Бой за любовь (гет)

Слухи о жестокой выходке с подброшенными вещами разлетелись быстро. На следующий же день Хёнвон открыто встал рядом с Риной у ринга.

— Она под моей защитой, — негромко, но так, чтобы все слышали, произнёс он. — У кого-то есть вопросы?

Вопросов не было. Его репутация в бойцовском мире говорила сама за себя. Теперь, когда кто-то пытался задеть Рину колкостями, Хёнвон просто молча поворачивался в сторону обидчика. Этого хватало — шёпот стихал, взгляды отводились.

— Если хочешь выжить здесь, нужно знать и такие правила, — объяснял он ей во время коротких перерывов. — Не те, что на бумаге, а те, что диктует власть.

Она замечала, как другие менеджеры начали относиться к ней иначе: с уважением, даже с некоторым страхом. Покровительство Хёнвона меняло всё.

— Учись у неё, — говорил он другим новичкам. — Она знает, что делает.

И никто не осмеливался возразить, даже если думал иначе.

Хёнвон начал появляться рядом с Риной всё чаще. Внешне это выглядело, как обычные рабочие моменты — обсуждение боёв, ставок, документов. Но его взгляд задерживался на ней порой надолго.

— Тебе стоит быть осторожнее на вечерних боях. Не болтай лишнего, не смотри косо, если что, то сразу ко мне, — говорил он, провожая её до такси. — Чисто из соображений безопасности.

Он убеждал себя, что просто защищает её — как защитил бы любого другого хорошего менеджера. Что его злость при виде Бэм-Бэма рядом с ней — это просто беспокойство за коллегу. Что когда он «случайно» оказывается поблизости — это обычная предусмотрительность. Но каждый раз, когда таец прикасался к ней, что-то внутри Хёнвона закипало. Он стискивал зубы, глядя, как Бэм-Бэм шепчет что-то ей на ухо, как его рука ложится на её талию, как она улыбается и не пытается убежать, как убегала от него.

— Тебе холодно? — Хёнвон протягивал ей свой пиджак. — Простудишься — кто будет работать?

И они оба делали вид, что не замечают, как его пальцы задерживаются на её плечах, когда в этом нет никакой необходимости.

— О, а вот и моя любимая снежная принцесса! — Бэм-Бэм возник словно из ниоткуда, протягивая ей очередную дизайнерскую коробку. Его яркая улыбка и дерзкий взгляд словно освещали тёмные коридоры клуба.

После недавнего унижения его открытое восхищение действовало как бальзам. Он не скрывался, не шептался по углам — наоборот, демонстративно продолжал ухаживать за ней на глазах у всех.

— Знаешь, что общего между снегом и этими ревнивыми курицами? — шутил он, замечая косые взгляды местных девушек. — И то, и другое тает от твоей красоты!

Его шутки были глупыми, но почему-то всегда заставляли её улыбаться. Даже в самые тяжёлые моменты он умел рассмешить её какой-нибудь нелепой историей или театральным комплиментом. Краем глаза она видела, как хмурится Хёнвон, наблюдая за их общением. Его забота была другой: тихой, почти незаметной. Он просто оказывался рядом, когда нужно, молча протягивал руку помощи, защищал одним своим присутствием. А Бэм-Бэм горел как фейерверк — яркий, громкий, притягивающий взгляды. И Рина ловила себя на том, что ей нравится быть в центре этого сияния.

Рина просто лежала. С одной стороны кровати она представляла Хёнвона — его тихую силу, глубокий взгляд, способность понимать без слов. Он знал её настоящую, помнил той наивной девочкой из прошлого. С ним не нужно было притворяться. С другой стороны — Бэм-Бэм, его дерзкая улыбка, способность заставить её чувствовать себя особенной, желанной. Он пробуждал в ней что-то новое, тёмное, манящее.

— Почему нельзя просто выключить чувства? — шептала она в темноту.

Хёнвон заставлял её сердце болезненно сжиматься от старых воспоминаний. Бэм-Бэм будоражил кровь своей опасной притягательностью. А она уставала — уставала контролировать каждый взгляд, каждый жест, каждую эмоцию. Иногда ей хотелось просто исчезнуть. Уехать туда, где нет ни подпольных боёв, ни сложных чувств, ни необходимости выбирать. Где можно не разрываться между прошлым и настоящим, между надёжностью и страстью.

— Может, я просто не создана для любви? — думала она, глядя в потолок.

Но сердце предательски ныло, напоминая: создана, ещё как создана.

— Хоть гарем заводи, чёртовы красивые азиаты, блин…

* * *

Хёнвон упал неожиданно. Только что стоял, обсуждая с кем-то ставки, и вдруг — его колени подкосились, лицо побелело.

— Че Хёнвон! — Рина метнулась к нему, не задумываясь о том, как это выглядит со стороны.

— Отойдите, дайте ему воздуха, — высокий накаченный парень в чёрной футболке уже оказался рядом. — Я Хосок, его боец. Помоги мне его поднять.

Вдвоём они перенесли Хёнвона в комнату отдыха. Хосок действовал уверенно: расстегнул воротник рубашки, приподнял ноги, проверил пульс.

— Часто с ним такое? — спросила Рина, прикладывая холодное полотенце к его лбу.

— Бывает. Он себя не жалеет совсем, — в голосе Хосока звучала искренняя забота. — Много работает, мало спит.

Хёнвон начал приходить в себя. Его глаза встретились с глазами Рины, и на секунду в них мелькнула беззащитность, которой она никогда до этого не видела.

— Вот и отлично, — Хосок улыбнулся. — Теперь отвезём его домой. Ты поможешь?

И в этот момент Рина увидела то, чего не замечала раньше за масками жёсткости и цинизма: настоящую дружбу, заботу, человечность. Они были здесь, в этом жестоком мире, просто она не хотела их замечать. По дороге домой Хосок вёл машину, а Рина сидела с Хёнвоном на заднем сиденье.

— Он изменился после смерти отца, — тихо говорил Хосок, глядя на дорогу. — Взвалил на себя всю семью. А ведь ему было всего семнадцать.

Рина бросила взгляд на спящего Хёнвона. Его лицо во сне казалось таким юным.

— В армии он был лучшим. Мы вместе служили. Но потом... эм… ему предложили эти бои. Деньги были нужны: мама никогда не работала, брат учился.

Хосок замолчал, словно решая, стоит ли продолжать.

— Он хотел уйти, знаешь? Три года назад. Думал начать нормальную жизнь...

— Что случилось? — Рина затаила дыхание.

— Это не моя история, — Хосок покачал головой. — Просто... он не такой холодный, каким хочет казаться. Иногда у нас нет выбора.

В его словах чувствовался какой-то тайный смысл, будто он знал гораздо больше, чем говорил. Но Рина не стала расспрашивать. Пока не стала. Они с Хосоком почти внесли Хёнвона в квартиру. Он что-то бормотал, явно не понимая, где находится.

— Положим его на кровать, — скомандовал Хосок. — Я Шин Хосок, кстати.

— Ирина. Рина, — она слабо улыбнулась, помогая снять с Хёнвона обувь.

— Знаю. Он... говорил о тебе.

Убедившись, что с Хёнвоном всё в порядке, они вышли из квартиры.

— Спасибо за помощь, — Хосок протянул руку.

— Тебе спасибо. Я не знала, что делать.

На улице было темно. Рина поёжилась — не от холода, а от неприятного ощущения чужого взгляда. Обернулась — никого. Но чувство слежки не отпускало. За спиной раздались шаги. Рина обернулась: Лидия стояла, скрестив руки на груди.

— И давно ты за мной следишь?

— Достаточно, чтобы понять — ты в беде, — Лидия подошла ближе. В свете фонаря её лицо казалось непривычно жёстким. Рина застыла. Две сестры. Одна — в дорогом костюме, с тяжёлым грузом тайн. Другая — в простой куртке, с тяжёлым грузом правды.

— Ты не понимаешь...

— Нет, это ты не понимаешь! — Лидия почти кричала. — Я видела этих людей, слышала про бои. Во что ты превращаешься, Рина?

— Ты расскажешь родителям? — страх сжал горло.

— Ты сама-то понимаешь, насколько глубоко увязла? — Лидия проигнорировала вопрос. — Это уже не игра, сестрёнка. Это твоя жизнь.

Рина смотрела на сестру и видела в её глазах своё отражение — испуганную девочку, потерявшуюся в опасном мире взрослых игр.