Настоящий Человек (джен)

Я пробирался сквозь лес, бесшумно ступая по сырой земле. Мои чувства были обострены до предела.

Присутствие ударило в сознание, словно холодный груз, сдавивший череп.

Моё тело застыло. Взгляд обострился до предела. Слух отфильтровал фоновый шум леса — шёпот ветра в листве, далёкие крики птиц, шорох мелкой живности. Но под всем этим шумом было что-то ещё.

Шаги. Тяжёлые. Размеренные. Приближались быстро.

Сто метров.

Звук распался на отчётливые составляющие: когти, царапающие кору; мокрый хруст ломаемых веток; что-то крупное, с жестокой эффективностью продирающееся сквозь подлесок.

Восемьдесят метров.

Сера. Едкая вонь ударила в мои ноздри, отчего у меня защипало в глазах. А под ним — запах гнили. Словно мясо, которое давно разлагается.

Значит, не магическое существо, а тот тип монстра, у которого нет магического ядра. Просто живое существо, изменённое маной.

Шестьдесят метров.

Шаги участились. Оно больше не кралось — оно неслось в атаку.

Мои ногти вытянулись в острые как бритва когти, и я одним плавным движением взмыл вверх. Кора смялась под моими когтями, когда я зацепился за толстую дубовую ветвь на высоте примерно пяти метров. Больше десяти лет вечерних тренировок не прошли даром — движение было автоматическим, отработанным.

Я много тренировался, пока жил в лесу возле той деревни... как же её... Вальдхайм. И магически, и физически. Я не знаю, насколько это помогает, особенно физическая подготовка, но зато я научился отлично прыгать по деревьям, занимаясь этим каждый вечер.

Но у моего усиления были пределы. Максимум тридцать минут непрерывной повышенной подвижности, и то только при минимальном усилении. Ровно столько, чтобы совершать невозможные прыжки.

Десять метров.

Удар сотряс всё дерево.

Внизу что-то взорвалось — не огонь, не физическая сила, а чистая мана, выпущенная единым разрушительным импульсом. Моё тело среагировало раньше сознания: я перепрыгнул на соседнюю сосну, пока с дуба сыпался дождь щепок.

Жёстко приземлившись, я тут же присел, изучая нападавшего.

Существо напоминало медведя, скрещённого с детским кошмаром. Размером с чёрного медведя, но словно созданное для убийства: плотные мышцы под шкурой из полуметровых игл, блестящих как полированная сталь. Морда клиновидная, из кости и хряща, созданная для дробления. Ряды пожелтевших клыков обрамляли пасть. Злобные красные глаза смотрели с хищным интеллектом.

Оно фыркнуло.

Мои усиленные рефлексы взвыли от тревоги. Я сорвался с ветки, и в тот же миг залп игл просвистел там, где я только что был. Каждая игла толщиной с большой палец, достаточно острая, чтобы пробить доспех.

Я приземлился в приседе как раз вовремя, чтобы увидеть, как тварь сворачивается в клубок.

Живое пушечное ядро из шипов и ярости покатилось на меня с нечеловеческой скоростью.

Я бросился в сторону, чувствуя, как воздушный поток мазнул по моей щеке — промахнулось на считанные сантиметры. Существо врезалось в сосну за моей спиной и взорвалось — не физически, а магически. Мана вырвалась сферой разрушительной силы, испарив основание ствола. Огромное дерево застонало и рухнуло.

Мои глаза сузились в щёлки.

По магической силе эта тварь была мне ровней. От более сильных монстров я уже убегал, но этот был точно из моей весовой категории. Тактическая оценка была простой и безжалостной: дальность его игл втрое превышала досягаемость моих когтей. Моё единственное заклинание требовало физического контакта. Если оно способно создавать такие выбросы маны и без атаки в перекате...

Математика проста: я умру.

Решение пришло ко мне мгновенно. Я запрыгнул на ближайшее дерево, наполняя мышцы усиливающей магией — не тем осторожным, экономным усилением, которое использовал обычно, а всем, что мог безопасно пропустить через себя. Моё тело превратилось в размытое пятно: я прыгал с ветки на ветку, отталкивался от стволов, с каждым прыжком набирал скорость.

Тварь гналась за мной, может, с полкилометра; её яростный рёв эхом разносился по лесу. Но скорость была моим преимуществом. Постепенно звуки стихли. Вероятно, она потратила на погоню не меньше маны, чем я, да и к тому же я покинул её территорию.

Я спрыгнул на твёрдую землю, мои запасы маны были почти исчерпаны.

