Похождения барда в Скайриме (джен)

Утро пришло тихо, как вор в тумане, — сначала серый рассвет просочился сквозь листву кустов, окрашивая небо в бледно-розовый оттенок, словно кто-то размыл акварелью горизонт, потом солнце робко выглянуло из-за холмов, бросая длинные, дрожащие тени на землю, покрытую искрящейся росой, которая блестела, как россыпь мелких алмазов под первыми лучами. Я проснулся от боли — она пульсировала в бедре и плече, как далёкий барабан в тишине ночи, напоминая о каждой ране, каждом ударе, который оставил след не только на теле, но и в сознании, заставляя вспоминать холодный ужас подземелья. Костёр прогорел до углей, тлеющих красновато, с лёгким дымком, пахнущим древесиной и влажной землёй, — этот запах успокаивал, напоминая о простых вещах, отвлекая от плохих мыслей. Воздух был свежим, холодным, с привкусом влаги от ручья, который журчал неподалёку, смывая воспоминания о ночи, как вода стирает следы на песке, но не из памяти.

Сначала я просто сидел, глядя на ручей, где вода искрилась под утренними лучами, отражая небо и редкие жёлтые листья, падающие с деревьев, словно осенние послания о приближающейся зиме. Мысли пришли не сразу — сначала я занялся рутиной — поел, прокипятил повязки, перевязаль заново раны, и дальше уже начал думать куда же двигаться дальше. Но потом, когда я жевал вяленое мясо, сухое и солёное, с привкусом дыма от костра, который я разводил вчера дрожащими руками, реальность навалилась тяжёлым плащом, давящим на плечи, как груз невыполненных обещаний. Это не игра. Вчера я чуть не умер — не от огромного дракона из легенд, а от глупой ошибки, от скелетов и драугра в забытой могиле, которая была бы легкой прогулкой в игре. Боль была настоящей: жгучая, липкая, с металлическим вкусом крови во рту, который до сих пор ощущался, напоминая о хрупкости тела. В игре ты перезагружаешься или пьёшь зелье из инвентаря, бежишь дальше без последствий, но здесь — один промах, и конец, тело не респавнится, раны не заживают моментально после зелий, а оставляют шрамы.

«Что я наделал? — подумал я, стискивая кулаки так, что ногти впились в ладони, оставляя следы, — Ушёл из Вайтрана, где я уже знал кого-то. Там таверна с запахом эля и жареного мяса, еда на столе, в наличии работа за звонкую монету, возможность петь вечерами и набираться сил и опыта. Мог остаться, петь в «Гарцующей Кобыле», зарабатывать монеты на инструмент, или даже пойти вместе с Утгард к Соратникам, как она и предлагала, а не рисковать в одиночку. А теперь? Один на дороге, раненый, с пятью монетами в кошельке, которые звенят насмешливо при каждом шаге. Глупец, романтик хренов, мечтавший о приключениях, как в старых балладах, но забывший, что в реальности герои часто умирают бесславно». Гордость кольнула остро, как шип ежевики: вернуться? Поползти назад, как побитый пёс, хромая по той же дороге, которую вчера шёл с надеждой? Нет, слишком стыдно, это значило бы признать поражение перед самим собой, перед тем мальчишкой внутри, который всегда рвался в Скайрим за приключениями. Утгерд увидит меня хромающим, с перевязками, пропитанными кровью, и что скажет? «Я предупреждала, бард, мир не для мечтателей». Нет, я не могу. Я выбрал путь — вперёд, к Солитьюду, к Коллегии Бардов, где, может, научусь не только петь, но и жить по-настоящему. Буду осторожнее: не лезть в руины без причины, держаться главной дороги с её булыжниками и колеями от телег, избегать драк, которые могут стоить жизни. Это урок, жёсткий, но нужный, как удар молота, кующий характер. Жизнь здесь — не квест с возможностью быстрого сохранения, а выживание, требующая планирования каждого шага. Да забыть о игре, тут любое решение будет намного важнее, по сравнению с рутиной той, старой жизни. Там что, работа, посиделки с друзьями, а тут все серьезно. Я встал, хромая, и собрал вещи: сумку на плечо, копьё в руку, чувствуя, как раны протестуют, но игнорируя их — впереди ждала дорога, и я пойду, даже если каждый шаг — пытка, напоминающая о цене свободы.

