Будущий сон (джен)

Существовала некая злая ирония в том, что Его Высокопреосвященство прямым указом или следствием своих решений и действий, намеренно или невольно, отослал из Олларии всех, кто мог так или иначе способствовать Леонарду в его борьбе с невидимым противником. А он успел было подумать, что даже с Лионелем Савиньяком можно найти общий язык — впрочем, благодарить за это следовало Алву, который по-прежнему не давал о себе знать и не отвечал на письма. В распоряжении Леонарда оставались лишь его братья, с которыми беседовать о сверхъестественных явлениях было не более эффективно, чем с их лошадьми. Окделл отправился в путь вечером после дуэли, взяв с Леонарда обещание позаботиться о его сестре, — Луиза Арамона с некоторых пор представлялась ему небезопасной компанией, — а вскоре после его отъезда сбылись самое сильное желание и одновременно самый большой страх Леопольда Манрика: ночью в своей резиденции от сердечного приступа скончался кардинал.

Леонард еще не успел открыть глаза, как почувствовал: что-то в мире, в целом, и в его жизни, в частности, необратимо изменилось. Ночью ему снились крысы — они кишели повсюду, серыми пушистыми потоками стекая по опустевшим улицам спящего города. Леонард уже давно знал о необъяснимом феномене исхода хвостатых тварей из Агариса, в чем многие разглядели дурное знамение, но улицы, что он видел во сне, были слишком узнаваемы, чтобы ошибиться: на сей раз грызуны покидали Олларию.

Слишком много разговоров о крысах в последнее время. Крыса герцога Эпинэ. Стилизованная мышь со свечой, олицетворяющая последователей святого Торквиния. Обезумевшие слуги Арамоны. Сколько еще подобных подробностей, которые он пропустил? Во всяком случае, теперь у него было достаточно времени для того, чтобы разложить все по полочкам. Отдельное удовольствие состояло в том, чтобы просыпаться в своем доме, а не в королевском дворце, на обитателей которого с трудом удавалось смотреть без скрежета зубов.

— Лео, ты спишь? — Лионелла забарабанила в дверь, окончательно развеивая ночные грезы. — Дедушка передал, чтобы ты немедленно собирался и ехал к нему.

— Куда к нему? — Леонард потянулся и закрыл лицо руками. С его семьей не было покоя ни днем, ни ночью.

— К нему во дворец, — Лионелла заглянула в комнату и затянула капризным тоном: — Лео, ты до сих пор в постели? Там что-то очень важное! Посыльный ничего не знает, но все выглядит так странно... Папа обещал приехать вчера вечером, но так и не появился.

Действительно, странно, Фридрих визитами домой никогда не пренебрегал, и уж точно не давал детям обещаний, которые заведомо не намеревался выполнить. Учитывая выводы, к которым они пришли в последнее время, Леонард был готов обнаружить во дворце все, что угодно, но только не отца в кресле Штанцлера.

— Второй указ, подписанный его Величеством после присвоения Его Высокопреосвященству Агнию сана кардинала, — с нескрываемой гордостью сообщил новоиспеченный кансилльер. — Угадай, что в третьем?

— Если очередная бесполезная придворная должность для меня, то я тотчас же еду в Ургот, — резко отозвался Леонард. — Одним из последних советов, данных королю Сильвестром, было избавить Ее Величество от необходимости терпеть мое присутствие, за что я ему желаю обрести вечное место в Рассветных Садах.

— И что бы ему стоило отправиться туда на месяц раньше? — покачал головой Леопольд. — Можешь не беспокоиться, королевой займутся люди Колиньяра. Тебя ждет большое будущее, Леонард, ни к чему впутываться в грязную историю с Катариной. Но если ты решишь последовать за Алвой в Ургот, прибудешь туда в совершенно ином статусе. Взгляни.

Подпись Фердинанда, размашистая и неразборчивая, подтверждала произведение Леонарда Манрика, генерала от инфантерии, в маршалы Талига, и это, как ни крути, было одновременно лестно, незаслуженно и совершенно невозможно при жизни кардинала, одни только рекомендации Алвы чего бы стоили.

— И что мне теперь с этим делать? — изогнул бровь Леонард. — Действительно поехать на войну? Твои грандиозные планы касательно принца Карла претерпели изменения, и мы все же остаемся в Олларии?

— Дальше поглядим, — уклончиво ответил отец. — Для этой страны беглый кансилльер — не новость, но пока что попробуем выжить с тем, что имеется. Война никуда не денется, для начала ты займешься Лаик, а затем и другими бывшими аббатствами. Возьмешь с собой брата.

