Уве (джен)

Весной тысяча сто девяносто шестого года на приграничные земли мягко опустились сумерки. Уве сидел на поваленном дереве у обочины вымощенного гладким булыжником широкого тракта неподалёку от гигантских каменных столбов, обозначающих историческую границу Ревара — Каменного Круга. Рядом с ним лежал деревянный посох, на поясе приятной тяжестью висели старый добрый меч и белая коса из конского волоса, в ногах валялся дорожный мешок, а указательный палец его левой руки украшало массивное серебряное кольцо, перевёрнутое печаткой вниз — печальное напоминание об ответственности, груз которой оказался слишком тяжёл для него. Привычно ныли старые раны, ломило колени, а ближайшие к нему предметы расплывались и выглядели нечёткими — Уве плохо видел вблизи, но лучше чем раньше разбирал то, что находилось поодаль. Он был уже очень стар.

Поединок императора и королевы оказался таким же жестоким и непредсказуемым, как и вся предшествовавшая ему война, названная впоследствии Восьмилетней. Эстамор бился вполсилы и многократно просил Артару сложить оружие, обещая сохранить её жизнь и жизнь её людей взамен, но та была непреклонна. Радость, страх, отчаяние и гордость Уве несколько раз сменили друг друга в то утро прежде чем Артара обезоружила своего мужа, вскинула Пакс высоко над головой и провозгласила победу. Но последним аккордом в её короткой земной истории стал предательский удар.

Уве до сих пор видел по ночам, как Артара лежала посреди занесённой снегом городской площади в пятнадцати шагах от него, захлёбываясь собственной кровью. Помнил, как она успокоилась, оказавшись на его руках, и вдруг стихла. Не мог забыть, как прикрыл веками дорогие, навсегда угасшие глаза, и бросился в безнадёжный бой против фьерьенской конницы с единственной целью — убить черноглазого ублюдка Эстамора. Но в конечном итоге тот зачем-то спас Уве, вытолкнув его из-под удара дикого, одержимого голодом и злобой чёрного дракона, который появился на поле боя из пустоты, и сам погиб в драконьих когтях. Забыть или хотя бы понять его поступок Уве не смог тоже. Возможно, Эстамор в самом деле был не так прост.

Как бы там ни было, враждебный ко всему живому дракон обратил в бегство остатки имперской армии, сжёг дотла их лагерь, едва не набросился на защитников крепости и исчез так же неожиданно, как появился. Осада была снята, а война — окончена. Ревар остался лежащим в руинах, обескровленным, обезглавленным, но несмотря ни на что — свободным.

В мирное время ярлы подчинялись временному правителю в лице Уве неохотно и обещали самостоятельно решить, чей род даст начало новой правящей династии. Так и не решили, погрязнув в междоусобной грызне. Чтобы забыть о противоречиях, им был нужен харизматичный и предприимчивый лидер со стальной хваткой. Лидер, которого они потеряли вместе с Артарой, и которым старый мягкосердечный Уве стать не смог.

Что же до Хеймлингов… Прах дочерей Раггара был схоронен под яблонями, посаженными и наречёнными в их честь у крепостных стен Хеймхолла, как и прах их отца после кровавого пира в родном замке. Фрита долго болела и несколько зим назад оставила любимого мужа, ярла Нитаса, вдовцом, не сумев дать ему ни одного ребёнка, который дожил бы хоть до двухлетнего возраста. А старшую дочь Артары, Вивьир, так и не нашли — захолустная деревня, в которой она была спрятана ещё до войны совсем малышкой, оказалась сожжена дотла и разграблена; никаких её следов не осталось. Древний могущественный род, оберегавший Ревар веками, встретил свой закат.

Но все это осталось в прошлом и уже было присыпано пеплом времени. Сейчас Уве прислушивался к пению птиц и кого-то ожидал.

Вдруг сильно похолодало. Цветы на расстоянии нескольких шагов вокруг покрылись инеем и увяли, а дыхание Уве обратилось паром. За спиной хрустнула ветка, когда что-то большое и тёплое ласково уткнулось ему в плечо. Уве не глядя поднял руку и провёл шершавой морщинистой ладонью по мелкой гладкой чешуе. Послышалось тихое утробное урчание. Снова стало тепло.