Но перед тем, как уйти, мысли вернулись к драугру. Он все еще ждёт меня в кургане, и идея оставить его так — будет поражением, которое грызло изнутри, как червь яблоко. «А если там золото? Оружие? Что-то, что поможет на дороге, сделает путь легче?» — шепнул внутренний авантюрист, тот самый, который толкал меня в подземелье вчера. Я размышлял, перевязывая раны свежей прокипяченной тканью — она скрипела под пальцами, стягивая кожу туго, вызывая новую волну боли, но и напоминая о необходимости быть умнее. Как победить мага? Обычными стрелами? Они, наверное, наносят какой-то урон этому дряхлому телу, но не убивают быстро, оставляя время для контратаки. Сколько их понадобится чтобы наконец добить драугра? Да и стрелял я так себе, я больше изведу их пытаясь попасть у него, рискуя подставиться под ответное заклинание. Копьё? Слишком близко, рискованно, он заморозит меня раньше, чем подойду. Магия? Ха, если бы ее еще выучить. В отличии от игры, где у тебя со старта два выученных заклинания, тут с этим было проблематично. Даже Утгерд не смогла мне помочь с этим, хотя и знала заклинание лечения, которое сейчас было бы ой как кстати.

Идеи мелькали хаотично: заманить в воду бы его, но внутри сухо, как в пустыне. Обвалить потолок? Слишком сложно, я всю жизнь кодом занимался, а здесь нужны руки с нужного места и смекалка. Эх, как же было бы хорошо иметь возможность, как оригинальный протагонист, испускать пламя с рук. А потом осенило: огонь! Драугр это же, по сути, мумия — сухая плоть, как пергамент в старой книге, обмотанная тряпками, пропитанными маслом и благовониями. В игре они горят ярко, как впрочем и остальные противники, но здесь — тем более, реальность сделает пламя жадным, всепожирающим. Факелы! У входа в курган их полно — старые, смоляные, висят на стенах, как забытые стражи. Собрать, поджечь с помощь огнива и забросать драугра, смотря, как он вспыхнет, корчась в агонии. Гениально! Риск есть, но если подкрасться тихо, бросить с расстояния, не подходя близко, — шансы хорошие, это не уже не тупая лобовая атака, как вчера, шансов у меня явно намного больше, если реализировать план, как задумал. «Это мой реванш, — подумал я, чувствуя прилив возбуждения, смешанного с осторожностью, — Даже не чтобы заполучить лут, для себя. Чтобы не бежать больше, чтобы доказать самому себе, что могу учиться на ошибках».

Я вернулся к кургану — он стоял зловеще под утренним солнцем, камни поросли мхом, зелёным и влажным, дверь приоткрыта, как пасть древнего зверя, ждущего добычу. Сердце начало стучать быстрее, но не от страха, от решимости, которая росла с каждым шагом по траве, ещё мокрой от росы. Собрал факелы у входа: пять штук, пропитанных смолой, тяжёлые в руках, пахнущие дегтем. Зажёг один от огнива — пламя вспыхнуло ярко, потрескивая, и осветило вход. Остальные положил в сумку, спрятав большинство своих вещей в безопасном месте, чтобы не мешались в бою.

Внутрь я вошёл тихо, ступая на носках, пытаясь дышать как можно тише, чтобы не выдать себя эхом. Коридор был уже мне знаком: все та же пыль на полу, паутина на стенах, напоминающая серебристые нити, все то же эхо шагов тихое, но гнетущее. В воздухе висел запах плесени и смерти, который вчера пугал, а сегодня злил. В зале — тишина, лишь где-то вдалеке послышались звуки от каплей воды , падающих с потолка, словно слёзы забытых душ. Драугр стоял у саркофага, неподвижный, как статуя, но я знал — он чует жизнь, его ледяные глаза вот-вот загорятся. Одно хорошо — он здесь только один. Скелетов, которые незвестно как здесь оказались — наверное остались от предыдущих жертв драугра, я уничтожил. Других же драугров, в отличии от игры, здесь не было. Наверное, здесь похоронен кто-то не очень важный, какой-то подмастерье, или младший жрец.