— Зачем? — Леонард едва ли не воздел руки к небу. — От Ларака, кузена Окделла, было бы больше пользы! К тому же, он бы все равно ничего не понял и не изводил бы меня вопросами, в отличие от Арнольда.

— Затем, что и моему младшему сыну пора начать приносить хоть какую-то пользу, — хмуро пояснил отец. — Я бы не отправил вас в Лаик из-за одних только фантазий Окделла, но восставший из мертвых Арамона — это уже не шутки. Утром я разговаривал с его вдовой. Хотя теперь даже язык не поворачивается ее так называть.

— И что нового поведала тебе эреа Луиза? — спросил Леонард. — Все, что она знала об исчезновении мужа, выложила мне еще при первой беседе.

— Вот только ты как следует подумать, как обычно, не удосужился, — возразил Леопольд. — Вообще-то я планировал поговорить с госпожой Арамона о королеве, коль скоро Фердинанд не стал возражать против более детального допроса. Но когда она описала мне, в каком состоянии обнаружила дом и денник… Ты не задумывался, зачем Арамоне идти на конюшню, если ни одна из его лошадей не пропала?

— Я же тебе объяснял, — закатил глаза Леонард. — Арамона путешествует на пегой кляче из детских страшилок. Если хочешь узнать о ней больше, надо бы расспросить крестьян в Манро, авось какая-нибудь столетняя старуха и разговорится…

— Лео, все выглядит так, будто это за Арамоной приходил выходец, — устало остановил его отец. — А после каким-то образом убил его, точнее, сделал себе подобным. Возможно, его появление повлияло и на состояние слуг. Мы ничего не знаем об этом виде магии, чтобы судить. Госпожа Арамона подробно рассказала, как защититься от напасти. Весьма оригинальный метод… Напоминает воззвание к силам, которым поклонялись еще до возникновения эсператизма, — он помолчал. — Сильвестра вчера навещала баронесса Сагерлей.

— И что? — пожал плечами Леонард. — Причем здесь она?

— Причем здесь она, вам и предстоит выяснить. Очевидно, кардинала взволновала эта встреча, он даже пишет о ней в последнем письме Алве, кстати, на это письмо я тоже попрошу тебя взглянуть. Все эти странности… появление призраков в Лаик, согласно свидетельству Окделла… начались в ночь, когда пропал Герман Супрэ. Который, между прочим, занимался там исследованиями по поручению Сильвестра.

— Ты продолжаешь считать, что Сильвестр приказал избавиться от Германа, после того, как тот раскопал что-то… о чем, как выражается Алва, лучше не вспоминать? — Леонарду совсем не нравилась такая постановка вопроса, но исключать нельзя было ни один вариант, даже самый абсурдный.

— Сильвестр или кто-то другой… — от радужного настроения Леопольда не осталось и следа. — Призраки не оставляют после себя следов, Лео, а вот заигравшиеся в повелителей Кэртианы глупцы так или иначе попадают в собственные ловушки. Слишком многие сегодня интересуются древностями, в частности, историей Раканов, и заканчивается это для них не так чтобы очень хорошо. Расскажи мне снова об этой девушке.

— О какой девушке? — вздрогнул Леонард. Интерес отца, определенно, был не к добру.

— Ну уж точно не о вульгарной особе при дворе, связь с которой ты даже не трудишься скрывать, — презрительно бросил Леопольд. — Мэллит. Что тебе удалось узнать о ней и ее семье?

— Только то, что показывают видения, — ответил Леонард. — Бабка Альдо Ракана ей покровительствует. Они живут в каком-то алатском замке, где бы тот ни находился. Вернее, я предполагаю, что это Алат, исходя из договоренностей между покойным Сильвестром и Эсперадором…

— Все это сейчас второстепенно, — махнул рукой отец. — Меня интересует другое. Отец этой Мэллит был избран хранителем ары, следовательно, ее семья очень богата и занимает высокое положение в иерархии гоганов. Их родственники, ассимилировавшиеся родственники, в свою очередь, могут процветать практически в любом из южных государств и провинций.

— И что с того? — пожал плечами Леонард. — Семьи Мэллит больше нет, равно как и ары.

— Я уже говорил тебе, Лео, шахматные партии, разыгранные влиятельными людьми, продолжаются много дольше их земной жизни, — странно взглянул на него Леопольд. — Новые времена требуют новых союзов, а эта девушка слишком необычна, чтобы упускать ее из вида.

