Раскаты Грома (джен)

— Доброе утро, класс! — с мягкой, почти материнской улыбкой на лице сказала профессор Спраут. Ее добродушие казалось Гарри подозрительным; за ним всегда скрывался какой-то подвох.

— Доброе утро, профессор Спраут! — прозвучал нестройный, сонный хор из двадцати глоток. Гарри промолчал, лишь беззвучно пошевелив губами.

Гарри не слишком нравилась эта преподавательница. Кто-то считал ее милой и замечательной, но не он. В прошлый раз слизеринец пришел на урок за десять минут до начала. Как оказалось, в это же время Спраут расспрашивала барсуков об академических достижениях, друзьях, отношениях со старшекурсниками. Сразу после урока вместе с Рейвенкло. И если простофиля Хагрид был глуповат, и от него можно было отделаться ничего не значащей фразой, то Спраут явно имела опыт в допросах и односложные ответы Гарри ее ой как не устраивали.

Какое ей вообще дело, с кем он общается или как прошла его неделя? Он ведь слизеринец! Знал мальчик одну такую в магловском мире. Она расспрашивала, что с его формой, почему не играет с другими детьми. Гарри по малолетству рассказал ей все про Дурслей, так та пошла вызнавать все у тети Петунии. Но тетка быстро убедила миссис Станкс, как, впрочем, любого взрослого и до, и после, что это Гарри хулиган и не ценит купленные вещи, а затем еще и лишила племянника еды на два дня.

— Сегодня вас ждет первое практическое занятие. Как я и обещала, оно будет посвящено колючему кустарнику. Итак, кто может сказать мне, какими отличительными чертами обладает оно? — профессор обратилась к классу.

В воздух взлетело сразу несколько рук.

— Да, мисс Грейнджер.

— Колючий кустарник проще всего узнать по ярко-желтым большим колючкам, мэм. Еще их корни расположены частично над поверхностью и имеют ярко выраженный коричневый окрас. А кроме того... — скороговоркой проговорила гриффиндорка.

— Достаточно, мисс Грейнджер, три балла Гриффиндору, — мягко прервала ее профессор. — Действительно, проще всего распознать это растение по ярко-желтым колючкам, но вот беда — если вы подойдете слишком близко, то оно может напасть на вас. Итак, класс, надевайте перчатки и подходите поближе к горшкам, но сохраняйте дистанцию в фут. Еще раз повторяю, не ближе, чем один фут, — перекрикивала профессор поднявшийся гомон. — Теперь, разбиваемся на пары, класс. Скорее, скорее! Поттер с Лонгботтомом, Малфой с Ноттом, Томас с Финниганом. У кого еще нет пары?

— Э-э, привет, — тихо сказал пухлый гриффиндорец, когда они оказались у одного горшка.

— Привет.

— Тишина, мои хорошие. Тишина! — властно перекрикнула всех декан Хаффлпаффа, что совсем не вязалось с ее внешностью и невысоким ростом. — Как вам известно из прочитанного материала, эти колючки имеет определенную ценность в зельеварении, а потому сегодня мы будем учиться срезать их. Перво-наперво ответьте, какое заклинание нам понадобится для этого? Мистер Забини?

— Заклинание ножниц, — безразлично отозвался слизеринец.

— Верно, это два балла в копилку вашего факультета. Итак, доставайте ваши палочки.

Заклинание Diffindo удалось освоить всего за двадцать минут доброй половине класса. Первым же был, как ни удивительно, Лонгботтом, хотя из смущенного от внимания к собственной персоне лепета Гарри понял, что Невилл просто знал его до Хогвартса. Вслед за ним были Забини, Браун, Гринграсс, Грейнджер и Малфой. Седьмым стал Гарри, что было крайне неприятно, так как он тренировался в этом заклинании еще летом.

Их пара тем самым первой получила задание срезать пять колючек. К концу урока с заклинанием справились все девочки и большинство мальчиков, а в специальном контейнере покоились два десятка желтых колючек и пара листьев, которые задели незадачливые ученики.

Гарри неторопливо ступал по разбухшей от субботнего дождя земле, расположившись аккурат между группой слизеринцев и гриффиндорцев, точно нейтральная полоса, когда услышал характерное хлюпанье, а затем почувствовал неуверенное дотрагивание до собственного плеча.

— Э-э, Га... Поттер? — Гарри обернулся и встретился взглядом с Лонгботтомом, отчего тот тут же скосил глаза в сторону. — Я ну... слышал, что у тебя получилось спичку в иголку... И я подумал... Может ты мне можешь ну помочь? — с каждым словом речь гриффиндорца становилась все сбивчивее и тише. — А то у меня ничего не выходит...

Гарри замер как вкопанный. Его никогда не просили. Приказывали — да. Заставляли — постоянно. С ним заключали сделки, как с Геком. Но эта робкая, почти неловкая просьба была чем-то новым и потому подозрительным. Внутри что-то екнуло — смесь паники и странного, почти забытого тепла. Тепла признания.

Лонгботтом воспринял молчание совсем иначе.

