Рассказы о любви (гет)

Семь сотен лет — такой срок был уготован умершему демону для перерождения в новой оболочке.

Демоны этого мира не исчезают. Особенно сильные. Чем ты сильнее, тем быстрее возродишься в новом теле. А если возродишься быстрее, то, вероятнее всего, сохранишь прежние воспоминания.

Воспоминания… Они — важная часть любого демона. Без них любое создание Подземелий теряет себя, а вместе с этим — и возможность развиваться дальше.

Он это понимал. Потому и цеплялся за чёрный камень — единственное, что осталось от его любимого друга. Единственного друга…

Кюдзо являлся демоном‑айкию. Он мог облачаться во тьму, мог поглотить всё что угодно. Был способен принимать форму любого существа, сотканного из теней. Айкию — демоны тени: прожорливые и не имеющие эмоций в начальной стадии.

Прожив несколько сотен лет в обществе демонического лиса, он стал ощущать эмоции, которых ранее не знал. Дайкон, или же Хейхати, стал ему не просто другом — смыслом жизни. Лис знал, что такое эмоции: чувствовал гнев, ярость, обиду, благодарность, привязанность и любовь. Он не собирался учить этому айкию, но тот впитал все эти чувства, лишь наблюдая за ним.

Столько лет они бродили по архипелагу, меняли господ и профессии как перчатки, переживали сотни ситуаций вместе — а в итоге айкию остался один. Та война, что была развязана Югом, унесла жизнь лиса. И всё из‑за какой‑то девчонки.

— Кто говорил, что не поступит так же глупо, как я? Кто говорил, что не отдаст Сердце человеку?

Блондин лежал на столе и смотрел на чёрный камень в своей руке. Внутри камня виднелся силуэт, напоминающий лиса, свернувшегося в клубок. Размытый силуэт еле испускал свет пламени, пробивавшийся сквозь черноту камня — слабый признак жизни. Единственная зацепка, что Дайкон ещё может вернуться.

Погибнуть вне Подземелий для демона сродни самоубийству. Мало что могло убить такое существо. Без конкретных условий демона не убьёшь.

Первое и самое главное условие: демон отдал своё Сердце смертному созданию. Второе, не менее важное: демон израсходовал огромный объём своих сил. И третье условие: демон получил смертельную рану.

Кюдзо чуть сжал камень в руке. Думы о смерти собрата сильно резали его по живому. На миг блондину показалось, что камень треснул, — но нет, только показалось.

— Слушай, Дайкон… Это ведь я глупый демон. Я совершил самое главное условие, чтобы умереть, но даже получив смертельную рану, даже израсходовав в том сражении весь свой резерв… Погиб по итогу ты.

Мужчина приблизил камень к лицу, к губам, и продолжил шептать:

— Раз за разом я терял своё Сердце, а ты, лишь единожды его обретя, сгинул тотчас же.

Кюдзо чувствовал себя брошенным. Словно Хейхати наобещал всякого с три короба и просто сбежал, не выполнив обещания. Разумом он понимал, что лис никогда не смотрел в будущее и действовал в моменте, не желая планировать что‑либо. Как и тогда…

…

Грохот орудий воздушных лайнеров гремел со всех сторон. Один за другим терпели крушение маленькие кораблики. Вот раздался оглушительный гул — это главная орудийная башня пустила огонь по лайнеру вражеской стороны. Вокруг бушевал ветер, срывая обшивку с повреждённых частей огромного лайнера.

Кюдзо перерезал уже с десяток горл вражеских воинов, как под ногами ощутимо сильно тряхнуло.

Взрыв.

Там, под ним, находился машинный отдел. Неприятная мысль уколола блондина. Он стёр с лица подсохшую кровь — его ли кровь или врага, уже не разобрать. Беспокойство за собрата сильно начало его тревожить. В машинном отделе тот должен был держать оборону. Но если прогремел взрыв, значило ли это его поражение?!