— Позволь убедиться, что я понял тебя правильно, — глаза Леонарда сощурились, — после того, как со старым дворянством ничего не вышло, ты решил женить меня на гоганни?

— Тебя, пожалуй, женишь против твоей воли, — отчего-то довольно усмехнулся Леопольд. — Я пока ничего не решил, но предлагаю тебе хотя бы иногда задумываться о завтрашнем дне. Смерть Сильвестра стала для многих неожиданностью. Алва постоянно балансирует на лезвии ножа, и кто знает, каковы границы у его легендарного везения. Я, знаешь ли, тоже не вечен.

Как и следовало ожидать, Арнольда идея прогулки по Лаик чрезвычайно порадовала — вместо того, чтобы присутствовать на похоронах его Высокопреосвященства и изображать вселенскую скорбь, он мог самодовольно заявить, что выполняет особое, последнее поручение кардинала во благо Талига. Леонард порой задавался вопросом, как это младшего братца угораздило вырасти таким непохожим на обоих родителей. Если бы не цвет волос, он бы всерьез усомнился в том, что Арнольда им не подбросили астэры.

— Сюда бы сейчас Константина, — беспечно вещал брат и ударом ноги отправил в полет целый ворох желтых листьев, заботливо сметенных в сторону садовником. — Это ведь при нем тут случилась забавная история с неуловимым графом, почти полгода изводившим Арамону.

— Я был при дворе, когда Арамона явился на торжественную церемонию с шомполом вместо шпаги, — весело отозвался Леонард, вспоминая о позоре, пережитом незадачливым капитаном. — Алва, помнится, был в восторге. Мы тогда еще едва здоровались. А ведь не так много времени прошло…

— А потом у Арамоны украли панталоны и подвесили их к крюку в обеденном зале. Он скакал внизу, размахивал шпагой, бранился, — расхохотался Арнольд и тут же нахмурился: — Кстати, а почему до того, как Окделл проболтался тебе о призраках, никто не пытался разобраться, что тут к чему?

— Капитан Лаик негласно подчинялся Сильвестру, — пояснил Леонард. — Не думаю, что тот хотел придать делу такого характера огласку. Его бы первым записали в сумасшедшие.

— Но всем рты не заткнешь, — возразил Арнольд. — Лео, сам представь: полное поместье народа, больше двадцати унаров, слуги, это недоразумение в мундире капитана... Посреди ночи ни с того, ни с сего звонит колокол, наутро исчезают люди — неужели ни у кого не возникло вопросов? Константин об этом и не упоминал, а ведь они с Колиньяром не пропускали ни одной сплетни… Ладно, допустим, Окделлу раньше откровенничать было не с кем, а остальные?

Леонард и сам об этом задумывался, и выводы, увы, напрашивались неутешительные.

— Раньше Окделл откровенничал со Штанцлером, и тот в кои-то веки высказал здравую мысль, будто призраков пробудили намеренно, — начал перечислять он. — Братья Катершванцы сразу же уехали в Торку, а для фок Варзова живые дриксы куда актуальнее давно почивших монахов. Савиньяк знал, младший брат выложил им с Арлеттой все как на духу, но он поначалу не поверил. Салина, скорее всего, рассказал Алве, поэтому он почти не удивился, услышав признания Окделла. Если его что и заинтересовало, так это призрак Эгмонта.

— Если Штанцлер такой умный, может быть, он в курсе, как можно пробудить призраков? — предположил Арнольд. — Или даже научиться ими управлять?

— Если нам кто и поможет, так это не Штанцлер, а те, кто недавно славно повеселился в Нохе, — фыркнул Леонард. — Не знаю, зачем им понадобилось портить старинную мебель, нанося на нее еще более старинную символику, но я почти уверен, что монахов привлекли именно молнии.

Арнольд разворошил еще одну груду сухих листьев. С неба накрапывало, но отчего-то Леонард не спешил укрыться от дождя за стенами аббатства, словно их разговор не был предназначен для слуха древних, давно погрузившихся в зачарованный сон камней.

— Итак, что мы имеем, — небрежно повторил брат. — Некий истинник, или даже компания истинников или других городских сумасшедших явилась в Ноху, чтобы поколдовать. Колдовство это, как и все, что исходит от церковников, оказалось делом настолько пакостным, что их покойные собратья восстали из мертвых и явились освятить аббатство свечами. Все верно?

— Пока да, — кивнул Леонард, все еще не понимая, к чему клонит Арнольд. Тот же лишь довольно оскалился.