Меня захлестнул гнев — чистая, кристальная ярость, от которой обострилось зрение. На моём лице это, однако, не отразилось. Для нас, демонов, мимика не связана с чувствами. Эмоция казалась чужеродной, достаточно редкой, чтобы я отметил её присутствие с клинической отстранённостью, даже когда она пожирала меня изнутри.

Поражение жгло. Более того, оно обнажило ключевую слабость моих нынешних возможностей. Монстры в тех местах, где я рос, казались жалкими по сравнению с этим. Этот шипастый медведь — или мутировавший дикобраз — был сильнее даже того кабана, которого я убил для тех охотников. И с момента ухода из Небельдорфа, мне встречалась дюжина существ сопоставимой мощи.

Проблема была не в запасах маны. Всё упиралось в дальность и ударную силу. В моём нынешнем состоянии охота на монстров ради исследований стала невозможной. Не в том случае, если это и есть нормальный уровень монстров в диких землях.

Мне нужно было овладеть человеческими заклинаниями — теми, что я читал в гримуарах. Иначе можно не беспокоиться об угрозе со стороны людей, эльфов и гномов: рано или поздно какая-нибудь безымянная лесная тварь разорвёт меня просто за то, что я забрёл на её территорию.

* * *

Центральные земли были огромны.

Европейский континент можно пересечь пешком или верхом за год, если, конечно, не возникнет серьёзных осложнений и путник не будет подолгу задерживаться в крупных городах.

Примерно столько же заняло у Фрирен и Ферн путешествие до Северного плато, а до Аубёрста они добирались три года с начала своего странствия. Трудно сказать, сколько остановок они делали и как надолго, но, полагаю, это всё равно позволяет сравнить здешний континент с Евразией. Возможно, он не настолько велик, но даже половины или трети от Евразии хватило бы, чтобы назвать его колоссальным.

Учитывая это, Центральные земли занимали около трети всей территории континента.

Даже в Европе во времена Средневековья было полно малонаселённых и плохо исследованных областей. До промышленной революции человек и мечтать не мог бросить вызов природе, потому-то леса, горы и моря в наших песнях и фольклоре всегда были потусторонними, пугающими и жестокими силами. Правда была в том, что человек находился во власти дикой природы, а не наоборот.

В этом мире всё было точно так же. А может, и ещё хуже, если вспомнить о монстрах, демонах и прочих ужасах, что могут таиться вдали от цивилизации и о которых я, возможно, ещё не знаю.

Я присел возле кучки растопки, на сбор которой ушли последние десять минут: сухая хвоя, измельчённая кора и тончайшие веточки не толще спичек. Окоченевшими пальцами я сложил их в рыхлое гнездо, оставляя просветы для воздуха.

Искра, которую я мог высечь без долгой подготовки, была жалкой — немногим сильнее той, что получается от удара кремня об огниво, и жила та всего пару секунд. Но этого должно было хватить.

Центральные земли велики, поэтому их ландшафт не поддаётся простой классификации. Судя по манге, я ожидал увидеть в основном холмы и поля, с редкими, безобидными лесами между ними.

Всё оказалось иначе. Холмы и поля, конечно, были, и они были куда гуще заселены. Были и редколесья — то ли молодые, то ли «приручённые» за века нынешним королевством или прежней империей.

Но были и горы, даже вдали от Северного плато. Были болота. И были дикие, древние чащи, сравнимые разве что с Чёрным лесом у меня на родине.

Иными словами, вся территория Центральных земель была столь же разнообразна, как и сама Европа.

Я сложил ладони вокруг гнезда из растопки и сосредоточился, вызывая крошечный язычок пламени. Искра мгновенно подхватилась корой — бумажные полоски свернулись и заалели. Я наклонился и дунул осторожно, как можно легче. Слишком сильно — и я раздую уголёк; слишком слабо — и он погаснет.

Жар медленно пополз по хвое. Я ещё чуть-чуть дунул, наблюдая, как красное свечение ползёт по краям. Вверх поднялась тонкая струйка дыма. Затем ещё одна. Растопка начала тихо потрескивать.

В Небельдорфе, запоминая карты и даже покупая пару небольших, притворяясь, что одного взгляда недостаточно, я искал как раз именно такие места. Моей целью по-прежнему оставались Северные земли. По масштабам обширных, необитаемых мест они далеко превосходили Центральные. Но я понимал, что просто спешить туда неразумно. Лучше не торопиться, набираясь сил через исследования, тренировки и просто с течением времени.

Таков и был мой план. У меня был намечен маршрут через сравнительно неисследованные области, от одной к другой, к Северному плато.