— Ну не хочешь... ладно... глупо было с моей стороны... прости... — мальчик попытался отойти.

— Стой! — это вырвалось само, прежде чем он успел обдумать. Голос прозвучал не громко, но с той металлической ноткой приказа, которую он перенял у Гека. Невилл замер. Гарри кашлянул, сгоняя неожиданную слабость в горле, и продолжил уже спокойнее. — Я согласен. Давай м-м в библиотеке. После уроков. Скажем — в два?

— Д-давай! — радостно отозвался Лонгботтом.

Гарри почувствовал прилив сил и уверенности. Кто-то хочет иметь дело с ним. «До тех пор пока ты ему нужен», — одернул его внутренний голос, отчего лицо Гарри помрачнело.

* * *

Тишина в библиотеке была волшебной в лучшем значении этого слова. Она словно успокаивала и направляла мысли в нужное русло. Гарри больше не волновали шепотки учеников, — не важно о нем они шепчутся или нет — не волновали галлеоны, которые ему придется вновь потратить у мадам Малкин, но теперь сделав заказ по совиной почте. Не терзало ощущение одиночества и беспомощности, от которых он отвык за последние годы. Его интересовала лишь информация о вскользь упомянутых исчезательных шкафах в буклете о летучем порохе, что был изобретен Игнатией Уайлдсмит невероятные семь столетий назад.

— П-привет. Снова, — раздался голос у него над ухом. Гарри лишь кивнул гриффиндорцу.

Невилл сел на свободный стул и положил на стол пять спичек.

— Где взял? — с интересом спросил Гарри. Он как-то и не задумывался о том, что им могут понадобиться спички. Для превращения спичек в иголки. Н-да, глупо с его стороны.

— У МакГонагалл. Я к ней подошел и сказал, что ну... хочу попрактиковаться, и попросил одну спичку. А она похвалила меня и дала пять на всякий случай, — мальчик слегка покраснел.

Гарри кивнул. Всякий случай мог действительно произойти. Сломать спичку — как нечего делать.

— Отлично, покажи, как ты превращаешь спичку в иголку.

Невилл достал свою палочку — из темного дерева с странным закругляющимся узором на конце, взмахнул ею и дрожащим голосом произнес:

— Mutatio parva.

Но ничего не произошло.

— О чем ты думаешь, во время заклинания?

— Я-я?

— Нет я! — вспылил Гарри, а Невилл вздрогнул. — Так о чем?

— Ну о п-произношении. Чтобы не ошибиться в заклинании.

— Так у тебя ничего не выйдет, — тоном, не терпящим возражений, отозвался Гарри. — Ты должен представлять результат и при этом произносить вербальную формулу. Вот, смотри!

Гарри взмахнул палочкой. Спичка удлинилась, затем покрылась серебром и заострилась. Все произошло слишком быстро, и Поттер повторил несколько раз для наглядности.

— Видишь? Это не мгновенно происходит. Ты должен представлять что-то подобное. И уверенность тоже важна: ты должен верить, что у тебя все выйдет.

— С этим могут возникнуть трудности, — угрюмо ответил Невилл и чуть сгорбился.

— Ерунда! — возразил Гарри. Он вспомнил как долго учился работать с отмычками. — Попробуй десять раз. Сто, если нужно. Даже у Крэбба с Гойлом однажды получится.

Подбодрив Лонгботтома насколько умел, Гарри вернулся к чтению. Мальчик слишком смущался тренироваться под взглядом Гарри.

— Не получается... ничего не получается, — послышался убитый голос через некоторое время.

Гарри отложил книгу и пригляделся. Спичка, лежавшая перед Невиллом, не изменилась ни капли. Что он сказал не так? Вроде бы он объяснил в соответствии с МакГонагалл и учебником...

— Попробуй смотреть тогда на конечный результат, а не представлять его, — он превратил одну из спичек в иголку и положил рядом. — Вот. Смотри на мою иголку и колдуй.

Гриффиндорец неуверенно кивнул.

— Mutatio parva... mutatio parva... mutatio parva...

Несмотря на раздражающий шепот, Гарри продолжал вчитываться в текст книги.

Искусство создания летающих ковров неразрывно связано с великим ремеслом ткачества, которое всегда было пронизано магией. Персидские мастерицы, ткущие ковры для шахских дворцов, почти две тысячи лет назад уже вплетали в узоры простейшие обереги и руны благополучия. Легенды гласят, что первый случай левитации ковра был зафиксирован в V веке н.э., когда юная волшебница ошиблась в узоре, непроизвольно заставив свой труд воспарить на два фута, именно...

— Гарри?.. Эй, Гарри, — Невилл легонько толкнул его в плечо. Поттер вздрогнул от прикосновения и даже не стал обращать внимания на то, что мальчик назвал его по имени. Возможно, на Гриффиндоре это обычное дело. — Все еще... совсем ничего... наверное, у меня никогда не получится, — плаксиво закончил мальчик.