— Не соображаешь? Если призраков в Ноху привлек ритуал, то же самое могло произойти и в Лаик. Да и в любом другом старом аббатстве из списка, что дал тебе отец. Никто ведь не проверяет, что творится на развалинах. Дору вон вообще перестроили так, что не узнать.

— Если и в Лаик кто-то колдовал, магия могла оставить свои следы, — медленно произнес Леонард. — Придется проверить здесь каждый угол. Начнем с галереи, в которой ночевали унары, а оттуда пройдем к храму и капитулу. Но сначала нам предстоит знакомство с новым комендантом Лаик.

Клод Дезарриж, ставленник фок Варзова, одобренный Алвой, оказался полной противоположностью своего предшественника: худощавый смуглый солдат, достаточно умный для того, чтобы понимать, когда следует настаивать на своем присутствии, а когда отступить, если и был несколько обескуражен странной просьбой неожиданных визитеров, подкрепленной приказами кансилльера и нового кардинала, то ни единым жестом не выдал своего замешательства.

— Здание много раз перестраивалось, — заметил он, стоило Леонарду поделиться планами. — В нем мало что уцелело от прежних времен. Я вряд ли смогу выступить в роли достойного проводника, но если обратиться к кому-то из менторов…

— Мы будем благодарны, если нам покажут Лаик, — заверил его Леонард, опередив уже готового возразить брата. Арнольд, разумеется, загорелся желанием возместить все, что он не успел сделать в прошлом, и облазить бывшее аббатство вдоль и поперек, а Леонарду совершенно не улыбалось вылавливать его с чердаков и из подземелий.

— В таком случае, мэтр Жерар Шабли, магистр описательных наук, будет рад оказать вам услугу, — пообещал Дезарриж. — Я немедленно пошлю за ним. Думаю, унары, у которых сегодня урок, будут вам крайне признательны.

Похоже, не только унары, но и сам их наставник был крайне рад разнообразить свои будни визитом гостей, притом крайне любопытных. Лично у Леонарда Лаик теплых чувств не вызывал — убогие кельи загона безнадежно проигрывали в сравнении с привычными комнатами отцовских поместий, еда не вызывала ничего, кроме отвращения, равно как и компания, что до знаний, то куда больше он почерпнул из домашней библиотеки, где никто не отвлекал его дурацкими расспросами и не требовал отчета, — зато Арнольд явно не знал таких проблем и с удовольствием глазел по сторонам, донимая мэтра Шабли ехидными замечаниями.

Трапезная казалась еще более холодной и зловещей, чем в детстве: Леонарду вновь вспомнилась глупая история Константина о панталонах коменданта, и он поднял голову, оценивая расстояние до пресловутого крюка. Один унар бы здесь не справился — вряд ли ему удалось бы незамеченным протащить с собой лестницу или раздобыть ключи, чтобы приблизиться к механизмам, управляющим крюком.

— А что еще есть на том чердаке? — словно подслушав его мысли, спросил Арнольд. Шабли нахмурился, будто никогда прежде об этом не задумывался:

— Это обычное служебное помещение. Сказать по правде, там копится разный старый хлам. К тому же, неизвестный шутник залил замочную скважину смолой, очевидно, чтобы максимально усложнить жизнь бывшему капитану. Досталось не только чердаку, но и подвалам с конюшнями. Некоторые из них так и стоят запечатанными, у нынешнего коменданта все руки не доходят с ними разобраться. Скажем, в помещения под фехтовальным залом или старым флигелем никто не заходил с того самого злополучного дня…

— Под фехтовальным залом? — Леонард оживился. — Эти подвалы очень древние. По моим прикидкам, они могли иметь отношение к одному из храмов старого аббатства. Мы бы хотели их осмотреть, если у капитана Дезаррижа не будет возражений.

Возражений у капитана не было, более того, он сам пожелал взглянуть на то, что, если верить рукописям, являлось легендарной усыпальницей настоятелей танкредианской обители, и охотно позволил взломать замок. Граф Медуза — мэтр Шабли любезно подсказал псевдоним возмутителя спокойствия, — подошел к делу основательно: ключ бы оказался бесполезен, пусть даже старые подвалы до визита Манриков никого не интересовали.

Леонард рассчитывал, что им придется долгие часы провести, блуждая по подземельям, но злоумышленники, по следу которых они шли, словно две гончие, будто и не слишком старались, заметая следы своих магических экспериментов. Граф практически сразу обнаружил уже знакомый почерк на черном обсидиановом столе с семью углами, складывающийся в новый узор.

— Что это за народная роспись? — пренебрежительно фыркнул Арнольд, глядя на изогнутые линии, напоминавшие двух ползущих змей. — В Нохе ты такие же видел?

