Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
В тысяча сто пятьдесят четвертом году от сотворения первых людей тепло поздно пришло в Къярвлик, богатое поселение на скалистом побережье устья фьорда; в тенистых горных расщелинах всё ещё лежал снег, хотя до летнего солнцестояния оставалась меньше половины луны. Дикие земли Крайнего Юга никогда не были приветливыми, но даже закалённые ледяными ветрами жители Къярвлика признавали последнюю зиму жестокой. Дичи в лесах сделалось мало, рыбные сети всё чаще оказывались пустыми, а посевы в полях едва успели взойти. Это значило только одно — голод. Страшный голод, который по осени приведёт в Къярвлик налётчиков из соседнего воинственного племени Зайхур. Так же, как и девятнадцать лет назад.
Уве Харброк ещё мальчишкой чудом пережил то побоище, Гарта Кхурф,(1) мрачным памятником которому до сих пор служили облепленные ракушками и водорослями остовы драккаров, вздымающиеся над прибрежными водами фьорда во время отливов. Высокий, широкоплечий и сильный как бык, теперь Уве намеревался предотвратить грядущую бойню, первым напав на поселения заклятых врагов. Молодой воевода и хозяин боевого корабля, до сих пор не потерпевший ни одного поражения, он был готов на всё, чтобы Гарта Кхурф не пришёл в его дом никогда больше.
— Тха фулг хаар салда ти фаэр, сун амо гайор дар хыгар!(2) — ворчал рыжий словно лис Айве, одетый в аккуратно пошитую из шкур одежду мужчина на целую голову ниже Уве. Кряхтя, он закинул на борт драккара с чёрными знамёнами и резной головой клыкастого пещерного медведя на носу ещё один тяжёлый мешок со снаряжением и направился по скрипучим мосткам назад, на берег. Этим безоблачным вечером на усеянной рыбацкими лодками и освещённой кострами пристани было многолюдно; женщины и дети провожали своих мужей, братьев и отцов в морской поход. — Мэр бэр фарва карзак Зуг, хаш тере?(3)
— Нэр,(4) — ответил ему спокойно Уве, передав на корабль бочку пресной воды, которую нёс на плечах, и направился по мосткам вслед за закадычным другом. Вместе они подхватили с бревенчатого настила по большой плетёной корзине с вяленой рыбой, сушёным мясом и морскими орехами; припасов на берегу больше не оставалось, и подготовка к отплытию была почти завершена. — Ам фал самп вирэ.(5) Ам нэр вун тэгун.(6) Ам кагра ти фалам ит тарба. Нэр ти Зуг.(7)
— Ласс. Зуг — кизгар тар,(8) — не унимался Айве. — Хэ кавэс, тарба фал ад, нув тарба дрэкк хэ.(9) Хэ фарва вун гогро ти ад.(10) Ад нэр уум гогро, кикса хак вар!(11)
— Амо фарва блак тха рэк, хаш тере хорм,(12) — погрузил свою корзину на борт Уве и вновь направился к берегу. — Пруду драккар.(13)
— Ад фос, валхам`гхар ре!(14) Лавса фарва, ихху амо сиг зулса,(15) — буркнул Айве в ответ и перемахнул через борт драккара. Верная команда завершала последние приготовления и уже была готова сняться с якоря.
Уве отмахнулся от мыслей о власти и борьбе за неё. С каждым шагом он всё шире расплывался в счастливой улыбке, ведь чуть поодаль, отделившись от остальных жителей Къярвлика и родных им воинов-добровольцев с других драккаров, его ожидала семья.
— Папа! Хаш ад тере?(16) — задала ему вопрос грустная темноволосая девочка пяти лет, одетая в тёплое платьице и сапоги из шерсти и оленьих шкур, когда Уве подошёл ближе.
Она держала за руку едва научившегося ходить мальчугана, своего младшего брата Кагара, который задумчиво ковырял в носу. Подле них стояла, поддерживая округлый живот, статная женщина с длинными тёмно-русыми волосами и кинжалом на плетёном поясе, изящную шею которой украшало ожерелье из клыков зверей, добытых Уве на охоте — жена Вирна. Уве не сомневался, что к его возвращению детишек в семье станет больше.
— Ам тере ре, Саян. Хаш колдар кадда,(17) — пообещал он дочери и здоровенной ладонью потрепал её по макушке.
— Хак ад сор радда ист марна? Клафф ист марна сат,(18) — поинтересовалась она в ответ.
— Та наст фаэр. Наст фаэр алара сэм радда хорм ти ам. Радда адда.(19)
— Уве! Трупёрд радрэг нэр кикса фирс аам!(20) — высоко поднял над головой весло и издал боевой клич Айве; другие воины из их команды, которым не терпелось отправиться в путь, сделали то же самое. Уве покачал головой и усмехнулся.
— Кар аам, ма фаль,(21) — Вирна нежно коснулась бородатой щеки Уве и поцеловала его в губы.
— Ад ва,(22) — ответил он жене и присел на корточки, чтобы попрощаться с детьми. Снял с груди железную фибулу, украшенную кованым цветком-бессмертником с восемью острыми лепестками, которая скрепляла на его плечах края медвежьей шкуры, и протянул её потупившейся дочери, Саян. — Тха трафер ат ма папа. Сагна вивэр ит угна.(23) Ад скарда тха дар ам?(24) — спросил Уве.
Девочка улыбнулась, показав щербинку между зубами и блеснув глазами цвета заиндевевшей листвы, когда провела маленькими тонкими пальцами по грубо обработанному металлу.
— Парсам,(25) — ответила Саян.
Уве крепко обнял её и сына, приподняв их над землёй. Рядом с ними он чувствовал себя самым счастливым человеком в мире, но его счастье омрачилось уколом тревоги на мгновение. Краем глаза Уве заметил на горном склоне, который возвышался над пристанью, тёмный силуэт грузного человека в сопровождении шести стражников. Вождь Зуг, с которым он ругался и спорил о необходимости похода семь дней назад, наблюдал за сборами издалека. Встретившись взглядами с Уве, Зуг сделался недвижимым ненадолго, а затем молча дал знак своим людям, и они неспешно скрылись в темноте надвигающейся ночи.
Пожалуй, ворчун Айве был прав. Конфликт молодого воеводы со старым вождём становился всё острее от года к году и вскоре мог привести к расколу в племени. Чтобы предотвратить это, Уве должен был вернуться с победой и ещё до зимы разрешить старый спор словом либо мечом. Он поцеловал детей и поспешил удалиться. Долгих прощаний Уве не любил.
— Тал анкра!(26) — крикнул он, легко перемахнув через борт своего драккара под радостный клич команды и пожелания попутного ветра от жителей, провожающих восемь боевых кораблей.
Воины дружно налегли на вёсла, и драккар с хлопающими на ветру чёрными знамёнами тронулся, легко рассекая волны. Уве стоял на носу, бросив последний взгляд на оставшуюся дома семью и показал им открытую ладонь с подогнутым большим пальцем наподобие звериной лапы на прощание, после чего устремился в открытое море. Вечерние звёзды указывали ему путь. На север.
1) Кровавый Набег
2) Этот жирный боров будет греться у очага, пока мы рискуем за него головами!
3) Может, бросишь Зугу вызов, когда вернёшься?
4) Нет
5) Я люблю простую жизнь
6) Не хочу быть вождём
7) Буду драться за семью и племя. Не за Зуга
8) Зря. Зуг — червивый человек
9) Знает, что тебя люди любят, а его — боятся
10) Однажды захочет сделать тебе зло
11) Не жди зла, ударь первым!
12) Обсудим это снова, когда вернёмся домой
13) Готовь корабль
14) Шевелись, отлив скоро!
15) Смеху будет, если сядем на мель
16) Папа! Когда ты вернёшься?
17) Я вернусь скоро, Солнышко. Когда придут морозы
18) А как ты находишь дорогу в море? В море все скалы одинаковые
19) По небесным огням. Небесные огни всегда укажут мне путь домой. Путь к вам
20) Уве! Задницы разбойников сами себя не надерут!
21) Береги себя, моя любовь
22) Ты тоже
23) Это подарок моего отца. Символ весны и надежды
24) Сохранишь его для меня?
25) Обещаю
26) Суши якорь!
Ранняя весна тысяча сто пятьдесят пятого года в замке Хеймхолл напоминала начало лета в родном Къярвлике, такое же холодное и сырое. Уве не спалось. Луна поднялась уже высоко в тёмном северном небе, когда он в одиночестве брёл по крепостной стене замка, значительная часть которого была вырублена прямо в скале, а укрепления и башни двора — сложены из огромных обтёсанных камней разного цвета; строительство, похоже, заняло не одну сотню лет и истощило несколько месторождений. Уве слышал в сказаниях о гигантских каменных домах северян, неприступных даже для тысячи вооружённых мужчин, но не мог и представить, что человеческие дома бывают настолько большими.
Наконец, Уве остановился неподалёку от одной из надвратных башен и опёрся ладонями о холодный парапет меж зубцами. С высокой крепостной стены столица Реварского королевства, отделённая от замка узкой глубокой рекой с сильным течением, лежала как на ладони: густая сеть освещённых кострами и факелами улиц, напоминающих паутину, брала начало от просторной центральной площади и очерчивала тесно прилепленные друг к другу строения из дерева и камня. Жилые дома с коньками в виде голов драконов, мастерские, пекарни, лавки, водяные мельницы и колокольни, постоялые дворы — их оказалось настолько много, что часть зданий не помещалась в городских стенах и ютилась за ними вдоль дорог либо была свободно разбросана по долине.
Звёзды здесь выглядели почти привычно; Уве должен был идти на юг примерно три луны, забирая чуть восточнее, чтобы добраться до дома. Только… зачем? Объявленный вне закона и изгнанный из родного края за потерю половины драккаров в засаде, жестокое убийство старого вождя вместе с его сторонниками, богохульство и поджог, он всю осень и зиму скитался по северным лесам, ища достойной смерти в сражении, но не встретил ни одного человека или зверя, способного его одолеть. Может, и к лучшему. Минувшим утром Уве довелось спасти от медведя-шатуна незадачливых реварских охотников, язык которых он знал очень плохо, но понял из их болтовни, что оказал услугу местному вождю — королю Ревара, Крагу Хеймлингу. Тот в долгу не остался и предложил чужаку кров и стол.
Северяне шутливо прозвали его, угрюмого, заросшего бурой копной волос лесного великана без имени, рода и прошлого, Большим Беором, «медведем» на языке диких для них племён, и предложили служить их королю. Уве, впервые за долгое время сытый, вымытый и одетый в свежее платье, глядел за горизонт и думал, согласиться ему и попробовать начать новую жизнь здесь или отправиться дальше на север, к морям травы и песка из легенд, чтобы со всем покончить.
Ложь. Предательство. Убийство невинных. Сговор с заклятыми врагами и обещание отдать им часть припасов племени в обмен на голову неудобного союзника. В обмен на голову Уве. Что ещё способен совершить человек ради власти? Поступают ли так же великие вожди Севера — императоры, ханы и короли?...
Череду тяжёлых мыслей и горьких воспоминаний оборвал странный, едва различимый звук. Кто-то тихонько напевал колыбельную неподалеку; слов разобрать было невозможно — лишь нежную, успокаивающую мелодию. Уве сделал несколько осторожных шагов в сторону источника звука и заметил его. Ребёнка, сидевшего между зубцов крепостной стены с по-хозяйски закинутыми на парапет ногами.
— Ночь. Холод. Почему ты не в дом? — озадаченно окликнул его Уве. В коротких простых выражениях слышался сильный акцент.
— Я дома. Этот замок мой, чужак, — последовал неожиданно резкий ответ.
Это позабавило Уве. Он подошёл ближе, догадавшись, на кого наткнулся. Король Краг рассказывал ему за обедом про свою семью: про вторую жену Вивьир, умершую в родах около луны назад, про любимого сына-первенца, болезненного новорождённого принца и двух дочек, старшая из которых всегда была оторви да брось, а после смерти матери сделалась совершенно невыносимой.
— Тэгун,(1) Краг-кроль — твой папа. Твой нагма(2) — Артара? Ты пропал. Папа страшно про ты.
— Ложь. Он недолго скучал по маме. И вряд ли сильно расстроится, когда умру я, — черноволосая девочка лет пяти-шести обернулась через плечо, и их с Уве взгляды встретились.
Не по годам серьёзные глаза цвета заиндевевшей листвы на мгновение показались ему знакомыми, почти родными, но были лишены всякого блеска. В них застыли безразличие, холод и пустота. Такие же, какие Уве видел в собственном отражении на поверхности лесного озера ещё утром.
— Уходи, — приказным тоном сказала Артара, натянула капюшон тёплого плаща и отвернулась.
Всё встало на свои места. Король с гордостью говорил о своём старшем сыне, Раггаре, по поводу и без, но за весь день не сказал ни одного доброго слова о девочках, нелюбимых детях от нелюбимой жены. Уве стало жаль чужую малышку.
— Ты злай, потому что ты больно, — сказал он и опёрся локтями о парапет рядом с ней.
— Фа`гхар,(3) чужак! Так понятнее?! — выкрикнула Артара на наречии южных племён и попыталась отстраниться. Она плохо скрывала страх перед нависшим над ней грозным великаном.
— Я тоже больно. Я знаю, что это, — вкрадчиво продолжил тот.
Казалось, это немного успокоило Артару — по крайней мере, она перестала его прогонять и до сих пор не убежала. После затянувшейся паузы Уве достал из-за пазухи фибулу, украшенную кованым цветком-бессмертником. Медленно провел по железным лепесткам загрубевшим пальцем.
— Пусто. Один. Неткуда идти. Не вернуть тепло. Вечно зима в сердце…
Артара плотно сжала губы, а её узкие плечи мелко задрожали.
— Но вивэр,Весна весна идти за зима, — подумав немного, Уве протянул девочке фибулу, маленькое сокровище семьи, которой больше не существовало. — Я хочу, чтобы ты вечно память про это.
Из-под капюшона на Уве украдкой глянули два светло-зелёных мокрых глаза. Артара боязливо взяла украшение, будто ожидая, что её ударят за это, и долго рассматривала его, пока с её подбородка одна за другой падали прозрачные капли. В конце концов она шмыгнула носом, утёрла лицо рукавом, откинула тёплую ткань плаща и принялась рыться в мешочке, привязанном к поясу. Вытащила из него странный плод — большой, круглый, с блестящей в лунном свете красной шкуркой и светлым пятном на боку. Молча предложила Уве.
— Что это? — удивлённо спросил тот, взяв подарок в руки. Он не видел ничего подобного раньше.
— Яблоко, еда, вкусно. Растут здесь летом и осенью. У меня нет ничего другого, — ответила Артара и снова шмыгнула носом, указав на фибулу Уве в своей руке. — А это что?
— Это для фафхар,(4) шкур на плеч. Красиво. Я показать, — он положил яблоко на каменный парапет, развязал между ключиц Артары шнурок, который удерживал плащ на её плечах, и скрепил его с помощью фибулы. Девочка нежно коснулась рукой украшения, которое было в диковинку для неё.
— Спасибо, — сказала она и кротко улыбнулась.
— Ночь. Холод, — напомнил ей Уве. — Ты не нужно здесь быть.
— Тебе тоже, — Артара слезла с парапета и направилась в сторону ближайшей сторожевой башни, по лестнице которой можно было спуститься с крепостной стены во двор. — Мирной ночи, — добавила она и показала открытую ладонь, а затем, словно припомнив что-то, подогнула большой палец — жест мирного прощания южных племён, почти не встречающийся на севере.
Уве ответил ей тем же и подобрал яблоко, оставленное им на парапете. Только сейчас он понял, что улыбался.
1) Вождь
2) Имя
3) Уходи
4) Шкура, накидка на плечи
Весной тысяча сто шестьдесят четвёртого года яблони у реки под замковыми стенами Хеймхолла цвели особенно пышно. Каждое дерево здесь — от самого старого и раскидистого до самого стройного и молодого, по древней традиции было посажено в год рождения нового принца или принцессы из правящей династии, нового Хеймлинга, и носило его имя. Высоко в голубом небе щебетали ласточки, а кожу обдувал лёгкий тёплый ветер.
Уве обучал бою на деревянных мечах восьмилетнего щуплого мальчугана, одетого в одну рубаху и штаны — слабого и болезненного от рождения младшего принца, Рарки. Чуть поодаль от них, в тени старой кривой яблони, сидели две черноволосые девочки десяти и четырнадцати лет: та что постарше жевала большое красное яблоко, которое сохранилось в кладовой ещё с прошлого года, и внимательно следила, как читает по слогам толстую книгу младшая, иногда подсказывая ей и указывая куда-то на страницах тростинкой. Обе то и дело звонко смеялись. Это Артара давала урок фьерьенского своей младшей сестре, голубоглазой Фрите. Так же, как в своё время она помогла с реварским языком Уве и даже худо-бедно научила его, бестолкового дикаря, чтению и письму. Взамен он показал ей, как держать в руках оружие и защищаться — время было неспокойное. Уве знал это не по наслышке.
— Рарки, один и тот же ошибка. Не смотри на мой меч, он обманывает, — Уве сделал ложный выпад и, когда принц попытался защититься, легко хлопнул его по открывшемуся боку деревянным мечом. — Понял? Смотри в глаза. Глаза всегда расскажут, что на самом деле хочет твой враг.
Рарки потёр бок — скорее от обиды, чем от боли. Затем вновь занял боевую стойку, на этот раз исподлобья глядя великану Уве в глаза.
— Давай ещё раз! — потребовал он.
— Как прикажете, — замахнулся Уве для удара.
Ложный выпад — такой же, как в прошлый раз. Теперь мальчишка знал, что это уловка, и не поддался, но в последний момент запутался, попытался закрыть бок и получил по голени, открытой для удара.
— Не-е-ет, нет, ты не понял, — покачал головой Уве. — Я смотрю на твою ногу перед удар. Зачем ты закрыл бок?
— Ты бил туда в прошлый раз. А глазами двигал слишком быстро, — обиженно ответил Рарки.
— Эх, тебе бы со стороны смотреть… — задумчиво потер густую бурую бороду Уве, когда его взгляд остановился на смеющихся под старой яблоней девочках. Рарки это заметил.
— Не, в своем любимом платье она не согласится, — сказал он, закинув деревянный меч на плечо. — С ней даже купцов водой из надвратной башни уже не окатишь — слишком стала важная.
— Она почти взрослая, — пожал плечами Уве. В глубине души эта мысль разрывала ему сердце, но внешне он ничего не показал. — Эй, Артара! Хочешь размять кости? Твоя помощь надо! — он бросил свой деревянный меч в сторону девочек. Старшая ловко его поймала одной рукой, из второй не выпуская яблоко, и отвлеклась от книги.
Изящные черты румяного лица и девичьей фигуры, собранные в толстую косу угольно-чёрные волосы, глаза и длинное платье цвета яблоневой листвы, железная фибула в виде цветка на аккуратной груди… Не так давно бывшая нескладной задиристой девочкой, Артара сделалась девушкой, притом очень красивой.