— М-м, давай тогда... — Гарри подавил подступающее раздражение и задумался. — О! Давай тогда так: я превращаю в иголку, ты обратно, так десять раз, а потом снова пробуешь, — он проигнорировал непонимающий взгляд соседа.

Поначалу у Невилла не получилось даже это. Но дюжину попыток спустя пришел первый успех, а за ним и робкая уверенность Невилла в себе.

— Получилось! — довольно громко восхитился Лонгботтом через пять минут, когда конец спички заострился и стал алюминиевым. Гарри шикнул на него, чтобы их не выгнали из библиотеки, и мог поклясться, что мадам Пинс шикнула тоже.

— Молодец! — сказал Гарри, и в его собственном голосе прозвучала редкая нота чистого, незамутненного энтузиазма. В эти мгновения его не волновали факультетские распри или прошлые обиды; его захватывала магия как таковая. — Чувствуешь? Волну? Она идет от пальцев ног, по спине, и выходит через палочку. Запомни это ощущение.

— Вроде бы чувствую, — только и вымолвил его собеседник.

— Тогда продолжай без меня, — уже спокойнее сказал слизеринец и вернулся к чтению.

Секунды складывались в минуты, минуты в четверти часа. Гарри научился не обращать внимания на участившееся дыхание и произношение заклинания соседом.

— Кажется, я все, у-устал, — тяжело выдохнул Невилл. Гарри бросил взгляд на спички. Все пять стали наполовину иглами. Да, некоторые были кривоваты, а одна явно тупой, но это был прогресс.

— Неплохо. Когда у тебя следующая трансфигурация?

— Завтра.

— Я уверен, что завтра у тебя все получится, — попытался опять подбодрить его Гарри.

Первокурсник с факультета львов явно не разделял его уверенность, но не стал ничего говорить.

— А что ты делаешь?

— Я? — Гарри замешкался. — Ну так... читаю про ковры-самолеты.

— Дядя Элджи говорил... — мальчик прикусил губу, определенно точно не пожелав раскрывать какую-то неприятную историю. Гарри по себе знал. — Их запретили лет 80 назад.

— Почему?

— Э... не знаю, а не написано?

Гарри пожал плечами. Если это и было где-то написано, то он это явно упустил. Жаль, конечно, но он еще все разузнает.

* * *

Кабинет директора выглядел точно так же, как и в прошлый раз: хрупкие серебряные приборы тихонько жужжали и попыхивали на полочках, портреты прежних директоров и директрис дремали в своих рамах. Взгляд Гарри зацепился за красно-золотое нечто. Он сделал несколько шагов вперед в надежде рассмотреть диковинное существо. На золотой жёрдочке, стоявшей на столе директора сидела невероятно красивая птица. Она была по-настоящему величественной, величиной с лебедя, с длинным, как у павлина, золотым хвостом, золотыми когтями и клювом.

— Добрый вечер, Гарри, — заговорил Дамблдор, появившийся за спиной у него. — Вижу, ты уже познакомился с Фоуксом.

— Фоуксом?

— Ах, я имею в виду с этой чудесной птицей, — весело пояснил директор. Довольный Фоукс чирикнул. — Фоукс — это феникс, мой мальчик.

— Феникс? — Гарри почувствовал себя идиотом. Он снова был темным, невежественным мальчишкой из чулана, тыкающим пальцем в диковинку. Он ненавидел это чувство.

— Исключительно редкая и благородная птица, — мягко сказал Дамблдор, и в его голосе прозвучала неподдельная нежность, когда он смотрел на Фоукса. — Их слезы обладают целительной силой, а верность они хранят до самого конца, — он перевел взгляд на Гарри, и его глаза снова спрятались в морщинках загадочной улыбки. — Итак, чем порадуешь старика? Признаю, мне крайне любопытно, как много ты успел узнать за неделю.

— О, да, сэр, — Поттер встрепенулся, вспомнив зачем пришел. — Первое — это ковры-самолеты. Конечно, их не используют в Британии последний век, но на них летали раньше, верно? И на Ближнем Востоке используют постоянно, сэр.

— Замечательно, Гарри, — тепло воскликнул Альбус Дамблдор. — Действительно, коврами-самолетами у нас не разрешено пользоваться, хотя по моему нескромному мнению они стали бы отличным семейным транспортным средством. Увы, Министерство Магии сочло их магловским изобретением и запретило ввоз в нашу страну. Один есть. Что еще?

— Портключи, сэр.

— Верно, Гарри, верно. Знаешь ли ты, как много видов портключей существует? Например, международные и внутренние, — директор откинулся на спинку кресла. — Я думаю, ты уже догадался, чем они отличаются. Их также различают по наличию или отсутствию фразы для активации. Ведь некоторые портключи переносятся в определенное время и без какого-либо кода. Это уже два.

— И ездовые животные, господин директор. Крылатые кони, фестралы и гиппогрифы... — Гарри увлекся, с жаром загибал пальцы, и на мгновение выглядел именно как одиннадцатилетний мальчик, увлеченный своим открытием. — А еще в Греции есть гиппо... — он резко остановился, осознав, что забыл название этого животного, и укусил себя за внутреннюю щеку от досады.