Я нырнул за колонну — сердце колотилось, как барабан в таверне под ритм весёлой песни, но здесь это был настоящий боевой ритм, адреналин хлестал по венам, делая мир острее: каждый звук эха, каждый запах, в том числе пыли и гнили, становился ощутимее, напоминания — это реальность.

Вот драугр учуял меня, шагнул вперёд, воздух похолодел мгновенно, мороз щипнул кожу на лице и руках, пар вырвался изо рта белым облачком, как дыхание зимы в осеннем воздухе. Ледяная стрела полетела в мою сторону — она врезалась в стену с треском, разлетаясь искрами льда, как разбитое стекло под ногами, но даже такие осколки могли неплохо так зацепить меня, если не осторожничать.

Я выждал миг, высунулся и бросил первый факел — он полетел дугой, вертясь в воздухе, пламя трепетало, как флаг под ветром, отбрасывая танцующие тени на стены, покрытые рунами, которые казались живыми в этом свете. Факел попал в плечо драугра с шипением, тряпки вспыхнули мгновенно, а сухая плоть затрещала, как хворост в костре, огонь распространялся по телу жертвы жадно, окрашивая зал оранжевым сиянием, которое боролось с холодом магии драугра. Он зарычал — низко, утробно, полный боли(способен ли он ее чувствовать?) и ярости, которая эхом отразилась от стен, заставляя мурашки пробежать по спине, как холодный ветер в горах.

Я отступил, чувствуя жар от пылающего тела — огонь пожирал мумию и даже не думал утихать, только ускорялся, ледяная аура мага боролась с пламенем, пар шипел, как вода на раскалённом камне, создавая облака, которые клубились вокруг, мешая мне видеть ясно, что происходит с противником. Вот полетела вторая ледяная стрела — я уклонился, она слегка задела рукав, холод обжёг, как ожог от прикосновения к снегу в мороз, кожа онемела, потеряв чувствительность на миг, напоминая о уязвимости тела. Бросил второй факел — в грудь, точно, с расчётом, пламя взвилось выше, тряпки корчились, плоть чернела под огнём, запах горелого мяса и благовоний заполнил зал, едкий, тошнотворный, смешанный с холодом, который всё ещё витал в зале, создавая странный контраст. Драугр приблизился, возможно исчерпав свои запасы магической энергии, замахнулся мечом — удар пришёлся по колонне, камень треснул с громким хлопком, осколки полетели, как град в бурю, один задел щеку, оставив царапину, теплую от крови. Я контратаковал копьём — древко вибрировало в руках от напряжения, наконечник вонзился в бок с чавканьем, брызнула чёрная жижа, густая и зловонная, как смола из преисподней. Он отшатнулся, рыча, огонь пожирал его мертвое, лишенное эмоций лицо, ледяные глазницы, словно таяли в пламени, но их магия не угасала — морозная буря взвилась вокруг, снежинки кружили вихрем, холод проник в кости, заставляя зубы стучать, как в лихорадке, напоминая о том, как близко смерть.

Это был по истине эпический момент: я почувствовал себя героем древней нордской саги — страх смешался с эйфорией, тело дрожало от холода и усилий, но воля лишь крепла, как сталь в кузнице, закаляемая огнём и льдом. Отскочив как можно дальше от все еще опасного ходящего трупа, я бросил третий факел — в ноги, пламя лизнуло одоспешенную плать, ржавчина зашипела, словно потревоженная змея, металл раскалился, добавляя жару в хаос. Драугр упал на колени с грохотом, но поднялся, напоминая демона из преисподней, корчась в пламени, которое пожирало его слой за слоем, но его ледяная ярость не угасала. Он ринулся в последнюю атаку — меч рубанул воздух со свистом, я парировал копьём, лезвие скрежетнуло, столкнувшись с древком. И вот, наконец, огонь добрался до гнилого сердца моего противника — он взвыл в последний раз, вой пронесся полным отчаяния и боли эхом по залу. И все, немертвый маг рухнул, рассыпаясь пеплом, пламя понемногу угасало, оставляя после себя тишину, прерываемую только моим тяжёлым дыханием.