Прожив четырнадцать лет в лесу возле человеческой деревни, я понял, что мои исследования на одном месте неустойчивы. Рано или поздно местные монстры закончатся — я истреблю их в ходе моих экспериментов — и мне придётся двигаться дальше. Это было частью моего плана.

Затем произошёл мой катастрофический срыв самоконтроля, и мне пришлось бежать. Сам план в целом остался прежним.

Однако обстоятельства заставили меня пересмотреть некоторые детали. Моя слабость означала, что даже простое путешествие в моём нынешнем состоянии опасно.

Продвигаясь к одному безымянному древнему лесу, который, по слухам, был почти необитаем, я собирался остановиться в первой же достаточно глухой местности. Не там, где можно по-настоящему развернуться с исследованиями, а там, где можно затаиться и, используя Резонирующую Душу для точного воспроизведения деталей, овладеть заклинаниями из гримуаров.

А уже потом отправиться в первую из намеченных точек для основательной работы.

Только когда у меня в ладонях заплясали настоящие языки пламени, я бережно перенёс горящее «гнездо» в более крупную конструкцию, которую построил — тонкие веточки толщиной с карандаш, сложенные шалашиком, с более толстыми ветками, заготовленными рядом. Пламя жадно поползло вверх по растопке, и, наконец, я смог подбросить настоящее топливо.

От искры до устойчивого костра прошло почти двадцать минут, но, по крайней мере, сегодня я смогу приготовить еду.

По правде говоря, мне не нужно было готовить мясо. Сырое оно для меня не менее и не более приятно. Моё нечеловеческое тело также не может замёрзнуть, по крайней мере, от обычного зимнего холода. В противном случае я бы не пережил свою первую зиму в этом мире.

Причина, по которой я развёл огонь, была проста: мне это нравилось. Это приносило ощущение чего-то знакомого, а до изучения гримуаров создание огня было мне недоступно. Мне нравилось, что теперь я могу это делать. К тому же у костра можно было высушить одежду от росы и влаги, которые неизбежно пропитывали её в дороге.

Я передвигался по ночам; моё ночное зрение было лучше, чем у большинства животных, а днём я отдыхал и тренировался. Так было проще и снижало риск случайной встречи с людьми, пока я шёл через незнакомые участки леса.

Даже демонам нужен сон, хотя наш сон скорее похож на лёгкую дрёму, которую может нарушить любой посторонний звук или колебание маны.

Моей сегодняшней добычей стала какая-то крупная птица. Её названия я не знал, но она чем-то напоминала фазана — по крайней мере, это была ближайшая аналогия из моих воспоминаний. Я поймал её когтями: как и у любого животного, у неё было немного маны, что позволило мне выследить её и бесшумно подобраться. Передвигаться по лесу мне стало куда легче после того, как я понаблюдал за работой тех двух охотников-людей. Копирование даже небольших их приёмов, например, как выбирать, куда ступить, очень помогало сохранять тишину, хотя я был уверен, что постиг лишь малую толику их мудрости и мастерства.

Я достал нож с пояса — тот самый, что они подарили мне за помощь и взамен утерянного меча, — и начал разделывать добычу.

Я толком не умел этого делать. Только в первые несколько раз я пытался вырезать куски из своей добычи, но потом до меня дошло, что всё равно ем сырое мясо, и стал просто вгрызаться в тушу.

Так что, вырезав несколько кусков окровавленного мяса, я просто насадил их на нож и поднёс к огню.

В какой-то момент я решил, что оно достаточно прожарилось. Пусть внутри оно и оставалось сырым, возиться над готовкой дольше не стоило.

Я сложил руки вместе и на миг постарался, как мог, отрешиться от мира и сосредоточиться на вере. В моём сердце не было ни благодарности, ни сожаления, ни благоговения, но вера была. Это всё, что могло предложить моё искажённое естество.

— Господи Боже, Отче Небесный, благослови нас и сии дары Твои, которые мы по щедрости Твоей вкушаем, через Христа, Господа нашего. Аминь.

Я откусил первый кусок.

Мясо было пресным и жилистым, с отчётливым привкусом дичи. Не то чтобы это имело для меня значение. По крайней мере, было ощущение, будто я ем как человек.

Увы, это было единственное человеческое во мне.

Пока я отрезал новые куски, мысли мои потекли своим чередом.

Правда в том, что я был слишком оптимистичен. Первые четырнадцать лет в этом мире я медленно деградировал из человека в зверя. Время шло, и я всё больше забывал, каково это — быть человеком.