— Гиппокамп, — без тени насмешки, будто подсказывая забытое слово на уроке, произнес Дамблдор. — Отлично, просто прелестно, Гарри. Есть и другие существа, способные перемещать волшебников в пространстве. Одни из них есть в каждом крупном поместье волшебников, а здесь, в Хогвартсе, их десятки и десятки, — Дамблдор лукаво улыбнулся. — Но пусть это станет очередным вызовом для тебя. А теперь я, как и обещал, покажу тебе, — он резво, даже слишком для своего возраста, вскочил с кресла и обошел свой стол, — другое существо, о котором часто забывают в исследованиях магического перемещения.

Фоукс вспорхнул со своего насеста и теперь размахивал крыльями над головой директора Хогвартса.

— Это фениксы, сэр?

— Именно. Очень проницательно с твоей стороны, — Гарри снова встретился с взглядом голубых глаз. — Приготовься, Гарри.

Директор, как и тогда в Литтл Уингинге, положил руку ему на плечо. Сверкнула ярко-золотая вспышка, а Гарри почувствовал приятный жар по всему телу. Точно он стоял под теплым душем с очень сильным напором. Всего миг — и мальчик ощутил дуновение ветра прямо в лицо. Перед глазами возник и что-то защебетал феникс Дамблдора.

— И вот мы на астрономической башне, — бодро отрапортовал директор. — Как тебе?

— Гораздо лучше аппарации, — честно отозвался первокурсник. Действительно, в прошлый раз его чуть не вывернуло, а теперь... это было даже приятно. Перемещаться с фениксом.

Фоукс курлыкнул и исчез в золотой вспышке.

— Не обращай внимания, Гарри, — посоветовал директор, — мой фамильяр очень своенравный.

— Фамильяр?

— Ах, очередная загадка для тебя, — директор отвернулся и устремил свой взор в вечернее небо. — По своему опыту скажу, Гарри: чем больше узнаешь, тем чаще кажется, что ты ничего не знаешь вовсе.

Гарри подошел поближе к ограждающему барьеру. Солнце уже почти село. Ветер раскачивал верхушки многочисленных деревьев Запретного леса. В хижине лесничего Хагрида зажегся свет.

— Я рад, что ты поладил с Хагридом, — сказал Дамблдор, словно точно знал, куда смотрит Гарри.

Поттер кивнул. Мысли о факультете Слизерин, однако, не отпускали, словная черная змея, обвившаяся вокруг его сердца. Перечитав «Историю Хогвартса», Гарри узнал, что доступ в слизеринские спальни имеют только деканы, директор и префекты-слизеринцы. Он мысленно перебирал имена префектов, запоминая их, как когда-то запоминал адреса и привычки членов банды Гека.

Ещё одним примечательным фактом стало то, что Слизерин — единственный факультет с отдельными комнатами. Всему виной случай в конце XV века, когда за одну ночь один из учеников умертвил нескольких соседей по комнате, тем самым получив доступ к защищенному дому и банковской ячейке как последний представитель своей семьи, после чего сбежал из замка. Удивительно, как ничего подобного не случилось раньше.

Гарри едва слышно вздохнул, почувствовав очередной глупый приступ отчаяния. Декан даже не выслушал его, выставив за дверь и заявив, что его «невероятная слава не означает, что он может по любому поводу заявляться к нему в кабинет. А пытаться добиться чего-то с помощью префектов, которые замешаны в этом... Ну ничего, он с ними еще поквитается. Он уже не был тем шестилетним мальчиком, который мог лишь терпеть.

— Факультет Слизерин непростой факультет, Гарри, — внезапно заговорил Дамблдор. — Однако Распределяющая шляпа не отправила бы тебя на него, если бы не была уверена, что ты справишься, — директор слегка улыбнулся первокурснику. — Со Слизерина выпускались много хороших волшебников и ведьм, которые как не приняли сторону Волдеморта, так и не стали Темными волшебниками. Не позволяй чужим предрассудкам повлиять на тебя.

— Кто такие Темные волшебники, сэр?

Директор немного помолчал, словно колебался.

— Это сложный вопрос, Гарри, — медленно начал он, отчего Гарри решил, что Дамблдор не станет отвечать. — Кто-то скажет, что Темный волшебник — это человек, применяющий Темную магию. Другой, что это волшебник, причиняющий вред другим. Однако Темного волшебника отличает определенный склад ума и характера, мой мальчик. Такие люди жестоки, они готовы идти по головам и не чувствуют никакой вины. Уверены, что цель всегда оправдывает средство. Такой волшебник не сомневается в себе, своей правоте, не испытывает сострадания к другим... Но человека определяют не заложенные в нем качества, а только его выбор. Именно исходя из поступков нужно судить о человеке. Не по тому, как он выглядит и не по факультету. И даже не по словам.

Альбус Дамблдор замолчал, а Гарри глубоко задумался. Ответ директора был довольно прямолинейным. Никаких «очередных загадок».