Громадина, на которой они находились, начала терять высоту. Всё гудело и визжало. Кюдзо бегом направился прочь — в более безопасное место. Очередной взрыв отбросил его к краю дыры в обшивке лайнера: ещё немного — и его сорвёт порывом ветра.

Там, в свободном полёте, в потоке ветра, айкию видит, как большого огненного лиса с двумя хвостами давят напором магического пламени. Чудовищный рёв. Сдавленный рык. И демонический облик лиса будто разрывает в мелкие клочья…

…

Кюдзо приоткрыл глаз. В окно светило солнце, пуская своих солнечных зайчиков сквозь тонкие занавески.

«Я… уснул?!» — изумился мысленно блондин.

— Ты снова просидел здесь всю ночь? — тут же сбил его с назревавшей мысли женский голос.

Над ним, чуть склонившись, стояла Тидори. В одной лишь ночной сорочке, она оперлась о стол одной рукой, а другой уже потянулась к нему. Блондин выпрямил спину, медленно, корчась от дискомфорта в позвоночнике. Девушка лишь вздохнула.

— Пойду заварю чай.

— Хорошо.

Кюдзо проводил её меланхоличным взглядом и вернулся к камню в руке. Чёрный камень неизменно покоился в его сжатом кулаке. Ладони его вспотели.

Дурной сон о прошлом, который вновь его тревожил… В ту ночь от демонического лиса остался лишь этот камушек — результат его жажды жить. Правда, Кюдзо не знал, что нужно сделать, чтобы Дайкон вернулся к нему. Уже много лет прошло с того случая, а он так и не понял, как помочь другу.

Аккуратно разжав кулак, Кюдзо нежно провёл пальцами по гладкому чёрному камню с еле различимым силуэтом лиса и бережно положил его в карман.

Кюдзо продолжал жить с Тидори — их отношения особо не изменились с давнего разговора. Единственной переменой был ребёнок. Демон не проявлял к отпрыску особых чувств, боясь, что всё это — слишком хороший сон. По этой же причине он не проявлял особой нежности к любимой, пусть и неохотно признавался себе в чувствах к ней. У него не было гарантии, что он не потеряет всё это, если однажды вновь примет свою любовь к ней. И в том, что Тидори — та самая девушка, которая украла его Сердце, у Кюдзо не было сомнения.

…

Треск.

Звук был настолько тихим, что его никто не услышал. А когда Кюдзо вернулся к камню лиса, то пришёл в сильное беспокойство: покоившийся на прикроватной тумбочке чёрный камень был расколот, а от силуэта лиса в нём не осталось и следа. Кюдзо тихо опустился над осколками камня.

Тидори, вошедшая в комнату, забеспокоилась, спросила, что случилось, — и, когда к ней лицом обернулся Кюдзо, замерла в изумлении.

Слёзы крупными градинками скатывались по щекам демона, не останавливаясь. Тихо‑тихо. Кюдзо ничего не говорил, лишь держал в раскрытых ладонях остатки чёрного камня. Этого хватило девушке, чтобы понять, что случилось. Она мягко улыбнулась и, подойдя к своему мужчине, аккуратно сгребла в руки осколки камня лиса.

— Вот ты и дождался, да. Сколько лет прошло?

— Сорок восемь лет…

Девушка улыбнулась, порадовавшись, что он ей ответил: сама она и не ожидала ответа на свой легкомысленный вопрос.

— Тогда тебе следует найти его, — сказала Тидори, опустив глаза на осколки чёрного камня. — Он, наверное, очень слаб и нуждается в тебе. А я с Харукой подожду тебя дома.

Тидори подняла на Кюдзо свои взмокшие глаза. Она не хотела его отпускать, но, видя каждый раз, как он смотрел на этот камешек, с какой болью беседовал с ним и каким тоскливым выглядел, не желала потом жалеть о том, что могла запретить ему уйти на поиски давнего друга.