— Мне не подобает драться, и я не собираюсь пачкать одежду ради ваших глупых игр! — отозвалась она и демонстративно прислонила меч к стволу яблони.
— Не подобает… — передразнил её Рарки. — Все девочки вырастают такими занудами? — разочарованно спросил он у Уве.
— Лучше идите к нам! — подала голос голубоглазая Фрита. — Артара нашла в библиотеке интересную книжку с картинками, «Происхождение бранных слов и выражений, во Фьерьенской Империи употребляемых». Это весело!
Артара смущённо прикрыла глаза рукой, когда Рарки и Уве заржали как кони.
— Нет, не все, — с трудом переведя дыхание, ответил на вопрос мальчика он. От смеха у него заболел живот и проступили слёзы.
Они еще продолжали хохотать, как вдруг Рарки замолчал и дёрнул своего наставника за край рубахи.
— Так так так… — раздался в саду надменный голос, который, казалось, заставил стихнуть даже пение птиц и шелест листьев.
На поляну, чуть пошатываясь, вышел долговязый парень лет шестнадцати с мечом на поясе, одетый в расшитую серебром пурпурную рубаху. Тонкие черты его лица были искажены неприятной ухмылкой. Единственный и любимый ребёнок короля от первой жены, Раггар.
— Готовишься к свадьбе, сестрёнка? Молодец, эта книга скоро пригодится тебе.
— Не ожидала встретить тебя так рано, братец. Вы с отцом уже выпили всё, что привезли гости? Новый рекорд, — отложила остатки яблока и очаровательно улыбнулась ему Артара.
Фрита втянула голову в плечи и спряталась у неё за спиной. Уве в то же время сделал шаг в сторону, прикрыв собой Рарки.
— Не твоё дело, — икнул Раггар и бросил к ногам Артары деревянную шкатулку. — Надень это и иди в тронный зал. Гости желают тебя видеть.
— Хорошо. Возвращайся к ним, я догоню, — не переставая мягко улыбаться, ответила ему Артара. Раггар кивнул и к всеобщему облегчению уже намеревался убраться восвояси, как вдруг заметил запасной деревянный меч рядом с настоящим двуручным мечом Уве, оставленным в укромном месте под деревом.
— О-о-о, вы тренируетесь? Я тоже хочу! — заявил он и подобрал деревянный меч. — Рарки, покажешь мне, чему научился сегодня?
Рарки боязливо вышел из-за спины наставника, дрожащими руками вцепившись в деревянный меч. Уве его придержал.
— Раггар, — сказал он, — ты старше и крепче свой брат, и уже убивал человека. Ты не умеешь контролировать силу, а сейчас ещё и пьян. Не делай это.
— Я отлично себя контролирую и всего лишь хочу знать, умеет ли… второй сын моего отца хотя бы половину того, что умел в его возрасте я.
— Нет, не умеет. Фа`гхар. Уходи, — попытался прогнать незваного гостя Уве.
— Не поверю пока не увижу, что он настолько жалок. Рарки, покажи, как все в тебе ошибаются! Ударь меня! — угрожающе направился в сторону единокровного брата Раггар. Тот, храбрясь, вышел ему навстречу.
Обстановка накалялась. Уве был безоружен и случись что — не успел бы добежать до своего двуручника. А у Раггара, непредсказуемого и даже сейчас непростого противника, было два меча. Один из дерева, другой — из стали.
Когда Раггар, пошатываясь, подошёл опасно близко и замахнулся для атаки, Уве вырвал деревянный меч из рук Рарки и парировал отдавшийся в костях удар. Умеет он контролировать силу, как же…
— Да как ты смеешь стоять на пути своего господина?! — в ярости выкрикнул старший принц нависшему над ним великану.
— Я служу не только тебе, ваше высочество. Твоим сёстрам и младший брат тоже, — спокойно ответил Уве, скалой встав между агрессором и беззащитным мальчишкой.
— Пошёл прочь, Беор, пока за неповиновение я не приказал тебя высечь!
— Нет.
— Славно, а если так? — прошипел Раггар и отбросил в сторону деревянный меч, выхватив из ножен настоящий.
Случилось именно то, чего Уве боялся. Могла пролиться кровь.
Он занял защитную стойку. Больше ему ничего не оставалось — лишь принять бой и обезоружить зарвавшегося принца, надеясь, что кусок дерева в его руках окажется достаточно крепким и не подведёт. В глазах Раггара же блеснул азарт: он любил драться и, видно, был ещё слишком глуп либо уже слишком злобен, чтобы переживать о трагедии, которой могла закончиться любая потасовка.
— Раггар, что ты делаешь?! Не бей Беора, хватит! — крикнула ему Фрита.
Они сошлись. Удар металла о дерево, другой, подножка — Раггар потерял равновесие, крепко получил деревянным мечом по спине и пошатнулся. Ему было всё равно — он рассмеялся и снова метнулся в бой, готовый сломать пополам надрубленный меч Уве.
Из ниоткуда на Раггара налетела Артара. Сестра с братом вцепились друг в друга и клубком прокатились по сырому песку. Она попыталась прижать его к земле, помешать подняться, но он был намного сильнее и без труда её скинул. Он вскочил на ноги, но и она не отстала.
Так Раггар оказался меж двух огней — Уве и Артара медленно кружили вокруг него с деревянными мечами наголо, словно загнавшие лося голодные волки, и он дёргался, наставляя оружие то на одного из них, то на другого. Артара была хороша в защите, но очень слаба в нападении, а меч Уве мог сломаться от первого же удара. Кто сделает первый шаг? Они коротко переглянулись.
Вдруг Артара запнулась на ровном месте. Раггар не стал упускать возможности и тут же бросился к ней. Ложный выпад, удар, второй — парировала, но запуталась в длинном подоле собственного платья. Упала — на этот раз по-настоящему, без притворства, и в попытке защититься выставила перед собой вооружённую руку, зажмурилась. Раггар, уже занёсший меч над девушкой, в этот момент выругался и промахнулся, попал по песку словно слепой.
Не успел он предпринять ещё что-то, как Уве добежал до него, схватил за плечо, развернул к себе рывком и прописал ему кулаком в морду. Раггар грохнулся на спину рядом с сестрой и выронил меч, который та сразу подобрала и направила на него, едва поднявшись на ноги. Драка была окончена.
Валявшийся на песке Раггар продрал глаза и рассмеялся, потирая огнём горящую щёку.
— Давненько меня так не колотили… — хохотал он. — Вот это было весело, спасибо!
— Это не весело, — мрачно ответил ему Уве. — Меч создан для одной цель — убивать человека. И ты чуть не ударил им свой сестру.
— Она сама нарвалась, но… Да, погорячился, — согласился Раггар, медленно перевернувшись на четвереньки. — С дырявой башкой её было бы сложнее сдать фьерьенцам, ха.
В груди Уве кипел гнев. Он с трудом сдержался, чтобы не отвесить его высочеству добротного пинка под дых.
— Эй, сестрёнка, поиграли и хватит, — обратился к Артаре Раггар, когда, наконец, встал более-менее прямо. — Отдай меч.
— Отдам, когда проспишься, — холодно отозвалась та.
— По-твоему, я должен вернуться на пир с пустыми ножнами?! — сделал шаг вперёд он, но упёрся в острие собственного клинка.
— Ножны тоже можешь оставить мне.
— Опозорить меня вздумала?! Отдай сейчас же! Это подарок отца! — попытался отвести клинок в сторону Раггар, за что получил укол в руку.
— Нужно было держать крепче, — презрительно ответила ему Артара. От её притворной мягкой улыбки не осталось и следа.
— Ненавижу тебя, — сплюнул в сторону Раггар и снова протёр алую щёку. — Хорошо, давай по-другому. Любишь договоры, сделки, дипломатию и всю эту чушь? Я хочу забрать свой меч прямо сейчас. Что ты хочешь за это? Назови свою цену.
Уве покачал головой, давая Артаре знак: «Не соглашайся». Та задумалась ненадолго.
— Я хочу, чтобы ты никогда не чинил неприятностей мне, Рарки, Фрите, Беору и всем остальным людям, которые не делали тебе зла. Хочешь драться? Дерись с теми, кто хочет того же в ответ.
Раггар утомлённо закатил глаза.
— Серьёзно?.. Ладно, я обещаю быть хорошим. Теперь отдай, — икнул он и протянул вперёд руку. Уве за его спиной замотал головой отчаяннее. Рарки и Фрита, наблюдавшие со стороны, присоединились к неодобрительному жесту.
— Я не верю в пустые обещания, — не выпуская из рук меч, покачала головой Артара. — Поклянись. По-взрослому, на крови. Давай.
В саду повисло молчание. Никто не ожидал такого требования от неё. Первым тишину нарушил сам Раггар:
— Можешь потренироваться и отполировать мой меч как следует до утра, — он изобразил недвусмысленное движение руками на уровне бедер, развернулся и, шатаясь, бодро зашагал прочь. Когда уже почти скрылся между яблонь — замедлился. Задумался. Вернулся. — Хотя… Клянусь, что никогда не причиню неприятностей тебе, Рарки, Фрите, Беору и другим людям, которые не сделали мне зла, иначе не обрести мне покоя, — проговорил он монотонно, будто делая одолжение, и сжал руку на лезвии протянутого ему клинка, надрезав ладонь. — Да сделает эту клятву нерушимой перед лицом богов и предков моя кровь. Всё, довольна?
Раггар показал сестре свою ладонь, чуть испачканную кровью. Та кивнула и передала ему меч рукоятью вперёд.
— Запомни свои слова хорошенько. Нарушившего скреплённую кровью клятву ничего хорошего не ждёт, — сказала она и направилась к дереву, под которым оставила свои вещи.
Её старший брат убрал меч в нарядные ножны, недовольно фыркнул и наконец-то ушёл — пристыжённый и уже не такой самоуверенный, каким сюда явился.
— Умеешь ты водить переговоры… — усмехнулся Уве и подобрал брошенный Раггаром деревянный меч.
— Больше всего на свете он боится позора, особенно — в глазах отца. Было бы глупо не воспользоваться этим, — отозвалась Артара, отряхивая платье. Фрита помогала ей.
— Рарки, делал внимание, куда мы с твой сестрой смотрели во время боя?
— В глаза, — тихо ответил тот.
От увиденного он всё ещё не пришёл в себя. Уве ободряюще хлопнул его по плечу широкой ладонью, приглашая следовать за собой, под дерево, где расположились девочки.
— Верно, в глаза. Раггар пытался обмануть нас, но не смог ни в кого ранить. Не смог ведь, правда? — последние слова были обращены уже к Артаре.
— Смог! У меня платье порвалось, — расстроенно отозвалась та и показала надорванный шов на бедре.
— Жуть. Надо шить рану. Срочно идём к швее.
Компания собрала вещи и отправилась вдоль реки через цветущий яблоневый сад, к замковым воротам. Фрита, которой досталась шкатулка, по дороге открыла её и долго завороженно смотрела на содержимое.
— Это… гребень? — спросила она, показав всем изящный гребень для волос из кости, украшенный серебряным узором и резными птичками.
— Да, нашей матушки. Ты не помнишь, наверное, тебе было всего две зимы… — Артара бережно взяла гребень в руки, отдав сестре книгу взамен. Распустила косу, вытряхнула речной песок из густых волнистых волос, ниспадавших до крестца, и собрала их гребнем. — Ну, что думаете? Я понравлюсь гостям?
Ответом ей стало молчание. Уве шагал, глядя себе под ноги, как, должно быть, и все остальные.
— Эй, вы так выглядите, будто это вас через пару дней отправят замуж. Особенно ты, Беор, — она весело толкнула его в бок локтем.
— Эти гости, заклятый враг Ревар, будут смотреть твои зубы как лошади на ярмарке, а потом заберут навсегда. Подарят для чужак, отца которого убил твой отец. Оставят взамен кислое вино и цветные тряпки, — отозвался тот, с трудом сдерживая злобу. — Я хочу выкинуть их из Хеймхолл прямо сейчас. Как Краг-король мог сказать «да» на такое?...
— Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала, — поддержал его Рарки. — Ты даже жениха никогда не видела, этого Эстамора! А я много плохого про него слышал. Вдруг он правда злой как Раггар и будет тебя бить?
— Эстамор тоже никогда не видел меня и вряд ли с нетерпением ждёт нашу свадьбу, — пожала плечами Артара. — Думаю, я смогу найти с ним атре ль`амор(1), общий язык.
— Мои люди тебе помогут, — ответил Уве. — Крат, Крам и Дархам едут на север с тобой. Я договорился. Они не дадут тебя обидеть.
— Твои лучшие люди? — удивилась Артара. — Спасибо, но… кажется, они будут полезнее здесь.
— Пусть отдыхают и зря тратят деньга. Мне так спокойно.
— Может, просто скажешь гостям и отцу «нет»? — с надеждой в голосе спросила Фрита.
Компания взобралась по каменной лестнице, ведущей на подъёмный мост через узкую глубокую реку, к главным воротам замка. В украшенном цветами и белыми льняными лентами дворе показались закрытые повозки с узорчатыми резными ставнями и знамёнами Фьерьенской Империи, красным огнедышащим змеем на золотом поле, а на привязи неподалёку от них стояли укрытые попонами с золотой вышивкой кони — лёгкие, поджарые, длинноногие, совсем не похожие на тяжёлых реварских скакунов. В этих древних мрачно-величественных стенах они смотрелись чужеродно.
— Всё было решено много лет назад, и я не могу изменить свою судьбу, — грустно улыбнулась Артара. — Но я могу выбрать, трагедия это для меня или возможность. Быть может, бесконечные войны между Реваром и Фьерьенской империей прекратятся, а вы сможете жить спокойно, когда императрицей стану я?
«Мэр бэр»(2), — подумал про себя Уве, но легче от этой мысли ему не стало. Над его сердцем нависло смутное, неопределённое предчувствие беды.
1) Одна дорога через степь (дословный перевод с фьерьенского)
2) Может быть (перевод с языка южных племён)
День Ксантана — главный осенний праздник, когда день равнялся с ночью и начинал убывать, испокон веков знаменовал завершение земледельческого сезона. Урожай в холодных южных землях уже был собран, начищенные инструменты и торжественно перевязанные белыми льняными лентами последние снопы зерновых ждали весеннего праздника сева в амбарах, а простой люд, наконец, мог отдохнуть и от души повеселиться на пирах, которые устраивали крупные землевладельцы по всему Ревару. При короле Краге самый щедрый стол всегда накрывали в Хеймхолле, и на праздник тысяча сто семьдесят второго года уже немолодой правитель несмотря на гуляющий в сокровищнице ветер, болезнь младшей дочери и загадочное исчезновение собственной короны продолжил старую традицию; здесь, в стенах древнего замка, тысячи звонких серебряных аваров превращались в реки пива и горы жареного мяса под музыку, песни и хохот гостей.
— Знаешь, чего мне не хватает? — обернулся к Уве через плечо король Краг, вальяжно развалившийся на каменном троне толстяк с сединой в угольно-чёрной бороде. Позади него на цепях был подвешен выбеленный череп длиной в человеческий рост, принадлежавший последней красной драконице Савьири — жутковатый трофей безумного короля Гордока Жестокого времён войны Кровавой Луны, отгремевшей полтора века назад между Фьерьенской империей и Реварским королевством.
Позапрошлой весной Краг умудрился перевернуться вместе с конём на охоте, да так, что правая его нога сделалась заметно короче левой и всегда смотрела вовнутрь носком. Практически лишённый возможности ездить верхом, охотиться и драться, он разучился находить радость хоть в чём-то кроме выпивки и обильной пищи, обрюзг и чрезмерно растолстел. Король со скучающим видом наблюдал за состязанием по метанию топора, устроенным прямо посреди тронного зала в окружении длинных составленных буквой «П» столов, и покачивал в руке большой бычий рог, наполовину заполненный старым крепким мёдом.
Последний бросок в сколоченную из досок мишень был за Раггаром, его старшим сыном — молодым мужчиной с жидкой бородкой, одетым в парадную пурпурную тунику, расшитую чёрной и серебряной нитями, цветами правящего клана. Главными его соперниками были Невинг, покрытый боевыми шрамами ярл клана Скоршарх, и простой кузнец из Белого Города, Барен Молот. Пока что принц побеждал.
— Короны? — отозвался Уве, не сводя глаз с шумного окружения своего господина.
Королевский телохранитель, он всегда был начеку, а недавняя дерзкая кража реликвии рода Хеймлингов, серебряной короны с полупрозрачным чёрным самоцветом, сделала его ещё осторожней.
— Во-первых — короны. А во-вторых — пары бочек доброго фьерьенского вина! — проворчал Краг в ответ и глотнул из рога, украшенного резными изображениями собак, загоняющих оленя. — А ведь я писал нашей принцессе заблаговременно, перечислял, что нам к празднику нужно… Даже ответа не получил!
— Это не похоже на твою старшую дочь, король. Должно быть объяснение. Лил дождь. Дорога — грязь. Воз с дарами едет медленно.
— Подумаешь, поморосило с недельку. Или с две… — икнул Краг. — Кто растил эту вздорную девку, кто учил? Кто ей мужа завидного подобрал и свадьбу устроил? Кто посадил её на фьерьенский престол? Я! А какова благодарность?! И сестрица её не лучше. Опять прислала какой-то сброд под названием «делегация» и отказалась приехать…
Уве предпочёл пропустить это мимо ушей. Хмелея, Краг всегда вспоминал дурным словом дочерей, которых в своё время спешно раздал по рукам как ненужных котят, и которые теперь избегали общения с ним, стареющим и вечно всем недовольным любителем браги.
В одном Краг был прав: отсутствие подарков, которые Артара всегда присылала по праздникам из Фьерьена, было странным. Таким же странным, как её последнее письмо. Уве пронёс тёплые отношения с Артарой сквозь года при помощи краски из вороньих ягод, пера и пергамента, а потому многое знал о её делах из подробных, написанных ровным угловатым почерком писем и талантливо сделанных чернилами рисунков: знал, что Артара счастлива со своим мужем, императором Эстамором; знал, что у неё родилось уже четверо детей, один из которых, увы, не дожил до года; знал, что она много трудится на благо Фьерьенской империи, не забывая при этом про свой старый дом… Но письмо, полученное Уве два месяца назад, отличалось от всех предыдущих. Короткое, скупое на выражения и бессмысленное, практически не содержащее ни новостей, ни ответов на ранее заданные вопросы, оно выглядело так, будто Артара что-то скрывает. Будто у неё что-то произошло. Уве волновался и с нетерпением ждал следующей весточки из Фьерьена, в которой, как он надеялся, всё прояснится.
— Беор, старый друг, как же мне надоела твоя смурная морда… — отвлёк его от тревожных размышлений король. — Возьми что-нибудь со стола и выпей со мной уже наконец!
— Нет.
— Отказываешься уважить Ксантана? Хочешь разгневать богов?
— Не хочу обрадовать врагов, — ответил Уве мрачно, и в очередной раз прошёлся взглядом по своим людям, расставленным в углах тронного зала, у главного входа, возле ломящихся от еды столов и на галерее. Стражники в полном боевом облачении с круглыми пурпурными щитами, украшенными изображением чёрного дракона, герба клана Хеймлинг, были на своих постах, не отвлекались на болтовню и не пьянствовали. Уве обучил их хорошо.