— Может быть вы хотите мне что-то рассказать, Гарри? Вообще что-нибудь.

Отчего-то мальчику на мгновение захотелось рассказать обо всем. Об испорченной одежде и оскорблениях. О том, что он чувствует себя здесь чужим, и снова никому не нравится. Но Гарри никогда ни с кем не делился своими переживаниями. Людям безразличны чужие проблемы. Гарри десятки раз видел, как тетка спрашивает о чем-то из вежливости у очередных гостей или соседей, а потом с тошнотворно-вымученной улыбкой делает вид, что ей не все равно.

— Мне нечего сказать, сэр, — наконец выдавил он, и голос его прозвучал глухо и отчужденно.

Директор вздохнул.

— Тогда, думаю, нам пора возвращаться. Фоукс!

Из ниоткуда материализовался феникс, после чего троица исчезла и вновь возникла в директорском кабинете.

— Итак, — вновь весело воскликнул Дамблдор, усаживаясь в кресло, — быть может у тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы? — директор снял очки с переносицы и отложил их в сторону.

— М-м... Есть, сэр. Я недавно наткнулся на одно определение, но так ничего и не нашел. Это как-то связано с перемещением, и, — Гарри затеребил рукав мантии, боясь, что Дамблдор уйдет от ответа, или что на самом деле ответ на вопрос лежал где-то на поверхности, — кажется, оно называлось «исчезательный шкаф».

— Исчезательным шкафом, Гарри, называется объект, позволяющий переместить кого-то или что-то из точки А в точку Б. Они всегда идут в паре, то есть волшебник входит в один из них, а выходит из другого. Шкафы способны перемещать строго определенный объем предметов, — директор задумчиво посмотрел в сторону. — Их используют в тех редких, но экстренных случаях, когда нельзя использовать аппарацию или каминную сеть. Скорость перемещения при этом сравнима с аппарированием, — повисла уютная тишина. — Что-нибудь еще, Гарри? Ах, тогда у меня к тебе несколько вопросов.

Гарри мысленно напрягся, перебирая все недавние поступки, которые можно счесть необразцовыми.

— Вернее у меня есть для тебя тема для размышлений. Что ты знаешь о Хогвартс-экспрессе? — глаза директора заблестели.

— Ну, это поезд. И... — Гарри запнулся, — все, сэр.

— Ах, но у этого поезда прелюбопытнейшая история. Я надеюсь, ты получишь величайшее удовольствие, изучая информацию о нем, а также о некотором... объекте, что носит название «Ночной рыцарь», — директор запустил руку в конфетницу. — Конфету? Жаль. Что же я не стану устанавливать какой-либо срок, мой мальчик. Однако не стесняйся рассказывать мне о своих изысканиях, а я всегда смогу предложить тебе новую тему для изучения. Мои двери всегда для тебя открыты, Гарри.

— Спасибо, сэр.

Гарри встал с кресла и направился к выходу.

— И Гарри...

— Да?

— Если вам вдруг захочется поговорить о чем-нибудь, просто так... то вы всегда можете рассчитывать на меня, — в странном отблеске света Гарри показалось, что директор чем-то опечален и вообще выглядит старше. Но он решил, что ему все почудилось.

— Я ценю это, сэр.

* * *

Разговор с директором долго не выходил из головы Гарри. Не важно бродил ли он бесцельно по Хогвартсу или делал домашнее задание. А иногда та или иная фраза всплывала в памяти прямо на уроке.

Вообще ему очень нравилось учиться в Хогвартсе. Если раньше в магловской школе он учился скорее потому, что так было надо, и ему нравилось всего два-три предмета, то теперь, что удивительно, его увлекало решительно все.

Это была и трансфигурация, в которой можно было превратить чашку в живую птицу или из самой простой глыбы, если верить профессору МакГонагалл, создать настоящее произведение искусства. Гарри даже пришла в голову идея о создании еды из обычного коробка спичек, и он был не одинок в своих мыслях, но, когда один храбрый хаффлпаффец поинтересовался об этом у профессора, то МакГонагалл отвергла идею маглорожденного, упомянув какие-то законы Гэмпа, а слизеринцы расхохотались.

И Защита, которая хоть и преподавалась Квирреллом, содержала в себе множество существ, которые и в самых страшных кошмарах не могли ему привидеться, как например тролль и оборотень. В волшебном мире существовало куча нечисти от бесов и гитрашей до драконов и великанов, и Гарри хотел уметь защищаться ото всех.

И чары, которые использовались в быту, как например поджигающие или чинящие заклинания, или могли заставить самый обычный чайный сервиз горланить ирландские песни, что и продемонстрировал им на одном из уроков профессор.

Травология, потому что Гарри видел цены в Косом Переулке и понял, что деньги действительно могут расти на деревьях и кустах (хотя, разумеется, профессор бы не оценил подобной причины). Зелья... ну, а кто бы не захотел научиться закупоривать смерть и варить триумф? Вот и Гарри тоже хотел этому научиться.