Кюдзо будто пребывал в прострации — казалось, слова девушки не доходили до него. Но когда она подняла на него взгляд, он уже не в силах был что‑либо скрывать. Обнял. Нежно прильнул щекой к её щеке. Чуть повернулся. Мягко коснулся губами её губ.

— Спасибо… Я люблю тебя.

…

По разорённым землям Южных земель Архипелага мчался чёрный, как смог, четвероногий зверь. Внешне он был похож то на лису, то на волка. Клочья теней срывались с его лап, ушей и хвоста.

Впереди он слышал гул — тот самый, что слышит каждое создание из Подземелий. Врата отворяются. Они уже совсем близко. Надо успеть — иначе придётся выжидать ещё полсотни лет.

Вот они проявились в осязаемом пространстве. Ещё чуть‑чуть… Прыжок.

Успел.

Врата захлопнулись буквально позади него. Зверь проскочил в последний миг — ещё бы мгновение, и он застрял бы в прослойке миров. Зверь встряхнулся. Клочья тени посыпались с него и снова собрались в лапы. Теневой зверь вдохнул полной грудью. Столько лет он был вне Подземелья — и вот вернулся в родные просторы.

Но нельзя отвлекаться. Надо искать.

Зверь почти сразу принялся вынюхивать воздух, ища след. Вот он зацепился за знакомый запах — и сорвался с места, прямиком по нему. Широкие прыжки быстро сокращали дистанцию до цели. Запах становился резче и чётче с каждым шагом.

Остановился.

Замерев на краю утёса, теневой зверь стал принюхиваться к воздуху вокруг. Пока он принюхивался, позади него становилось теплее…

Жар.

Демоническое пламя обожгло загривок теневого зверя. Скулёж был задавлен почти сразу. Перейдя на рык, теневой сфокусировал взгляд на напавшем. И стоило ему увидеть его — хвост невольно начал вилять. Скромно, робко повиливать, разбрасывая маленькие ошмётки тени, что соединялись с лапами, стоило им упасть наземь.

Лис.

Большой двухвостый лис, вздыбив огненный загривок, смотрел на теневого зверя. Скалясь и тихо рыча, он неотрывно следил за ним.

Не помнит.

Осознание важного элемента заставило теневого взгрустнуть. Память — важная часть, которая в любом случае теряется после обретения нового тела. Осознание этого заставило теневого прекратить вилять хвостом. Он робко опустился перед огромным двухвостым лисом.

Двухвостый.

У Дайкона был один хвост всю жизнь среди людей. Но в момент последней битвы у него было два хвоста. Теневой был озадачен: тот ли это лис? Все ли лисы пахнут одинаково?

Единственный способ проверить был рискованный и болезненный. Но он давно уже решил для себя, как будет встречать давнего близкого друга.

Руки.

Лапы теневого зверя стали принимать форму рук. Тело нехотя приняло вертикальное положение. Вскоре перестроились ноги, таз, грудная клетка, голова. Хрипло дыша, давя болезненные всхлипы, перед огненным лисом, преклонив колени, уже стоял высокий блондин. Он держал руки перед собой. Остатки теней соткали привычную для него одежду.

Вздох.

— Ты… помнишь меня, Дайкон? — осторожно спросил он.

Лис ощерился.

— Ты помнишь… кем ты был? — не опуская рук, продолжил теневой.

Лис рычал, а с его шерсти срывались мелкие всполохи демонического огня.

— Я Кюдзо… айкию… Помнишь?!

Боль — не от обретения вновь человеческой оболочки, а от осознания. Осознания, что лис, Дайкон, его не помнил. Что он, скорее всего, не вспомнит ничего из прошлой жизни.

Выдох.

Он был готов к подобному. Был готов — но не был способен выдержать этого. Когда ему уже казалось, что лис не вспомнил ничего из перечисленного, тот прорычал:

— Кююуу…