— Время безжалостно к тебе. Мне печально это видеть, — после долгого безмолвного приветствия раздался хрипловатый женский голос, в котором звучала грусть. Вернее, иллюзия голоса. Раньше он принадлежал Артаре.

Участники осады Хеймхолла рассказывали, будто она использовала чёрную магию и с последним вздохом призвала чудовище, воплощение собственной злобы. Только Уве верил, что причиной его появления стало искажённое заклятие, лежавшее на переплавленной и разделённой на части короне. По его мнению, именно оно «даровало силу дракона в помощь последнему стражу Хеймхолла из рода Хеймлингов» в самом прямом толковании этой древней легенды и превратило в лишённого рассудка дракона саму Артару, найти и похоронить которую после боя так и не удалось. Вопреки уговорам не связываться с чёрной магией Уве отважился отправиться на поиски загадочного монстра и чудом отыскал его логово в горах через полгода после окончания войны.

Он не ошибся.

В первое время звериный взгляд драконицы ненадолго становился осмысленным лишь от произнесённого вслух имени — «Артара». Спустя несколько лун кошмары, полностью заменившие её реальность, стали приходить всё реже, а спустя несколько зим она почти привыкла к ним и научилась видеть грань между прошлым и настоящим, между видениями и реальностью. «Научилась с этим жить», как говорила она сама. Однако Уве считал, что её вторая жизнь больше походила на затянувшуюся агонию — большую часть времени Артара проводила в мире призраков и уже не была живой в полном смысле этого слова, но ещё не могла считаться мёртвой.

— Не стоит обо мне печалиться, — ответил ей старик. — Вслед за молодостью всегда приходит старость, а её неизбежно сменяют смерть и покой. Так и должно быть. Случившееся с тобой — вот что на самом деле противоестественно и ужасно.

Уве глядел куда-то за горизонт. На выжженом и вытоптанном войной поле, которое начиналось сразу за реварской границей, вновь появились молодые деревья. Возле одного из них вдали паслась одинокая осёдланная лошадь, но нигде не было видно седока.

— Ужасно, — согласилась с ним Артара. — Ем кровавое мясо и кости. Пью там же, где скот. Сплю на холодных камнях. Прячусь от людей в мире мёртвых, где каждый ничтожный призрак пытается поживиться моей душой. Ещё ни от кого я не терпела такого унижения, как от собственных предков! — драконица фыркнула, растрепав Уве волосы. — Голоса убеждали меня, что ты не вернёшься. Что забудешь, предашь или падёшь. Что я жду напрасно. Смеялись надо мной. Я не слушала. Ведь для меня ещё не всё кончено, верно? Как продвигаются твои поиски?

— Поиски окончены. Было нелегко, но… я нашёл последние фрагменты. А один знакомый кузнец помог их сковать. Получилась почти как старая, — Уве толкнул ногой свой пыльный дорожный мешок.

Артара встрепенулась, сделала несколько шагов в сторону, отстранившись от него, и принялась шумно принюхиваться.

— Поверить не могу! Я вновь стану человеком? Сегодня? — судя по громкому хрусту веток рядом, она нетерпеливо переступала с лапы на лапу.

— Надеюсь, — пожал плечами, всё ещё избегая смотреть в её сторону, Уве.

— Ты расстроен, — заметила Артара.

— Да так, на старости лет вспомнить былое потянуло… Когда Рарки, Фрита и я провожали тебя на свадьбу во Фьерьен, мы попрощались с тобой здесь, — ответил Уве, показывая на исчерченные древними рунами исполинские каменные столбы. — Помнишь?

— Даже три десятка лет спустя. Ты всю дорогу ругался и ворчал, что у моего отца нет сердца. И что черноглазые наверняка зарежут меня как ягнёнка в случае войны.