— За что Создатель наказал меня такой скучной компанией? Все, с кем в этом замке можно было прилично выпить, передохли. Слабаки, — проворчал Краг, опустошил рог за несколько глотков, утёр рукавом бороду и поднял руку. — Эй, ещё мёда королю!
Сквозь праздничный шум, музыку, смех и пьяные песни чуткое ухо Уве уловило едва различимый монотонный звон. Колокол на дальнем краю города. Вскоре к нему присоединился второй, расположенный ближе к замку, и уже его начали замечать гости. «Пожар?» — зазвучали отдельные голоса. Юный слуга, который подавал королю мёд, отвлёкся на мгновение и нечаянно облил его руку.
— Ай, дурак! Неси чем умыться, иначе вытрусь об твои волосы! — возмутился король, стряхивая липкие капли крепкого напитка на каменную лестницу из шести крутых ступеней перед троном, которые символизировали шесть великих кланов Ревара. — Любителей покурить мох на сеновале надо не пороть, а вешать. Пожалуй, пересмотрю свод законов как-нибудь. Каждый год тушим ту конюшню за северными воротами, будь она неладна.
Тем временем зазвенел третий колокол, и это уже перестало быть похожим на горящий стог сена за городской стеной. Горожане били в набат, и волнение в зале усиливалось. Самой обеспокоенной выглядела присланная Фритой делегация из клана Плогар; часть гостей покинула свои места за столами и направилась к выходу из залы — должно быть, чтобы взглянуть на происходящее в городе с крепостной стены.
Уве подозвал к себе одного из стражников, который дежурил неподалёку.
— Иди разберись. Запри ворота, если нужно, — отдал приказ он. Стражник ответил кивком и удалился. — Король, тебе и твоим сыновьям стоит укрыться на время. Идите со мной.
— Я продолжу сидеть здесь, даже если все армии мира притащатся к стенам Хеймхолла. Поднимем мост и продолжим праздновать, — отмахнулся от него Краг и вновь приложился к кубку под перезвон уже четырёх городских колоколов. — Эй, я не слышу музыку! — крикнул он встревоженным музыкантам, и те с новой силой ударили по струнам, барабанам и смычкам.
Видя спокойствие хозяина замка, гости вернулись к еде, праздным разговорам и играм. Пир продолжился как ни в чём не бывало.
Старший принц Раггар между тем проявил большую осторожность несмотря на порядочное количество выпитого. Он оставил забаву с метанием топора ещё при первых звуках тревоги, уступив первенство в состязании ярлу Невингу, вывел из-за стола для почётных гостей у подножия трона жену с тремя дочерьми и поручил своему телохранителю проводить их в покои. Клятва, данная им в яблоневом саду когда-то, сделала его спокойнее, а женитьба и отцовство — разумнее и немного добрей.
— Я узнаю, в чём дело, отец, — обратился он к королю, жестом подзывая к себе ещё двух стражников Уве. — Городу может быть нужна наша помощь.
— Не задерживайся. И верни сюда этого балбеса Рарки. Я со своей кривой ногой уже прогулялся бы до Дарм-ИнзараСтолица Фьерьенской империи и обратно, а он всё ещё пропадает в поисках нужника!
Раггар поправил на поясе фамильный двуручный меч Пакс в искусно украшенных серебром чёрных ножнах, свадебный подарок отца, и собрался было покинуть залу, но его задержали с каким-то вопросом двое гостей в одеждах гербовых цветов клана Плогар. Уве прислушался к ним, но из-за шума праздника не смог разобрать, о чём они говорили. Внезапно Раггар рванул одного из собеседников за ворот туники.
Под нарядной жёлто-зелёной одеждой гостя, расшитой древесными орнаментами, блеснула кольчуга.
— Предатели! Отец! — схватился за меч Раггар и отступил. Один из стражников рядом с ним в то же мгновение пал от удара кинжала. Ублюдки из «делегации» Фриты пронесли оружие в длинных широких рукавах.
Весёлая музыка оборвалась. Её сменили крики ужаса и надрывный перезвон городских колоколов.
— К оружию! — рявкнул Уве, вытащил из ножен свой двуручник и протянул руку помощи королю. — Вставай!
Толстый хромой король вцепился в ладонь своего телохранителя одной рукой, другой потянувшись к собственным ножнам, и рывком попытался подняться с трона. Его остановила стрела. Меткий выстрел прямо в сердце.
Предатели из клана Плогар перерезали стражу на галерее и захватили их оружие, длинные луки, а мечи бросили сообщникам в зал. Идеально спланированное нападение, целью которого была королевская семья.
Под дождём из стрел гости бросились прочь из тронного зала. В панике они опрокидывали праздничные столы, топтали еду и даже собственных товарищей, которым не повезло упасть толпе под ноги. Ношение оружия на пиру было разрешено лишь высшей знати и стражникам. Остальные оказались беззащитны перед лицом врага.
— Защищать Раггара! — оставив умирающего короля, скомандовал Уве. Он подхватил деревянный щит и бросился к принцу во главе своего отряда воинов. — Раггар, сюда!
Раггар тем временем расправился с двумя предателями, которые остановили его перед самым началом бойни, и медленно отступал в сторону трона. Плечом к плечу с ним оказались несколько уцелевших стражников из зала и его недавний соперник в состязании, Барен Молот, вооружённый окровавленным топором. На них наступали по меньшей мере пятнадцать убийц в жёлто-зелёных одеждах, и ещё столько же готовились стрелять с галереи. Силы были неравны.
— Щиты! — воскликнул Уве и перемахнул через перевёрнутый длинный стол, который отделял его от принца. Прикрылся щитом, заслонив собой Раггара.
В следующий миг на них обрушился град стрел, некоторые из которых пробили доски щитов насквозь. Один из стражников замертво упал рядом с Уве.
— Сомкнуть строй! Отступаем! — приказал тот. — Гардар, Боквар, откройте люк!
Двое мужчин отделились от ровного ряда королевских стражников, которые выстроили плотную стену щитов, и под свист стрел метнулись к трону. За троном был предусмотрен прикрытый шкурами потайной люк в замковое подземелье. Уве должен был любой ценой помочь Раггару добраться до него.
— Бросьте оружие и останетесь живы! — подал голос рыжий мужчина, который шёл на полшага впереди остальных предателей с грязным мечом наготове, и который, похоже, был за главного здесь. Под его началом враги уверенно наступали, в то время как люди Уве упёрлись спинами в проклятый стол у подножия трона и больше не могли двигаться назад. — Нам нужен только Раггар!
— Ха! Лучше умереть как мужчина, чем жить как крыса! Крыса навроде тебя! — ответил ему за всех Барен Молот.
— Ну так умри!
Предатели пошли в атаку. Звон городских колоколов перекрыл лязг оружия и крики раненых.
— Раггар, прыгай! Прикрою! — Уве толкнул щитом нападавшего, опрокинув его, и перерубил его вооружённую руку. Парировал удар следующего врага.
— Не вздумай отстать! — отозвался принц, пнув под дых своего противника, и проломил его затылок, когда тот согнулся.
С этими словами Раггар подобрал с залитого пивом пола щит, оброненный павшим стражником, и с удивительной для пьяного человека лёгкостью перепрыгнул через поваленный стол.
— Ну же, Беор! — крикнул он, поймав щитом несколько стрел. — Последний рывок!
Уве, уже почти окружённый врагами, выбил оружие из рук противника перед собой и снёс ему голову одним ударом. Предателя по правую руку от него заколол Раггар, а Барен Молот размозжил плечо врага слева топором. Они выиграли немного времени, чтобы Уве тоже смог пересечь преграду.
Теперь их, как и ещё пятерых выживших стражников, отделяла от спасительного тайного хода лишь короткая крутая лестница, ведущая к трону. Прикрываясь щитами, они миновали утыканное стрелами тело Боквара, который остался лежать у ног мёртвого короля.
— Поверить не могу! Фрита способна на такое?! — восклинкул Раггар шокированно, скрывшись от лучников под пристальным взглядом пустых драконьих глазниц, за массивной спинкой каменного трона.
Он наклонился к люку в полу и отцепил от массивного железного кольца в его крышке пальцы истекающего кровью Гардара, из шеи которого торчал обломок стрелы. Рванул за кольцо несколько раз, но крышка не поддалась.
— З… заперто, — прохрипел за его спиной Гардар.
Не веря ушам, Уве оттолкнул Раггара в сторону. Отложил свой меч, схватился за кольцо обеими руками сам и потянул так крепко, что под крышкой люка послышался скрип и треск. Казалось, будто она вот-вот поддастся, и Уве приложил всю свою медвежью силу. Старый металл кольца ножом врезался в его ладони, а затем лопнул в его руках. Кто-то запер люк на засов изнутри.
— Что, некуда драпать?! — съязвил рыжий главарь предателей, люди которого уже поднимались по ступеням к трону. — Сдавайтесь, вы проиграли!
К Уве обратились семь пар глаз. Раггар, Барен и пятеро уцелевших стражников замерли в ожидании его приказа.
— Нас окружат здесь. Идём в угол. Колонны спрячут от лучников, — указал направление он. — Ждём подкреплений. Раггар, не лезь в бой.
— Ну уж нет! Я прихвачу в мир теней компанию, — перехватил фамильный меч удобнее принц.
Они побежали. Побежали во весь опор под свист стрел, крики и топот преследователей в дальний угол зала, скрытый от галереи рядом мощных каменных колонн. Туда, где Уве и его людям, возможно, удастся продержаться против значительно превосходящих сил врага чуть дольше.
Их осталось шестеро. Шестеро против одиннадцати человек.
— Стоять насмерть! Защищать Раггара! — скомандовал Уве, когда люди под его началом встали в ряд и укрылись щитами.
Первым сделал выпад сам Раггар. Один из предателей рухнул с криком, зажимая обеими руками бедро чуть выше колена и заливая алым каменные плиты под собой. Шестеро против десяти.
— Раггар, не лезь! — отбил направленный в принца удар Уве. Предатели не держали дистанцию больше. Завязался жестокий ближний бой.
Раггар не слушал Уве. Он сражался наравне с простым кузнецом Бареном и стражниками, бесстрашно колол и рубил, держал строй и отступал дальше к стене вместе со всеми каждый раз, когда падал кто-то из его товарищей. Пятеро против девяти.
Топот и крики в коридоре за пределами тронного зала между тем усилились, послышалось испуганное лошадиное ржание, но воины, оглушённые лязгом стали, воплями и неумолчным перезвоном колоколов не обратили внимания на это. Их оставалось четверо против семи.
Вдруг Раггар коротко вскрикнул и схватился за правый бок. Трое.
— Назад! — рявкнул Уве и рывком отбросил принца в угол себе за спину. Занял его место.
В ярости он подрубил самодовольному рыжему предателю голень и со всей силы разбил щит ему об череп. Перехватил меч двумя руками, обезоружил следующего противника и пронзил его брюхо сквозь кольчугу. Сцепился с третьим врагом. Пропустил тяжёлый удар топора со стороны. Наруч Уве выдержал, но от острой боли в правом предплечье он едва не выронил меч. Перехватил его в левую руку и всё же добил своего противника, открывшегося для атаки.
Второй взмах топора справа. Защититься от него Уве уже не успевал.
Вопль! Топор с грохотом вывалился из рук предателя — кто-то ударил его сзади, мечом перерубив плоть между плечом и шеей.
Когда враг пал, Уве увидел её. Молодую женщину со светло-зелёными глазами, смуглую, растрёпанную и одетую во что попало. Артару. Она пришла сюда одна.
— Ты?! За спину! — не успел крикнуть ей Уве, как один из врагов схватил её за волосы и замахнулся для удара. Артара вывернулась, оставив в руке нападавшего украшенный серебром костяной гребень с птичками и клок коротких угольно-чёрных волос.
Уве вырвался вперёд и отбил атаку напавшего на неё предателя. Он пытался дать ей время укрыться, но она прятаться не стала. Лягнула врага между ног, перехватила свой меч за середину клинка как копьё левой рукой и заколола предателя в горло, под нижнюю челюсть. Встала со старым наставником плечом к плечу. Каким по счёту было для неё это убийство?..
Впереди слышались крики, топот и металлический звон; один из лучников в жёлто-зелёных одеждах с воплем вылетел с галереи и разбился о каменный пол у входа в тронный зал. Секундного замешательства трёх оставшихся в углу врагов из клана Плогар хватило, чтобы Артара вскинула сжатую в кулак безоружную руку, зажмурилась и ослепила, дезориентировала их.
Иллюзия собственного зрения — её любимое, случайно изученное и простое как два пальца заклинание. Предатели попятились, испуганно хватаясь за ничего невидящие, широко открытые глаза. Уве, раненому в ногу Барену и последнему живому стражнику Хельму ничего не стоило перебить их.
Всё было кончено, когда в зал вбежали только что прибывшие воины с побелёнными круглыми щитами, украшенными изображением красной собаки — герба клана Фаргард, клана матери Артары. Она привела подкрепления.
— Тебя чуть не зарубили! Чем ты думала, когда припёрлась сюда вперёд своих людей, дарза та маар?!(1) — в горячке накинулся на неё Уве, поджимая больную руку. — Без доспехов, без прикрытия, без подготовки! С одними детскими фокусами, которые у вас, Хеймлингов, получаются через раз!
— Всегда пожалуйста, — с громким звоном бросила на каменный пол чужой грязный меч Артара и быстрым шагом направилась к человеку, которого защищал Уве. К своему старшему брату.
Бледный как полотно Раггар лежал в углу зала, прикрывая рукой поганую рану в боку. Сил зажимать её у него уже не было.
— Госпожа, вот вы где! — окликнул Артару командир подоспевших дружественных воинов. — Думал, головы не сношу из-за вас… Вы в порядке?
— Лекаря сюда! — потребовала Артара в ответ, опустившись подле Раггара на колени. — Беор, помоги остановить кровь! Хавьор, найди моего дядю и разберись с недобитками, прочеши всё подземелье! Хватайте кого сможете живыми! И прикажите уже замолчать колоколам!
— Слушаюсь, — кивнул командир.
Он свистнул, и воины с побелёнными щитами покинули тронный зал, который напоминал теперь поле боя. Последний живой стражник Уве, молодой Хельм, которому не доводилось бывать в настоящих сражениях прежде, остался стоять столбом. Барен Молот бросил топор для состязаний и устало сполз по стенке на пол неподалёку.
Уве без лишних вопросов обтёр свой меч о тунику рыжеволосого предателя, убрал оружие в ножны и поспешил помочь Артаре. Присел рядом с Раггаром и зажал руками рану в его правом боку. Ему казалось, будто всё случившееся — лишь выдумка, дурной сон, от которого вот-вот удастся проснуться; правдой этот кошмар быть просто не мог. Но Артара, его Артара, которую он запомнил ребёнком и уже не надеялся увидеть вновь, сидела прямо перед ним — совсем как настоящая, как живая.
Ей было уже чуть за двадцать; она приобрела привлекательные женские очертания и, кажется, поправилась, но бесформенные тёмные вещи из грубых шерстяных тканей, накинутые поверх потасканного фьерьенского платья, скрывали её фигуру. Неаккуратно обрезанные по плечи и мокрые от дождя волосы, проколотые мочки ушей без серёг, покусанные зверьми ладони, тёмные круги под глазами и заляпанные дорожной грязью солдатские сапоги — всё в облике Артары говорило о беде, которая заставила её спешно вернуться.
— Не думал, что когда-нибудь скажу это вслух, но… я рад тебя видеть, сестрёнка, — пьяно усмехнулся ей Раггар, кашляя и пуская кровавые пузыри. — Выглядишь, как всегда, неподражаемо, а пахнешь… С какой помойной кучи ты сюда приползла?
— Заткнись и береги силы, — отозвалась Артара, пытаясь оторвать кусок от подола своего когда-то нежно-зелёного, а сейчас — драного и почти выцветшего платья. Прямой как жердь мизинец на её правой руке странно торчал в сторону, плохо слушался и почти не сгибался.
Длинные рукава одежды Артары чуть задрались, и из-под них проглянули едва различимые, почти зажившие мозоли на запястьях, какие бывают у невольников от тугих пут, и остатки аккуратно наложенных поверх кривых рваных шрамов швов, сделанных шёлковой нитью — материалом, который не использовался в Реваре. Все эти отметины она получила примерно в одно время, но не более трёх недель назад.
— По дороге не видела мелкого засранца, Рарки? — не унимался её брат.
— Рарки мёртв.
— Вот досада… Отец тоже, — Раггар показал трясущимся пальцем в сторону трона, на котором развалился старый король без короны с остекленевшими глазами и стрелой, торчащей из груди. — Передать им привет от тебя?
— Передашь, если не закроешь рот — я тебя прикончу! — огрызнулась Артара, оторвав полосу неподатливой ткани зубами, и приступила к перевязке. Уве приподнял Раггара за плечи и положил себе на колени его голову, чтобы помочь ей.
— Уверяю, это лишнее, — закашлялся Раггар. — Боги наказали меня дочерьми, да хранит их Создатель. Рарки… только сыграл свадьбу и, кажется, не разобрался, что делать с женой. Про Фриту и говорить нечего, кровожадная бездетная стерва… А у тебя есть два сына. Император Эстамор не откажется поделиться?
— Не говори о нашей сестре дурно. Она непричастна к нападению, её имя намеренно пытаются очернить, — сделала тугой оборот ткани Артара. — Оба моих сына и дочь через несколько дней прибудут сюда с Дархамом.
Уве вскинул брови, но вмешиваться не стал. Все наследники Фьерьенской империи и их похожая на нищенку мать оказались здесь, в Реваре, без сопровождения фьерьенцев и явно без одобрения императора? Если не вернуть их во Фьерьен немедленно, это наверняка станет поводом для войны, и Артара не могла не знать о возможных последствиях своих действий.
— Славно, — между тем продолжил слабеющим голосом Раггар. — А то мужчины в нашей семье вдруг закончились… — одной рукой он потянулся к валявшемуся рядом с ним двуручному фамильному мечу без ножен, Паксу, ухватился за испачканный в чужой крови клинок и подтащил к себе. Попытался протянуть его Артаре. — Моя маленькая месть. Ты знаешь слова и знаешь, что должна сделать.
— Нет! Встанешь и займёшься своей работой сам — я дипломат, а не воин! — туже затянула импровизированную повязку Артара, делая ещё один оборот. — Где лекарь, чтоб его?!
— Убит, моя госпожа! — отозвался кто-то из стражников, которые искали выживших среди тел в зале.
— Так найдите другого!!! — сорвалась Артара на крик. — У вас целый город за крепостными стенами! Бегом!
— Дипломат… — с усмешкой прохрипел Раггар. — Но как же красиво уложила сукиных детей, с которыми не справился я.
— Справился бы, если б меньше пил, межеумок.
— Да хватит уже! Погавкаетесь в другой раз! — не выдержал Уве.
