Война труса (гет)

Глава 7

Поговорить, впрочем, удалось не сразу. Весь завтрашний день готовились к празднику, весь послезавтрашний — приходили в себя после него. Лишь двадцать седьмого, после завтрака, Драко намекнул тёте, что хотел бы «задать пару вопросов Луне».

— О чём? — полюбопытствовала любящая родственница.

— Об Армии Дамблдора и её делах в Хогвартсе, — ответ был заготовлен заранее.

— А ты уверен, что справишься? — в голосе тёти Беллы явственно прозвучало сомнение. — Эта твоя Лавгуд — кремень, каких поискать. Я убедилась за эти дни.

Драко вздрогнул, но постарался не выказывать своего беспокойства. Ни один человек на его памяти не был более искушён в причинении страданий другим, нежели его милая тётушка. Что такого вытворила Лавгуд, что Беллатрикс Лестрейндж удостоила её столь лестной характеристики?

— В каком смысле? Что, её и «Круцио» не берёт?

— Ну… — тётя задумалась. — Пока я держу заклинание, всё в порядке — орёт и дёргается… Но как уберу — смотрит на меня, как на… Не знаю! Я на ней и Круцио пробовала, и ещё кучу всего, а толку — ноль. И что самое поганое, эта пигалица меня совсем не боится!

— Совсем? — не понял Драко, чувствуя неприятное ощущение под ложечкой. Родственница явно не ограничилась Пыточным проклятием, но Луна всё равно не сломалась? Да быть такого не может! Или может?

— Да! Я её чем только не пугала, а она только улыбается и смотрит на меня, как на дуру. Мерлин, откуда такие берутся?!...

— Я справлюсь, — торопливо заверил Драко родственницу. Взяв у неё ключи от подвала, он спустился вниз. На душе у него скребли кошки, он ожидал увидеть вместо ученицы Хогварса нечто душераздирающее, и не смог сдержать облегчённого вздоха, когда увидел Лавгуд. Та сидела на каменном полу, скрестив ноги, и оживлённо беседовала о чём-то с мистером Олливандером. Искалеченной девушка не выглядела и Драко на какой-то момент усомнился, не преувеличила ли тётя своих усилий по истязанию Луны?

— Лавгуд! — окликнул её Драко. — Поговорить надо! Пошли!

— Что ты хотел спросить? — осведомилась Луна, когда они поднялись наверх, в комнату Драко.

Начать разговор Малфой решил с демонстрации силы и превосходства.

— Да вот, хотел узнать, нравится ли тебе здесь? — ответил он, стараясь вложить в свои слова максимум издёвки. Одновременно он сделал движение палочкой, окружая себя и Луну заклинанием звуконепроницаемости.

— В подвале не так уж плохо, — пожала плечами равенкловка. — В одном углу есть норка слизехвоста. А если приложить ухо к стене, можно услышать, как шуршат каменные черви.

Мда... Это же насколько безумной нужно быть, чтобы найти подвал Малфой-мэнора «неплохим местом»?

— Но всё же дома с папочкой лучше! — заметил Драко. — Почему бы тебе не рассказать об Армии Дамблдора? К примеру, где вы встречаетесь?

— Нет, Драко, ты явно хочешь спросить меня о чём-то другом. Ты отлично знаешь про Выручай-комнату ещё с пятого курса. О чём же ты хочешь знать на самом деле?

— Хорошо, я имел в виду не это, — Драко притворился, что сражён интуицией собеседницы. — Где прячется Гарри Поттер? Вашей Армии об этом известно?

— В Хогвартсе его нет, — ответила Луна. — Я не знаю, где он.

— А если я применю Круцио? — вкрадчиво осведомился Драко. Впрочем он не был уверен, что сможет вот так, здесь и сейчас, подвергнуть Пыточному проклятию эту странную девушку, которая сидит перед ним и смотрит как будто сквозь него. Ещё и улыбается.

— Применяй, — просто ответила Луна. — Я тебе всё равно ничего не скажу.

Берёт на слабо? Не похоже. Ведь тётя Белла уже поработала над ней.

— Я доведу тебя до сумасшествия! В бреду ты всё равно сознаешься! — пригрозил Драко, стараясь говорить убедительно.

— Не выйдет. Я умру раньше, чем сойду с ума, — ответила девушка и неожиданно рассмеялась. — Кроме того, разве я могу стать ещё безумнее, чем сейчас?

Драко совсем растерялся. Он испытывал Круцио на себе и меньше всего на свете жаждал его повторения. Или Лавгуд и впрямь окончательно рехнулась от пыток? Малфой поёжился и отвёл глаза.

— Нет, ты точно сумасшедшая! — сердито произнёс он, садясь на пол и жестом приглашая Луну сделать то же самое. — Неужели тебе и впрямь нравится, когда тебе делают больно? Когда тебя унижают?

