана. Я чувствовал себя совершенно одиноким, плывущим по течению в море небытия.

Затем раздался звук. Низкий, скорбный стон, разносившийся в безветренном воздухе, казалось, исходил из самого сердца тумана. Этот звук говорил о древней скорби, о вещах, утраченных и погребенных глубоко под волнами. У меня кровь застыла в жилах.

По мере того, как тянулись часы, стоны становились громче, настойчивее, их прерывал ритмичный стук, похожий на медленное, размеренное биение гигантского сердца. Воздух вокруг меня стал тяжелым, насыщенным невидимым присутствием, которое, казалось, обвилось вокруг моей лодки, выдавливая дыхание из моих легких. Я чувствовал на себе взгляды бесчисленных невидимых наблюдателей, выглядывающих из тумана, их взгляды были холодными и голодными.

Паника сдавила мне горло. Я схватился за ракетницу, мои руки дрожали так сильно, что я едва мог ее удержать. Красная вспышка прочертила дугу в тумане, словно отчаянный сигнал на фоне надвигающейся темноты. На какое-то мгновение туман, казалось, рассеялся, обнажив мелькание кружащихся теней, гротескных форм, которые танцевали на периферии зрения, прежде чем снова раствориться в белой бездне.

Затем раздался смех. Хор пронзительных смешков, приправленных злобой, эхом разносился по туману, словно осколки разбитого стекла. Это был смех детей, но в нем была леденящая душу жестокость, от которой у меня по спине побежали мурашки.

Что-то холодное и скользкое коснулось корпуса лодки, и меня пронзил ужас. Теперь я чувствовал его присутствие, оно было так близко, что можно было дотронуться, — чудовищное существо, сотканное из клубящегося тумана и древней злобы. Его смех наполнил мои уши, заглушая все остальные звуки, сводя меня с ума от страха.

Тогда я понял, что Сайлас был прав. Этот туман был неестественным. Это было нечто гораздо более зловещее, врата в царство, недоступное человеческому пониманию, место, где рождались кошмары и мечты умирали с воплями. Пойманный в ловушку его удушающих объятий, я с ужасающей ясностью осознал, что море поглотит меня, тело и душу, еще одну жертву ужасного голода тумана.

Когда смех окутал меня, окутывая рассудок, как туман, я закрыл глаза и стал ждать неизбежного забвения. «Морская фея» сильно закачалась, а затем ушла под воду, увлекая меня за собой в холодные, темные глубины, где эхо смеха звучало вечно.