Конечно, были и чисто теоретические дисциплины — астрономия и история магии. Но нельзя получить все и сразу, к тому же против истории он ничего плохого не имел, чего нельзя было сказать о наискучнейшем Бинсе. Гарри считал, что даже он смог бы лучше преподавать.

— Эй! — резкий, визгливый голос вырвал его из мыслей.

Гарри вздрогнул и поднял голову. Напротив, уперев руки в боки и сверкая карими глазами, стояла та самая вездесущая гриффиндорка — Грейнджер.

— Чего тебе? — не стал миндальничать с ней Гарри. Девчонку его тон ни капельки не смутил.

— Я уже пятый раз спрашиваю, можно ли занять этот стул? — отчеканила она, и на ее лице читалось столько неприкрытого превосходства, что у Гарри зашевелились волосы на затылке.

— Угу.

Девочка шустро забрала стул у соседнего стола с кучкой рейвенкловцев постарше. Гарри окинул взглядом библиотеку, точнее видимую ее часть. Абсолютно все столы, кроме их, были заняты ребятами постарше. «Может контрольная какая», — мелькнуло в голове.

— Что читаешь? — не унималась Грейнджер. Гарри бросил взгляд на Лонгботтома и позавидовал тому, как глубоко тот мог погружаться в свою травологию.

— Вот, — Поттер раздраженно повернул ей книгу, полную сглазов, на пару секунд. «Только отстань!»

— О, это очень сложно, — блеснула умом девочка. — Даже у меня не вышел сглаз-подножка, — задрав носик, пояснила она.

Гарри почувствовал раздражение. И не укол, нет. Словно кто-то окатил его им из ведра. Ведь если даже у нее не вышло, то куда им — простым смертным! Он вскинул палочку и направил ее на девочку.

— Lapsus!

Глаза девочки расширились на мгновение, но, когда ничего не произошло, она самодовольно, по мнению Гарри, улыбнулась.

— Я же тебе говорила, что это непросто, а ты мне не верил!

— Сложно? — Гарри фыркнул, и его губы искривила презрительная ухмылка. — Гляди, Грейнджер. К завтрашнему вечеру я его освою. И без твоих «умных» советов.

— Посмотрим!

— Вот и посмотрим! — с вызовом ответил Гарри и уткнулся в книгу.

Невилл все так же сидел, не шелохнувшись, и читал, чем вызвал невольно уважение Поттера.

* * *

На втором уроке защиты от темных искусств Гарри занял самую дальнюю от профессора парту. Поттер не имел понятия отчего его отметина на лбу столь сильно реагирует на преподавателя, но от этого легче не становилось. Присутствие Квиррелла в Большом зале он тоже ощущал, хоть и не так сильно, а потому не мог нарадоваться, что с понедельника учитель трапезничал где-то в другом месте. Хотя иногда шрам болел, а Квиррелла поблизости не было...

За окном снова шел дождь. Крупные капли отбивали размеренную мелодию и стекали по стеклу, оставляя разводы, которые не позволяли любоваться шотландским пейзажем. Вдобавок к этому стоял туман. Время было послеобеденное. Первокурсники вяло раскладывали учебные принадлежности, их мысли явно уже занимали уютные гостиные и какие-нибудь настольные игры.

Гарри ощутил знакомое покалывание в шраме. И точно — профессор Квиррелл, придерживая тюрбан рукой, спускался вниз. Мальчик обмакнул перо в чернильницу и приготовился записывать. Его лоб резко обожгло, а в глазах снова начало двоиться, когда учитель повернулся к ним спиной и принялся писать тему занятия. Сознание поплыло. Давящая боль в шраме сменилась странным ощущением... Он уже не был на уроке. Он...

При свете волшебной палочки он пробирался сквозь чащу леса. Послышался шорох и треск ветви, Гарри взлетел на несколько метров и огляделся, на всякий случай отправив в сторону звука несколько обнаруживающих заклинаний. Ничего. Он опустился на землю. Его цель не из легких, но и он не сдастся после первой же попытки. Если понадобится, он готов целый год провести в поисках этой реликвии. На его пути оказался очередной дуб. Простейшее заклинание, и дерево было отмечено как неподходящее. В нем даже дупла не было.

Украсть диадему и спрятать ее в лесу... Какой детский поступок! И это жалкое ничтожество — дочь основателя Хогвартса!

Может ему стоит усовершенствовать поисковые чары? Нет, даже у Салазара Слизерина не хватило бы сил охватить всю эту территорию. Его магия и без того быстро истощалась, поддерживая заклинание, обозначавшее территорию, что он уже обошел. Возможно, ему стоило уделять больше внимания магическому обнаружению...

Несмотря на то, что весь урок в голову Гарри лезли видения лесных скитаний и странные мысли, ему удалось кое-как записать лекцию, хотя из-за постоянного заикания профессора урок все равно казался пустой тратой времени. Ведь Квиррелл успел рассказать от силы две трети нужной главы, а все остальное дал на дом. Однако решение сесть подальше было верным, ведь шрам в этот раз болел не столь сильно.

