Метаморфозы по-лицейски (гет)

В дверном проёме, залитая светом, стояла Горгона Ивановна. Её турецкие тапки были покрыты пылью.

— Можно? — спросила она, задерживаясь на пороге.

— Входи, — буркнула директор, отряхивая портрет. — И тапки сними. Ты в них как стадо слонов.

Горгона молча сняла обувь и заняла место за столом.

— Ну вот и все в сборе! — радостно воскликнул Пифагор, потирая руки. — Давно не собирались!

— Педсовет у нас каждый четверг, — холодно заметила директор. — Вот только вы, Пифагор Евклидович, вечно отсутствуете.

Улыбка сползла с лица математика. Под тяжёлым взглядом директора он буквально уменьшился в размерах, вжавшись в кресло.

"Теперь-то они нас точно добьют", — мелькнуло у Славика. Мансур поймал его взгляд и провёл пальцем по горлу, скривившись: мол, конец, браток.

Директор поднялась из-за кресла и зашагала по кабинету, её тень металась по стенам. Подойдя к окну, она указала на общежитие, где военные самолёты сбрасывали бомбы, а дракон яростно отбивал их хвостом.

— Два события, — продолжила она, обрывая тишину. — Первое: вы разбудили дракона, который спал веками. Второе... — директор обвела всех тяжёлым взглядом, — вы разбудили Прозерпину.

В кабинете повисло молчание. Все уставились на учительницу английского, будто видели её впервые.

"Ну и что? Разбудили англичанку — невелика беда", — мелькнуло у Мансура.

— Её никто не мог разбудить. Никогда. С первого дня в лицее, — голос директора прозвучал зловеще.

— Что за бред? — не выдержал Славик. — Вы хотите сказать, она всё это время... спала?

— Именно так, — кивнула директор.

Директор обвела взглядом смущённых учителей. Прозерпина стояла бледная, будто увидела привидение.

— Не верю, — фыркнул Мансур. — Опять ваши сказки.

— А ты видел её хоть раз бодрой на уроках? — спросила директор, скрестив руки.

— Ну... нет. Но мы думали, она только у нас спит!

— А ты? — повернулась она к Мите.

— Я... думал, это положено...

Учителя переглянулись. Кто же спит во время урока? Тем более за партой? Настоящие профессионалы спят на полу — это всем известно.

— Теперь понятно? Она всё время спала, — заключила директор.

Дети остолбенели. Учительница, которая годами не просыпалась — это же бред!

— Откуда она тогда взялась? — директор пристально посмотрела на Горгону.

Горгона опустила глаза, её пальцы нервно теребили край фартука.

— Я не знаю... — пробормотала она, избегая взглядов.

— Лжешь! — грянула директор так, что даже прикованные лицеисты дёрнулись в цепях. Затем, понизив голос до шёпота, добавила: — Но зачем?

— Вы сами... вы просили меня... — Горгона уткнулась взглядом в пол.

Директор тяжко вздохнула:

— Да, просила. Но теперь время правды. Расскажи детям.

— Какую правду?! — хором взвизгнули ребята, внезапно оживившись, несмотря на усталость.

Горгона вытерла ладонью лоб:

— Вы же знаете историю о моём Степе...

— Знаем! — хором ответили дети. — Но где он сейчас? — перебил Славик.

— Найти его... просто, — голос Горгоны стал глухим. — Только не осуждайте меня строго...

Учителя переглянулись — в их взглядах читалось недоумение и странное сочувствие. Прозерпина застыла, будто её подменили, лишь слабые движения груди выдавали, что она жива.

— Значит, всё, что мы читали о Протолицеисте... — начал Славик.

— Не всё, — перебила директор. — Ложь только в финале.

— Я просто хотела как лучше... — Горгона сдавленно всхлипнула.

Директор неожиданно обняла её:

— Никто не осуждает. Просто скажи, как было.

Горгона зашмыгала носом. За окном грохотали взрывы — дракон ещё не сдавался. Последние лучи заката окрасили стены в багровый цвет, когда она наконец заговорила.