— Вы оба делаете вид… или правда не понимаете… что другого раза не будет? — с перерывами на тяжёлые сиплые вдохи прошептал Раггар, протягивая Артаре фамильный меч. — Сестра… Никому не пожелаю… быть твоим врагом. Возьми. И поклянись.
Артара закончила с перевязкой и затянула крепкий узел, ничего не ответив. Алое пятно быстро расплывалось по выцветшей зеленоватой ткани.
Звуки боя вдали между тем стихли, начали замолкать один за другим городские колокола, и в тронном зале стали собираться люди — раненые стражники, воины приграничного клана, пришедшего на выручку, и гости, которым посчастливилось уцелеть.
— Ваше высочество, — торопливо подошёл ближе одетый в нарядно расшитую красной нитью коричневую тунику крепко сложенный мужчина с грубыми чертами лица, кривым носом и старым шрамом на губе — ярл клана Скоршах, Невинг. Верно, он приметил жест Раггара и догадался о его намерениях. — Это богохульство, это нападение — дело грязных рук землепашцев, жадного до власти Нитаса Плогара и его жёнушки, вашей младшей сестры! Мы должны проучить их! — ярл громко ударил кулаком по ладони. — Женщины ничего не понимают в военных походах. Я опытный полководец, передайте власть мне!
— Эти люди, — обернулась к нему Артара, указав на мёртвых убийц в одеждах клана Плогар рядом с собой, — никогда не были верны ни Нитасу, ни Фрите. Много лет назад их наняли фьерьенцы. Они только и ждут, чтобы мы перегрызлись, им это на руку! Мы на пороге войны, но никто из вас даже не представляет, насколько силён наш настоящий враг. Наш общий враг!
По залу прокатилась волна шокированных вздохов и взволнованного шёпота.
— Госпожа, откуда вы знаете об этом? — недоверчиво спросил Хринг, пузатый ярл из клана морских торговцев в чёрно-голубых одеждах. — Убийцы напали, едва заслышав колокола, а приведённая вами помощь подоспела очень вовремя; целое королевство почти у ваших ног. Быть может, вы со своей сестрой и мужем-императором… заодно?
Гул в зале усилился.
— Думай, на кого каркаешь, Хринг! — вспылил, расталкивая зевак на своём пути, старый седой вояка в белом сюрко с гербом в виде красной собаки, надетом поверх кольчужного доспеха. Это был Вадгар, ярл клана Фаргард и дядя Артары. Намечалась драка.
— Колоколами я пыталась вас предупредить! — ударила себя кулаком в грудь Артара. — Я раскрыла заговор советника императора и преодолела пять сотен лиг с тремя детьми на руках, чтобы предупредить вас об этом! Колокола, которые вы всё ещё можете слышать, стоили жизни многим хорошим людям и едва не стоили жизни мне. Может, послушаете, что ещё мне известно, прежде чем судить?!
Пока они спорили, Уве заметил, как расширились зрачки Раггара, а в его широко открытых глазах пропал блеск. Уве попытался встряхнуть его, позвать по имени, но принц ему не ответил. Принц, которому так и не суждено было стать королём.
— Артара… — тихо окликнул его сестру Уве.
Она сразу всё поняла. Метнулась назад, к брату, принялась неровным голосом звать его, хлопать по щекам, трясти за грудки. Прильнула ухом к его груди, пытаясь услышать хотя бы биение сердца.
В толпе начал подниматься шепот: «Раггар не дышит… Раггар умер! И корона пропала… дурной знак. Что теперь? Кто будет править?»
Ярлы, главы великих кланов, не стали терять времени на притворную печаль по старому слабому королю. Древняя правящая династия Хеймлингов, потеснить которую никому не удавалось в течение столетий, оказалась обезглавлена, и многие увидели в этом хорошую возможность. Жаждущие власти, богатства и славы, ярлы делили Каменный трон без тени стеснения перед старшей дочерью покойного Крага, имя которой в Реваре уже успели позабыть. Но Артара, кажется, не слышала их. Она аккуратно закрыла глаза Раггара и склонилась над ним, уткнувшись в его холодный лоб своим.
— Да упокоят милостивые боги твою душу… — помолилась она тихо, дрогнула и как-то странно, болезненно поморщилась. Замерла словно каменное изваяние, сгорбившись над братом.
Спор за её спиной между тем разгорался. Уве коснулся плеча Артары, пытаясь привести её в чувства.
— Артара… — как можно мягче позвал её он. — У нас ещё будет время для скорби. Но сейчас нужно разобраться с ними, — он указал в сторону ярлов, уже угрожающих друг другу войной.
— …Да вас перерезали бы как овец, если б не моя племянница! — орал Вадгар. — Пусть правит она, как хотел её брат!
— Хуже бабы на троне может быть только брехливый пёс, который станет ей помыкать, — презрительно поморщился в ответ кривоносый Невинг Скоршарх. — Думал, все поверят, будто ты защищаешь интересы племяшки исключительно из благородных побуждений?
— Чья бы корова мычала, Невинг… — прервал его сипо Гайром, седой старик с худым вытянутым лицом, ярл клана Хестрам, коневодов. — Я хорошо помню мятеж твоего отца. В тебе говорит его спесь, жадность и властолюбие, и ты так же как он знаешь только один язык. Язык тупой силы. Тебе не место на троне.
— Напомни-ка, сколько у тебя воинов, старый мерин? Хоть шесть сотен сможешь выставить против меня, если я с тобой не соглашусь? — с вызовом вскинул голову Невинг. — А что ты сделаешь против тысяч имперцев? Расскажешь им поучительную историю и вежливо попросишь их уйти?
— Никто не сможет поспорить с числом и силой воинов клана Скоршарх, тут твоя правда… — вступил в перепалку пузатый ярл Хринг, ненавязчиво блеснув множеством колец с драгоценными камнями на пальцах. — …только слыхал я, что в твоей великой дружине одну кольчугу делят на троих. А миром давно правит звонкая монета.
Не оборачиваясь к ним, Артара потянулась к выпавшему из руки брата фамильному мечу нерешительно, словно ей предстояло ухватиться за раскалённый железный прут. Крепко сжала тонкие пальцы на рукояти. Опираясь о Пакс как о посох, тяжело поднялась на ноги. Повернулась к толпе лицом, гордо расправив плечи.
— У меня есть два сына, — неожиданно громко и уверенно произнесла она, заглушив шум толпы. Люди смолкли; продолжили говорить лишь несколько колоколов вдалеке. — Они — законные наследники реварского престола. После совершеннолетия власть перейдёт старшему из них.
— …а пока у него молоко на губах не обсохнет, приказывать нам будешь ты, так? — насмешливо спросил Невинг.
— Так. Закон на моей стороне, — подняла голову Артара, глядя на ярла свысока.
— Ха! Поправьте меня, если ошибаюсь… Восемь лет назад тебе дали единственное задание: раздвигать ножки перед фьерьенским императором так, чтобы он не смотрел в сторону Ревара. И ты. Не. Справилась, — по толпе прокатилась волна шокированных вздохов, осуждающих перешептываний и смешков.
— Захлопни смердящую пасть, дра`хар,(2) — рявкнул Уве, поднялся рывком и горой встал рядом с Артарой, положив больную руку на рукоять своего двуручника; её дядя тоже схватился за оружие, но Невинг притворился, будто их не замечает.
— …Для меня ты — слабое звено в роду Хеймлингов. Клан Скоршах никогда не склонит голову ни перед тобой, ни перед твоими черноглазыми щенками, фьерьенцами!
— Доставай меч, — холодно процедила Артара, оборвав его тираду, и, хромая, выступила в сторону ярла.
— Артара, не надо! — крикнул ей дядя.
— Я прикончу его за тебя, — раненый Уве задержал было её, но она грубо его оттолкнула. Что-то хрустнуло под его тяжёлым сапогом. Один из осколков костяного гребня с резными птичками, уже раздавленного кем-то.
— Значит, по-хорошему не хочешь? И даже не отправишь вместо себя телохранителя, который продолбал всю твою семью? Поразительно, хоть одна светлая мысль… — хохотнул Невинг и обнажил свой полуторник.
— Брось оружие! — в отчаянии проорал ему Уве. — Ранишь её — я разорву тебя на куски голыми руками!
— Не волнуйся так, я всего лишь покажу женщине её место, — криво усмехнулся Невинг в ответ. — Правила известны: до потери оружия, мольбы о пощаде или до смерти! Никакой магии! Все в круг!
Толпа расступилась и растащила в стороны несколько мёртвых тел, освободив место в центре зала, между оставшихся после пира длинных столов и скамей. Артара неуклюже перелезла через поваленный стол у подножия трона, рассмешив противника, и, сильно припадая на правую ногу, направилась прямо к нему. Уве не помнил, чтобы она хромала раньше. Уловка? Если так, то она сработала как надо — Невинг красовался, играя с мечом, и явно не воспринимал Артару серьезно.
Незамысловатый ложный выпад — открылся. Не ожидал.
Удар «хромой» ногой по колену. Хруст костей. Вопль.
Колющий в живот и добивающий — со звериным рёвом — в голову.
Пакс прорубил человеческий череп от уха до верхних резцов и увяз в плоти так, что Артаре пришлось пару раз с силой его дёрнуть, наступив Невингу на лицо, чтобы высвободить клинок. Поединок закончился в считанные секунды скорее из-за легкомыслия ярла, чем из-за превосходящих навыков его противницы, и всё же…
«Королева? Бесстрашная королева… Сильная королева», — прокатился по залу благоговейный шепот. Артара шумно дышала, широко раздувая ноздри, и исподлобья оглядывала толпу.
— Моё имя Артара Восьмая из рода Хеймлингов, старшая дочь Крага Хеймлинга, мать законных наследников реварского престола. Кто ещё откажется склонить голову передо мной?! — выкрикнула она, перешагнув через труп поверженного врага. — Смелее, вставайте в очередь, пока я не убрала меч — не хочу вытирать его от вашего дерьма дважды!
Последний колокол на дальнем краю города смолк, и теперь в тронном зале стояла мёртвая тишина. Не нашлось ни одного желающего бросить разъярённой женщине вызов.
— Клянусь, — продолжила она так, что её могучий голос отдавался в каменных стенах эхом, — защищать свой народ и свою землю любой ценой до последнего вздоха. Не обрести мне покоя, пока долг мой не будет выполнен, а достойный преемник, готовый повторить мои слова, не будет найден, — Артара полоснула мечом левую ладонь и показала толпе окровавленную руку. Задравшийся рукав обнажил многочисленные, ещё воспалённые шрамы от кусаных ран, которыми было исполосовано её предплечье. — Да сделает эту клятву нерушимой перед лицом богов и предков моя кровь!
— Моя королева, — сипло поприветствовал её первым старый седой Гайром, встал на колено и преклонил голову. — Мой меч и моя конница на твоей стороне.
Его примеру последовали остальные: «Моя королева!» — повторялось десятки десятков раз устами великих ярлов, землевладельцев, воинов, слуг и простых горожан.
— Моя королева, — с гордостью повторил жест и Уве. — Ты всегда сможешь рассчитывать на мой клинок.
— Да будет так, — кивнула теперь уже своим подданным Артара и опустила оружие. — Меня долго не было дома, и я желаю знать, как обстоят дела в Реваре. Военные силы. Фортификации. Снабжение. Экономика. Состояние дорог, мостов, подземных троп и тоннелей. Запасы продовольствия. Буду ждать отчеты через три дня. В том числе от нового ярла клана Скоршарх, — она толкнула труп с раскроенным пополам лицом ногой. — Свободны.
Покидая залитую кровью и заваленную мёртвыми телами праздничную залу, Артара бросила последний — казалось, равнодушный — взгляд на отца и старшего брата, возле которых уже хлопотали слуги. Уве узнал этот пустой взгляд и поспешил увести Артару прочь как можно быстрее. Комната её матери до сих пор оставалась свободной, убранной и вполне подходила для отдыха. Молчаливый молодой Хельм и ещё трое воинов отправились вперёд, чтобы убедиться в безопасности дороги.
— Я рад тебя видеть, — произнес Уве, когда они отошли достаточно далеко, чтобы их никто не мог услышать, и начали подъём по широкой винтовой лестнице в восточном крыле замка. — Но обстоятельства… Прости меня. Я не успел. Всё случилось так быстро…
— Мы оба не успели. Можешь ничего не объяснять, — хрипло ответила, медленно шагая по ступеням с обнажённым мечом в правой руке, Артара. С её левой ладони продолжала быстро капать кровь.
— Скверно выглядишь. Что произошло? Как ты здесь оказалась?
— Свадьба — часть старого заговора. Ему были нужны мои дети. Последние наследники реварского престола. Марионетки Фьерьенской империи… — Артара рассказывала спутанно, будто мышление и связная речь давались ей тяжело. — Я отправила к вам нескольких гонцов и бежала. Хотела спасти детей, предупредить вас. Твои люди помогли, без них бы не справилась. На нас охотились с собаками как на диких зверей. Крама и Крата жестоко убили, я видела. Я тоже убила. Две луны по кустам и канавам. Не хочу вспоминать.
— Дармагаз кутал(3), — грязно выругался на родном языке Уве, когда она замолчала. — Я знал, я говорил, что они враги, им нельзя верить! Но кто меня слушал… Эстамор — сын шелудивой крысы!
— Эстамор не знал, он никогда не допустил бы такого! — бросилась защищать мужа Артара. — Нас разлучили обманом. Он сам в опасности. Я за него боюсь…
— Он император и дал себя так обмануть? Это позорит его ещё сильней, — процедил Уве сквозь зубы. Ответа ему не последовало.
Преодолев последний лестничный пролёт, он понял, что вдруг оказался один. Артара отстала и замерла позади, тяжело привалившись к стене, прикрыла глаза и часто поверхностно дышала.
— Что с тобой? — встревожился Уве, вернувшись к ней, и осторожно коснулся широкой ладонью в кольчужной перчатке её нежной щеки. — Ты ранена? Идти можешь?
— Могу. Живот прихватило. Сейчас отпустит, не обращай внимания. Рано ещё, — Артара с трудом сделала несколько шагов и снова встала, держась за стену.
Нет, она не могла идти больше. Уве подхватил её на руки, игнорируя боль в правом предплечье, добрался до верха лестницы и понёс Артару по освещённому факелами коридору, который украшали гобелены с изображениями женщин в коронах и их черноволосых детей. Артара оказалась тяжелее, чем ожидал Уве.
— Я бежала домой в надежде, что здесь меня защитят, — едва слышно произнесла она. — Но теперь дом нуждается в моей защите. Я на грани отчаяния. Я всю жизнь стремилась к миру и в самом деле не умею вести войну.
— Ты умеешь слушать тех, у кого больше опыта, и думать. Это куда важнее.
— Те, у кого больше опыта… знают, как убить дракона?
— Зачем? — удивился Уве. — Драконов никто не видел больше сотни лет.
— Я видела. Человек со змеиными глазами. Советник императора. Настоящий правитель. Дракон. Прячется за иллюзией. Это он нанял убийц. Я видела…
Не договорив, Артара уткнулась носом в плечо Уве. Он больше не мог видеть её лица, но краем глаза заметил, как она сжала рукоять Пакса до побеления костяшек пальцев, между которыми продолжала сочиться кровь, но непослушный мизинец её правой руки остался торчать в сторону словно кривой сучок. Всё внутри Уве сжалось от жалости и гнева.
— Драконы давно покинули наш мир, — постарался успокоить он Артару, толкнув ногой тяжёлую дверь с резьбой в виде цветов в конце коридора. Оттуда пахнуло травами и благовониями — так, будто мать Артары, королева Вивьир, всё ещё была здесь. — Тебе наверняка показалось. Ты видела слишком много. Отдыхай.
1) Дырявое весло (дословный перевод с языка южных племён) — оскорбление, синоним бестолкового человека
2) Собака (перевод с языка южных племён)
3) Овечьи катышки, прилипшие к шерсти (перевод с языка южных племён)
После коронации и исчезновения в «безопасном месте» Эрзаля, проницательного смуглого мальчика с тёмными раскосыми глазами и железной фибулой с цветком-бессмертником на груди, в народе приобрёл популярность азартный спор: люди бились о заклад, как долго сумеет продержаться у власти его мать, занявшая Каменный трон на правах королевы-регента. Большинство игроков, недовольных происхождением наследника, более чем близкой связью Артары с императором Эстамором и еë энергичными реформами, затрагивающими буквально все сферы жизни в Реваре, пророчили ей свержение уже через три-четыре луны; самая «смелая» ставка, о которой слышал Уве, давала Артаре не больше года.
И без того шаткое положение молодой королевы многократно осложняли северные соседи, фьерьенцы. В ответ на требования выдать советника Фархира и всех причастных к нападению на королевскую семью в Ревар Артара получила скреплённое фальшивой подписью императора официальное письмо, автор которого утверждал, будто старый Фархир невиновен и давно мёртв, и в ультимативной форме настаивал на незамедлительном возвращении беглой императрицы вместе с детьми во Фьерьен. Её попытки добиться личной встречи с мужем были саботированы, а в северных землях всё шире распространялось мнение, будто она спятила, совершила государственную измену, похитив наследников Империи, узурпировала Каменный трон, перебив собственную семью, и теперь сама срывала переговоры, нападая на дипломатов, мирных посланцев Империи. Народы обоих великих государств были охвачены возмущением и ненавистью; с новой силой вспыхнула их старая вражда. Вооружённое столкновение оказалось неизбежным.
Ранней весной тысяча сто семьдесят третьего года бесчисленные орды под фьерьенскими знамёнами, увенчанными крашеными конскими хвостами, беспрепятственно пересекли Каменный Круг — древнюю границу Реварского королевства, которую отмечали исполинские каменные столпы. Неудержимой силой они прокатились по землям клана Фаргард, предвкушая лёгкую победу в этой мелкой стычке и возвращение в степи вместе с наследниками ещё до наступления холодов. Их просчёт стал очевиден к четвёртому году самой разрушительной и кровопролитной за минувшие полторы сотни лет войны.
Последняя ночная атака королевского войска на крупный имперский лагерь у Врат Даргара, прорубленного прямо сквозь горный хребет туннеля, оказалась столь внезапной, что захватчики едва успели объявить тревогу и были разбиты наголову ещё до первых солнечных лучей. Сотни убитых и десятки захваченных в плен — впечатляющие потери фьерьенской стороны ещё считали, когда Артара заинтересовалась одним из невольников, мелким полководцем Талианом. При нём нашли необычный серебряный медальон.
— …это простой сурьяз(1), подарок господин дльа удача. Какое связь с убиство твой семьа?! Йа не знаком обь это! — кричал он, связанный по ногам, извиваясь в луговой траве словно придавленный сапогом уж.
Над ним стояли, ожидая указаний, двое реварских воинов — знакомый Уве ещё с побоища в замке коренастый кузнец Барен Молот и молодой рыжий Галка со свежими ссадинами от осколков взорванной горной породы на лице; он оказал Артаре ценную услугу когда-то и был произведён из безродных гонцов в рыцари, а ныне служил королевским разведчиком. Именно он со своим отрядом уничтожил укрепления неприятеля и обеспечил победу в сегодняшней битве.