— Не совсем, — ответил Леонард. — В Нохе проступили молнии. Это же — знак волн. Я начинаю сомневаться, что за всем этим стоят эсператисты. Слишком много в этом деле гальтарской символики.

Капитан Дезарриж смотрел на проблему куда прагматичнее:

— В запечатанную усыпальницу не могла проникнуть ни одна живая душа, — сурово провозгласил он. — Но повреждения на столе относительно свежие. Это значит, кто-то был здесь до проделки графа Медузы, и мне это совершенно не нравится.

— Кто-то был здесь в тот самый день, — прошептал Арнольд на ухо Леонарду. — Он провел ритуал, а ночью пришли монахи.

— Капитан, усыпальницу необходимо обыскать, — громко заявил Леонард. — Все, что угодно, любые следы могут оказаться важной уликой. У меня есть основания подозревать, что они могут вывести нас на след капитана Арамоны.

Не то что бы Леонард искренне желал такого результата: о коменданте-выходце он предпочел бы знать исключительно со слов Окделла, но интуиция буквально вопила о том, что в случае необходимости надлежит перевернуть здесь все буквально по камушку.

Пока Арнольд в компании коменданта и ментора исследовал западную часть храма, Леонард прошел вглубь усыпальницы, рассеянно читая имена похороненных здесь монахов. Могли ли они быть теми самыми беспокойными призраками, или в Нохе имеются свои подземные склепы, замурованные от посторонних глаз? Внимание графа привлекли две обособленные могилы: что-то в приведенных датах упорно не сходилось с его представлениями об истории и политике короля Франциска в отношении древних аббатств. Он задержал долгий взгляд на датах жизни последнего танкредианца, удостоившегося погребения в подземельях Лаик. Брат Диамнид… Леонард несколько раз повторил про себя это имя, отчего-то ясно видя перед глазами замыкающего шествие одинокого монаха. Брат Диамнид. Отчего-то Франциск позволил ему остаться при аббатстве, пусть эсператизм с той поры и стал запрещенным религиозным культом. Кажется, на этот счет существовало некое правило, припомнить которое Леонард сейчас не мог. Сюда бы отца: Леопольд пренебрегал традицией гоганов, но законы любого срока давности готов был цитировать наизусть.

От размышлений о таинственном брате Диамниде Леонарда отвлек сдавленный возглас мэтра Шабли: только что комендант обнаружил вещи, принадлежавшие Герману Супрэ и Паоло Куньо. Набор необходимых для дальнего путешествия принадлежностей был спрятан в одной из ниш и, похоже, владельцам так и не суждено было когда-либо ими воспользоваться.

— Нужно было распорядиться вернуть эти вещи их родственникам, — неуверенно предложил Арнольд на обратном пути. Леонард всегда подозревал, что брат относится к его историям о выходцах и магии с изрядной долей скепсиса и не рассчитывал обнаружить в аббатстве ничего серьезней свидетельств шалостей графа Медузы, а потому находки его обескуражили. Впрочем, то был не повод забывать об элементарной осторожности.

— Не будем торопиться, — ответил Леонард. — Мы еще не знаем, может ли собственность покойных как-то их притягивать. Не хватало еще, чтобы отец Герман заявился на похороны Сильвестра пугать собственную матушку.

— Погоди, — уставился на него Арнольд. — Тебе об отце Германе известно что-то, чего не знаю я?

— Пока это лишь предположения, — покачал головой Леонард, — но мне отчего-то думается, что в тот момент, когда Супре и Куньо навестили Окделла, оба уже были благополучно мертвы. Странно все это… забытые в запечатанном подвале вещи, зашедшие в тупик поиски, а уж Сильвестр умел добраться до тех, кто был ему зачем-то нужен... да еще и эта странная манера, в которой они общались с Окделлом. Герцог уже доказал, что может видеть выходцев, так с чего Арамоне быть единственным?

— Но если они уже тогда были выходцами, — округлил глаза Арнольд, — значит, убили их в Лаик… Причем практически сразу после встречи с призраками!

— А значит, это могли сделать либо сами призраки — и не спрашивай меня, каким образом, об этом я предпочитаю не задумываться, — заключил Леонард. — Либо тот, кто стал причиной их появления и оставил знак на столе в усыпальнице.

