Гипотеза границы (гет)

Том сошел с поезда на платформе вокзала Шрусбери и огляделся. По прошлому визиту это место вспоминалось ему смутно, словно сквозь пелену тумана. Проклятое зелье словно переписывало саму его личность — теряло значение все, кроме воли и желания обьекта его нездоровой привязанности. Меропа хотела затеряться, оказаться там, где отец, когда вернется из тюрьмы, ее никогда не найдет. Шрусбери для этих целей подходил идеально — в меру оживленный, в меру спокойный, привлекательный для путешественников и ни капли не волшебный. Том сам выбрал это место — здесь они могли позволить себе недорогое жилье, все же достойное юного джентльмена и его молодой супруги. От одного воспоминания об этом он почувствовал, как его замутило.

Септимус должен был встретить его на платформе, но — что, впрочем, неудивительно — опаздывал. Несколько дней назад его вдруг повысили по службе; теперь он служил в элитном подразделении полиции волшебников и вместо мелких поручений стажера выполнял личные задания главы этого ведомства. Звучала новая должность весьма почетно, даже отец был вынужден это признать, хотя и полагал аврорат чем-то вроде дружины самообороны, однако теперь Уизли был с утра до вечера завален заданиями, что едва успевал на несколько часов вернуться домой, чтобы покормить своего несчастного кота. Сесилия уже вызвалась взять животное на попечение, если дело так пойдет и дальше, а вот невеста Септимуса, невыносимая мисс Блэк, смотрела на отлучки жениха куда менее снисходительно.

Том нашел подходящее для ожидания место, где он бы точно не разминулся с Септимусом, но вместо этого столкнулся с тем, кого все эти дни одновременно мечтал и боялся встретить — одним из своих закадычных приятелей, Реджинальдом Элвудом, с которым они были дружны с тех самых пор, как обоим стукнуло двенадцать. Семья Реджи жила в ближайшем к Литтл Хэнглтону городу уже невесть сколько поколений, отцы вместе состояли в клубе джентльменов, матери молились в одной церкви и с удовольствием приглашали друг друга в гости. Том и Реджи вместе учились, охотились, развлекались и были уверена, что и их дети пронесут сквозь жизнь эту дружбу двух респектабельных семей. До недавних времен Том полагал, что от лучшего друга у него нет и не может быть секретов.

Похоже, о чем бы Том ни задумывался, любая тема неизменно сводилась к новому проклятию в адрес Меропы Гонт, умудрившейся разрушить все, что ему было дорого.

— Вот так новости, — Реджи прищурился, словно глазам своим не веря. — Когда я отправился в Шропшир, чтобы поохотиться в компании дяди Генри, я и не подозревал, что самое интересное начнется уже на вокзале. Томас Алджернон Риддл собственной персоной также почтил нас своим присутствием! А дядя, этот старый лис, так ничего и не сказал мне!

Хотел бы Том, чтобы это было правдой! Честно говоря, он совсем забыл, что у Генри Элвуда есть поместье недалеко от Шрусбери — это отчасти обьясняло, почему его одурманенный Амортенцией ум выбрал именно этот город, где он прежде уже бывал. Однако теперь ему предстояло срочно изобрести такой вариант правды, который и обьяснит его приезд, и не разрушит еще больше доверие Реджи.

— А ведь я пропустил открытие сезона, — вздохнул он, пускаясь в полную импровизацию. — И сейчас, каюсь, я здесь совсем не за тем, чтобы наверстать упущенное. Реджи, дружище, как же я рад тебя видеть!

Очевидно, Реджи уловил что-то неладное в его настроении, потому что не пустился в упреки, а крепко обнял друга.

— Мистер Риддл говорил, ты все эти месяцы гостил в Лондоне, — внимательно посмотрел он ему в глаза. — Но сказать по правде, либо столичная жизнь тебя вконец измотала, либо ты попал в неприятную историю. Признавайся, Риддл, в чем дело, я слишком давно тебя знаю.

— Дело в одной девушке, — начал Том и укоризненно воззрился на друга: — Право, Реджи, это совершенно не смешно.

— Все твои истории начинаются одинаково, — ухмыльнулся Элвуд. — Хотя я полагал, с появлением мисс Дагворт с этим было покончено.

