Дьяволы (джен)

Каждый шаг по скрипучему трапу из трюма на палубу давался Уиллу Тёрнеру с неимоверным трудом. Не столько из-за тяжести катушки с тросом, сколько из-за веса открытия, придавившего его грудь.

Его отец. Уильям «Прихлоп» Тёрнер. Он шёл впереди, неся с Легсом ту самую бочку со смолой, и его хрипловатый голос, непринуждённый и грубоватый, разносил по узкому проходу истории и шутки, от которых даже суровый боцман иногда хмыкал.

— … так этот бедолага-кальмар, понимаешь, — вещал Прихлоп, — думал, что наш киль — это самка! Ну и пристроился, головоногий… А Грохот как раз с другой стороны латал! Кальмар его щупальцем — хвать! Да так, что старина аж взвизгнул, как девчонка! — Прихлоп закашлялся от смеха.

— И что, отбился? — спросил Легс, с трудом сдерживая улыбку.

— Как же! Дал ему доской по… ну, по самому нежному месту! — Прихлоп снова залился хриплым хохотом. — Ох, и носился же потом этот ухажёр, пятна пуская!..

Уилл шёл следом, впитывая каждое слово, каждый звук этого смеха. Он жадно разглядывал спину отца — широкие плечи под потёртым камзолом, уверенная походка человека, привыкшего к качке (даже если эта качка была подводной), седые пряди волос, плавно извивающиеся в водовоздухе. Тёрнер-старший не выглядел сломленным проклятием или унылым узником. Нет. Он говорил и двигался с развязной лёгкостью прожжённого моряка, того самого пирата, о котором с уважением вспоминал Джек Воробей. В его голосе не было и тени той скорби или безумия, которых Уилл подсознательно ожидал от вечного пленника Дэйви Джонса. Он был… живым. Очень живым, несмотря на вечность в трюме.

— Так, старина Джимми! — Прихлоп поставил свою сторону бочки на палубу у грот-мачты. Он выпрямился, с хрустом разминая спину, и Уилл впервые увидел его лицо полностью. Измождённое, обветренное, с глубокими морщинами, но с острым, насмешливым взглядом и кривой ухмылкой. — Сдал груз. Жду расписки! — Он шутливо протянул пустую руку.

— Расписку получишь от старпома, если он увидит, что ты тут без дела болтаешься, — огрызнулся Легс, но без злобы. — Ладно, спасибо, Прихлоп. Выручил.

Боцман обернулся к Уиллу, который только что поставил свою катушку.

— А ты, новичок… Тёрнер... давай ставь катушку рядом, а то видок, будто грохнешься сейчас.

Прихлоп повернул голову, его взгляд скользнул по Уиллу с лёгким любопытством.

— Тёрнер? — переспросил он, прищурившись. — Однофамилец, что ли?

Уилл почувствовал, как кровь ударила в виски. Он открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

— Да, новичок, — подтвердил Легс, не подозревая ни о чём. — Уилл Тёрнер. Первая душа из долга Джека Воробья.

— Уилл?! — Прихлоп громко хмыкнул, его хриплый смех прокатился по палубе. Несколько матросов обернулись. — Ох ты ж! И тёзка! Вот это совпали мысли наших папаш и мамаш! — Он добродушно, но сильно хлопнул Уилла по плечу. Удар был крепким, пиратским. — Ну что ж, Уилл Тёрнер, держись тут! С Джимми не заскучаешь, а со старпомом — точно не расслабишься!

Он снова засмеялся, словно нашёл в этом совпадении что-то невероятно забавное. Его взгляд скользнул по Уиллу без тени узнавания, лишь с мимолётным пиратским одобрением к «молодому однофамильцу-тёзке».

— Ладно, старики, — он махнул рукой в сторону трюма, — мне пора. Карцер сам себя не домоет, а там после последнего «гостя»… ох, и бардак же!

И он развернулся, его фигура быстро растворилась в тёмном проёме трапа, ведущего вниз, обратно в царство теней, смолы и вечной починки. Уилл стоял, словно вкопанный, его плечо всё ещё горело от отцовского шлепка, а в ушах звенело: «Однофамилец… тёзка… пацаны…». Боль от этого неведения, смешанная с диким желанием крикнуть: «Папа! Это я!», была острее любого ножа.

— Ну, Уилл Тёрнер, — Легс прервал его мучительные мысли. — Бери инструменты, будем новые блоки ставить. Работа не ждёт.

Боцман отвернулся, деловито осматривая блоки у мачты. Уилл машинально взял протянутые инструменты, его пальцы сжимали холодный металл, но разум был далеко. Он смотрел на тёмный квадрат трапа, где исчез отец. Как подойти? Как сказать? Что, если это опасно? Для него? Для самого Уилла? Мысли метались, не находя выхода.

* * *

— Эй, Уилл!

Знакомый весёлый голос заставил Уилла вздрогнуть и оторваться от работы. Тоби подошёл, держа в руках моток тонкой верёвки. Его веснушчатое лицо было озабоченным, а глаза так и пожирали Тёрнера.

— Ты чего такой… ну, знаешь? Как вымотанный анемон после шторма? Джимми тебя в трюм гонял?

Уилл резко обернулся, стараясь скрыть дрожь в руках.

— Да… был там, — выдавил он, голос звучал совершенно по-чужому.

— Ага, понял, — Тоби кивнул с сочувствием, которого Уилл не ожидал. — Мрачное местечко, да? Особенно в первый раз. Тени, сырость, эти темнушники… бр-р-р! Меня в первый раз аж трясло.

Он ободряюще хлопнул Уилла по спине, куда легче, чем Прихлоп.

— Но честное пиратское — не так там страшно, как кажется! Темнушники народ, в основном, тихий, занятой. А Прихлоп, тамошний типа смотритель карцера, тот вообще весельчак, хоть и ворчун порой. Работают себе, не трогают никого. Привыкнешь!

Уилл смотрел на Тоби, на его искреннее простое лицо. Парень пытался утешить его, думая, что причина подавленности — жуть трюма. Он понятия не имел, какая буря бушевала внутри Уилла. И сказать правду… Нет. Слишком опасно. Слишком неизвестно, чем это обернётся. Он не мог рисковать. Не сейчас.

— Да… наверное, привыкну, — тихо сказал Уилл, заставляя себя кивнуть. Он даже попытался изобразить подобие улыбки. — Просто… первый раз. Непривычно.

— Вот-вот! — Тоби оживился. — Скоро и не заметишь, как туда-сюда сновать будешь! А теперь давай, помоги мне этот линь размотать, а то боцман опять заворчит…

Уилл взял протянутый конец верёвки. Механические движения. Руки работали, разматывая моток, а глаза снова и снова возвращались к зияющему чёрному квадрату трапа. Туда, где в глубине «Летучего Голландца», среди теней и смолы, драил карцер его отец, Уильям «Прихлоп» Тернер. Однофамилец. Тёзка. Человек, который смеялся над совпадением их данных, не подозревая, что это не совпадение.

И Уилл понял, что его вечность на этом корабле только что обрела единственную, невероятно важную, цель: найти способ поговорить с отцом. Тайно. Безопасно. И вернуть ему сына, которого он потерял так много лет назад. Пусть даже для этого придётся самому спуститься в самые тёмные углы этого заколдованного судна.