— Точно, так и сказал, — усмехнулся Уве. — А ты как обычно начала объяснять что-то про династический брак, союз с давним врагом и мир во всём мире. В тот день ты была одета в белое как снег платье, расшитое цветами, — Уве всмотрелся в уходящую на север дорогу, словно вновь увидел там её, совсем юную невесту верхом на белой фьерьенской лошади в окружении чужаков. В носу у него защипало, а к горлу подступил колючий ком. — Такая… светлая. Мечтательная. Полная надежд. С большим добрым сердцем. Такая…

— Глупая, — холодно прервала череду воспоминаний старика Артара. — Я была глупая. Люди с большим добрым сердцем мало живут и обычно остаются на обочине истории. Сила — единственное, что способно изменить мир к лучшему на самом деле.

Уве горько зажмурился и, наконец, повернулся к источнику звука. Поодаль от него на том же упавшем бревне, вальяжно закинув ногу на ногу, в окружении увядших цветов сидела женщина, Артара. Худая, бледная, наполовину седая, в чёрном боевом облачении с широким пурпурным кушаком на поясе и неизменной железной фибулой в виде цветка бессмертника на потрёпанном зимнем плаще. Такая же, какой Уве видел её в последний раз. Сложная, правдоподобная иллюзия, за которой она прятала свой истинный, ненавистный ей облик. Под действием заклятия её слабые магические способности значительно возросли.

— Боги, я так боялся, что больше тебя не увижу… — Уве присмотрелся к изуродованному глубоким шрамом лицу Артары. Единственный зрячий глаз цвета заиндевевшей листвы — вот и всё, что напоминало о том, какой она была когда-то.

— Увидишь — просто расколдуй меня. Не желаю находиться в этой грязной шкуре ни единой лишней минуты.

Нет, она не поняла, что он имел в виду на самом деле.

— Да, давно пора, — старик, кряхтя, наклонился к мешку и принялся рыться в нём. — Уже решила, чем займёшься после возвращения в мир людей?

— Выпью в ближайшей таверне всё, что способно гореть, и пересплю с первым приглянувшимся мужчиной.

— Вот уж от кого не ожидал… — хохотнул Уве.

— Бедняге всё равно никто не поверит, — пожала плечами Артара. — Я хочу забыть. Забыть всех и всё. Хотя бы на одну ночь.

— На одну ночь? Я бы несколько лун не просыхал на твоём месте, — Уве нащупал в мешке кинжал и два тряпичных свёртка. Ухватился за один из них, в котором определялось что-то навроде обруча с зубцами по одному краю.

— Всего на одну, — кивнула Артара. — У меня много дел и мало времени. Ни у кого из ярлов или их сыновей за пятнадцать лет моего отсутствия не хватило яиц объединить разбежавшиеся по углам кланы и стать новым верховным правителем. Значит, это снова сделаю я.

Уве напрягся.

— Не пойми неправильно, но… почти пятьдесят защитников крепости собственными глазами видели твою смерть. И видели дракона, который чуть не сожрал их, когда разделался с имперской армией. Правда думаешь, что народ ничего не спросит и примет тебя с распростёртыми объятьями после… всего?

— Разумеется примет, когда я вздёрну несогласных за измену, — невозмутимо ответила Артара. — Они все обязаны мне свободой и жизнью в конце концов.

— Ты собиралась отстраниться от власти в последние годы. Зачем тебе это сейчас?

— Как зачем? Приведу государственные дела в порядок, выберу преемника и новую правящую династию, раз уж я не в состоянии продолжить свою. Наконец-то освобожусь от клятвы. А затем вместе со старыми друзьями прогуляюсь до Дарм-Инзара,⁽¹⁾ — улыбка Артары стала похожа на кровожадный оскал. — Передам пламенный привет «советнику императора», Рохагу, и его лизоблюдам, которые разоряли мои земли, а их потомкам доходчиво объясню, почему они должны забыть дорогу в Ревар на ближайшую сотню лет.

— Значит, снова война, — подытожил Уве, медленно отпустив сверток, который не успел вытащить из мешка.

— Насколько мне известно, Фьерьен в упадке, и сейчас им правит идиот. Серьёзного отпора не будет. Это лучший момент, чтобы отомстить и избавить мой дом от угрозы их последнего дракона. Раз и навсегда.

— По ту сторону Каменного Круга живут такие же люди, как здесь, в Реваре, — заметил Уве. — Старики, женщины и дети, больные и голодные, отчаявшиеся, потерявшие близких. Твои бывшие подданные. Многие из них мне помогли. А ты… придёшь к ним с огнём и сталью в руках?