* * *

В четверг на второй неделе занятий был назначен первый урок полетов. Утром возле объявления о времени занятия столпились почти все однокурсники Поттера, за исключением девочки Милисенты, которая боялась высоты. Драко Малфой и Блейз Забини уже вовсю спорили о том, кто из них лучше летает, а Дафна Гринграсс негромко спрашивала у старшекурсниц о том, как сохранить прическу в воздухе.

Гарри с неприятным чувством в животе ожидал этого урока. Высота ассоциировалась у него не со свободой, а с леденящим ужасом: в памяти всплывал глумливый смех кузена и лай пса тети Мардж, спасаясь от которого он, шестилетний, три часа просидел на высоком дереве, впиваясь пальцами в кору.

В три двадцать Гарри и другие первокурсники Слизерина торопились на площадку, где должны были проходить уроки полетов. День был солнечным и ясным, дул легкий ветерок, и трава приятно шуршала под ногами. Ученики дружно спускались с холма к ровной поляне, расположенной как можно дальше от Запретного леса, чьи верхушки деревьев мрачно покачивались на ветру.

Первокурсников из Гриффиндора еще не было — пунктуальностью они не отличались. Зато двадцать метел уже лежали на земле. Гарри вспомнил, как префект и охотник квиддичной команды Слизерина жаловался на школьные метлы, уверяя, что некоторые начинают вибрировать, если на них подняться слишком высоко, а другие постоянно забирают влево.

Наконец появились гриффиндорцы и преподавательница полетов с короткой седой стрижкой и пронзительными, словно у ястреба, желтыми глазами.

— Добрый день первокурсники. Меня зовут Роланда Хуч, — Гарри фыркнул. С такой фамилией ей бы в магловской школе житья не было⁽¹⁾. — Обращаться ко мне «мадам Хуч». Ну и чего вы хлопаете глазами?! — рявкнула она после короткой паузы. — Каждый встает напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь!

Гарри оглядел метлу, оказавшуюся перед ним. Она была довольно старой, и несколько прутьев неряшливо торчали в разные стороны.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Хуч, встав перед строем. — И скажите: вверх!

— ВВЕРХ! — выкрикнули двадцать голосов.

Метла Гарри влетела ему в руку, но большинству других учеников повезло меньше. У Лонгботтома метла вообще не сдвинулась с места, а у Грейнджер она почему-то покатилась по земле.

Затем мадам Хуч объяснила ученикам, как правильно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть в воздухе, и прошла вдоль шеренги, проверяя, как они держат свои метлы. К удивлению Гарри, мадам Хуч резко указала Малфою на неправильный захват.

— Но я летаю не первый год! — возмущенно воскликнул Малфой с обидой в голосе.

В ответ мадам Хуч громко и отчетливо произнесла, что это лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой смолчал, вероятно, понимая, что дальнейшие препирательства могут выставить его не таким уж и знатоком, каким он пытался казаться.

— А теперь, по моему сигналу, вы с силой оттолкнетесь от земли, — объявила мадам Хуч. — Крепко держите метлу, старайтесь сохранять равновесие, поднимитесь на метр-полтора, а затем плавно опуститесь — для этого нужно слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку — три, два…

Но Лонгботтом, нервный, вздрагивающий и явно напуганный перспективой остаться в одиночестве на земле, сорвался в небо прежде, чем мадам Хуч успела поднести свисток к губам.

— Вернись, мальчик! — крикнула мадам Хуч, но он стремительно набирал высоту, словно пробка, вылетевшая из бутылки. Пять футов, десять, пятнадцать — и Гарри увидел бледное, перекошенное от ужаса лицо Лонгботтома. Он увидел, как гриффиндорец широко раскрыл рот, как соскользнул с метлы, и…

БУМ! Тело Лонгботтома с глухим стуком рухнуло на землю. Гарри едва заметно вздрогнул. Метла гриффиндорца продолжала подниматься, а затем лениво полетела в сторону Запретного леса и исчезла из виду.

Мадам Хуч склонилась над первокурсником, ее лицо было даже бледнее, чем у него.

— Сломано запястье, — услышал Гарри ее бормотание. Когда мадам Хуч выпрямилась, на ее лице появилось явное облегчение. — Вставай, мальчик! — скомандовала она. — Вставай, с тобой все в порядке, — она повернулась к остальным ученикам. — Сейчас я отведу его в больничное крыло, а вы ждите меня здесь и ничего не делайте. Метлы оставьте на земле. Тот, кто в мое отсутствие прикоснется к метле, будет исключен из Хогвартса быстрее, чем успеет произнести слово «квиддич». Пошли, мой дорогой.

Мадам Хуч обняла плачущего Лонгботтома и повела его в сторону замка. Тот сильно хромал.

Как только они отошли достаточно далеко, чтобы мадам Хуч не могла их услышать, Драко разразился хохотом.

— Вы видели его перепуганную рожу? Вот неуклюжий увалень!

На секунду Гарри хотел вступиться за гриффиндорца, но затем передумал.