Талиан, невысокий жилистый мужчина средних лет с приплюснутым лицом, чёрной козлиной бородкой и растрёпанными с ночи волосами, которые он, похоже, не успел собрать в хвост, был одет в одно исподнее — так же, как и при попытке бегства с поля боя. Из нового к его облику добавился свёрнутый набок нос, разбитая губа и левая рука, согнутая под неестественным углом в локте. Таково было начало приватного разговора с королевой, ради которого Талиана вывезли подальше от реварского лагеря в лес.
Артара сидела неподалёку от него на стволе старого поваленного дерева в компании Уве, закинув ногу на ногу в неподобающем для женщины жесте. Она была одета в чёрное боевое облачение: гамбезон, червлёную кольчугу, жилет из вываренной кожи, потрёпанный дорожный плащ с глубоким капюшоном из плотной тяжёлой ткани, наручи и поножи; мрачный траурный образ разбавляли лишь седая прядь собранных в пучок коротких волос и расшитый серебром широкий пурпурный кушак цвета её герба, её дома. Левая её рука, облачённая в грубую кожаную перчатку, покоилась на рукояти Пакса, а в правой она покачивала на шнурке увесистый серебряный медальон без опознавательных знаков. От Артары несло лошадиным потом, железом и гарью. Несло смертью и войной.
— У этот «простой сурьяз» очень знакомый магический след. Такой же след, какой был у украденной незадолго до бойни в замке реварской короны, — задумчиво ответила она, крутанув медальон вокруг указательного пальца. — Я вижу довольно чёткую связь между ними, а ты — нет. Странно. Может, тебе станет понятнее, если ты взглянешь на ситуацию моими глазами?.. Барен, выколи-ка ему один. Левый, — Артара указала на собственный, покрытый сплошным бельмом левый глаз.
Уродливый старый шрам от рубленой раны, полученной в одной из первых битв, пересекал её перепачканное сажей и чужой кровью обветренное лицо почти от линии роста волос на лбу до середины левой щеки, деформируя бровь, скулу и даже веки, которые никогда не смыкались полностью. Её взгляд не выражал абсолютно ничего.
— Глаз?! Нет, не глаз! — заорал Талиан, когда Галка повалил его на спину и схватил за волосы, а Барен приблизил к его лицу руку, вооруженную кинжалом. — Да, да, украшение сделано из короны! Но это не я! Это подарок!
Уве отметил про себя, что пленник стал говорить чуть правильней, когда испугался. Хотя, может, ему просто показалось.
— Ну вот, хороший мальчик, — похвалила Талиана словно пса Артара, дав своим людям знак прекратить. Те оставили пленника в покое на время, позволив ему отдышаться. — Кому ты служишь? Кто украл корону? Зачем он это сделал? Сколько всего существует «простой сурьяз», и кому они принадлежат?
Теперь Уве стало понятно, почему Артара решила самостоятельно допросить Талиана, обычного на вид подонка, хотя ей не нравились подобные мероприятия, и посещала она их только если удавалось схватить кого-то действительно ценного. Это личное. Если на руках Талиана была хоть капля крови Хеймлингов, он мог даже не надеяться на выкуп, обмен пленными либо работу в рудниках. Ему конец.
— Талиан, — вкрадчиво продолжила после затянувшейся паузы Артара, — если я пожелаю, фьерьенские армии, застрявшие к северу от Седых Гор, будут слушать твой вой в течение недели, — указала она рукой куда-то в лес, в сторону скрытой за деревьями крутой горной цепи, у перехода через которую состоялось сражение минувшей ночью. — Ты всё равно ответишь на мои вопросы — так или иначе. Сэкономь моё драгоценное время, будь любезен, и расскажи историю без вранья и недомолвок сам. Тогда я отпущу тебя на все четыре стороны.
— Отпустьишь? — недоверчиво переспросил пленник, оперевшись на здоровый локоть. — Нье скажешь рубить, топить, морить, горить, вешать, стрельать, толкать с гора или драть кожа?
— Обещаю. Слово королевы, — мягко кивнула Артара, подбросила медальон и сжала его в кулаке. В грубой защитной перчатке её правая рука выглядела почти нормально теперь; несуразно торчащий, безвозвратно утративший способность самостоятельно сгибаться мизинец был крепко подшит к здоровому безымянному пальцу, чтобы не мешать ей в бою.
Уве, Барен, Галка и ещё двое реварцев, которые сторожили у края поляны лошадей, обернулись к Артаре; в их взгляде читалось возмущение. Они достаточно слышали о Талиане и собственными глазами видели зверства, которые тот чинил в слабо защищённых мелких поселениях, избегая прямых столкновений с отрядами обученных реварских воинов, и рассчитывали на заслуженную кару для него. Но слово королевы в военное время — закон. Они должны были подчиняться.
— Слышу, ты всегда держьал слово… Договор, — упал на спину и расслабился Талиан. — Йа правдо нье знай, кто карьег(2) корон и сделал сурьяз. Но йа знай, что это из-за старый льегенда. Про последний Хеймлинг в Хеймхолл и дракон, — небрежно махнул здоровой рукой он. С обеих сторон его правой ладони был едва заметен ровный и короткий, на ширину двух пальцев, белый шрам. — Май давно-господьин, великий Фархир, нье хотел драка с дракон. Без корон ньет дракон. А без дракон последний Хеймлинг в Хеймхолл нье дарьар(3), нье угроза. Великий Фархир быль ум, сильнее ум чем император Эстамор. Но Эстамор убить его из-за ты. Ньет господьин у йа сейчас.
Уве хрустнул пальцами — ему не терпелось начистить фьерьенцу, пособнику убийц королевской семьи, морду. Артара же слушала его со змеиным спокойствием, не мигая. Напрасно она пообещала отпустить этого ублюдка. Он рассказал бы ей то же самое, если б лишился десятка-другого ногтей.
— …Всего йесть восемь сурьяз, — продолжал между тем Талиан. — Один у йа. Два у мой друг в крепость на болото, Саффир. Нье бей Саффир, скажи что дал фарзарьа(4) для йа, и он всё тебье отдать сам, крепость отдать тоже. Три — у Кастальса-ублюдок, он драться на запад. Четыре — у злой баба Делеб на восток. Ещё три сурьяз и чёрный камень везти в Фьерьен — йа ничего нье знай о них. А тепьерь, как говорьат в Ревар: «Вот и сказочке коньец»! Твой часть договор, — приподнял связанные ноги Талиан.
— Вы так боялись разбудить мифическое чудовище, что забыли, откуда берутся настоящие монстры… Иронично, — заметила Артара и перекинула медальон Уве. — Договор есть договор, парни, развяжите нашего гостя!
Бородатый Барен нехотя кивнул и перерезал кинжалом верёвку, которой были спутаны лодыжки пленника. Тот облегчённо выдохнул и с трудом поднялся на трясущиеся ноги.
— …но прежде чем мы отпустим тебя, ответь на последний вопрос, — Артара наклонила голову набок и потёрла острый подбородок. — У тебя занятный шрам на ладони. Откуда он?
— Напоролсьа на сук, — буркнул в ответ Талиан, спрятав правую руку за спину от любопытных взглядов.
— На сук… или на суку? — хищно прищурилась Артара. — Сапьяр тар мирьим мар сурза интур фарьи мейстар, вальхарье ма фрахзур та тар кликасс им вьюрдэ, кхэ?(5) — продолжила она на чистом фьерьенском; еë речь журчала и переливалась, звучала как изысканная витиеватая мелодия. Уве не понял, что это значило, но заметил, как Талиан побледнел. Галка тоже изменился в лице, будто вдруг осознал что-то ужасное.
— Ты? … — шокированно спросил пленника он.
— Ты путать. Все фьерьеньец на одьин лицо дльа ты, — отвёл взгляд в сторону Талиан и собрался было уходить.
Галка без команды преградил ему дорогу.
— Верьи тар лосс хастри, Талиан?(6) Фавьер эйт-фар та вастри сау альзур, сау пайрадра.(7) Сау апьерна плаширьа ба скраль тральяса вамаре. Мар скраль…(8) Нар бавьер сальтьерда тар шархразра итр шархмар, та скралья скульез, та лакра настри.(9) Та трайбри ба хапсар флас нарьем, бьек линдва итр фальзур варбарья ма нар парьяз та?(10) — брезгливо поморщилась Артара. — Та скраль мар навра?(11)
— Ты обещала менья отпустить, — огрызнулся в ответ Талиан уже почти без акцента.
— Нис фанкира, варса та нир флас «фанкра» мистрейа, Талиан?(12) Фархир — нис матламьин; ха ливьис итр файлара ба айанби нарьем, нар ха нис бейахра ба та.(13) Та аквеньаз виль ма(14), — с насмешкой заявила королева, пока Талиан метался, пытаясь то обойти Барена с Галкой, то пробиться между них, но был откинут ими назад, на землю. — Айла шоверьар им паласт уйфаль та сайима — тар гарьиз.(15), — твоя заслуга Льесс ма вантри та кайан.(16)
— Пусти меня! У нас договор! — аж взвизгнул Талиан, вперёд стороживших его воинов догадываясь, к чему всё идёт. — Чего уставились?! Ваша королева нагло нарушает собственное слово, а вы молчьите?! Скажите ей! — обратился он ко всем реварцам на поляне, испуганно оглядываясь по сторонам.
— Я обещала отпустить тебя на все четыре стороны и непременно сделаю это, — соскользнула с поваленного дерева Артара, накинула на голову глубокий капюшон чёрного плаща и направилась прочь, пригласив следовать за собой Уве. — Лошадьми его. И не вздумайте хоронить.
— Что?! Нет, не надо! Я ещё могу быть полезен! Могу найти куски короны, раз они тебье нужны! Могу работать! — затараторил уже прижатый к земле Талиан, вырываясь из хватки реварцев. — И моя семья богата, она пришлёт выкуп! Золото, много золота — сколько хочешь! Только пощади! Пощады! — выкрикнул он, когда по петле было накинуто на каждую его руку и ногу. — Да чтоб тебя, я из благородных! Если хочьешь убить — прикажи убить мечом, а не лошадьми!
— Я всегда держу слово, — не оборачиваясь, равнодушно ответила ему Артара.
Она отвязала от дерева Шторма, укрытого боевой попоной из кожи и кольчужного полотна рослого вороного жеребца с вплётенной в гриву косой из её же угольно-чёрных волос с проседью. Уве последовал её примеру и снял накинутые высоко на ветку поводья здоровенного серого Тумана с толстой бурой косой в белой гриве. Оба покинули поляну по натоптанной в зарослях малины тропе молча, под скрип лошадиной упряжи и звуки борьбы.
Артара протёрла слепой, вечно сохнущий из-за криво сросшихся век глаз, достала из седельной сумки Шторма крупное красное яблоко и с аппетитным треском откусила. Из-за спины донеслось лошадиное ржание, топот копыт, неразборчивая ругань и крик: «Нужно было приказать псам обглодать твои кости! Будь ты проклята, вьедьма! Чтоб тебя все обманули и предали! Чтоб ты кровью своей захлебнулась!!!» Раздался резкий вопль, полный боли и ужаса. Затем что-то хрустнуло, и всё стихло. Уве поморщился, а Артара продолжила безразлично жевать. Проклинали её не в первый раз и, скорее всего, не в последний.
Подлесок постепенно редел, шелестящие на тëплом осеннем ветру золотистые кроны деревьев расступались, впереди уже проглядывало голубое небо и очертания гор, а Уве всё размышлял. Ему было о чём подумать.
Он прошёл тернистый путь длиной в сорок восемь зим и лучше многих знал, как ожесточают людей сражения, лишения и потери — такова была цена выживания в суровые, полные опасностей времена. Артара быстро освоила эту науку; она научилась принимать неоднозначные решения, с каждым днём становилась всё более расчётливой и циничной, без сожалений казнила предателей и разила врагов. Перемены, ожидаемые и необходимые для лидера втянутого в неравную войну государства, но… в ней было что-то ещё. Что-то едва уловимое, неестественное, зловещее. Что-то, что находило отражение в её бессмысленном взгляде за горизонт, в привычке прислушиваться к полной тишине, в бормотании под нос и бессоннице. Что-то, о чём она предпочитала молчать, замыкаясь в себе и постепенно становясь незнакомкой даже для Уве. Он чувствовал: Талиан играл ключевую роль в этой загадке. И Галка что-то об этом знал, но молчал словно рыба.
— Так значит, раны от клыков и верёвок на твоих руках и ногах — его работа? — спросил Уве в лоб, мотнув головой в сторону поляны.
Артара чуть не поперхнулась.
— Ш шево ты вжал? — удивлённо спросила она с набитым ртом и через плечо оглянулась на Уве. Хитрый Шторм тем временем не стал упускать момента и потянулся к яблоку в руке хозяйки, пока та не смотрела на него. Не успел. — Эу! Я шо вшева нишево не ева, а у тевя под ковытами овет. Шуй тваву!
Вечноголодный конь заложил уши и раздосадованно захрапел.
— Раньше ты любила собак. Когда было холодно, пускала в постель Ворсоноса, здоровую сторожевую псину, — начал вслух выстраивать логическую цепочку Уве. — Вернулась домой в покусах и синяках, отказалась рассказывать. Теперь гонишь собак прочь и тянешься к мечу каждый раз, когда рядом лают. Значит, собаки тебя подрали, а не дикие животные — это мне понятно давно. Сейчас Талиан сказал про собак. Он их натравил на тебя тогда, верно?
На сей раз Артара дожевала прежде чем ответить.
— Из тебя получился бы хороший следователь, судья или даже учёный муж. Не думал о смене деятельности? Так, на всякий случай. Мы, Хеймлинги, работодатели непостоянные: сегодня живы, завтра — нет…
— Не вижу ничего смешного, — мрачно отозвался Уве.
— Я тоже, — поправила капюшон и задорно подмигнула ему слепым глазом Артара.
Глубокий вдох, шумный выдох. Пожалуй, эта женщина сумела бы вывести из себя даже камень с помощью взгляда и пары слов. Уве ускорил шаг и поравнялся с ней, как только тропа стала чуть шире.
— Артара, хватит паясничать. Хватит молчать, — сказал он строго, пытаясь заглянуть ей в лицо и отводя закованной в наруч рукой ветви колючих кустарников, которые мешали ему идти. — Ты сильно изменилась после возвращения из Фьерьена, и на скорбь по отцу с братьями это давно не похоже. Становишься всё более… колргар,(17) подозрительной, жестокой. Особенно в последний год. Люди перешёптываются. Даже родная сестра тебя боится. В чём дело?
— Считаешь меня жестокой? Только что я проявила исключительное милосердие, уж поверь, — вновь откусила от яблока Артара и отмахнулась от своего назойливого коня, который пытался зажевать её капюшон. — Давай сойдёмся на том, что у меня просто мерзкий характер. Всегда таким был.
— Нет. Не всегда.
— Оставь меня. Я в порядке.
С этими словами Артара ускорилась, потянула Шторма под уздцы и повернула в сторону так, что Уве оказался зажат между густыми зарослями и крутым боком лошади, а прямо на его пути возникло кривое ветвистое дерево, обойти которое не представлялось возможным. Он с Туманом был вынужден притормозить и вернуться на тропу вслед за королевой.
Бесполезно. Как Уве ни пытался разговорить Артару, что бы ни пробовал, пропасть непонимания между ними неуклонно росла. К сожалению, это было её выбором — осознанным или нет. Уве испытывал злость и бессилие. Со своей стороны он сделал всё что мог и пытаться помочь Артаре против её воли больше не собирался.
В тягостной тишине они вышли из леса и остановились на краю холма, с пологого склона которого открывался вид на северный предел клана Плогар, окружённую горным хребтом долину — тянущееся насколько хватает глаз золотое море ржи, по которому ещё тёплый осенний ветер гнал волны.
Часть урожая вблизи Врат Даргара, прорубленного сквозь скалу гигантского тоннеля шириной в четыре телеги и высотой по меньшей мере с трёхэтажный дом, была вытоптана войсками или сгорела. Дымились остатки обширных фьерьенских укреплений, которые контролировали горный переход последние несколько лун и должны были стать плацдармом для наступления основных сил императора Эстамора вскоре, но спровоцированный взрывом ночной оползень превратил сторожевые башни, казармы, конюшни, ряды высокого частокола, насыпей и рвов в огромную братскую могилу. Врата, украшенные монументальными изваяниями древних королей, Даргара Строителя и его сына, тоже оказались обвалены, наглухо засыпаны крупными обломками скал и совершенно непроходимы. То была наглядная демонстрация мощи «гремучей пыли», бережно хранимого в секрете изобретения реварских горняков, которое Артара приказала приспособить под боевые цели вопреки общественным протестам.
С минуту Уве и Артара просто молчали, глядя, как их бойцы разбивают лагерь в долине, рубят лес, готовят обед, выносят тела раненых и убитых с поля боя, складывают погребальные костры. Первой, как ни странно, решилась заговорить королева.
— После такого приветствия фьерьенцы не сунутся сюда до весны. У моего мужа будет достаточно времени подумать, так ли ему нравится плясать под дуду дядюшки Фархира и драться со мной. А я смогу подготовить ему ещё несколько неприятных сюрпризов, немного отдохнуть и навестить знакомых Талиана. Эти шакалы мне кое-что задолжали.
Уве резало слух каждый раз, когда Артара называла Эстамора своим мужем. Несмотря ни на что она верила, будто этот мерзавец жив и по-прежнему любит её, но сражается, будучи заложником обстоятельств — так же, как и она сама. Все предыдущие попытки переубедить её воспринимись ею так же, как утверждения, будто солнце садится на востоке.
— Ты веришь в защитное заклятие на короне? — неохотно поддержал смену темы Уве.
Обычный человек, напрочь лишённый способностей к магии, он не находил в наспех отлитом с дефектами серебряном медальоне ничего особенного. Никакого магического следа, о котором говорила Артара.
— Разумеется нет. Магия пришла в наш мир вместе с драконами, и уходит вслед за ними. Эстамор, сильнейший маг огня, кое-как научился зажигать и гасить свечи щелчком пальцев, а я с помощью иллюзии могу ослепить на мгновение несколько человек. За тысячу лет от скрытой в этом серебре «силы дракона» тоже ничего не осталось, — указала она на медальон в руке Уве.
— Тогда зачем искать куски старой короны? — удивился тот. — Просто прикажи сделать новую.
Вновь раздался хруст яблока.
— Старая корона — это история, это наследие моего народа. Символ союза человека и наивной драконицы, которой я обязана именем между прочим, — пожала плечами Артара, игнорируя Шторма, который настойчиво забил копытом. — Когда придёт время, мой сын получит её, а не дешёвую подделку. Он будет достойным своих регалий королëм.
— Понимаю. Эрзаль — славный мальчик, добрый. Умом в тебя. Пусть ему повезёт больше чем Тамлину.