— Сила — единственное, что способно изменить мир к лучшему, — повторила Артара. — Рохаг должен умереть. Бывшие подданные последуют за мной и прославятся или бесславно умрут, защищая моего заклятого врага. Я не мясник и предложу им простой выбор, — она гордо подняла голову, давая понять, что её решение окончательное и обсуждению не подлежит. — Меня утомил этот разговор. Сними заклятие, ну же.

Уве задумался ненадолго, нерешительно ощупал кинжал и оба тряпичных свёртка ещё раз. Вытащил один из них и бросил его к ногам Артары. Её зрячий глаз блеснул, а иллюзия на мгновение исчезла. Уве увидел, как сверток обнюхивает чёрный дракон около двух с половиной метров в холке с будто вдавленным, покрытым шрамами от огромных когтей и скверно зажившим правым боком. Памятный подарок от Рохага, настоящего красного дракона, в существование которого до поры до времени кроме Артары не верил никто.

— Это лучшее, что я могу сделать для Ревара, — сказал Уве, с трудом поднялся с бревна и закинул дорожный мешок за спину. — Теперь наши пути расходятся. Мне не по сердцу твои планы. Я устал и видел слишком много.

Шаркая и опираясь о посох, старик направился к границе. За его спиной послышался цокот когтей, ворчание и треск разрываемой ткани. Артара была слишком увлечена попытками развязать верёвку, скрепляющую свёрток, чтобы слушать его или, тем более, отвечать.

Все звуки стихли, как только Уве ступил на территорию Фьерьенской империи.

— Это шутка? — донёсся до него весёлый голос.

— Нет. Это обруч от пивного бочонка, — ответил, не оборачиваясь, Уве, и продолжил шагать.

— Ох, спасибо, даже почти не ржавый! Мне эту красоту на отвратительный хвост нацепить или на гадкую лапу? — насмешливо спросила Артара. Затем её тон резко переменился. В голосе зазвучала сталь. — Вернись. Сейчас же.

Уже отойдя на пару десятков шагов от границы, Уве притормозил и медленно обернулся. Возле разодранного свёртка уже никого не было, а у границы стояла, скрестив на груди руки, мрачная женская фигура.

— Нет, — твёрдо сказал старик, глядя ей прямо в глаза.

— Это приказ, — процедила она. Позади неё эхом раздалось драконье рычание.

— Я и так выполняю твой приказ! Приказ не дать тебе вернуться к власти! В свой последний день ты собиралась отречься от престола и стать отшельницей, понимая, к чему всё идет!

— И ты воспринял этот бред серьёзно? Я была не в себе! — всплеснула руками Артара.

— ТЫ СЕЙЧАС НЕ В СЕБЕ! — перешёл на крик Уве. — Война, пламя, ненависть, месть — все твои мысли и желания сводятся к этому! Только послушай себя! Ты одержима!

— Ненависть и месть — это всё, что у меня осталось после смерти детей! — сорвалась в ответ Артара, ткнув в сторону Уве пальцем. — Ненависть и месть — это всё, что годами мешало мне накинуть петлю себе на шею! Ненависть и месть — вот мои боги, моя суть и моя цель, вот мой повод выбраться со дна самой глубокой могилы! Любовь и надежда — ДАВНО МЕРТВЫ ДЛЯ МЕНЯ!!! — проорала она срывающимся голосом.

Иллюзия вновь стала нестабильной, явив на мгновение вытянутую драконью морду с бельмом на левом глазу, ощерившуюся неровным частоколом острых, растущих как попало зубов величиной с половину ладони.

— Чужая боль притупляет на время твою собственную. Мне хорошо знакомо это чувство… — сбавил тон Уве и запустил руку в дорожный мешок.

— Не лез-з-зь ко мне в душу, — злобно прошипела Артара.

— …но это порочный круг! Это не выход! Ты сама чувствуешь, как это заводит тебя во тьму! Всё дальше и дальше, — Уве извлёк второй свёрток — на вид точно такой же, как первый. — И если от тебя ещё осталось хоть что-то… Прошу, вернись. Оставь прошлое в прошлом. Есть другой путь, — морщинистые пальцы Уве дрожали, когда он развязывал узел на свёртке. Последний моток ветоши упал на землю, и он поднял высоко над головой корону из червлёного серебра, украшенную чёрным драгоценным камнем.