Теперь же, из-за постоянного использования моего проклятия, мне кажется, будто я был человеком ещё вчера, будто моя человеческая жизнь оборвалась совсем недавно. Это помогло мне вырваться из апатии и снова взглянуть на мир иначе...

...моей ошибкой было думать, что из-за этого я смотрю на мир как человек. Это не так. Я молодой демон и плохо знаю своё тело. Плохо знаю свои инстинкты. Я думал, что слабый, инстинктивный порыв убивать людей — худшее, с чем придётся мне столкнуться. Потом был тот старый священник, и это должно было стать звоночком для меня: мои инстинкты вспыхивали куда сильнее рядом с теми, кого я подсознательно считал опасными. Но я решил это проигнорировать, надеясь, что это случайность.

Это не было случайностью. Мой контроль над порывами может быть неплох, пока я спокоен, собран и мне ничто не угрожает. Но стоит лишить меня этой стабильности — и я, прямо как человек, скатываюсь к инстинктам, поддаюсь этим порывам и действую раньше, чем успеваю подумать.

Я это знал. Я мог сражаться — мог убивать монстров и зверей — только благодаря этим инстинктам. Я выживал четырнадцать лет лишь за их счёт. Я годами понимал, что не реагирую и даже не мыслю как человек.

И всё же моё проклятие, «Резонирующая Душа», позволяло мне заново проживать моменты общения с людьми, когда я был одним из них, и это сбивало с толку. Умом я понимал, что тем воспоминаниям уже десяток лет, но ощущались они так, словно всё было вчера. Поэтому подсознательно я переоценивал свою терпимость к людям, строя ожидания не на опыте демона, а на опыте человека.

Это заставило меня задуматься и о другом. Уже больше месяца я накладываю это проклятие на самого себя. Проклятие, которое я так и не испытал на других разумных существах.

Эта мысль пришла ко мне лишь вчера: каковы его долгосрочные побочные эффекты? Есть ли они вообще, кроме тех, что я задумывал?

Это непросто проверить, да и подстраховаться тоже. Я не мог просто прекратить — без проклятия я начну ментально деградировать. Я не мог проверить его безопасность, потому что любой испытуемый подвергнется его действию на куда меньший срок, чем я. И я не мог принять должных мер предосторожности, так как создание «резервной копии» собственного разума кажется невыполнимым при моём нынешнем понимании магии и разума как такового.

Из того, что я могу сделать прямо сейчас, есть лишь одно.

Вести дневник. Не для того, чтобы помнить — для этого есть проклятие. Не для того, чтобы выплёскивать эмоции — их у меня и так немного. А просто чтобы иметь перед глазами примеры моих собственных моделей мышления, записанные один за другим. Примеры, которые можно сравнивать и, используя простую логику, выявлять несостыковки. Пока мой разум не деградировал до такой степени, что я неспособен мыслить логически, это может быть полезно.

Впрочем, вероятность серьёзных побочных эффектов от моего проклятия невелика. Но, вспоминая, какие ужасы творили на Земле непроверенные лекарства и «чудо-материалы», будет разумнее принять эти меры предосторожности, пусть и несовершенные.

Но сначала — небольшая тренировка.

Поднявшись, я аккуратно взял тушку птицы, усилил себя и запрыгнул на ближайшее дерево. Лучше отбросить её как можно дальше.

* * *

Ниже следуют избранные записи из дневника

Сегодня продвинулся дальше. Без осложнений. Вечерняя тренировка прошла как обычно. Я близко к области, которая, как мне кажется, необитаема. Также понял, что нужно вести дневник. Я работаю с заклинаниями, влияющими на разум и память, с неизвестными долгосрочными последствиями; нужна подстраховка, пусть и несовершенная.

Запас чернил и бумаги ограничен. Записи будут краткими, пока не пополню.

...

Прибыл сегодня вечером. Подходящего места не нашёл, временно живу в лесу. Отведу два дня на поиски лучшего укрытия. Сразился с тремя монстрами, защищавшими территорию; от двоих пришлось бежать. Опасения подтвердились: мне необходимо овладеть человеческими заклинаниями. Одних когтей недостаточно.

...

Нашёл в долине деревню. На карте её не было. Перенёс лагерь выше по склону. Не хочу контактов, пока не буду готов. Всё ещё ищу укрытие получше — без нормального хранилища книги могут испортится. Дни становятся жарче.

* * *

«Ашевинд», по сути, не было сложным заклинанием. Оно было куда проще моего собственного проклятия: меньше преобразований, более прямолинейные узоры плетения и всего два шаблона. Один отвечал за сохранение структуры до столкновения с целью, другой — за эффект после.