Артара вяло кивнула несколько раз словно в забытьи, медленно дожевала и с трудом проглотила последний кусок. В её руке оставалась ещё половина яблока, которую она, подумав немного, предложила Шторму. Тот обрадовался лакомству так, будто его вообще никогда не кормили, и от удовольствия замотал головой. Старый Туман окинул его флегматичным взглядом, затем вопросительно посмотрел на своего хозяина, но, поняв, что ему ничего не достанется, фыркнул, опустил веки и задремал.
Прошлым летом Артаре пришлось проститься с Тамлином, девятилетним сыном, которого унесла вспышка верблюжьей чумы — страшной болезни, занесённой в Ревар фьерьенскими армиями. Теперь у неё оставалось лишь двое детей: первенец Эрзаль, укрытый от чужих глаз и продолжающий обучение в крепости священного Белого Города, и дочь Вивьир, которую ещё до войны тайно подбросили на воспитание простолюдинам в самом глухом захолустье, называемом Гуртой. Артара не видела никого из детей уже почти пять лет ради их же безопасности и безмерно по ним тосковала.
— Потерпите меня ещё немного, — сказала она тихо, словно извиняясь за что-то. — Эрзалю двенадцать сейчас. Через год я заберу его из укрытия и обучу всему, что знаю сама. Через два года он повторит мою клятву и займёт моё место. Эстамор хорошо готовил его к роли правителя. Учил сражаться, учил быть храбрым и сильным, учил защищать свой дом и семью. Эрзаль будет лучше меня. Меня учили совсем другому…
— Ты и так неплохо справляешься. И у тебя всё в порядке, — дал волю своему раздражению Уве. — Разве нет?
Артара вздохнула. Из-за капюшона, под которым она прятала обезображенное ударом сабли лицо, было невозможно понять, куда она смотрит, и что выражает её взгляд. Должно быть, ничего, как и всегда в последнее время.
— Я… — начала было, но споткнулась она. Собираясь с мыслями, с силой зажмурила и вновь протёрла кулаком слепой глаз. Этот жест, когда-то помогавший ей замедлить потерю зрения, давно сделался бессмысленным и остался не более чем привычкой. — Я вижу… всякое. Вижу мёртвых.
— Что?
— Ты хотел знать, в чём дело? Вот ответ. Я вижу мёртвых.
Обиду и злость Уве сняло как рукой. Связь с миром призраков, по какой бы причине она ни возникла, нередко бывала губительной, даже смертельно опасной для живых. Глупая. Почему она это скрывала?..
— Мёртвые пытаются тебе что-то сказать? Злятся? Зовут с собой? Ты их знаешь? — спросил Уве.
— Знаю конечно. Мои защитники-близнецы Крам и Крат, отец, братья, дети Раггара, Тамлин и… моя вторая дочь, — сказала Артара нерешительно и погладила Шторма по крепкой лоснящейся шее. — Раньше они просто… появлялись, когда я встречала что-то, что напоминает мне о прошлом, и сразу исчезали. Их было легко прогнать. Но после смерти Тамлина мёртвые стали приходить просто так, когда им вздумается. Начали смеяться надо мной. Обвинять. Угрожать. Будто я виновата в их смерти, виновата во всём, что происходит вокруг. Они здорово мешают думать, с ними бывает сложно сосредоточиться. А ещё сложнее — сделать вид, будто их нет.
— Когда это началось?
— После встречи с Талианом. Он поймал меня с Крамом и Кратом недалеко от Каменного Круга по дороге домой, когда мы отвлекали внимание преследователей, заметали следы. Спрашивал, где остальные беглецы: дети, Дархам, наш проводник Чалеш и моя служанка. Не очень вежливо, — скрестила на груди руки Артара. Её дыхание сделалось чаще. — Три дня и две ночи я думала: лучше бы он дал своим псам загрызть меня, но не прикасался ко мне и не заставлял смотреть на всё это, — процедила она сквозь зубы и резко мотнула головой как от пощёчины. Зажмурилась. Отвернулась. — Выродок.
Шторм встревоженно обернулся к хозяйке, принюхался и коснулся носом её щеки. Уве выругался на родном языке последними словами, бросил поводья Тумана и сделал шаг в сторону Артары, намереваясь обнять её, но она отстранилась.
— Не надо. Мы как на ладони здесь. Нас увидят, — коротко пояснила она, подняв голову и расправив плечи так, будто ничего особенного не произошло.
— Раньше было бы проще помочь. Найти ведуна, шамана, ловца призраков. Зачем ты молчала раньше?
— У меня достаточно противников не только по ту сторону Седых гор, — кивком указала на заваленные Врата Даргара Артара. — Любой мой промах, любую слабость они используют, чтобы подорвать мой авторитет и внести разлад в наши ряды. Мне нельзя искать помощи в таком деле. Никто не должен знать о том, что я рассказала тебе сейчас. Никто.
Уве озадаченно почесал затылок.
— Я простой воин, но я видел несколько шаманских ритуалов. Давно, в своём племени, — сказал он, пытаясь припомнить детали. — Думаю, души близких хотят от тебя чего-то. Ты должна поговорить с ними, пожертвовать им кровь и заговорённые травы под полной луной. Мёртвые найдут покой и оставят тебя, когда получат то, что им нужно.
— Прыжки через костёр, странные песни и ещё более странные травы в духе племён Крайнего Юга? — недоверчиво переспросила Артара. — Если это — мой шанс наконец-то избавиться от презрительных взглядов отца, я пойду и не на такое. Но, кажется, и без того уже знаю, что нужно мёртвым.
Позади них раздался приближающийся шелест листьев в зарослях, хруст веток и топот лошадиных копыт. Это Барен с Галкой и ещё двумя воинами возвращались из леса.
Кивнув Уве, Артара хлопнула Шторма по плечу, и тот согнул переднюю ногу так, чтобы о неё можно было упереться как о ступеньку; вцепившись в лошадиную гриву, она проворно вскарабкалась в седло. Уве в то же время надел серебряный медальон себе на шею, поставил здоровенную ногу в стремя и взгромоздился верхом на Тумана.
— И что же это? — спросил он, уже когда его товарищи показались из леса.
— Месть, — пробирающим до мурашек голосом ответила Артара, с места пустив Шторма к лагерю через поле галопом.
Уве ударил Тумана в бока и помчался за ней.
1) Украшение (перевод с фьерьенского)
2) Кража, вор
3) Опасность, угроза
4) Свобода
5) Кажется, так ты назвал меня в нашу прошлую встречу, когда я пригвоздила тебя к дереву твоим же кинжалом, м?
6) Где ты потерял смелость, Талиан?
7) Пять лет назад ты был так горд собой, так уверен в собственной неуязвимости
8) Так открыто наслаждался страхом беззащитной женщины. Моим страхом…
9) Но стоило перебить свору твоих шавок, в том числе тех, что о двух ногах, как ты трусливо заскулил, изобразил невинность
10) В самом деле надеялся, будто за новым именем, отрощенной бородкой и фальшивым акцентом я тебя не узнаю?
11) Ты боишься меня теперь?
12) Не задумывался, почему у тебя нет нового «умного» господина, Талиан?
13) Фархир — не человек; он жив и прекрасно себя чувствует под чужой личиной сейчас, но ты ему больше не нужен
14) Ты провалил задание со мной
15) Все захватчики, которые встретятся тебе в мире мёртвых
16) Просто хотела, чтобы ты об этом знал
17) Крупная льдина, отколовшаяся от шельфового ледника и уходящая в открытое море; синоним нелюдимого человека
Заря возвещала о начале восьмого дня тысяча сто восемьдесят первого года. Уве с серебряным медальоном на шее поднялся по лестнице в восточном крыле замка и уверенно шагал по холодному коридору в свете факелов; его шаги отдавались в морозном воздухе гулким эхом. Под выбитыми при обстрелах из требушетов узкими окнами лежали снежные наносы, которые давно уже никто не убирал, но крепость и её немногочисленные защитники всё ещё держались.
Уве стал хранителем Хеймхолла, последнего рубежа обороны, два года назад, после серьёзной ссоры с Артарой, и с тех пор связывался с ней лишь через послания и исключительно по делу. Чтобы сообщить о запасах каменного угля, провизии и оружия перед осадой, о количестве горожан, укрывшихся от армии самого императора Эстамора в стенах крепости, о нашествии крыс, о голоде, о потерях…
Артара, в свою очередь, свирепствовала в окрестностях столицы, став ночным кошмаром любого фьерьенского солдата. Она как свои пять пальцев знала родные земли, днём умело пряталась в лабиринте заброшенных шахт вместе с сотней самых толковых и озлобленных конных воинов, а под покровом темноты устраивала дерзкие налёты на врага. Подрывала укрепления и осадные машины, предавала огню склады, конюшни и оружейные мастерские, отравляла колодцы, сбрасывая разлагающиеся трупы в них, грабила обозы, не щадила никого и не брала пленных. Отвлекала на себя внимание, помогая выводить мирных жителей из Хеймхолла, и передавала туда скудные припасы через тайные туннели, пока эти туннели не засыпали, а саму королеву с небольшим отрядом уцелевших всадников, наконец, не загнали в замок в начале весны.
Поговаривали, что при отступлении она собственной рукой добила раненого Шторма, и с тех пор прожигала всё свободное время в своих покоях либо на крепостной стене, вырезая пугающе одинаковых птичек из дерева и кости. Если это и было правдой, то лишь отчасти: Артара увлеклась резьбой под руководством Уве сильно раньше, когда не дал результата ни один известный ему ритуал по изгнанию призраков, чтобы не отвлекаться на навязчивые видения, когда нужно сосредоточиться и подумать.
И с ней Уве должен был встретиться лицом к лицу, впервые за два года. Он торопился — времени почти не оставалось. Времени, чтобы предотвратить непоправимое.
— Беор? Королева не ждёт тебя.
Его путь преградили два стражника, охраняющие покои хозяйки замка. В одном из них Уве признал патлатого рыжего Галку с неизменным луком за спиной, в другом — бородатого Барена. Оба выглядели исхудавшими и ободранными. Конечно, незаменимых людей не бывает — после ссоры со старым Уве Артара нашла себе новых цепных псов.
— Хочешь защитить её — дай пройти!
— По какому делу? — устало спросил Галка.
— По такому, о котором вы оба струсили сказать ей в глаза, — не церемонясь, Уве голой рукой оттолкнул острие меча Галки, направленное ему в грудь. — Эстамор её поимеет.
— Спокойно. Она знает, что делает, — заступился за друга Барен.
— Сильно в этом сомневаюсь, — прорычал в ответ Уве, угрожающе нависнув над низкорослым по его меркам воином.
Между не желающими враждовать, но готовыми сцепиться мужчинами повисло тяжёлое молчание. Его прервал приглушённый женский голос, донёсшийся из-за двери: «Пропустите!». Барен покачал головой и протянул впёред руку, требуя сдать оружие. Уве достал из-за пояса боевой топорик, отстегнул меч в ножнах и передал их стражнику, уже намереваясь пройти.
— Будь осторожен. Как увидишь, что сквозь тебя смотрит — лучше подальше отойди, — прошептал Галка, прихватив Уве за плечо на секунду. — Она… стала странной.
— Странной она стала года четыре назад, если ты не заметил. Сейчас это немного не то слово, — прошипел в ответ Уве, оттолкнув Галку в сторону, и открыл перед собой тяжёлую, окованную железом и украшенную резьбой в виде цветов дверь.
— Моя королева? — окликнул он Артару, выдохнув клубы пара, и сделал несколько шагов вглубь тёмной комнаты после того, как дверь за ним затворилась.
В очаге королевской спальни, теперь больше походившей на темницу, тлели угли, а за слюдяным окошком занималась заря. Здесь не осталось и следа былой роскоши: куда-то исчезли все гобелены, драпировки, сундуки с платьями, колыбель с балдахином и даже ароматные травы, долгое время остававшиеся нетронутыми в память о матери Артары. Она избавилась от всего этого, чтобы не вспоминать.
— Ну надо же, кто изволил до меня снизойти! Сам хранитель крепости, — донеслось до него из темноты. В интонациях хрипловатого, сорванного когда-то и не восстановившегося полностью голоса королевы появилось много красок, много оттенков, много тонов. Неестественно много. — Не слышала твоего ворчания уже года два наверное, или когда там была битва за Белый Город…
Глаза Уве медленно привыкали к полумраку, и он увидел её — женщину, сидящую спиной к нему на краю застеленной звериными шкурами широкой кровати. Она натягивала сапоги на обмотанные онучами ноги. Рядом с ней были разложены части её старого доспеха, но сама кровать выглядела нетронутой. Этой ночью Артара не спала, как и все обитатели осаждённого замка.
— Битва за Город Висельников, — поправил её Уве, подходя ближе, мимо разложенных на полу стопок книг и заваленного каким-то хламом большого письменного стола. — После твоей выходки это место называют только так.
— …сказал человек, после выходки которого лет тридцать назад городишко Къярвлик(1) превратился в Тэн Тартум(2)… — Артара взяла поножи и снова наклонилась к ногам. Уве крепко сжал челюсти. Правду о его прошлом не знал никто кроме неё. — Скажи, ты жалеешь о расправе над людьми, которые отняли у тебя самое дорогое?
— Нет.
— И в чём же тогда разница между нами?
— В том, что ты казнила даже тех, кто сложил оружие и сдался на твою милость. Мало кто из них был действительно виновен в случившемся с Эрзалем. Они даже не знали, как он выглядит и где ты его…
— Мне плевать, — обыденно, без тени сомнения, раскаяния или злобы оборвала его Артара, тихо бренча застежками. — Я одного за другим похоронила четырёх своих детей и, чувствую, пятого живым не увижу тоже — про Вивьир давно нет вестей, что-то случилось с ней. Галка потерял сестру. Барен остался без матери. Белый Город, наш священный город, сожжён и осквернён кровью… Мне следовало простить преступления захватчиков только за то, что они напустили в штаны, оказавшись в меньшинстве? Забыть? Ха, может, ещё пригласить их на тризну? — язвительно спросила она. — Скорее всего, мы с тобой разговариваем в последний раз. Хочешь снова поругаться из-за этого корма для воронья, или у тебя есть ко мне дело посерьёзнее?
— Есть, — скрестив на груди руки, Уве встал прямо за спиной у Артары. — Ты совершила ошибку, приняв вызов на поединок. Откажись от него.
— С чего бы?
— С того, что решить исход боя или тем более войны поединком всегда предлагает слабая сторона конфликта. Сторона, которая не может победить обычными способами. А Эстамор может. Я удивлён, что тебя не насторожила такая любезность.
— А, ты тоже не понимаешь, почему великий император решил рискнуть неизбежной победой? — закончила с поножами Артара.
— Потому что это ловушка! — не выдержал Уве.
— Нет. Потому что я люблю яблоки, — абсолютно серьёзно ответила Артара и потянулась за кольчугой. Мизинец на её правой руке торчал в сторону всё так же нелепо.
Уве ожидал объяснения или намёка на дурную шутку, но ничего из этого не произошло — королева сосредоточенно занималась приготовлениями к схватке и даже не удосужилась взглянуть на него. Отказываться от поединка она определённо не собиралась.
— Ты в самом деле не слышишь, насколько бессмысленны твои слова?...
— Бессмысленны? — удивлённо переспросила Артара. Червлённая кольчуга тихо брякнула, упав с её узких плеч, и едва заметно блеснула в мягком свете тлеющих углей как чешуя. — В истине всегда есть смысл.
Уве медленно опустился на край кровати неподалёку от Артары и бессильно наблюдал, как она застёгивает жилет из вываренной кожи, не обращая на него никакого внимания и напевая старую колыбельную себе под нос. Только сейчас он заметил под своими ногами защитные руны, криво выцарапанные на каменном полу вокруг кровати. И огромную медвежью голову над камином с торчащей из-под глаза рукоятью охотничьего ножа, который Артара всегда держала при себе во время сна. Слишком высоко, чтобы она могла загнать его туда ударом. Бросок. След от очередного кошмара.
Амулеты, молитвы и ритуалы не помогали ей, потому что никаких призраков, злых или добрых, рядом с ней не было. Источником страшных видений и причиной помутнения рассудка оказалась её собственная, искалеченная войной душа. Она искала спасения, но спасения от этого не существовало.
— Выйдя за ворота, ты подпишешь приговор себе и всем, кто восемь лет проливал за тебя кровь. Я не стану смотреть на это, — обречённо промолвил Уве и уже поднялся, чтобы уходить, когда его внимание привлекло что-то яркое на письменном столе. Что-то, чего здесь быть не должно. Яблоко.
— Мы вместе с Галкой и Бареном каждый день съедали по яблоку, сидя на крепостной стене, — вновь подала голос Артара, когда Уве медленно подошёл к столу, заваленному старыми рукописями о призраках и проклятиях, странными рисунками оскаленных собачьих клыков и множества глаз, деревянной стружкой и абсолютно одинаковыми резными птичками, очень похожими на те, что украшали гребень её матери когда-то. — Неделя за неделей. Когда подошло к концу всё, что осталось от наших лошадей. Когда в ход пошли крысы, сверчки, выброшенные в начале морозов очистки с помойной ямы и похлёбка из сапогов. Ты мог бы грызть яблоки вместе с нами, если б обижался поменьше!
Не веря глазам, Уве взял яблоко и крепко сжал его в руках. Крупное. Плотное. Холодное. С пёстрой шкуркой и светлым пятном на боку — бывшей тенью от яблоневого листа. Такие же росли в сожженном имперцами саду у реки под стенами замка и обычно бывали очень сладкими. В животе у Уве заурчало и немилосердно зарезало. Он поднял непонимающий взгляд на Артару, которая уже завязала на поясе пурпурный кушак и взялась за перчатки и наручи. Значит, у неё всё это время была еда?...
— Откуда? — холодно спросил он.
— …Конечно, у толпы имперских оборванцев под нашими стенами, уставших от бессмысленной войны, болезней и мороза, назрел вопрос: когда же мы, наконец, сожрём друг друга и сдадим крепость, как обещал непобедимый император Эстамор, если у нас так много яблок? — Артара зубами помогала себе затянуть застёжки на наручах. — Полагаю, они задали этот вопрос моему мужу. Вчера ему пришлось дать ответ…
— Откуда?! — повторил Уве, повысив голос.
Артара резко мотнула головой, будто отряхиваясь от упавшего на голову снега. Яблоко на мгновение превратилось в недоношенного новорождённого младенца, мёртвую девочку, но через долю секунды вновь стало обычным яблоком. Уве в ужасе выронил плод, который рассыпался в облако тёмной пыли и бесшумно исчез прежде чем ударился об пол.
— А, прости, в этой комнате воспоминания особенно скверные, — с усилием протёрла слепой глаз Артара. — Сложно поддерживать стабильную иллюзию, когда перед глазами мелькает всякая дрянь.
Уве тяжело дышал, переводя взгляд с неё на свои руки, которые были измазаны в крови всего несколько секунд назад, и обратно.
— Мара-гха…(3) — наконец, выдохнул он.
— Мара-гха, — с почти невинной улыбкой обернулась к нему Артара.
Её болезненно-бледное лицо с впалыми щеками, резко очерченными скулами и глубокими тенями в глазницах выглядело измождённым, а седины в волосах стало ещё больше. Уве решил бы, что ей никак не меньше сорока лет, если б не знал, что эта зима — лишь тридцать первая для неё.