Артара долго сверлила старика тяжёлым взглядом исподлобья, оставаясь недвижимой. Затем сделала глубокий вдох и медленный выдох, провела рукой по волосам и поправила выбившийся из пучка на затылке непослушный седой локон, как обычно делала при жизни. Её лицо стало добродушным и расслабленным словно по щелчку пальцев.

— Что ж, твоя взяла, святоша… Клянусь: я забуду про месть, откажусь от войны и даже прощу своих врагов, если ты вернёшь мне корону, — мягко улыбнулась она и протянула в сторону Уве открытую ладонь, облачённую в грубую кожаную перчатку. — Повторю это на крови, как только стану человеком. По рукам?

— Всегда удивлялся, как тебе удаётся выполнять обещания, нарушая их. Простишь своих врагов… — задумчиво повторил Уве, бессильно опуская корону. Улыбка начала медленно исчезать с лица Артары, а протянутая ладонь — превращаться в кулак. — Когда все они умрут, верно? Забудешь про месть, когда мстить станет некому? Откажешься от войны, когда обратишь Дарм-Инзар в пепелище? Оставь свои фокусы для тех, кто плохо тебя знает, — собрался уходить он.

— Даю тебе последний шанс, Уве Харброк. Верни то, что принадлежит мне по праву, и я сохраню твою жизнь! — начала нервно вышагивать вдоль границы Артара. — Я твоя королева! Ты клялся в верности мне!

— Я клялся в верности Артаре Восьмой из рода Хеймлингов! Доброй женщине, мудрой королеве и славной воительнице! За которую без раздумий отдал бы жизнь, и ради которой пятнадцать лет искал куски проклятой короны! Надеялся вернуть её, старый дурак… — поморщился он, глядя на нестабильную мерцающую иллюзию, которая выглядела то как заплаканная девочка с яблоком в руках, то как властная императрица в богато украшенном фьерьенском платье, то как мертвенно-бледная женщина с разрубленным до осколков кости лицом в залитых собственной кровью доспехах, то как юная цветущая невеста… Не в силах больше смотреть, Уве зажмурился и отвернулся. — Но её давно нет, и никакая магия это уже не изменит. Я должен был прийти сюда, чтобы убедиться. Чтобы не совершить ужасной ошибки.

Артара громко, заливисто рассмеялась у него за спиной. От этого смеха по коже пробежали мурашки. Уве бросил корону в мешок, крепче сжал посох и твёрдой поступью зашагал по вымощенной булыжником дороге на север.

Вдруг звуки истерического хохота позади исказились и перешли в дребезжащий оглушительный рёв, от которого заложило уши. Раздался грохот — драконица кинулась в сторону Уве, ударилась плечом о невидимую преграду между каменными столбами, впилась в неё когтями и принялась её рвать.

От неожиданности Уве шлёпнулся на дорогу, хоть и был на безопасном расстоянии от Круга Камней, который из-за заклятия не могла пересечь Артара. Она металась вдоль границы, била рогами воздух, лихорадочно рыла землю тут и там, словно пытаясь сделать подкоп под этой магической стеной, кидалась на приграничные каменные столбы снова и снова, обламывая об них когти до мяса, грызла кровоточащие лапы, кусала собственный шипастый хвост, каталась по земле. И выла, надрывно выла что есть силы, забыв все человеческие слова. Это было безумие в чистом виде.

Ни слова не произнеся, Уве подобрал оброненные вещи и поспешил прочь как можно скорее. Обернулся он лишь однажды — с вершины холма, привязывая дорожный мешок к седлу своей перепуганной кобылки. Артара к тому моменту лежала на боку в вычурной позе, монотонно царапала невидимую преграду одной лапой и продолжала орать, не поднимая головы, тяжело дышала и кашляла в перерывах между воплями. Но в них звучали уже не ярость и ненависть. В них звучали отчаяние и безысходность.

1) Столица Фьерьенской империи

Вернуться к тексту