Функционально это было базовое заклинание, знакомое мне ещё по D&D: заклинатель выпускает огненный снаряд, который при контакте взрывается облаком пламени около метра в диаметре. Сверхъестественным в нём было то, что пламя не гасло сразу, а держалось несколько секунд.

Защититься от него было легко: любой толковый маг или зачарованный доспех мог его отразить. Гримуар даже предупреждал об этом ограничении. Но суть была не в этом. «Ашевинд» был создан для огня на подавление — каламбур случаен, — а не для пробития защиты.

Пока заклинание действовало, цель была вынуждена поддерживать защиту или тратить ману на рассеивание стойкого пламени. Конечно, воины в зачарованных доспехах могли просто проигнорировать его. Но для создания окна к отступлению в бою с другими магами оно подходило идеально. А против монстров без магической защиты продолжительный обстрел просто зажарил бы их заживо.

К тому же, звери инстинктивно боятся огня.

Классификация заклинания как «анти-монстр», по крайней мере, по словам автора гримуара, делала его логичным первым выбором для освоения.

— ...Ясно, значит, если я изменю третье плетение вот так... — я подправил один из узоров внутри шаблона. Огненный шар, парящий перед моей ладонью, сменил цвет с оранжевого на ослепительно-синий. — Это означает повышение температуры, но резонанс со вторичным плетением...

Я осёкся на полуслове.

Конструкция из маны содрогнулась. Не физическое проявление, висевшее передо мной, а глубинная структура заклинания — тонкая решётка плетений, удерживающая шаблон.

На реакцию было одно мгновение.

Я отбросил себя назад, и в тот же миг моё изменённое заклинание сдетонировало.

Даже так, мир превратился в пламя, жар и обжигающую боль. Я рухнул в ручей, у которого тренировался. Холодная вода зашипела, коснувшись перегретой кожи. Тут же ударил запах — запах жареной свинины. Моей собственной плоти.

Игнорируя боль, я уставился на всё ещё висящий шар синего пламени там, где я только что стоял.

— Автор не повышал температуру, потому что это требует больше маны, которая из-за резонанса с третьим плетением дестабилизирует первичный шаблон активации... нет, стоп. Третье преобразование во втором плетении создаёт гармонические помехи с... — я замолчал, чувствуя, как нарастает раздражение.

И тут меня накрыло неприятное осознание.

Я разговаривал сам с собой. Проговаривал озарения вслух в отчаянной надежде, что это поможет запомнить. Строил теории, которые не мог записать, потому что экономил бумагу. Идеи, которые улетучатся из памяти, если только я не использую проклятие, чтобы пережить их заново, — но тогда я забуду, почему именно эти воспоминания были важны.

И всё из-за банальной нехватки письменных принадлежностей.

Гнев пришёл внезапно. Раздражение во мне вскипело и превратилось в чистую, неразбавленную ярость.

Боль от ожогов не помогала. Я стоял голый в ручье — я снял одежду перед тренировкой с огненной магией в целях безопасности.

— Так продолжаться не может, — сказал я ровным голосом, хотя в груди бушевал пожар. — Я не могу эффективно изучать в таких условиях. Слишком много озарений теряется. Слишком много идей, к которым я уже не вернусь.

Я осмотрел свои руки. Ярко-красные, ещё без волдырей, но уже начинающие заживать. Лицо и волосы тоже восстанавливались, и этот процесс вытягивал драгоценную ману из моих резервов.

Единственная причина, по которой я тренировался так безрассудно, на практике, заключалась в том, что мой исследовательский журнал — тот, что с рабочими заметками, — был почти полон. Я не мог тратить место на посторонние наблюдения. В личном дневнике оставалось от силы две страницы.

С отдельным журналом, посвящённым человеческой магии, я мог бы сперва прорабатывать такие модификации на бумаге. Вместо этого мне приходилось полагаться на восстановленные из памяти отрывки из гримуара, что ограничивало время практики и не позволяло детально сверяться с текстом, не тратя ману на проклятие.

Эта неэффективность сводила с ума. В конце концов я перестал лезть в память за каждой мелочью и начал полагаться на интуицию, вместо того чтобы постоянно сверяться с гримуаром. Итог: больше травм, больше потраченной впустую маны, и тренировки, ограниченные всего несколькими часами в день.

— Мне нужно добраться до деревни. Купить бумагу и чернила.

Мне не хотелось так скоро контактировать с людьми после инцидента в Небельдорфе, но другого выхода не было.

Размышляя об этой необходимости, я выбрался из ручья и подождал, пока солнце высушит мою кожу.

Затем я подобрал свою поношенную, полуразорванную одежду, оделся и направился к своему импровизированному лагерю.

