Ла фамилия Мадригал (джен)

Темнота, пришедшая из-за моря, нависла над Рио-де-Жанейро. Трепетала на ветру растительность около нашей виллы. Ни человека снаружи — пусто. Казалось, ничего не изменилось с момента моего ухода. Но тишина снаружи показалась мне такой тоскливой и горькой, будто я почувствовала, как горевали обо мне. «Нужно войти в дом, но не засыпать, а быть начеку,» — решила я, широким шагом направилась к воротам, отделявших наш двор от улицы, но вдруг вздрогнула и остановилась на месте: из ворот вышел человек! Я бесшумно спряталась за дерево и попыталась рассмотреть вышедшего. Это же сеньора Гузман, она самая! Уходя, она погрозила нашему дому кулаком… Нет, это явно не к добру, если она там побывала! Я дождалась, когда Гузман скроется из глаз, и понеслась во двор; откуда-то из-под крыльца шёл дым, будто что-то тлело. «Предсказание никогда не лжёт!» — в страхе осознала я и заглянула под лестницу. Каково же было моё оцепенение, когда я увидела горящий хворост! Я стала его топтать, но это не помогло; тогда я кинулась в коридор первого этажа за ведром, чтобы наполнить его водой из раковины, что находилась во дворе в стене. Когда я прибежала с ведром, огонь охватил уже всю лестницу. Долорес бегала по всем комнатам, вопя не своим голосом: «Пожар! Все на улицу!» Вдруг она обратила внимание на меня, тщетно пытающуюся потушить лестницу.

— О, это ты! Не трудись, одним ведром это не зальёшь! — замахала она руками. — Тут бы Луизе целый бассейн притащить… Скорее зови соседей, я всех бужу. Ну, бегом!

Но я не могла бежать, не убедившись, что моя семья в безопасности. Вот Изабэлла выглянула из комнаты в одной сорочке, с беспорядочно спутанными волосами. Вот бабушка выскочила, успев накинуть лишь чёрную свою шаль. При виде огня лицо её выразило страшный испуг, а затем отчаянную решимость. Она крикнула в двери дочерям:

— Пепа, снимай картины! Джульетта, одевай детей!

Но на дальнейшее я не стала глядеть, и не чуя ног ринулась к соседям. Я звонила в большой колокол на улице, кричала, что у нас пожар, умоляла принести как можно больше воды… Ведь мы могли остаться не только без крыши над головой, но и без магии! Смысл нашей жизни будет потерян! Когда помощь, наконец, подоспела, пламя было повсюду. Луиза стояла внизу и снимала всех с пылающей галереи.

— И свалится же такая напасть! — пыхтела она, опуская на площадку двора тётю Пепу. Камило, убегая от пламени, ябедничал бабушке:

— Это Мариано поджёг, я подозреваю!

— Цыц, щенок! — крикнула та и так толкнула его вниз, что Луиза едва успела поймать его. Затем подбежала к ограде галереи и со всей силы, не хуже Луизиной, отодрала её и поставила как лестницу:

— Спускайтесь по ней!

На земле были ещё только Луиза, Камило, Феликс и Пепа, поэтому по ограде стали спускаться следующие домочадцы. Но спуститься успели лишь папа и Долорес, так как ограда не выдержала тяжести и упала. Луиза хотела её поднять, но не смогла:

— Я… Я теряю дар!

И правда — охваченная огнём, дверь Луизы замигала, как перегорающая лампочка, и погасла… Да и животные из комнаты Антонио начали выбегать. Антон бросился их останавливать, просить их помочь семье Мадригал, но ни звери, ни птицы уже не понимали его…

— Заберите его оттуда, заберите! — кричала Пепита.

— Останови ураган, а то огонь всё заест! — приказала ей бабушка.

— Я не могу! — Её ураган стал только несдержанней. А люди тем временем пытались потушить пожар: сеньора Озма израсходовала все свои тазы с водой; академик дон Адриан даже автоматический полив притащил. Но куда! Пламя уничтожало всё, в том числе и наши дары. Ветром Пепы его задуло в приоткрытую комнату Изабель; все её цветы разом вспыхнули, как бумага. Лиана, на которой Иза летела к Антоше, увяла сама собой.

— Нет! — вскричала в отчаянии вторая моя сестра, оставшаяся без дара. — Цветы, цветочки мои!

Тогда Камило превратился в высокого, сильного мужчину и снял с галереи маму с Антошей. А я, будто в кошмарном сне никак не могла помочь, ведь не имела дара, да и бабушка может подумать на меня… Но вдруг… я взглянула на окно бабушкиной комнаты, после чего у меня похолодели ноги, а волосы встали дыбом: свеча! Она же осталась там, за ней никто не побежал!