— Волны, — Арнольд пренебрежительно фыркнул. — Молнии и Волны. Как по мне, все приметы указывают на кого-то из Людей Чести. А что, им очень даже подходит. Кто еще сегодня верит в эту старую чепуху? Если эта информация попадет в руки Колиньяра, головы полетят только так. А если пустить такие слухи в народ, — он коварно ухмыльнулся, — полетят даже без нашего участия. Всегда найдутся желающие поохотиться на ведьм.

Леонард изобразил безучастную улыбку, думая в этот момент совершенно о другом. Что-то в словах Арнольда неприятно зацепило его — смутное воспоминание маячило где-то очень близко, вот только никак не удавалось ухватиться за ниточку и распутать образовавшийся клубок сомнений.

— Нужно проверить остальные аббатства, — произнес он. — И сделать это как можно скорее. Как знать, не могут ли эти символы исчезнуть так же необъяснимо, как появились… Даже если за их появлением стоят всего лишь люди… чести или какие-то другие… рано или поздно наш интерес заметят.

— Ты предлагаешь убивать время на все развалины Талига? — расследование Арнольда развлекало, но все же не до такой степени. — Да мы до Излома не управимся!

— Начнем с основных семи — по одному на каждый орден, — решил Леонард. — В двух из них призраки уже отметились, и я очень рассчитываю обнаружить, что на этом их силы не иссякли.

Подозрения Леонарда окупились с лихвой — злополучные символы обнаружились в каждом из осмотренных ими мест, появляясь со строгой очередностью: отточенные линии молний перетекали в плавные изгибы волн и снова разрезали камень и дерево с пронзительной четкостью. Чего он не ожидал, так это того, что в Дору, оставленную ими напоследок, отправится отец. Леопольд Манрик, вооруженный двумя пистолетами и для верности прихвативший с собой Книгу Ожидания, выглядел так, будто отправлялся в бой, намереваясь с честью там погибнуть, прихватив с собой как можно больше врагов — роль, в которой Леонард отца совершенно не представлял, отчего тот смотрелся особенно комично.

— Отец, Дора — самое мирное и безопасное место в Олларии, — искренне рассмеялся Арнольд. — Ты же едешь туда с таким видом, будто выходцы явятся среди бела дня, а земля разверзнется у нас под ногами.

— Прекрати болтать глупости, — даже тень улыбки не скользнула по строгому лицу кансилльера. — В непосредственной близости от столицы творится неподвластная нам магия, впору подозревать личное участие самого Леворукого, а ты находишь время на глупые шутки?

— А я бы не стал все списывать на магию, — обиделся Арнольд. — Все яснее ясного: молнии и волны. Наши преступники принадлежат к одному из этих домов, и кто-то из них убил отца Германа. Как видишь, Сильвестр оказался не при чем.

— Или же кто-то хочет, чтобы мы так подумали, — возразил Леонард. — Если я и мог заподозрить кого-то из домов Молний или Волн, почти всех их убил Рокэ на той дуэли… — он осекся, внезапно осознав то, что только что сказал. Отец бросил на него обеспокоенный взгляд.

— С тобой все хорошо? — он натянул поводья, вынуждая лошадь перейти на медленный шаг. — Кого ты подозреваешь?

— Молнии и Волны, — потрясенно протянул Леонард. — Так он нам с Валме и сказал в тот вечер… Четверых Один призвал… Двое из дома Молний и двое из дома Волн… Ариго, Килеан и Придд… он еще сожалел, что мог найти противника из этого семейства получше…

— Не уверен, что следую за твоей мыслью, — покосился на него Арнольд, — но звучит жутковато.

Леонард выругался сквозь зубы.

— Алва, Леворукий его побери, все прекрасно знал! Он знал о призраках, знал о том, что творится в Нохе, и будь я проклят, если он не намеренно выбрал именно таких противников! Похоже, Окделл со своим несостоявшимся предательством, сам того не ожидая, предоставил ему отличный повод для… для чего? — Леонард посмотрел на изумленного отца. — Зачем это Алве?

— Я, конечно, понимаю, что ты, как никто другой, знаешь толк в импровизированных дуэлях, — съязвил Арнольд. — Но я повторю твой вопрос, зачем это Алве? И если ты все же прав, почему противников четверо, а не семь, по числу оставленных меток? Мы, правда, обнаружили пока только шесть, но не думаю, что Дора станет счастливым исключением.

— Семеро было у Окделла, а Рокэ не повторяется, — огрызнулся Леонард. — А я-то еще воспринял, как шутку, его слова, что противников должно быть либо четверо, либо восемь.

— Почему? — голос Леопольда сел. — Почему восемь?