Обустройство лагеря было предельно минималистичным: несколько поваленных брёвен вместо сидений, грубое укрытие из стволов, замазанное грязью от дождя, и очаг, обложенный камнями. Ничего больше.

Я сел, отметив, что ожоги всё ещё пульсируют. Регенерация шла, но медленно. Боль уже почти утихла — и на том спасибо.

Подойдя к укрытию, я достал журнал, служивший мне дневником, и вернулся наружу. Я положил его на пень, открыл на чистой странице и стал тщательно подбирать слова.

Место для записей было драгоценно. Каждое слово должно было быть на счету.

Я написал несколько строк, остановился подумать, затем продолжил. Так повторилось несколько раз, пока я сжимал свои мысли до предельно ёмких формулировок.

Закончив, я снова осмотрел руки. Наконец-то зажили. Быстрая проверка подтвердила, что и остальное тело восстановилось.

Демоническая регенерация была поразительной, но затратной. Процесс поглощал много маны и не был мгновенным — время заживления зависело от объёма утраченной биомассы, а не от сложности повреждения. На такие ожоги ушло полчаса. Колотая рана от того бандита из вейкинской шайки затянулась ещё быстрее, хотя поверхностную кожу я мог стянуть почти мгновенно, если сосредоточиться. Дороже всего обходилось восстановление вырванных кусков плоти, что мне, к сожалению, доводилось испытывать в боях с некоторыми монстрами.

Я решил проверить своё отражение в ближайшем чистом роднике и направился туда.

Заглянув в воду...

Регенерация завершилась. От ожогов не осталось и следа.

Вернувшись в лагерь, я сел на поляне и сосредоточился.

— Резонирующая Душа.

Проклятие сплелось в одно мгновение, и я заново пережил сотворение другого заклинания из гримуара — боевого, которое раньше не брался осваивать.

Как только ко мне вернулось ясное сознание, я, опираясь на свежую память, несколько минут плёл заклинание.

Над моими ладонями материализовался голубой, полупрозрачный клинок. Без рукояти, лишь режущая кромка, гудевшая от сдержанной энергии.

Прежде чем я успел передумать, борясь с каждым инстинктом, я заставил клинок нанести удар.

Дальше была агония, не поддающаяся описанию. Боль, словно электрический разряд пронзил мой череп. Ощущение, будто рога окунули в кислоту.

Два рога с глухим стуком упали на землю и тут же начали мерцать и таять, исчезая.

Будь я человеком, я бы кричал, корчился на земле и заливался слезами.

Но для демона выражение эмоций — нечто отдельное от чувств и ощущений. Лишь каменное напряжение в плечах выдавало то абсолютное мучение, которое я испытывал.

Я сложил руки и тихо произнёс:

— Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня. Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отними от меня. Возврати мне радость спасения Твоего и Духом владычественным утверди меня.

Причинять себе вред есть грех. Это тело дано мне Богом, и сознательно причинять ему боль значит пренебрегать Его даром. У меня были практические причины для этого — создать маскировку, которая могла бы помочь мне остаться незамеченным, — но эта моральная двусмысленность не приносила мне утешения.

Поэтому я молился и просил прощения. Не за то, что я сделал это, а за то, что был вынужден.

Поднявшись, я осторожно покачал головой. Сначала нужно проверить в отражении родника, не остались ли обрубки рогов. Прикасаться к этому месту на лбу я не хотел — даже дуновение ветерка по ранам было мукой.

Следующую неделю я проведу, наблюдая за человеческой деревней, которую заметил в округе. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Я буду наблюдать, планировать, выявлять риски, а затем проведу точную операцию: войти, купить припасы, выйти.

Никаких рисков. Никакого глупого оптимизма.

Только холодный расчёт.

* * *

Ниже следуют избранные записи из дневника

Теперь, когда у меня достаточно бумаги и чернил, думаю, я могу писать подробнее о своих переживаниях. Так что начну с сегодняшнего дня.

Визит в деревню прошёл гладко.

Я целую неделю наблюдал за деревней издалека. Ничего необычного не заметил, и мои наблюдения подтвердились.

Как я и думал, это было обычное фермерское поселение, душ под сорок.

Когда я вошёл, мне удалось купить чернила и бумагу, но на это ушли почти все мои оставшиеся монеты. Остальное я потратил на деревянный сундук, где смогу хранить книги от сырости, пару булавок и немного ниток.