Том тяжело вздохнул. Конечно, он не имел права подводить Реджи под риск заклятия по стиранию памяти, но и носить эту ношу в себе он тоже не мог. Поэтому поступил хитроумно и рассказал свою историю так, как ее поведал бы мистер Риддл. С каждым новым словом глаза Реджи совершенно неаристократично округлялись.

— Господь свидетель, я больше никогда не буду смеяться над Гилбертом, — вспомнил он об их общем друге. — По крайней мере, та мельничиха была хоть и старше, но не так уж уродлива, да и он протрезвел наутро. Три месяца! Три месяца ты себя не помнил? Да по этой девице Холлоуэй плачет! Послушай, я помню ту лачугу на болотах, но я и представить себе не мог, что они там настолько не в себе! Я только одного не пойму, — он нахмурился: — Зачем ты сам ее ищешь?

Том не решился рассказать даже Реджи ни о браке, ни о ребенке. Если у них с Сесилией все получится, этого малыша будут считать их родным сыном, а создавать почву для недобрых разговоров о своей невесте он не посмел бы. Сесилия и так страдает из-за него.

— Полиция полагает, что она всё ещё где-то поблизости, или, по крайней мере, оставила какие-то следы, — нашелся он. — Мне предложили помочь — показать, где мы жили, с кем общались… кого стоит расспросить. Констебль будет здесь с минуты на минуту.

Лучшего момента для своего появления Септимус выбрать просто не мог. Хотя, надо отдать ему должное, оделся он вполне уместно и даже респектабельно — похоже, новый начальник, этот мистер Эйвери, на которого Септимус теперь повсеместно ссылался, влиял на него в лучшую сторону. И конечно, в день, когда абсолютно все шло не так, Реджи просто не мог не настоять на том, чтобы отправиться вместе с ними. Едва ли настоящий представитель полиции одобрил бы такое сопровождение, но констебль Уизли об этом, конечно, не знал.

«Я говорила, что все начнется со старых друзей, — в голове вдруг словно сам собой раздался вкрадчивый голос Цедреллы Блэк. — Вы не будете лгать, всего лишь немного недоговаривать. Всего лишь останавливаться в последний момент, прежде чем назвать их магглами. Всего лишь отвлекать их внимание от того, что может показаться странным, ненормальным… И эта пропасть будет расти, Томас, с каждым месяцем жизни ребенка — все шире…»

Он встряхнул головой. Конечно, никакой Цедреллы здесь быть не могло, она в Лондоне, все это его неспокойное воображение, да и зачем он вообще о ней думает? Сейчас нужно сосредоточиться на поисках Меропы, а не отвлекаться на муки совести.

Удивительно, но ноги будто сами привели его на ту затерявшую среди себе подобных улочку, где они с Меропой снимали комнаты — достаточно приемлемые для того, чтобы Том счел достойным себя в них находиться.

— Чем ты платил за жилье? — спросил проницательный Реджи. — Ты ведь сбежал из дома без гроша в кармане. Сколько у тебя могло быть при себе?

— Кажется, — Том нахмурился, пытаясь ухватить за хвост ускользающую мысль. — Кажется, тут неподалеку был ломбард. Я продал часы, что отец подарил мне на совершеннолетие, и совершенно точно, что-то продавала она. Она взял некоторые ценности из дома своего отца.

— Я тебя умоляю, — Реджи презрительно хмыкнул. — Эту хижину и домом-то не назовешь. Разве бы они жили в такой нищете, если бы хоть что-то имели?

Реджи бы удивился, узнав как нестандартно работает логика у волшебников такого сорта, но увы, Том ничего не мог ему рассказать. От хозяйки дома они не узнали ничего утешительного — прождав несколько недель и окончательно поиздержавшись, Меропа сбежала — и оставалось лишь предполагать, куда. Однако, их визит нельзя было назвать совершенно бесполезным, хоть погашать долг Меропы выпало и Тому: большая часть ее вещей была брошена в комнатах. Хозяйка связала их в узлы и бросила в кладовку, на случай, если непутевая постоялица все же вернется.