— Меня унизить нельзя, — покачала головой равенкловка. — Что бы кто ни говорил про моё сумасшествие — это только слова. Глупее я от этого не стану.

Драко почувствовал, что вообще перестал понимать что-либо. Его слова для неё ничего не значат? Чушь!

— Зато с тобой из-за этого никто не разговаривает! Ты — одна, если не считать Поттера и компанию. До пятого курса у тебя вообще ни одной подруги не было. Никто не воспринимает тебя всерьёз!

Драко говорил, но чувствовал, что говорит в пустоту: равенкловка его то ли не слышит, то ли не понимает, то ли ещё чего...

— Во-первых, меня это абсолютно не тревожит, — возразила Луна. — Хватит и того, что я сама себя воспринимаю всерьёз. Во-вторых, почему же никто? Вот, папа, например…

— Зато весь твой факультет смеялся над тобой! Вся школа! Ты была изгоем!

— Ну и что? Хватит и того, что они не мешали мне жить, как мне нравится. А я не мешала жить им.

— Ну уж! — не согласился Малфой. — Скажешь тоже — не мешали жить! Весь Хогвартс называл тебя полоумной! И вещи у тебя таскали…

— Это ты о себе рассказываешь? — неожиданно спросила Луна.

— Да… — от неожиданности сказал правду Драко.

— Но ведь вы в итоге всё вернули, — пожала плечами Луна. — Почему?

Драко скривился.

— Мы думали, что ты ударишься в истерику, побежишь к Флитвику или к Дамблдору. А какое удовольствие делать то, чего никто не замечает? Но почему? Почему ты не стала ненавидеть меня? Ведь я помог выкрасть тебя из поезда!

— Я знаю. Я слышала, что сказал тот Пожиратель, — ответила Лавгуд. — Скажи, Драко, неужели ты думаешь, что для меня нет ничего хуже твоих шпилек?

— Ну… — промямлил парень. — Это я умею…

— Брось, — беззаботно махнула рукой девушка, — это мелочи. С тех пор, как умерла моя мама…

— У тебя умерла мать? — удивился Драко. — Не может быть! В Хогвартсе я ничего такого не слышал.

Луна вздохнула. Её лицо неожиданно стало очень печальным.

— Это было ещё до Хогвартса, — тихо ответила она. — Мне тогда было девять. Мама часто приглашала меня посмотреть на её эксперименты. В тот день она решила получить Феликс Фелицис. Она разливала вещества по колбам, а я сидела рядом и смотрела. Вдруг из какой-то колбы повалил зелёный дым… Мама толкнула меня на пол, и что-то взорвалось. Мама упала рядом со мной. Я попыталась её поднять, но не смогла. Начался пожар. Я страшно перепугалась! И именно тогда впервые проявилась моя магия. С потолка полил дождь, и огонь погас.

— А… отец? Мистер Лавгуд? — тихо спросил Драко.

— Его не было дома. С тех пор я часто грущу о маме…

Ещё два года назад Малфой не проявил бы никаких эмоций по поводу того, что кто-то потерял родственника. Теперь же... Сказать, что Драко почувствовал себя круглым идиотом, значило ничего не сказать. В его душе неожиданно проснулось чувство огромной брезгливости по отношению к себе, и он попытался перевести разговор на какую-нибудь невинную тему. О чём там обычно говорят с девушками? Парень взял руку Луны и спросил:

— Скажи, Лавгуд, а зачем ты покрасила ногти в тёмно-красный? Тебе бы подошёл светло-розовый…

— Что? — Луна удивлённо приподняла брови. — Я ничего не красила…

Драко пригляделся к пальцам девушки, и слова застряли у него в горле. Она и впрямь не красила ногти, потому что красить было нечего. То, что он принял за лак для ногтей, оказалось запёкшейся кровью. Юноша перевёл взгляд на босые ноги Луны и увидел, что на них ногти тоже отсутствуют.

— Это… работа тёти Беллы… Беллатрикс? — с трудом произнёс он.

— Да. Вчера утром миссис Лестрейндж зашла сюда и отвела меня наверх. Сказала, что хочет сделать мне маникюр, — Луна улыбнулась. — Вот и сделала. У вас так принято?

Драко почувствовал, что его лицо пылает. Дементоры и инферналы! Её изуродовали и она над этим ещё и шутит?! Драко почувствовал себя ничтожеством перед этой удивительной девушкой. Её силы духа хватило бы на тысячу таких как Драко!

— Ты всё равно красива, Луна, — брякнул он. Ну что сегодня за день такой? Что бы он ни говорил, всё равно выходит не в лад и невпопад.