Я стоял, дыша как после долгого марафона — грудь вздымалась, пот стекал по лицу, смешиваясь с сажей и кровью от царапин, мир вокруг казался размытым от усталости. Эмоции нахлынули потоком: сначала облегчение, тёплое, как объятия после долгой разлуки, — я сделал это! Не убежал, победил, доказал себе, что могу быть сильнее страха. Потом гордость — острая, как кинжал в руке, — я не сломался, стал сильнее, превратил поражение в триумф. Но и страх все еще эхом отзывался в моем сознании. Это могло кончиться плохо, один неверный ход — и я бы сгорел или замёрз. Страх лишь напомнил мне о хрупкости жизни в этом мире, но быстро исчез, будучи нивелированным моим триумфом. Радость смешалась с усталостью — тело ныло, раны открылись заново от движений, из них начала сочиться кровь, но внутри — все тот же триумф, как после концерта, когда толпа аплодирует, и ты чувствуешь себя живым по-настоящему, полным сил для новых дорог.

После решил осмотреть зал, но здесь не оказалось сундука с лутом как в игре — всё было гнилое, ржавое, покрытое пылью веков, которая оседала на руках, как напоминание о бренности. Саркофаги были пусты, свитки рассыпались в пыль под пальцами, доспехи были настоящей трухой, да ржавчиной, разваливающимися при прикосновении, как старая ткань. Копнул кинжалом в углах — ничего ценного, только обломки костей и ржавых доспехов, которые и так везде скрипели под ногами. Впрочем, в одном углу нашёл ржавую кирку, тяжёлую, но крепкую, с рукоятью из дерева, потемневшего от времени, — она могла пригодиться для добычи драгоценных металлов, или как импровизированное оружие. Хотя нужна ли она мне? Я в шахтеры идти не собираюсь, физический труд явно не для меня.

А вот под пеплом драугра, среди остывших углей нашлось оружие: большой нож, или тесак, который своим видом напоминал нечто среднее между кинжалом и мачете, лезвие его было в хорошем состоянии, острое, с лёгкими следами коррозии, но все еще острое, рукоять из кости, украшенная вырезанными на ней рунами, которые казались древними заклинаниями. «Пригодиться в дороге, — подумал я, беря тесак в руки, чувствуя баланс и вес, — для рубки веток или ближнего боя, он лучше, чем мой старый кинжал».

Солнце уже перевалило за полдень, когда я наконец вышел из кургана, оставляя за спиной дымящиеся остатки драугра и запах горелой плоти, который цеплялся к одежде, но быстро рассеивался под свежим ветром, приносящим ароматы полевых цветов и далёких лесов. Дневной свет ослепил меня на миг — яркий, золотистый, проникающий сквозь листву редких деревьев, отбрасывая игривые тени на холмистую землю, покрытую сочной травой и камнями, сверкающими на солнце, как скрытые сокровища. Я стоял, моргая, чувствуя, как бодрый ветер с равнин обдувает лицо, унося пыль подземелья и усталость, оставляя место для прилива энергии, который разливался по телу, как тёплый мёд после победы. Трофейный тесак висел на поясе, его рукоять из кости грела ладонь, когда я касался её, напоминая о триумфе, который добавлял уверенности: раны на бедре и плече ныли, но уже меньше, повязки держались крепко, и я знал, что тело заживёт, а опыт сделает меня сильнее. Кирка, ржавая, но надёжная, болталась в сумке, добавляя веса, который заставлял задуматься, а может все таки стоить ее выбросить?

Мысли бурлили от возбуждения: гордость от реванша наполняла грудь, как мелодия удачной баллады, а впереди ждала дорога. «Я победил, — размышлял я, шагая по тропе, которая вилась вниз по холму, усыпанной гравием, искрящимся под солнцем, — и это только начало. Скайрим полон интересных вещей, а каждый шаг приближает к Солитьюду, к Коллегии, где я смогу стать настоящим бардом. Раны? Они заживут, а вот опыт останется навсегда». Я поправил сумку, чувствуя, как еда в ней — хлеб, сыр, мясо — шуршит, напоминая о запасах, которых хватит, чтобы дойти с комфортом, если поделить все с умом. Ветер принёс с собой запах осени — свежих листьев, влажной земли, далёкого дыма от ферм, — и это вдохновляло, обещая новые встречи и открытия.