— Ты прав, поединок был ошибкой. Но не моей.
— Даже если так… — с трудом подбирая слова после ужасного воспоминания, общего для них обоих, продолжил Уве. — Эстамор — опытный воин и просто сытый мужик с долбаной большой саблей. Он знает твои повадки, его не проведёшь притворной хромотой. Магия запрещена. У тебя нет шансов.
— Может быть, нет. А может, и есть, — тяжело поднялась с кровати Артара и медленно подошла к узкому слюдяному окошку.
На ходу она затянула ремень с прикреплённой к нему косой из чёрных конских волос и кинжалом в ножнах, а затем неторопливо застегнула его на самое первое, пробитое ножом отверстие. От её шагов раздавались гулкие металлические удары как от подкованных лошадиных копыт. КолдархакЛедяные когти (дословный перевод с языка южных племён), ледоступы. Старое-доброе изобретение южных племён, крепление на сапоги из железа, которое помогало без труда пересекать скованные льдом водоёмы и ломать кости врагам.
— Одна птичка напела мне, что Эстамор, как и каждый третий в его теперь уже не шибко великой орде, неважно себя чувствует и выкашливает по кускам собственные легкие. Кое-кто в имперском лагере считает, что он не доживёт до весны. Я бы подождала и проверила, но, кажется, рискую его обскакать.
— Если птичка сказала ложь, открутить ей голову ты не успеешь, — подошёл ближе к Артаре Уве.
За покрытым морозными узорами узким окном виднелись проглядывающие из-под снега обугленные руины столицы и бесконечные ряды палаток сонного имперского лагеря, обнесенного рвом и несколькими рядами частокола. Дым от их костров стелился низко и рвался на клочки. Ветер крепчал.
— А если птичка сказала правду? Только представь: жестокая схватка умирающего от болезни императора с умирающей от голода королевой. Схватка, которая решит исход войны и судьбы их народов на многие годы вперёд! — в предвкушении она потёрла ладони, облачённые в грубые кожаные перчатки с подшитым мизинцем и наручи. — Это станет легендой. Как самое жалкое зрелище в истории реваро-фьерьенских войн, само собой.
Уве энтузиазма Артары не разделял.
— Ты слаба и как женщина можешь выбрать защитника в поединке. Я сочту за честь сразиться от твоего имени, — сказал он и хотел было положить ладонь на рукоять своего меча, который всегда был при нем, но рука ухватилась за воздух. Услышав его слова, Артара скуксилась.
— Не-е-е-ет, нет-нет-нет-нет-нет. Нет, — она отрицательно помотала головой так, будто простого «нет» было недостаточно, и проскользнула мимо Уве. — Я слишком долго шла к этому, чтобы позволить феерично облажаться в решающем бою кому-то другому. Да и кто лучше жены знает, как разозлить и заставить делать глупости её мужа?.. Для тебя есть более важное задание, — она сделала Уве знак рукой, подзывая к себе, а когда он приблизился — достала из ящика стола, на дне которого блеснули серебром три больших медальона, сложенный лист пергамента.
Пергамент был перетянут льняным шнуром и запечатан сургучом с тиснением в виде головы дракона. Под печатью размашистым угловатым почерком была выведена личная подпись Артары и сегодняшняя дата. Несколько рун в имени королевы оказались начертанными зеркально, задом наперёд, хотя ещё полгода назад её послания для Уве отличались исключительной грамотностью. Других опознавательных знаков на пергаменте не было.
— Кому это передать?
— Всем. Сломаешь печать после поединка.
— Завещание? — недоверчиво спросил Уве, прибрав послание за пазуху.
— Вроде того, — сделала неопределённый жест рукой Артара.
— Мне не нравится такой ответ. Я давно знаком с тобой, поэтому хочу заранее знать, что внутри. Дополнение к «Происхождению бранных выражений» или непристойное изображение Его Императорского Величества?
Артара громко рассмеялась, запрокинув голову. Стали заметны кровоточащие десны и многочисленные сколы на ее зубах, а по меньшей мере двух коренных уже не хватало вовсе. Так же, как и у простых воинов под началом Уве, из последних сил оборонявших Хеймхолл. Голод, лишения и болезни не знали пощады.
— Жаль, раньше не догадалась. Славная мысль… — сквозь смех ответила Артара и вытащила из-под ворота тонкую цепочку, на которой были подвешены два кольца: массивное из червлёного серебра, определённо не подходящее ей по размеру, и изящное золотое. Попыталась расстегнуть маленький замочек, но не смогла — мешали грубые перчатки. Уве нахмурился. — Я отрекаюсь от престола. После поединка за главного будешь ты, — она с силой дёрнула рукой, сорвав цепочку со своей шеи.
— ЧТО?! — не поверил ушам Уве. — Нет, найди на эту роль другого!
— Ты хорошо справляешься с управлением крепостью уже два года. Видишь на несколько шагов вперед. Умеешь драться. Люди тебя уважают. Я долго думала об этом, но кандидатуры лучше не нашла, — Артара подошла ближе к очагу, разглядывая лежащие на ладони кольца. — Если имперцы наконец-то избавят меня от проблем с головой — сдашь крепость. Они не удержат такую территорию сами, попросят помощи. Ты предложишь им помощь, станешь наместником. И ударишь, когда придёт время. Такова моя воля.
Уве тяжело вздохнул. Мысль о подчинении захватчикам, убийцам королевской семьи, которая тепло приняла его и которой он верно служил двадцать шесть лет, была отвратительна ему. Но, похоже, другого способа сохранить жизнь обитателям крепости не существовало.
— А если боги окажутся на твоей стороне сегодня? — с надеждой в голосе спросил Уве.
— Всё едино, сломаешь печать. Не понравится — позже найдёшь кого-нибудь достаточно мудрого, чтобы отстроить из оставшейся после меня груды камней под названием Ревар что-нибудь, похожее на королевство, и достаточно безрассудного, чтобы повторить мою клятву. А я уйду, — Артара мечтательно смотрела на тлеющие в очаге угли. — Выкопаю себе землянку в глуши, буду выращивать яблони, плести корзины, ловить рыбу… Что угодно, для чего не нужны мозги.
— Почему?... Люди остались преданы тебе, даже когда твоя власть как регента потеряла силу, и признали тебя своей законной королевой. Ты — их надежда. Ты им нужна.
Артара медленно покачала головой, сжав в руке кольца, которые носила на шее со дня коронации сына — долгих восемь лет.
— Чтобы петь — нужен голос. Чтобы летать — нужны крылья. Чтобы править — нужен разум. А мой разум гниёт заживо, и я ничего не могу с этим сделать, — перешла на шёпот она. — Вижу то, чего нет. Слышу то, чего нет. Снова и снова оказываюсь тех в уголках своего прошлого, которые желаю навсегда выжечь из памяти калёным железом. Каждый день я надеюсь, что хуже уже не будет, но… — её взгляд остекленел, будто она увидела что-то позади искр, золы и углей, а зрачок зрячего глаза несмотря на царившую в комнате темноту сузился до точки. Уве проследил за взглядом Артары, но не нашел, что в очаге могло привлечь её внимание.
Казалось, бесконечно долго ничего не происходило — Артара даже не моргала, глядя в камин. Выждав ещё немного, Уве осторожно положил руку ей на плечо, чтобы помочь освободиться от неприятных мыслей, как раньше. Она вздрогнула. Но вместо того, чтобы прийти в себя, оскалилась и выхватила из-за пояса кинжал.
Удар!
В сторону полетел клок с медвежьей шкуры, которую носил на плечах Уве. Он едва успел увернуться. Схватил приставленный к столу Пакс в ножнах. Отбил вторую атаку им.
С грохотом опрокинулся табурет — Артара лягнула его ледоступом, метя в колено Уве. Считать её удары слабыми было бы непростительной ошибкой. Она била быстро и метко, на поражение, не оставляя Уве времени выхватить меч из ножен, и, в отличие от него, была почти в полном боевом облачении. Преимущество оказалось не на его стороне.
— Артара! Саркха!(4) — крикнул Уве Артаре, в холодной ярости готовой кинуться на него снова.
То ли его голос, то ли произнесённое вслух имя словно разбудили её, заставили замедлиться и остановиться. Она мотнула головой, несколько раз с усилием моргнула и растерянно посмотрела на кинжал в собственной руке.
Тем временем в комнату ворвался привлечённый шумом Галка со вскинутым луком и натянутой тетивой.
— Всё в порядке? — встревоженно спросил он.
Уве не был уверен, к кому обращался стражник и кого он намеревался защищать.
— Бери моё знамя и объявляй сбор, — ответила ему Артара, не оборачиваясь, и убрала кинжал за пояс. — Вот-вот рассветёт. Выступаем.
— Как прикажете, — задержавшись в комнате чуть дольше чем следовало, Галка оставил у порога оружие Уве, переглянулся с ним и исчез за дверью. Он всё знал. Он уже видел такое.
Потупившись, Артара приблизилась к Уве, забрала у него свой меч и с силой вложила ему в ладонь цепочку с двумя кольцами, которую всё это время сжимала в левой руке. Молча приладила ножны к поясу, накинула на плечи потрёпанный зимний плащ и потянулась за оставленной на столе железной фибулой. Той-самой, которую подарила во время бегства из Фьерьена своему старшему сыну, Эрзалю, и которую сняла с его тела два года назад.
Уве опередил её.
— Позволишь? — хрипло спросил он.
По-прежнему избегая смотреть ему в глаза, Артара кивнула.
Старая железная фибула, украшенная кованым цветком-бессмертником, аккуратно скрепила на груди плащ Артары. Совсем как много лет назад, когда она была ещё мала, а впервые встретивший её Уве — молод.
— Спасибо, — тихо промолвила она и подняла на своего старого друга долгий, пронзительный, совершенно осмысленный взгляд, полный сожаления, бессилия и печали. Уве медленно, без резких движений привлёк её к себе и заключил в объятия. Она не сопротивлялась и вскоре крепко, со всей силы обняла его в ответ.
Во дворе замка проревел боевой рог — призыв к оружию. Артара отстранилась.
— Что бы ни случилось сегодня — не дай мне вернуться к власти, — сказала она и подобрала валявшийся на кровати потёртый шлем. — Однажды я стану врагом собственному народу, как только что стала врагом тебе. Я знаю это, но ничего не могу сделать с этим. Ничего.
Артара накинула глубокий капюшон и вновь мотнула головой, прогоняя ещё одно видение. Уже в дверях показала Уве открытую ладонь с подогнутым большим пальцем и поспешила уйти. Она тоже не любила долгих прощаний.
Когда гулкие шаги Артары стихли, Уве, наконец, взглянул на оставшиеся в его руке кольца, связанные разорванной цепочкой и ещё хранившие тепло её тела. Одно — массивное из червлёного серебра с печаткой в виде головы дракона, которое веками передавалось от одного реварского короля другому. Второе — изящное золотое с изображением плодоносящей виноградной лозы. Венчальное. Символ верности человеку, который убьёт её или умрёт от её руки на рассвете. Она всё ещё любила его.
Уве выругался на родном языке и бросил золотое кольцо вместе с цепочкой на пол, а серебряное надел на палец левой руки. Подобрал своё оружие и быстрым шагом направился к лестнице, во двор, к воротам. Чем бы ни завершился этот поединок и эта война — он останется рядом с Артарой. От начала и до конца.
1) Тёплый Очаг
2) Угольные Кости
3) Магия
4) Остановись
Весной тысяча сто девяносто шестого года на приграничные земли мягко опустились сумерки. Уве сидел на поваленном дереве у обочины вымощенного гладким булыжником широкого тракта неподалёку от гигантских каменных столбов, обозначающих историческую границу Ревара — Каменного Круга. Рядом с ним лежал деревянный посох, на поясе приятной тяжестью висели старый добрый меч и белая коса из конского волоса, в ногах валялся дорожный мешок, а указательный палец его левой руки украшало массивное серебряное кольцо, перевёрнутое печаткой вниз — печальное напоминание об ответственности, груз которой оказался слишком тяжёл для него. Привычно ныли старые раны, ломило колени, а ближайшие к нему предметы расплывались и выглядели нечёткими — Уве плохо видел вблизи, но лучше чем раньше разбирал то, что находилось поодаль. Он был уже очень стар.
Поединок императора и королевы оказался таким же жестоким и непредсказуемым, как и вся предшествовавшая ему война, названная впоследствии Восьмилетней. Эстамор бился вполсилы и многократно просил Артару сложить оружие, обещая сохранить её жизнь и жизнь её людей взамен, но та была непреклонна. Радость, страх, отчаяние и гордость Уве несколько раз сменили друг друга в то утро прежде чем Артара обезоружила своего мужа, вскинула Пакс высоко над головой и провозгласила победу. Но последним аккордом в её короткой земной истории стал предательский удар.
Уве до сих пор видел по ночам, как Артара лежала посреди занесённой снегом городской площади в пятнадцати шагах от него, захлёбываясь собственной кровью. Помнил, как она успокоилась, оказавшись на его руках, и вдруг стихла. Не мог забыть, как прикрыл веками дорогие, навсегда угасшие глаза, и бросился в безнадёжный бой против фьерьенской конницы с единственной целью — убить черноглазого ублюдка Эстамора. Но в конечном итоге тот зачем-то спас Уве, вытолкнув его из-под удара дикого, одержимого голодом и злобой чёрного дракона, который появился на поле боя из пустоты, и сам погиб в драконьих когтях. Забыть или хотя бы понять его поступок Уве не смог тоже. Возможно, Эстамор в самом деле был не так прост.
Как бы там ни было, враждебный ко всему живому дракон обратил в бегство остатки имперской армии, сжёг дотла их лагерь, едва не набросился на защитников крепости и исчез так же неожиданно, как появился. Осада была снята, а война — окончена. Ревар остался лежащим в руинах, обескровленным, обезглавленным, но несмотря ни на что — свободным.
В мирное время ярлы подчинялись временному правителю в лице Уве неохотно и обещали самостоятельно решить, чей род даст начало новой правящей династии. Так и не решили, погрязнув в междоусобной грызне. Чтобы забыть о противоречиях, им был нужен харизматичный и предприимчивый лидер со стальной хваткой. Лидер, которого они потеряли вместе с Артарой, и которым старый мягкосердечный Уве стать не смог.
Что же до Хеймлингов… Прах дочерей Раггара был схоронен под яблонями, посаженными и наречёнными в их честь у крепостных стен Хеймхолла, как и прах их отца после кровавого пира в родном замке. Фрита долго болела и несколько зим назад оставила любимого мужа, ярла Нитаса, вдовцом, не сумев дать ему ни одного ребёнка, который дожил бы хоть до двухлетнего возраста. А старшую дочь Артары, Вивьир, так и не нашли — захолустная деревня, в которой она была спрятана ещё до войны совсем малышкой, оказалась сожжена дотла и разграблена; никаких её следов не осталось. Древний могущественный род, оберегавший Ревар веками, встретил свой закат.
Но все это осталось в прошлом и уже было присыпано пеплом времени. Сейчас Уве прислушивался к пению птиц и кого-то ожидал.
Вдруг сильно похолодало. Цветы на расстоянии нескольких шагов вокруг покрылись инеем и увяли, а дыхание Уве обратилось паром. За спиной хрустнула ветка, когда что-то большое и тёплое ласково уткнулось ему в плечо. Уве не глядя поднял руку и провёл шершавой морщинистой ладонью по мелкой гладкой чешуе. Послышалось тихое утробное урчание. Снова стало тепло.
— Время безжалостно к тебе. Мне печально это видеть, — после долгого безмолвного приветствия раздался хрипловатый женский голос, в котором звучала грусть. Вернее, иллюзия голоса. Раньше он принадлежал Артаре.
Участники осады Хеймхолла рассказывали, будто она использовала чёрную магию и с последним вздохом призвала чудовище, воплощение собственной злобы. Только Уве верил, что причиной его появления стало искажённое заклятие, лежавшее на переплавленной и разделённой на части короне. По его мнению, именно оно «даровало силу дракона в помощь последнему стражу Хеймхолла из рода Хеймлингов» в самом прямом толковании этой древней легенды и превратило в лишённого рассудка дракона саму Артару, найти и похоронить которую после боя так и не удалось. Вопреки уговорам не связываться с чёрной магией Уве отважился отправиться на поиски загадочного монстра и чудом отыскал его логово в горах через полгода после окончания войны.
Он не ошибся.
В первое время звериный взгляд драконицы ненадолго становился осмысленным лишь от произнесённого вслух имени — «Артара». Спустя несколько лун кошмары, полностью заменившие её реальность, стали приходить всё реже, а спустя несколько зим она почти привыкла к ним и научилась видеть грань между прошлым и настоящим, между видениями и реальностью. «Научилась с этим жить», как говорила она сама. Однако Уве считал, что её вторая жизнь больше походила на затянувшуюся агонию — большую часть времени Артара проводила в мире призраков и уже не была живой в полном смысле этого слова, но ещё не могла считаться мёртвой.
— Не стоит обо мне печалиться, — ответил ей старик. — Вслед за молодостью всегда приходит старость, а её неизбежно сменяют смерть и покой. Так и должно быть. Случившееся с тобой — вот что на самом деле противоестественно и ужасно.
Уве глядел куда-то за горизонт. На выжженом и вытоптанном войной поле, которое начиналось сразу за реварской границей, вновь появились молодые деревья. Возле одного из них вдали паслась одинокая осёдланная лошадь, но нигде не было видно седока.
— Ужасно, — согласилась с ним Артара. — Ем кровавое мясо и кости. Пью там же, где скот. Сплю на холодных камнях. Прячусь от людей в мире мёртвых, где каждый ничтожный призрак пытается поживиться моей душой. Ещё ни от кого я не терпела такого унижения, как от собственных предков! — драконица фыркнула, растрепав Уве волосы. — Голоса убеждали меня, что ты не вернёшься. Что забудешь, предашь или падёшь. Что я жду напрасно. Смеялись надо мной. Я не слушала. Ведь для меня ещё не всё кончено, верно? Как продвигаются твои поиски?
— Поиски окончены. Было нелегко, но… я нашёл последние фрагменты. А один знакомый кузнец помог их сковать. Получилась почти как старая, — Уве толкнул ногой свой пыльный дорожный мешок.
Артара встрепенулась, сделала несколько шагов в сторону, отстранившись от него, и принялась шумно принюхиваться.
— Поверить не могу! Я вновь стану человеком? Сегодня? — судя по громкому хрусту веток рядом, она нетерпеливо переступала с лапы на лапу.
— Надеюсь, — пожал плечами, всё ещё избегая смотреть в её сторону, Уве.
— Ты расстроен, — заметила Артара.
— Да так, на старости лет вспомнить былое потянуло… Когда Рарки, Фрита и я провожали тебя на свадьбу во Фьерьен, мы попрощались с тобой здесь, — ответил Уве, показывая на исчерченные древними рунами исполинские каменные столбы. — Помнишь?
— Даже три десятка лет спустя. Ты всю дорогу ругался и ворчал, что у моего отца нет сердца. И что черноглазые наверняка зарежут меня как ягнёнка в случае войны.