— Камило, помоги подняться! — подбегаю я к кузену. Он удивился моему появлению, но всё-таки в облике сильного человека попытался подбросить меня вверх. Однако и его дверь в эту минуту сгорела.

— Нет! — так же, как Изабель, вскрикнул он, ощущая себя обычным. Тогда я подбежала к дому с задней стены, которая ещё не горела, попросила, чтобы приставили лестницу, и забралась по ней на крышу. А оттуда прыгнула на крышу перед окном бабулиной комнаты, и, задыхаясь от жара и дыма, попыталась достать источник нашей магии. В комнате всё полыхало, а всегда оберегающая нас свеча таяла у меня на глазах.

— Беги, Мира! — голосила мама.

— Спасайся! — вопил папа. Я не желала слушать их. Свеча стала похожа на обрубок воска и откатилась к краю подоконника. Секунда — и она упала бы в горящую комнату, однако я сумела, наконец, схватить её и запрыгнуть обратно на крышу. Но в этот момент раздался оглушительный треск и грохот: о ужас, стены стали по кирпичам рассыпаться! Я изо всех сил сжала свечу и схватилась за крышу, что стала стремительно оседать вниз, покрывая собой весь огонь.

Когда грохот утих, и я осознала, что цела, то укрыла руками свечу. Всё тщетно! Огонёк её мерцал всё слабее и — угас с чуть слышным шипением. Умерла великая свеча. Умерла магия, которой столько лет пользовалось семейство Мадригал! На месте её волшебного родового гнезда теперь — лишь пепелище. Только угли ярко догорают в темноте зловещей ночи и упавшие ставни скрипят на ветру, словно прощаясь с нами. Сквозь дым вижу силуэты своих родных, горько жалующихся на судьбу.

— Не плачь, Антонио, с животными ты ещё увидишься! — успокаивает тётушка Пепита сына, у которого только и остался плюшевый ягуар.

— Как мы будем жить? Где поселимся? — причитает Камило.

— Как мы зарабатывать будем?! — всхлипывает Изабель. — Мы ведь только на свои дары и существовали!

Больше всех сокрушается бабушка:

— О, Педро! — в отчаянии протягивает она руки к небу. — Зачем ты умер так рано? Семья твоя без дома, без магии — без всего! Некому её укрыть и защитить!

Мне больно слушать их и видеть это печальное зрелище. Столько сил было потрачено, чтобы спасти дом и волшебство! Но он всё-таки сгорел!! Сгорел, и магия вместе с ним! Всё, что из неë спасено— кружок воска, бывший некогда свечëй. Я хотела пойти к ним, объяснить всё, утешить их, но бабушка вдруг сказала, как бы сама себе:

— Вот значит, зачем Мирабель пропадала на целые сутки: она хотела ценой нашего жилья лишить нас даров, как бы в отместку! Немудрено, что она не получила дар!

Я помертвела… Это было уже слишком! Меня винят во всеобщем горе! Меня, которая рисковала жизнью ради волшебства! Я не желала больше совершенно ничего, я уходила прочь. Куда? Не знала сама. Внутри меня была страшная пустота, как будто вся я выгорела изнутри, одна только оболочка осталась. Откуда ни возьмись, ко мне выскочил Бруно.

— Мира, Мирочка, я видел всё! — схватил он меня за плечи. — Неужели страх из моих гаданий сбылся?! Неужели ты не спасла дом?!

— Вот, — показала я ему то, что осталось от свечи. — Без дома нету и наших даров. А без даров и свеча погасла. Конец великим Мадригалам!

Бруно в припадке острого горя пал на колени и заломил худые руки:

— О, за что, Судьба, за что?! Мой дар — моё проклятие!

— А моя бездарность — разве не проклятие?! — воскликнула в горькой обиде. — Когда все считают, что несчастье случаются из-за меня! Когда ты рискуешь жизнью, когда чувствуешь каждую назревающую в семье беду! Волшебство держалось и на мне, как на бабушке, а она несправедливо сваливает всё на меня!

— Мирабель… Бедняжечка!! — вдруг, точно в истерике, вскрикнул Бруно и со слезами прижал меня к себе. Мы оба рыдали, не в силах выдержать безнадёжность, обрушившуюся на семейство Мадригал, как тяжёлая лавина. Где пир звенел, там мрак висит. Погиб смысл нашей жизни.