Моя главная проблема сейчас — одежда. У меня только тот комплект, что был на мне в день, когда я бежал из Небельдорфа. Хотя демоны и не потеют, за последние недели в бегах он пришёл в негодность — порвался о ветки, испачкался кровью и грязью. Купить новую одежду я не мог, поэтому с помощью своего проклятия решил заново пережить детское воспоминание о том, как бабушка учила меня вязать. Попробую связать себе замену. Буду уделять этому по два часа в день.

Ещё жители деревни предупредили меня о монстре на горной тропе. Ещё и поющем, судя по всему. Никто не знает, где его логово -двадцать лет назад даже нанимали отряд авантюристов, но те ничего не нашли. Существо нападает на путников, но в саму деревню никогда не спускается. Я изучу этот вопрос.

В остальном мои приоритеты те же. Мне нужно найти укрытие получше и продолжать учёбу. Исследования сердец монстров приостановлены, пока я не обзаведусь лучшими средствами защиты.

Цель этой остановки в этих ничейных землях — овладеть всеми заклинаниями, которые я успел заполучить в Небельдорфе. Моё собственное любопытство позволило мне пойти на это, потому что, даже если я не освоил ни одно заклинание из тех гримуаров, я хотя бы раз попытался сотворить каждое и внимательно прочёл все книги. Это значит, что я могу заново «прочитать» их с помощью проклятия, и, по сути, даже если сами книги, как и многое другое, остались позади при отступлении, знания всё ещё остаются со мной и могут быть освоены.

Сначала мне нужно разобраться с проблемами в этой местности, прежде чем я смогу по-настоящему погрузиться в учёбу. По крайней мере, теперь, когда я знаю об этих проблемах.

Помочь жителям с назойливым монстром — правильный моральный выбор, так что я займусь этим в первую очередь. Однако монстр, которого в деревне прозвали Зеленклаге, обычно нападает на путников на горной тропе и не спускается в деревню, так что особой спешки нет.

Мне нужно подготовиться и освоить хотя бы одно боевое заклинание. Я давно решил, какое именно, и сейчас как раз над ним работаю.

Параллельно я могу искать логово монстра. Я был уверен, что смогу сбежать от него, если наткнусь случайно. По словам жителей, логово должно быть где-то в горных пещерах, а у меня уже есть немалый опыт передвижения по пересечённой местности.

Не уверен, что эта запись получилась такой, как я хотел, но, полагаю, за последующие годы я набью руку.

...

Сегодня я уверен, что разгадал его секрет. Логово монстра, скорее всего, находится за затопленными проходами в системе пещер. Один из глубоких тоннелей ведёт туда — все остальные доступные варианты я проверил за последние три дня. Я знаю, что авантюристы, нанятые деревней двадцать лет назад, пытались выследить его в этих пещерах, но, подозреваю, они не смогли пройти через затопленные участки. Если данный монстр это существо магической природы, как и я, ему не нужно дышать. А вот людям нужно, и даже если заклинание подводного дыхания существует, сомневаюсь, что это общедоступное знание.

В любом случае, бросать вызов монстру я пока не буду. Судя по числу убитых им за годы путников, он должен быть сильнее большинства тварей. Даже некоторые создания в лесу, где я разбил лагерь, доставляют мне проблемы. Способности монстров могут быть непредсказуемыми, а порой и шокирующе опасными. Как тот странный ёжеподобный монстр, которого я встретил по пути сюда: он мог безостановочно вращаться и генерировать взрывные удары при столкновении, двигаясь с бешеной скоростью. Будь у меня тогда что-то кроме когтей и проклятия, та битва была бы выиграна.

Кстати говоря, я близок к освоению «Ашевинда». Меня по-прежнему сбивают с толку немецкие названия мест, людей и даже заклинаний в этом мире, но не буду снова об этом распинаться.

Гримуар также предупреждал, что тренировать «Ашевинд» без предмета-фокуса — то есть посоха или подобного инструмента — опасно. Агрессивная мана заклинания может обжечь руку заклинателя, даже если он находится вне радиуса взрыва. Это было довольно интересное взаимодействие. Причина, по которой агрессивно заряженная мана обжигала, заключалась в том, что, согласно структуре заклинания, нужно было начинать формировать ману в огонь на очень ранней стадии. Даже я видел, как можно устранить этот риск, но это сделало бы сотворение заклинания как минимум вдвое медленнее, поэтому ради оптимизации создатель укоротил формулу. Впрочем, у меня таких трудностей не возникло. Полагаю, именно поэтому демоны обычно не используют предметы-фокусы — наши каналы маны просто более устойчивы.

Я снова отвлёкся. Эту часть я запишу в исследовательский журнал и разовью там как следует.