— Помяните мое слово, ее уже давно не в Шрусбери, — сердито заявила она. — Не могу взять в толк, как только такой благородный джентльмен мог связаться с этой бродяжкой…

Септимус нетерпеливо поглядывал на часы. Мистер Эйвери безоговорочно отпустил его, услышав вполне правдоподобную версию о том, что обыск в доме Гонтов вдохновил его нового стажера на мысль искать ее следы именно в Шрусбери, но все же не следовало злоупотреблять этим расположением. Септимус должен быть вернуться в аврорат с достойным результатом — и ему ужасно претила мысль лгать Тому. Пока же они все вместе перебирали пожитки Меропы, которых, к его удивлению, накопилось не так уж мало. По видимому, часы Тома оказались чего-то да стоили — она приобрела новые платья, дешевые стоптанные туфли, какой-то второсортный роман. Между страниц была вложена открытка: магглу, приятелю Тома, она показалась обычным средневековым замком, но Септимус слишком хорошо понимал, что это такое на самом деле.

— Я знаю, куда она могла отправиться, — произнес он. — Хогсмид. Идеальное место, куда она могла бы вписаться и жить в безопасности от отца. Ее предки родом из тех мест.

— Хогсмид? — озадачено взглянул на него Элвуд. — Никогда не слышал. Где это?

— Простите, я сказал Хогсмид? — Септимус мысленно дал себе пинка, вспомнив, с кем он говорит. — Оговорился, задумался о другом. Я думаю, она отправилась в Фелдкрофт, это деревня в Шотландии. Замок… я его узнал. Конечно, сегодня это уже руины.

— Вы были в тех местах? — заинтересованно взглянул на него Элвуд. — Но что там делать юной незамужней девице? Понимаю, что репутацией мисс Гонт давно не дорожит, но ведь ей нужно будет где-то поселиться, на что-то жить, — он пересмотрел ворох бумажек, на которых нетвердой рукой Меропы были сделаны всевозможные пометки. — Вот, взгляните на это. Похоже на письмо, возможно, оно прольет свет на проблему.

Письмо было старым и написано было около семи лет назад. Отправителя, некоего Оминиса Гонта, Септимус смутно помнил по их фамильному древу — кажется, он был не то кузеном, не то дядей старого Марволо. К Меропе письмо никакого отношения не имело, но определенную ценность в себе все же заключало — Оминис продолжал разговор, начатый в предыдущих письмах, и спорил с Марволо о способах открыть какой-то Скрипторий Слизерина в Хогвартсе, о котором лично Септимус никогда не слышал. Зачем едва умевшая читать Меропа забрала из родительского дома именно это письмо и почему оставила его при бегстве, сказать было сложно. На всякий случай, Септимус убрал его за пазуху.

— А где конверт? — спросил вдруг Реджи, и Септимус с тоской подумал, что вот из кого получился бы отличный как констебль, так и аврор. — Готов поспорить, что у Меропы.

— Из-за адреса? — догадался Том. — Будет нелишним узнать, где сейчас этот Оминис… если, конечно, он все еще жив. Но я не думаю, что Меропа вернется к семье. Она страшно боялась мести отца, его возвращения из тюрьмы, а другие родственники, полагаю, мало чем от него отличаются.

Септимус мог бы с этим поспорить. Если верить письму, Оминис Гонт считал недопустимым применение Круциутуса, что уже выдавало в нем наличие некоторых моральных принципов, выгодно отличавшее его от родни. Пообещав себе проверить этот вариант, он уже готов был признать их сегодняшнюю миссию завершенной, как в комнату вновь вернулась хозяйка.

— Раз уж за долг вы рассчитались, мне у себя хранить это ни к чему, — заявила она и положила на стол перед ними потемневшую от времени серебряную сережку с темно-фиолетовым камнем, похожим на аметист. — Спутница ваша обронила. Я ведь ее продать думала, да что-то держало. Грешным делом на себя примерила, заказать вторую такую дело нехитрое, да только тяжелая она, ухо тянет до боли.

Септимус просиял — наконец-то им улыбнулась удача. Небогатые пожитки Меропы были им бесполезны — никакие поисковые чары не смогли бы определить ее местоположение по расческе, на которой не осталось ни одного волоса, или старой пудренице, — но вот серебро имело свою память, а здесь речь шла о парном украшении. При определенных условиях, он бы смог отыскать вторую серьгу, имея при себе первую, — многие ведьмы весьма ценили это полезное заклинание. Конечно, Септимус не мог наложить его в насквозь маггловском Шрусбери, поэтому серьга перекочевала в бархатный мешочек, как вещественная улика.