— Очевидно — потому что Рокэ верит в магию чисел, — странно посмотрел на него Леонард. — Или потому что на Доре все не закончится… Есть еще одно место — и полагаю, что оно находится где-то в Олларии.

— Еще одно аббатство? — почти что взвыл Арнольд. — Лео, это уже ни в какие ворота не лезет. В Рассветных Садах что-то определенно пошло не так, если все эти монахи являются оттуда, как ни в чем не бывало!

— Семь орденов и восемь знаков? — Леопольд что-то лихорадочно соображал. Они подъезжали к Доре, и несмотря на картину абсолютно мирной жизни, представшую их взгляду, Леонарду стало совершенно не по себе, будто затаившееся чудовище Нохи настигло их и здесь. — По одной жертве на каждые две обители… Мне это не нравится. Либо где-то кроется восьмой орден, о деятельности которого мы ничего не знаем, — либо нам предстоит обшарить каждую жалкую часовню в пределах Кольца Эрнани. Здесь нужен Алва.

— Алва ничего не скажет, — пожал плечами Леонард. — Если бы он хотел, сделал бы это еще до отъезда в Ургот. Или, в крайнем случае, вернулся бы в столицу сразу после победы в Фельпе.

— Алва и хотел вернуться, — заметил отец. — Вот только Сильвестр приложил все усилия к тому, чтобы этого не произошло. И возможно, очень скоро нам предстоит выбирать, что важнее: борьба с нашими врагами, которую лучше благополучно завершить в отсутствие Алвы, или борьба с призраками, где без него не обойтись.

— Самое главное — в процессе не обнаружить, что это взаимоисключающие параграфы одного и того дела, — вздохнул Леонард. — Не думаю, что Рокэ преисполнился восторга, застряв в Урготе по твоей милости.

— Когда ты присоединишься к Алве, приложишь все усилия к тому, чтобы его переубедить, — неожиданно объявил отец. — При дворе ходят слухи, будто после развода Олларов именно ты будешь претендовать на руку второй урготской наследницы. Твое желание взглянуть на невесту собственными глазами покажется вполне естественным, к тому же, у Его Величества в самое ближайшее время возникнет неотложное дело к герцогу Фоме.

— Но я не собираюсь жениться, — возмутился Леонард. — К тому же, разве не вы недавно прочили мне совсем другую невесту?

— И своего мнения я не изменил, — заявил Леопольд. — Вот только прежде чем радостно объявлять об этом всему свету, следует покончить с беспокоящим нас делом. Желательно, до того, как Олларии понадобятся твои услуги маршала.

Выбитый в камне символ дома Волн обнаружился прямо на старом фонтане. Арнольд рассеянно коснулся зеленоватой воды, вздрогнул и поспешно отошел. Всем троим хотелось как можно скорее покинуть это проклятое место.

Отсутствие Алвы и вправду сказывалось на городе не лучшим образом. Колиньяру удалось добиться не только ареста королевы, но и введения в Эпине военного положения и передачи особых полномочий его брату. Одному Кабиоху было известно, сколько неприятностей могла причинить бесхребетность Фердинанда. К тому же, Луизе Арамона, запертой в компании Ее Величества Катарины, снова явилась дочь.

Леонард достаточно хорошо помнил зловещую Люциллу, но в пересказе отца это маленькое чудовище внушало ему подлинное омерзение. Выставлять дополнительную стражу в темницах не имело никакого смысла — присутствие выходцев погружало всех непричастных лиц в глубокий сон. Отец каким-то образом раздобыл информацию о том, что выходец не может уклониться от ответа на прямо заданный вопрос того, по чью душу он явился, вот только витиеватости их формулировок могли позавидовать даже гоганские старейшины. Оставив Луизе ценные указания, Леопольд был весьма доволен и, похоже, даже ждал, когда Арамона решит вновь почтить супругу своим присутствием.

К слову о снах, поспешный отъезд Робера Эпинэ из Алата, наблюдать который Леонарду довелось в одном из видений о Мэллит, наводил на вполне определенные мысли о планах Колиньяров в отношении злосчастной провинции.

— Жоан всерьез вознамерился убрать Эпинэ? — Леонард подался вперед, нависая над письменным столом отца. — Или это всецело инициатива Фернана?

— О чем ты говоришь? — Леопольд поднял на него усталые глаза. Положение кансилльера обязывало: он все же не мог оставаться в стороне от расследования похождений Катарины и, похоже, был этим крайне недоволен, хотя перспектива избавления от королевы искупала многие неудобства, а продолжение политики, избранной еще Сильвестром, вряд ли могло навредить их репутации. Побеспокоиться, скорее, следовало Колиньяру — Леонард уже был наслышан о письмах Эстебана, предъявленных Катариной при обыске.