— Точно, так и сказал, — усмехнулся Уве. — А ты как обычно начала объяснять что-то про династический брак, союз с давним врагом и мир во всём мире. В тот день ты была одета в белое как снег платье, расшитое цветами, — Уве всмотрелся в уходящую на север дорогу, словно вновь увидел там её, совсем юную невесту верхом на белой фьерьенской лошади в окружении чужаков. В носу у него защипало, а к горлу подступил колючий ком. — Такая… светлая. Мечтательная. Полная надежд. С большим добрым сердцем. Такая…
— Глупая, — холодно прервала череду воспоминаний старика Артара. — Я была глупая. Люди с большим добрым сердцем мало живут и обычно остаются на обочине истории. Сила — единственное, что способно изменить мир к лучшему на самом деле.
Уве горько зажмурился и, наконец, повернулся к источнику звука. Поодаль от него на том же упавшем бревне, вальяжно закинув ногу на ногу, в окружении увядших цветов сидела женщина, Артара. Худая, бледная, наполовину седая, в чёрном боевом облачении с широким пурпурным кушаком на поясе и неизменной железной фибулой в виде цветка бессмертника на потрёпанном зимнем плаще. Такая же, какой Уве видел её в последний раз. Сложная, правдоподобная иллюзия, за которой она прятала свой истинный, ненавистный ей облик. Под действием заклятия её слабые магические способности значительно возросли.
— Боги, я так боялся, что больше тебя не увижу… — Уве присмотрелся к изуродованному глубоким шрамом лицу Артары. Единственный зрячий глаз цвета заиндевевшей листвы — вот и всё, что напоминало о том, какой она была когда-то.
— Увидишь — просто расколдуй меня. Не желаю находиться в этой грязной шкуре ни единой лишней минуты.
Нет, она не поняла, что он имел в виду на самом деле.
— Да, давно пора, — старик, кряхтя, наклонился к мешку и принялся рыться в нём. — Уже решила, чем займёшься после возвращения в мир людей?
— Выпью в ближайшей таверне всё, что способно гореть, и пересплю с первым приглянувшимся мужчиной.
— Вот уж от кого не ожидал… — хохотнул Уве.
— Бедняге всё равно никто не поверит, — пожала плечами Артара. — Я хочу забыть. Забыть всех и всё. Хотя бы на одну ночь.
— На одну ночь? Я бы несколько лун не просыхал на твоём месте, — Уве нащупал в мешке кинжал и два тряпичных свёртка. Ухватился за один из них, в котором определялось что-то навроде обруча с зубцами по одному краю.
— Всего на одну, — кивнула Артара. — У меня много дел и мало времени. Ни у кого из ярлов или их сыновей за пятнадцать лет моего отсутствия не хватило яиц объединить разбежавшиеся по углам кланы и стать новым верховным правителем. Значит, это снова сделаю я.
Уве напрягся.
— Не пойми неправильно, но… почти пятьдесят защитников крепости собственными глазами видели твою смерть. И видели дракона, который чуть не сожрал их, когда разделался с имперской армией. Правда думаешь, что народ ничего не спросит и примет тебя с распростёртыми объятьями после… всего?
— Разумеется примет, когда я вздёрну несогласных за измену, — невозмутимо ответила Артара. — Они все обязаны мне свободой и жизнью в конце концов.
— Ты собиралась отстраниться от власти в последние годы. Зачем тебе это сейчас?
— Как зачем? Приведу государственные дела в порядок, выберу преемника и новую правящую династию, раз уж я не в состоянии продолжить свою. Наконец-то освобожусь от клятвы. А затем вместе со старыми друзьями прогуляюсь до Дарм-Инзара,(1) — улыбка Артары стала похожа на кровожадный оскал. — Передам пламенный привет «советнику императора», Рохагу, и его лизоблюдам, которые разоряли мои земли, а их потомкам доходчиво объясню, почему они должны забыть дорогу в Ревар на ближайшую сотню лет.
— Значит, снова война, — подытожил Уве, медленно отпустив сверток, который не успел вытащить из мешка.
— Насколько мне известно, Фьерьен в упадке, и сейчас им правит идиот. Серьёзного отпора не будет. Это лучший момент, чтобы отомстить и избавить мой дом от угрозы их последнего дракона. Раз и навсегда.
— По ту сторону Каменного Круга живут такие же люди, как здесь, в Реваре, — заметил Уве. — Старики, женщины и дети, больные и голодные, отчаявшиеся, потерявшие близких. Твои бывшие подданные. Многие из них мне помогли. А ты… придёшь к ним с огнём и сталью в руках?
— Сила — единственное, что способно изменить мир к лучшему, — повторила Артара. — Рохаг должен умереть. Бывшие подданные последуют за мной и прославятся или бесславно умрут, защищая моего заклятого врага. Я не мясник и предложу им простой выбор, — она гордо подняла голову, давая понять, что её решение окончательное и обсуждению не подлежит. — Меня утомил этот разговор. Сними заклятие, ну же.
Уве задумался ненадолго, нерешительно ощупал кинжал и оба тряпичных свёртка ещё раз. Вытащил один из них и бросил его к ногам Артары. Её зрячий глаз блеснул, а иллюзия на мгновение исчезла. Уве увидел, как сверток обнюхивает чёрный дракон около двух с половиной метров в холке с будто вдавленным, покрытым шрамами от огромных когтей и скверно зажившим правым боком. Памятный подарок от Рохага, настоящего красного дракона, в существование которого до поры до времени кроме Артары не верил никто.
— Это лучшее, что я могу сделать для Ревара, — сказал Уве, с трудом поднялся с бревна и закинул дорожный мешок за спину. — Теперь наши пути расходятся. Мне не по сердцу твои планы. Я устал и видел слишком много.
Шаркая и опираясь о посох, старик направился к границе. За его спиной послышался цокот когтей, ворчание и треск разрываемой ткани. Артара была слишком увлечена попытками развязать верёвку, скрепляющую свёрток, чтобы слушать его или, тем более, отвечать.
Все звуки стихли, как только Уве ступил на территорию Фьерьенской империи.
— Это шутка? — донёсся до него весёлый голос.
— Нет. Это обруч от пивного бочонка, — ответил, не оборачиваясь, Уве, и продолжил шагать.
— Ох, спасибо, даже почти не ржавый! Мне эту красоту на отвратительный хвост нацепить или на гадкую лапу? — насмешливо спросила Артара. Затем её тон резко переменился. В голосе зазвучала сталь. — Вернись. Сейчас же.
Уже отойдя на пару десятков шагов от границы, Уве притормозил и медленно обернулся. Возле разодранного свёртка уже никого не было, а у границы стояла, скрестив на груди руки, мрачная женская фигура.
— Нет, — твёрдо сказал старик, глядя ей прямо в глаза.
— Это приказ, — процедила она. Позади неё эхом раздалось драконье рычание.
— Я и так выполняю твой приказ! Приказ не дать тебе вернуться к власти! В свой последний день ты собиралась отречься от престола и стать отшельницей, понимая, к чему всё идет!
— И ты воспринял этот бред серьёзно? Я была не в себе! — всплеснула руками Артара.
— ТЫ СЕЙЧАС НЕ В СЕБЕ! — перешёл на крик Уве. — Война, пламя, ненависть, месть — все твои мысли и желания сводятся к этому! Только послушай себя! Ты одержима!
— Ненависть и месть — это всё, что у меня осталось после смерти детей! — сорвалась в ответ Артара, ткнув в сторону Уве пальцем. — Ненависть и месть — это всё, что годами мешало мне накинуть петлю себе на шею! Ненависть и месть — вот мои боги, моя суть и моя цель, вот мой повод выбраться со дна самой глубокой могилы! Любовь и надежда — ДАВНО МЕРТВЫ ДЛЯ МЕНЯ!!! — проорала она срывающимся голосом.
Иллюзия вновь стала нестабильной, явив на мгновение вытянутую драконью морду с бельмом на левом глазу, ощерившуюся неровным частоколом острых, растущих как попало зубов величиной с половину ладони.
— Чужая боль притупляет на время твою собственную. Мне хорошо знакомо это чувство… — сбавил тон Уве и запустил руку в дорожный мешок.
— Не лез-з-зь ко мне в душу, — злобно прошипела Артара.
— …но это порочный круг! Это не выход! Ты сама чувствуешь, как это заводит тебя во тьму! Всё дальше и дальше, — Уве извлёк второй свёрток — на вид точно такой же, как первый. — И если от тебя ещё осталось хоть что-то… Прошу, вернись. Оставь прошлое в прошлом. Есть другой путь, — морщинистые пальцы Уве дрожали, когда он развязывал узел на свёртке. Последний моток ветоши упал на землю, и он поднял высоко над головой корону из червлёного серебра, украшенную чёрным драгоценным камнем.
Артара долго сверлила старика тяжёлым взглядом исподлобья, оставаясь недвижимой. Затем сделала глубокий вдох и медленный выдох, провела рукой по волосам и поправила выбившийся из пучка на затылке непослушный седой локон, как обычно делала при жизни. Её лицо стало добродушным и расслабленным словно по щелчку пальцев.
— Что ж, твоя взяла, святоша… Клянусь: я забуду про месть, откажусь от войны и даже прощу своих врагов, если ты вернёшь мне корону, — мягко улыбнулась она и протянула в сторону Уве открытую ладонь, облачённую в грубую кожаную перчатку. — Повторю это на крови, как только стану человеком. По рукам?
— Всегда удивлялся, как тебе удаётся выполнять обещания, нарушая их. Простишь своих врагов… — задумчиво повторил Уве, бессильно опуская корону. Улыбка начала медленно исчезать с лица Артары, а протянутая ладонь — превращаться в кулак. — Когда все они умрут, верно? Забудешь про месть, когда мстить станет некому? Откажешься от войны, когда обратишь Дарм-Инзар в пепелище? Оставь свои фокусы для тех, кто плохо тебя знает, — собрался уходить он.
— Даю тебе последний шанс, Уве Харброк. Верни то, что принадлежит мне по праву, и я сохраню твою жизнь! — начала нервно вышагивать вдоль границы Артара. — Я твоя королева! Ты клялся в верности мне!
— Я клялся в верности Артаре Восьмой из рода Хеймлингов! Доброй женщине, мудрой королеве и славной воительнице! За которую без раздумий отдал бы жизнь, и ради которой пятнадцать лет искал куски проклятой короны! Надеялся вернуть её, старый дурак… — поморщился он, глядя на нестабильную мерцающую иллюзию, которая выглядела то как заплаканная девочка с яблоком в руках, то как властная императрица в богато украшенном фьерьенском платье, то как мертвенно-бледная женщина с разрубленным до осколков кости лицом в залитых собственной кровью доспехах, то как юная цветущая невеста… Не в силах больше смотреть, Уве зажмурился и отвернулся. — Но её давно нет, и никакая магия это уже не изменит. Я должен был прийти сюда, чтобы убедиться. Чтобы не совершить ужасной ошибки.
Артара громко, заливисто рассмеялась у него за спиной. От этого смеха по коже пробежали мурашки. Уве бросил корону в мешок, крепче сжал посох и твёрдой поступью зашагал по вымощенной булыжником дороге на север.
Вдруг звуки истерического хохота позади исказились и перешли в дребезжащий оглушительный рёв, от которого заложило уши. Раздался грохот — драконица кинулась в сторону Уве, ударилась плечом о невидимую преграду между каменными столбами, впилась в неё когтями и принялась её рвать.
От неожиданности Уве шлёпнулся на дорогу, хоть и был на безопасном расстоянии от Круга Камней, который из-за заклятия не могла пересечь Артара. Она металась вдоль границы, била рогами воздух, лихорадочно рыла землю тут и там, словно пытаясь сделать подкоп под этой магической стеной, кидалась на приграничные каменные столбы снова и снова, обламывая об них когти до мяса, грызла кровоточащие лапы, кусала собственный шипастый хвост, каталась по земле. И выла, надрывно выла что есть силы, забыв все человеческие слова. Это было безумие в чистом виде.
Ни слова не произнеся, Уве подобрал оброненные вещи и поспешил прочь как можно скорее. Обернулся он лишь однажды — с вершины холма, привязывая дорожный мешок к седлу своей перепуганной кобылки. Артара к тому моменту лежала на боку в вычурной позе, монотонно царапала невидимую преграду одной лапой и продолжала орать, не поднимая головы, тяжело дышала и кашляла в перерывах между воплями. Но в них звучали уже не ярость и ненависть. В них звучали отчаяние и безысходность.
1) Столица Фьерьенской империи
Безветренной летней ночью тысяча сто девяносто шестого года в медленно удаляющейся от фьерьенского берега рыбацкой лодке сидели двое — Уве с дорожным мешком в ногах и крепко сложенный смуглый горбоносый мужчина с весёлыми чёрными глазами да собранной в пучок копной густых кудрявых волос, Халег. Он был одним из из сирот, которым Уве помог в послевоенные годы, когда странствовал по Фьерьену в поисках фрагментов короны. Казалось, Халег совершенно не напрягался, налегая на вёсла, и всё время болтал — почти правильно, переняв реварский язык от Уве по молодости, но даже много лет спустя сохранил отвратительное произношение и почти всегда делал ударение на первый слог, как было принято в Фьерьене.
— …йа и говорью: Бойка, идьи спать на свой коврик, мнье с тобой тьесно. А она говорьит знаешь, что? «Папа, мнье у себье мокро!» — зашëлся в приступе смеха он, хлопнув себя по колену. Уве даже не улыбнулся.
— Рад слышать, что у тебя дома всё хорошо, Халег, — монотонно ответил он, глядя за морской горизонт. Вдали виднелись силуэты фьерьенских кораблей с вёслами и косыми парусами.
— Вообщье-то йа пытаюсь тебье подбодрить. Ты нье мог бы хоть из уваженье к мой тежьелый труд сделать литсо попрощье?
— Я с таким родился.
— Боги, зачем йа представьил это… — хохотнул Халег. — Ладньенько, раз уж тонуть в унынье — болтай, как прошла пойездка?
— Хуже некуда.
— Подробностьи будут?
— Нет, — мрачно буркнул Уве и приложился к большой фляге с вонючим крепким пойлом, обжигающим глотку. Уже не в первый раз.
— А, йа поньел. Удар в спину от муж и превращьение в чудовищье не сделали кровожадный тиран добьрее… Странно, кто мог подюмать?
— Артара не всегда была такой. Не могу выкинуть из головы, как она посмотрела на меня перед поединком. В последний раз… — тихо ответил, болтая оставшийся на дне фляги напиток, Уве. — Я должен был спасти её. Должен. Но я опоздал. Безумие и жажда мести поглотили её без остатка.
— Грусть, йа почтьи тронут. А тепьерь, молью, скажьи, что ты нье оставил бежать по льесу злого дракона бьез ума…
— Что ещё мне было с ним делать?
— Храньи нас Отьец-Солнце и Мать-Луна… Нужьно продать купцам в Ревар больше пружьины для медвежьи капканы, — хлопнул себя по лбу Халег. — Я бы превратьил её в человьек и просто убьил.
— Мечтай. Она отправила к пратоцам больше вооружённых мужчин, чем ты за всю жизнь съел ломтей хлеба.
— Йа нье ел хлеба, йа ел лепьёшка. А она нье доверьала никто из вооружьенных мужчин так, как тебье… — не прекращая грести, Халег многозначительно глянул на Уве. Тот поморщился и снова приложился к фляге.
Незадолго до поездки в Ревар он думал о том же, о чём и Халег. Пытался убедить себя, что в безвыходной ситуации быстрый точный удар был бы милосердным. Даже подготовился, наточил кинжал как следует и узнал, что заклятие, скорее всего, не сработало бы во второй раз, тем более вдали от Хеймхолла. Но в решающий момент так и не смог решиться на это. Просто не смог.
Ещё один жадный глоток. Алкоголь наконец-то ударил в голову.
— А, ньеважно ужье, — махнул рукой Халег и осушил вëсла. — Йа всью жизнь осуждал тебье за вьерность этой… ньедоброй женщинье. Но всье поньал, когда у меньа завелсьа дочь. Только поэтому йа согласилсья ковать твой корон. Кстатьи, где он?
Уве молча пнул свой дорожный мешок так, что тот завалился набок. Среди тряпья в неверном лунном свете что-то блеснуло серебром.
— Что ж, надьеюсь, дракон никогда нье выберьетса из Камьенный Круг, — вздохнул Халег. — Два раза надьеюсь, что никто нье притащьит проклятый корон к дракон…
— Для этого мы здесь.
— Серьозно? Йа что, зрьа чиньил тебье удочку?
Вскоре лодка остановилась. Кривой рог месяца, россыпь совсем чужих звёзд и оставшаяся позади линия берега отражались на гладкой водной кромке словно на поверхности зеркала. Казалось, лодка парит.
Кряхтя, Уве вытащил из мешка корону. Медленно провел шершавыми пальцами по угловатым серебряным узорам и граням полупрозрачного чёрного камня, которые не мог разглядеть из-за слабых глаз. Затем бросил корону Халегу.
— Вытащи камень, — сказал он.
— Зачьем? — приподнял бровь фьерьенец. В его тёмных глазах блеснуло недоверие.
— Оставишь себе в качестве моей благодарности. Он дорого стоит.
— Ты поньимаешь, что нье в тьех руках камьень приведьет к корон нье тьех людей, как бы хорошьо ты ни прятал его? — ответил, доставая нож из-за пояса, Халег.
— Я надеюсь на это. Время не трогает Артару лишь до тех пор, пока заклятие даёт ей долголетие дракона. Если снять его лет через двадцать, она вернётся немощной старухой. Если корона останется вдали от неё ещё дольше… — Уве тяжело вздохнул, не в силах продолжить. — Однажды кто-то должен её освободить.
— Хорошьо, тогда йа продам камьень черьез сорок льет! — с энтузиазмом принялся ковырять корону ножом Халег. — Мнье на сто жизнь вперьед хватило поиска отца и братья в Городье Висельньиков. От старшьего нашьел только башку бьез глаз… Нье виньи себье, ты поступьил вьерно. Это нье должно повторитьса. Нигдье и никогда.
Раздался тихий щелчок. Халег глянул сквозь полупрозрачный чёрный камень на звёзды и припрятал его в прикреплённый к поясу кожаный кошель. Корону протянул Уве. Тот неловко поднялся во весь свой внушительный рост, шатаясь и сильно раскачивая лодку. Залпом осушил флягу и кинул её к ногам. Рукавом утёр бороду и сжал корону в руке так, что её шипы впились в загрубевшую ладонь. Замахнулся посильнее, до хруста в старом больном суставе…
Бросок.
Блеснув серебром в лунном свете на прощание, корона описала дугу в воздухе и с тихим плеском исчезла под водой.
— Да упокоят милостивые боги твою душу… — повторил тихо слышанную тысячу раз реварскую молитву Уве, глядя в точку, из которой по тёмной зеркальной глади залива медленно расходились круги. — Фар алар.(1)
1) Прощай навсегда (дословный перевод с языка южных племëн, завершающая фраза погребального обряда)
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу