Морфей (гет)

-О, а давайте зайдём в ту книжную лавку!

В один прекрасный момент Серафим указал на маленький домик по правую сторону дороги. То деревянное здание с треугольной крышей лет пять назад окрасили в жёлтый — тот самый его оттенок, так часто встречающийся в рассказах о Питере. Резные ставни закрывали немногочисленные окна. Дверь, которую, вероятно, сделали из фанеры, выглядела добротно: на ней не было сколов, трещин или царапин. Но, несмотря на это, она дышала стариной. И лишь красная вывеска с надписью "Книги" не позволяла девочке погрузиться в воспоминания о сарае в Косово.

-Сюда? — Вий с сомнением покачал головой. -Ну, не знаю...

-Странно... Не замечала раньше этого местечка... — Майя прищурилась, а в её головушке заскрипели шестерёнки.

Эля, конечно же, ляпнула фразу, возникшую в сознании первой:

-Я тоже не замечала. Но, может, так и надо? Может, она недавно открылась? Правда, это нечто не похоже на нечто новое...

-Вот именно, — подтвердил тёмный маг, покосившись на посланца.

-А я здесь при чём?! — Сима развёл руками с миной глубоко оскорблённого джентльмена.

-При всём!

-А можно поконкретнее, молодой гробовщик?

-Знаешь, что?!

-Ва... Тьфу ты, Вий, Сева, не ссорьтесь, — выпалив это, Эля встала между парнями, подняв ладони вверх.

-Да, пацаны, давайте только на минуту зайдём? — подхватила кареглазая, вместе с тем мягко взяв хмурого Ваню за руку и оттащив его подальше от противника, не обращая внимания на его попытки воспротивиться.

-На минуту? — Эвелиночку, заинтересованно наблюдавшую за ребятами из Студенца, прошибли флэшбэки. -У нас в реальности так говорят, когда пытаются пролезть к доктору без очереди. Их метелят всей больницей. Ситуация древнее мира!

В ответ на откровение школьница получила недовольный взгляд Майи, непонятный жест от Вия и... Смех Серафима, уже стоявшего перед дверью книжного магазина.

-Ну, вы идёте или нет? Эх, если бы я мог плакать... — произнёс он сквозь хохот. -Кстати, хотел спросить: у вас есть любимые писатели? Мне вот, например, нравится Артур Конан Дойль. Его Шерлок просто бесподобен!.. Что, опять что-то не так?

Ухмылка серовласого приобрела оттенок замешательства. Он кожей ощутил на себе пристальные взоры троих человек, уже знакомых читателю. Наступило время шедеврального треска сверчков. Первой вышла из оцепенения Маюша:

-А мне вот нравится Пушкин...

-Дай угадаю, Ленский шикарен? — тут же среагировал Сима.

-Откуда ты знаешь?

-Все дамы любят Ленского.

-Это не так!

-Но ты же входишь в число его фанатов?

-Аргх... — девушка смущённо отвернулась.

-Достоевский, — лаконично ответил юнец в чёрном.

-Так, стойте, минуточку, подождите... — сбитая с толку Эвелина заморгала. -Конан Дойль, Пушкин, Достоевский... Они же реальны!

-Ну да. Они частенько здесь бывали. Правда, каждый раз забывали об этом.

-Ого...

-Так кого из великих марателей бумаги ставит в почёт Лунная принцесса? — полушутливо напомнил посланец.

-А, это... Ну, мне нравятся произведения Чехова. И всё-таки, почему ты называешь меня Лунной принцессой? — её взгляд замер на его чистых бинтах, скрывавших глаза.

Он лишь рассмеялся, так и не дав ответа. Но Эвелина и не настаивала. Вслед за своими приятелями (естественно, если всех этих людей из грёз можно было назвать приятелями) она перешагнула порог лавки. В нос сразу ударил запах чернил и бумаги. Котова обожала этот запах почти так же сильно, как запах краски. А с музыкой шелеста страниц она могла сравнить лишь мелодию трения стержня карандаша о бумагу. Девочка оглянулась. Изнутри домик и вправду походил на книжный магазинчик: те же едва запылённые стеллажи, те же ровные полки, те же цветные корешки книг. Только вот продавца не было. И покупателей тоже. Касса отсутствовала. В помещении стояла полная тишина — предвестник развития динамики событий в мире N (да и не только там). А ещё... Куда-то запропастился посланец.

-Си... Сима? Ты где? — оробев, полушёпотом позвала Эля.

-Эля, ты права. Где этого слепого носит? — проворчала Маюша.

-Не к добру это... — пробасил Вий.

-Мы в курсе! — огрызнулась кареглазая.

-Это очень хорошо... Потому что вы попались.

Источник голоса того, кто вымолвил последнюю фразу, находился за спиной Эвелины. Её сердце сделало кувырок, дыхание сбилось. Она обернулась. Перед ней стоял Серафим. В его улыбке не было эмоций. Дверь в лавку была закрыта. Быстрее, чем кто-либо успел отреагировать, слепец снял фуражку, достал оттуда стеклянный шар, разбил его и залился маниакальным смехом. В мгновение ока магазин заполнился густым белым дымом, заставлявшим щипать глаза и горло. Смех Симы сменился кашлем. Котова закашлялась, на глазах выступили слёзы. Она не могла разглядеть ни единого предмета сквозь едкий туман.

-Что это за дрянь?! — выкрикнула Майя.

-Так и знал, что нельзя ему верить! — выплюнул тёмный маг. -Это же законы жизни, доверять нельзя, особенно посланцам!

-Засада! И на меня действует! А ведь он сказал... — слепец так и не договорил фразу, вновь сорвавшись на отчаянный кашель.

А Эля не сказала ни словечка. Зато быстро почувствовала отток жизненных сил. "Ну вот, сейчас я проснусь", — подумала она. Последнее, что она почувствовала до полной потери сознания — падение на ровный и прохладный пол.

* * *

Тьма... Тьма... Тьма...

Пустота... Нет пространства... Нет времени... Нет мыслей... Нет существования...

И вдруг кто-то включил свет...

Сознание медленно, но верно возвращалось к Эвелине. Она поняла, что дышит. А потом поняла, что стоит. Медленно открыла глаза. И увидела... Себя.

-Какого Чехова...

Её точные копии смотрели на неё спереди, слева, справа, сзади, над головой. И только под ногами был прозрачный пол, а под ним находилась лишь ослепительно-белая ткань непонятного подпространства. Их было шестеро. Шестёрка абсолютно идентичных Эвелин. Девочка с нескрываемым замешательством потянулась к одной из них, но её пальчики соприкоснулись с твёрдой, гладкой и холодной поверхностью. Те же ощущения она испытала от контакта с другими "я".

-Они... Это не мои клоны... Это отражения! Зеркала... Но... Откуда? Где я?..

Сухие бледные губы дрожали. Тонкие холодные пальцы дрожали. Всё её хрупкое тело содрогалось. Дрожала и душа. И снова сон обернулся кошмаром. А может, это уже не сон? Может, она попала в мир на грани настоящего и невозможного, сновидения, яви и даже мира после смерти? Или это паранойя?.. Котова не знала, что делать и куда идти. Она вообще не знала, можно ли здесь пойти хоть куда-то, ведь в зеркальной зоне не было ни двери, ни какого-либо другого выхода. А выйти страх как хотелось. Растерянная и сбитая с толку, девочка уставилась на своё отражение — точно такое же, растерянное и сбитое с толку. Изображение улыбнулось. Эля вздрогнула. Оно сверкнуло глазами, протянуло руку. Она, решив, что хуже уже не будет, потянулась навстречу. Их пальцы переплелись... После чего отражение вдарилось в бег, потянув школьницу за собой, через бесцветную зеркальную стену, внезапно ставшую неощутимой, как туман. Настоящая Эля даже не пыталась сопротивляться. Она подумала, что сопротивление — привилегия живых, а это подпространство совсем не походило на что-то, связанное с жизнью. Обе Эвелины оказались в извилистом коридоре с идентичными зеркальными стенами и прозрачным полом. Они бежали, сворачивая то в одну, то в другую сторону; их шаги отчеканивались десятки, сотни раз, создавая раскатистое эхо. Взор реальной Эли метался из стороны в сторону, но натыкался лишь на отражения.

Сколько этот забег длился? Девчушка не имела ни малейшего понятия. Она потеряла счёт времени, а потому могла сказать лишь то, что остановилась после рассеивания второй Эли, столь же неожиданного, как и всё вокруг. В этот момент Котова рухнула наземь, лицом в пол. А потом... Она услышала голоса. Чересчур знакомые голоса и звуки. Она медленно поднялась на колени, посмотрела в одну из зеркальных стен. Но теперь она нашла в них не себя, а своих знакомых. Вон там хихикали одноклассницы. Чуть поодаль мальчик из параллели игрался с цветком, который Котова лично смастерила на уроке биологии для себя любимой. В двух шагах от него перешёптывались старушки, с которыми голубоглазая пересекалась каждый день по дороге в школу. За их спиной что-то тараторила классная руководительница...

Элечка встала. Несмело сделала один шаг. Другой. Третий. Четвёртый... Сначала она шла медленно, потом стала потихоньку ускоряться. Тут и там девчушка натыкалась на тех, кого знала. Тех, кто косо смотрел, снисходительно посмеивался, ворчал, тех, кто вносил в её жизнь тёмные краски. Эвелина знала, что мир не бывает однозначным, и уж тем более идеальным. Но вот визуальных представлений проблем она уж точно не ждала. В один момент ей снова до дрожи в конечностях захотелось выбраться из сюрреального пространства. Она зажмурилась, снова побежала... И вскоре пребольно врезалась лбом в стену. Эля вскрикнула и снова упала. А когда открыла глаза, увидела, если можно так выразиться, "главного босса уровня". Она увидела отца.

Высокий, крепкий и широкоплечий мужчина с иссиня-чёрной курчавой шевелюрой и яркими голубыми глазами смотрел на школьницу сверху вниз. Его взгляд выражал презрение, ярость и лёгкое опьянение. Этот человек, наверное, был одной из величайших проблем в жизни Котовой. После алгебры, конечно. Про вопрос отцов и детей девочка, естественно, тоже прекрасно понимала. Но понимать — это одно, а жить — совсем другое. Сама Эвелина считала жизнь романом, который можно прочитать ровно один раз, а вечные, донельзя избитые недопонимания между родственниками, сверстниками, народами, расами, странами — неотъемлемой частью произведения. Итак, отец Элечки начал что-то говорить. А ей внезапно стало тяжело запоминать. Поэтому длинная речь родственника слилась в бесформенный шум, из которого школьница улавливала лишь отдельные слова или фразы. Но то, что доходило до её сознания, отнюдь не утешало.

"Да что ты будешь делать, надо же было такой родиться!"

"Больная!"

"Ты пока ещё мала, ничего не понимаешь! Поймёшь, когда станешь взрослой мамой."

"За что мне это наказание?"

"Ты можешь просто проявить капельку благодарности в сторону отца?"

"Я это делаю, потому что тревожусь, говорю, потому что волнуюсь!"

"Тебя не было, если бы не я!"

"Ты должна!"

"Замолчи!"

Замолчать... Ладони Эвелины сжались в кулаки. Нет, она не собиралась молчать ещё и здесь, такого ей и в реальности хватило. Все пытались её заткнуть. Все пытались изменить её. Но тут всё было... Не совсем реальным... По коридору разнёсся пронзительный крик. Котова и не думала, что может так кричать. Она замолчала очень быстро, испугавшись собственного голоса. Вскоре она пожалела о содеянном и поспешила заткнуть уши. Звук отражался от идеально ровных поверхностей, становясь всё громче, громче. В конце концов прозрачный пол не выдержал и проломился с громким треском. Эвелина полетела вниз, в белое подпространство. Правда, через какое-то время она перестала отличать низ от верха, левую сторону от правой. Голубоглазая поняла, что находится в состоянии свободного падения слишком долго. Да, ей нравилось чувство невесомого полёта, но бесконечный белый мир серьёзно давил на разум и дух, как и полная дезориентация.

Чтобы хоть как-то развеять гнетущее однообразие, Элечка достала из-за пазухи зеркало. Тот самый подарок Вия. Ну и Майи, наверное, тоже. Она посмотрелась в него, подправила выбившуюся прядь волос, провела рукой по алым лентам... И... Закрыла глаза. Прямо из зеркала ей в лицо ударил мощный поток тёплого света. Эля не понимала, как этот свет появился. Выключить она его также не могла. Ветер, появившийся неизвестно откуда, закружил, завертел девчонку, развеял чудесное синее платье, как парус, затеребил белоснежные косички...

А потом...

Котова с удивлением поняла, что вновь стоит на твёрдой поверхности, а свет рассеялся. В момент, когда она в который раз раскрыла очи, передать все движения её души было бы очень сложно. А вот место, в котором очутилась школьница, описать гораздо проще: она попала в серые развалины огромного многоэтажного особняка, торчащего посреди ночного поля. Через узкие окна и широкие щели просачивался лунный свет. Пахло чем-то неприятным, и пахло сильно. С верхнего этажа исходили звуки борьбы. И ещё один знакомый Эвелине голос...

-Вий?.. Вий... ВАНЯ!..