— Заткнись, Малфой, — оборвала его Парвати Патил.

— О-о-о, ты заступаешься за этого придурка Лонгботтома? — съязвила Пэнси Паркинсон, слизеринка с грубыми чертами лица. — Никогда бы не подумала, что тебе нравятся такие толстые и плаксивые мальчишки.

— Смотрите! — воскликнул Малфой, метнувшись вперед и поднимав что-то с земли. — Это тот самый дурацкий шар, который ему прислала бабка.

— Малфой! Верни напоминалку Невилла! — гневно потребовал Уизли.

— Много чести, Уизли, — протянул Малфой. — Хотя знаешь что, Ласка⁽²⁾? Попробуй отбери! — он вскочил на метлу и взмыл в воздух.

За этим последовала довольно неуклюжая попытка рыжего гриффиндорца нагнать блондина, столкновение, треск метел и невероятные 50 очков штрафа обоим факультетам. То, что напоминалка упала и укатилась в кусты в пылу воздушного сражения, казалось, никто, кроме Гарри, не заметил. В воздух ученики больше не поднимались.

Гарри подобрал напоминалку и решил отдать ее позже.

Возвращение в замок было шумным и возбужденным. Гриффиндорцы кипели от ярости из-за Малфоя и потерянных очков, слизеринцы — ехидничали, хотя сами то и дело бросали на Малфоя недовольные взгляды. Гарри шел чуть поодаль, в стороне от всех. Его не радовали унижения Уизли — тот был таким же шутом, как и Малфой. Его не забавляли слезы Лонгботтома — он и сам бывал в его шкуре. Внутри копилось нечто иное — холодное и целенаправленное.

Вид падающего Невилла, его перекошенное от ужаса лицо, глухой удар о землю — все это наложилось на старые, давно знакомые картины. Он сам, семилетний, и Дадли, увлекшийся игрой в крикет. Он же, избитый и лежащий в гараже после драки, и урок Гека: «Бей первым. Жестче. Так, чтобы потом за милю обходили».

Мадам Хуч запретила трогать метлы, и все послушались. Все, кроме Малфоя. Он нарушил — и взлетел. Уизли нарушил — и взлетел ему наперерез. И что им было? Выговор? Никаких. Пара штрафных очков, которые все равно вернут за какую-нибудь дурацкую домашнюю работу. Им грозили исключением, а на деле — легкий щелчок по носу.

Система здесь работала точно так же, как и в магловском мире. Слова — одно, дела — другое. Правила для слабых, безнаказанность — для сильных и наглых. Дурсли, Гек, Малфой... все они были разными лицами одной и той же уродливой истины.

Пришло время выяснить на практике то, насколько на самом деле магический мир отличался от магловского.

Он свернул в знакомый коридор. Тот самый, где два дня назад он видел Данна, возвращающегося с урока чар в одиночестве.

Ему всего лишь оставалось свериться с расписанием вывешенном в холле у Большого зала, чтобы выяснить на каком курсе тот учится, подкараулить после следующего занятия у Флитвика и не ошибиться. Рысь справился бы с закрытыми глазами. Будучи пьяным.

И Гарри не ошибся.

Спуск был пуст, лишь у самого конца, перед поворотом на последний лестничный пролет, стояла одинокая высокая фигура в мантии с серебристо-зелеными акцентами. Честер Данн, засунув руки в карманы, лениво смотрел в окно.

Сердце Гарри на мгновение заколотилось не от страха, а от адреналина. Принятое решение вот-вот должно было воплотиться в жизнь. Он вспомнил леденящее безразличие Снейпа, насмешки Пьюси, едкую слизь на его мантиях. Он вспомнил слова Штыря: «Не мы такие, жизнь такая».

«Нет, — подумал Гарри, поднимая палочку и прицеливаясь в спину Данна, который отвернулся и ступил на первую ступеньку. — Жизнь будет такой, какой я ее сделаю».

Он не стал прятаться. Он хотел, чтобы Данн, если успеет, увидел его. Чтобы понял, кто и за что. И если Гарри прав, то старший слизеринец, боясь быть униженным, что его уделал «какой-то малолетка», никому ничего не расскажет.

— Lapsus, — произнес Гарри тихо, но четко.

Вспышка света ударила из кончика палочки и метнулась прямо в спину старшекурснику.

Эффект превзошел ожидания. Данн, не успев даже вскрикнуть, поскользнулся на ровном месте, его ноги подкосились, и он, тяжело рухнув на каменные плиты, со стоном и хрустом полетел вниз по лестнице. Гарри слышал, как его тело с глухими ударами перекатывалось со ступени на ступень, пока звук не затих внизу.

И с префектами он разберется. Обязательно разберется.

1) Hooch(Хуч) на британском сленге тех лет означало самогон, а Hoochie(Хучи) — женщину, которая ведет беспорядочную половую жизнь.

Вернуться к тексту

2) Weasel(Уизел) — ласка, Weasley(Уизли) — фамилия Рональда.

Вернуться к тексту