— Эпинэ получил некое письмо, — сообщил Леонард. — И хотя я не мог слышать их разговоров, знаю, что это письмо от матери. Эпинэ немедленно собрался и уехал. Одно из двух: или герцогиня внезапно пожелала его видеть, или, что более вероятно, сообщила о положении дел в провинции, и ее сын не смог остаться равнодушным.

— Если за дело взялся Фернан, живым Эпинэ оттуда не выбраться, — Леопольд обеспокоенно нахмурился. — Это скверно. Меня заинтересовала твоя теория о его крысе, я бы хотел избавиться от Эпинэ законным путем — и лишь после того, как задам ему несколько вопросов. Я тут навел некоторые справки об истинниках…

— И что? — Леонард заранее не ожидал услышать ничего хорошего. — Они уличены в колдовстве? Человеческих жертвоприношениях? Винопитии и разврате?

— Если только в отвратительной унылости, что способна свести с ума даже праведника, — махнул рукой отец. — Вот только не каждый день случается, что с ума сходят сразу пятеро во главе с самим магнусом. Я не зря плачу своим прознатчикам. Орден, конечно, попытался замести следы, безумцев уже давно нет в живых, с ними расправились еще до смерти Сильвестра. Но вот что интересно: все они внезапно возомнили себя крысами. Ничего не напоминает?

— Как слуги Арамоны? — ахнул Леонард. — Какая связь между Арамоной и этими проходимцами в рясах?

— Никакой, на первый взгляд, — рассудил отец. — Но если с прислугой эта неприятность случилась вследствие визита выходца, я готов допустить мысль о том, что такой же выходец, возможно даже, тот же самый, действовал и в Агарисе.

— Ты думаешь, это Супрэ? — мрачно бросил Леонард. — Но за что ему мстить истинникам? Магнус Клемент уж точно не мог лично его убить.

— Я могу думать все, что угодно, — вздохнул Леопольд. — И мы будем все сильнее отдаляться от фактов в сторону гипотез, сказок и непроверенных фантазий. Я кансилльер, а не астролог, и уж тем более ничего не смыслю в эсператистских орденах. До последнего времени я вообще считал себя верным олларианцем, по крайней мере, старался выглядеть таковым.

— Если ссылаться на положения несостоявшейся дискуссии Сильвестра с невинно убиенным Оноре — олларианство, по сути, не более чем еще один орден эсператизма, — усмехнулся Леонард. — Вряд ли тебе долго придется замаливать грехи, если, конечно, ты не решишь вернуться к корням и искать покровительства демонов.

— Восьмой орден, говоришь? — до сих пор отрешенно глядящий прямо перед собой отец встрепенулся. — А Кабиох, и в самом деле, не лишен весьма специфического чувства юмора. Вот мы и нашли наше недостающее аббатство.

— То есть? — не понял Леонард. — Что я такого сказал?

— Алва не случайно называл число восемь, хоть и не рассчитывал, что ты догадаешься, — кансилльер довольно ухмыльнулся. — Или наоборот, это была проверка. До сих пор мы искали эсператистскую церковь или монастырь и потеряли на этом немало времени, особенно бедняга Арнольд. Ответ же все это время был у нас под носом. Очевидно, для того, чтобы круг замкнулся, нужно олларианское аббатство.

— Тогда это совершенно невозможно, — рассмеялся Леонард. — Не было возможно при Сильвестре, который, надо отдать ему должное, искоренил саму возможность неповиновения ему среди братьев по вере, и невозможно сейчас, когда олларианские учреждения, будь то аббатство, церковь или самая крошечная и незначительная молельня охраняются лучше, чем королевский дворец. После того, что Жоан раскопал о тайных свиданиях королевы в аббатстве святой Октавии, там будут бояться даже помолиться без разрешения.

— Это верно, — Леопольд медленно кивнул. — А теперь и у нас появилась веская причина присматривать за святыми местами — и за Его Величеством. Пока в Олларии крепка законная власть, призраки не должны причинять нам беспокойства.

— Тогда мы можем не волноваться, — без тени сомнения произнес Леонард. — Что бы ни делал Колиньяр, не в его интересах свергать Фердинанда. Даже чтобы заменить его на Алву. Особенно чтобы заменить его на Алву.

Впрочем, очень скоро Леонарду стало не до олларианских аббатств и тайных ритуалов — пришли первые и такие предсказуемые новости о бунте в Эпинэ.