Я сильно вымотался, блуждая сегодня по пещерам. Впрочем, они очень красивы и на удивление просторны по земным меркам. В одном из глубоких коридоров я нашёл явно заряженные магией кристаллы, которые светились мягким голубым светом в темноте. Надо бы раздобыть несколько. Хотя у меня и есть ночное зрение, совсем без источника света я всё равно не вижу, а вещь, которая может давать освещение, не расходуя мою концентрацию и ману и не производя дыма, бесценна. В пещерах мне приходилось зажигать собственную ману — я умею это делать только потому, что технически это необязательный компонент моего проклятия.

...

Я наконец-то освоил «Ашевинд». И сегодня же, разведывая пещеру, я столкнулся с монстром.

Он был силён. Магически, немного сильнее меня. Выглядел как странное, ящероподобное существо, хотя в темноте я не смог его толком разглядеть. Он пел, и своей песней накладывал какое-то проклятие.

Проклятие нарушало моё магическое усиление. Кажется, оно вообще подавляло ману. Опасная способность, из-за которой мне было труднее сбежать.

Впрочем, физически тварь не была особенно быстрой или сильной — вероятно, потому что её песня мешала и её собственной мане.

Мне удалось уйти, но у меня есть несколько идей, как победить. Я не откажусь от охоты, особенно теперь, когда я уверен, где его логово. Я встретил его у выхода из одного из затопленных тоннелей.

Скорее всего, это будет самый трудный бой в моей жизни. Нужно подготовиться и отточить свои навыки. Это испытание не только моей силы, но и моей решимости.

Мои инстинкты кричат, чтобы я бежал. Потому что магически он сильнее. Я переборю их; я должен научиться этому.

Возможно, это моя последняя запись, поэтому я оставляю дневник в лагере. К тому же я не смогу пронести книги через затопленный тоннель, если не хочу их испортить.

На этом всё, запись будет короткой. Мне надо заняться приготовлениями.

* * *

— Ха... ха... ха... — я медленно вдыхал воздух в опустевшие лёгкие.

Я сидел верхом на медленно распадающихся останках ящероподобного монстра.

Моё тело было сплошной картой ран: следы от когтей, прокусы, вырванные куски плоти. Вся пещера была разгромлена: стены покрыты следами гари, пол усыпан обломками сталактитов и грудами камней.

Удивительно, что два средних по силе существа, я и этот... Зеленклаге... смогли учинить такой погром.

Я разгадал его трюк. Он не сбивал мне ману... он её «угнетал». Делал вялой, слабой, трудноуправляемой. Полагаю, этот эффект должен был подействовать и на мой разум. Вероятно, именно так эта переросшая ящерица и пожрала стольких путников. Она лишала своих жертв воли к сопротивлению.

Возможно, поэтому монстр так растерялся, когда я не сдался и продолжил сражаться. Это помогло мне нанести несколько удачных ударов.

К несчастью для монстра, я демон. У меня нет человеческого сердца в полном смысле этого слова. Депрессия для меня так же чужда, как и подлинная скорбь.

И всё же...

Я огляделся.

Это был огромный зал, стены которого были усеяны кристаллическими образованиями, проводящими ману. Единственный вход требовал плыть по затопленным проходам около пяти минут, что делало его практически недоступным для людей, но идеальным для существ, основанных на мане. Таких, как я и поверженный монстр.

Полагаю, заклинание подводного дыхания, если оно и существует, довольно редкое, и именно поэтому авантюристы так и не смогли покончить с этим чудищем.

Здесь хорошо. Тепло, красиво, много воздуха и полное уединение.

Думаю, я заберу это логово себе. Но сначала придётся похоронить эти груды костей. Я не знаю здешних погребальных обычаев, но прочту короткую молитву. Никто не заслуживает такой смерти, чтобы никто даже слезы не пролил. Могилы я сделаю у дороги, чтобы их было легко заметить.

Мы живём в несовершенном мире, и это лучшее, что я могу сделать.

Но если отбросить это...

— Как же здорово... — признался я вслух.

Оказывается, даже демон может испытать триумф. Ощущение по-настоящему грандиозной победы. Преодолеть собственный страх и сорвать награду!

— ...Надо купить в деревне бочку, — сказал я себе, оглядываясь и прикидывая, как здесь всё обустроить. Это место определённо лучше той квартиры в Мюнхене, которую я когда-то снимал. Всё-таки арендная плата здесь, просто мечта. — Герметичную, чтобы перенести сюда книги.

Кажется, я испытывал самое близкое к счастью чувство, доступное демону. Странно было об этом думать.

Жаль только одного: время от времени придётся покидать это место в поисках еды.