— Спасибо, Драко, — Луна улыбнулась ещё шире, окончательно лишив Драко каких бы то ни было остатков уверенности в себе.

— Скажи… А всё же, как у тебя хватило сил вытерпеть всё это? — неуверенно спросил он. — Я бы… Я бы не выдержал.

— Не знаю, — равенкловка простодушно пожала плечами. — Я и не пыталась терпеть. Кричала так, что стены дрожали!

— Не верю, — покачал головой слизеринец. — Тогда бы ты сейчас рыдала у моих ног и умоляла бы о пощаде. Тебе же, наверное, было очень больно?

— Очень, — серьёзно кивнула Луна. — Но это ничего не значит.

— Как это?

— Да как тебе сказать… — девушка сделала паузу, похоже, раньше она всерьёз не задавалась этим вопросом. — В такие моменты я как бы смотрю на себя со стороны. Я чувствую боль и вижу, что делает со мной миссис Лестрейндж. Я разрешаю себе немного покричать, но я никогда не разрешу себе струсить и подставить своих друзей. Телом можно пожертвовать, зато душа спокойна.

— И она у тебя всегда спокойна? — поинтересовался Драко.

— Да. А что в этом странного? У меня есть моя жизнь, за которую мне нечего стыдиться. У меня есть моя свобода, которую не отнимет даже Сам-Знаешь-Кто. Есть папа, который меня любит. Есть друзья, которые достойны восхищения. Есть память о моей любимой маме, которую я храню в себе… — Луна неожиданно улыбнулась. — А ещё у меня есть морщерогие кизляки!

— Нет, ты точно сумасшедшая! — качая головой, произнёс юноша, с нескрываемым восхищением.

— Я ответила на твой вопрос, Драко?

— Что…? Ах да, конечно! — Малфой вскочил. — Спасибо, Луна!

И, развернувшись, зашагал наверх.

Кое-как придя в себя после разговора с Луной, он первым делом направился к тёте Белле, чтобы вернуть ей ключи (впрочем, не только за этим).

— Ну что? — воскликнула Пожирательница, увидев племянника. — Ты что-нибудь узнал?

— Увы, — развёл руками Драко, — моих способностей тоже не хватило…

— Даже с Пыточным?

— Да, — соврал юноша, и начал исподволь подводить беседу к волнующему его вопросу. — Тётя Белла… Что касается Пыточного… Оно ведь вызывает боль во всём теле, причём ужасную. Отчего вы решили подпортить Лавгуд руки и ноги? Это не так больно и на всё тело не распространяется. Неужели это могло подействовать? Вы же видели, что Пыточное…

— А мне мало! — сердито ответила родственница. — Я хочу не только увидеть, как мучается мой враг! Я хочу увидеть его кровь и то, как он страдает, лишившись возможности делать что-нибудь…

«И это моя тётя!», — мрачно подумал Драко. «Хорошенькие у меня родственнички!»

Вслух же он сказал совсем другое:

— Но ведь Ксенофилиус Лавгуд тоже поднимет шум, когда узнает, что его дочь покалечили!

— Уж об этом не беспокойся! — покачала головой тётя. — Ногти отрастут быстро, может быть, я даже ещё успею снять новый урожай. Шрамы тоже исчезнут быстро, поверь моему опыту!

Драко почувствовал рвотные позывы уже после слова «урожай». Как только тётя закончила, он вышел из комнаты и направился в сторону туалета, ощущая, что завтрак из трёх блюд и десерта пропал даром.

Уже ближе к вечеру юноша предпринял ещё один разговор — с матерью. Начал издалека.

— А за что угодил сюда мистер Олливандер? — поинтересовался он. — За то, что продавал палочки грязнокровкам?

— Нет. Лорд не говорил нам, зачем отправил его сюда, — веско ответила миссис Малфой. — В любом случае, нас это не касается!

— Но ведь он чистокровный! И вроде никаких преступлений не совершал...

Мать пожала плечами и неожиданно помрачнела.

— Я уже ничего не понимаю. Сам-Знаешь-Кто утверждал, что всё что он делает, делается ради блага чистокровных. Конечно же! Чистокровных волшебников держат под замком и подвергают Пыточному проклятию! Ради какого такого блага это всё делается?! Зачем надо было трогать юную Лавгуд? Всё равно статьям её папаши никто никогда не верил! Бедная девочка...

Драко покраснел. Он редко видел свою мать такой взволнованной.

— Так может нам следует что-нибудь сделать для тех из наших... «гостей», у которых кровь чиста?

Мать задумалась на минуту и кивнула.

— В конце концов, они не преступники, с точки зрения закона. Наверное, им и впрямь можно немного послабить. Всё-таки Лорд ничего не говорил о том, как мы должны их содержать. Так и быть, что-нибудь придумаю.