Непрожитое (гет)

Глава 7.

Отдохнуть ещё и в воскресенье не удалось: маленьким ураганом в квартире появились гости. Гермиона с детства знала: гости — это хорошо. Им нужно улыбаться, с ними нужно быть вежливой, даже если хочется чем-нибудь огреть светловолосую голову. Гости — это хорошо, если их, конечно, не десятки. А Луна Лавгуд никогда не приходит одна — с ней всегда за компанию мозгошмыги, морщерогие кизляки, пупырчатые арангусы и куча других неизведанных и ненастоящих(слава Мерлину!) существ. Сегодня к этому списку прибавился ещё и Невилл. Нет, он, конечно, был вполне изведанным и настоящим, но общение с Луной давало о себе знать — мозгошмыги у них теперь на двоих. Общие, так сказать.

Лиловый карликовый пушистик весело попискивал на плече девушки, иногда путаясь в её длинных пепельных волосах. Невилл привычно мялся на пороге, словно извиняясь за спонтанный визит. Луна же, напротив, сразу почувствовав себя как дома, принялась разглядывать фотографии и статуэтки на каминной полке. Гермиона отчасти завидовала девушке: её умению во всём видеть хорошее, философскому отношению к жизни и той самой чокнутости, из-за которой её прозвали Лунатичкой. Но было в этом лёгком помешательстве что-то особенное, доброе, словно Лавгуд светилась изнутри.

— Невилл, сколько можно стоять в дверях? Проходи уже!

— Гермиона, ты прости, что мы без предупреждения...

— Глупости! Я всегда рада вас видеть! — Она улыбнулась так, что сомнений больше не осталось. Лонгботтом сел в кресло, глазами показывая подруге, что это всё Луна с её вечными внезапными и навязчивыми идеями. Гермиона понимающе кивнула. На самом деле она была рада видеть старых друзей. Даже счастлива. Она любила их по-своему — милого недотёпу Невилла, который вырос в храброго и, надо признать, симпатичного молодого мужчину, и Луну, с её странными разговорами и серёжками-редисками. Кстати, сегодня — Гермиона только заметила — в ушах Лавгуд висело что-то очень напоминающее пушистика, сидящего у неё на плече.

— О, фортепиано. Я всё время хотела расспросить тебя о нём. — Серые глаза райвенкловки загорелись неподдельным интересом.

— Да, я тоже хотел спросить, почему оно никогда не играет? — Джордж стоял прямо за спиной Гермионы, привычно скрестив руки на груди.

Вот тут девушка и поняла всю неловкость ситуации: друзья застают в её квартире брата её жениха, который явно чувствует себя как дома и заглянул отнюдь не на чашечку чая. Щеки девушки тут же залились краской, а взгляд блуждал по ковру на полу в поисках хоть какого-нибудь спасения. Спасением стала Луна.

— Оно маггловское и не заколдовано на игру. — Девушка тряхнула волосами, и пушистик, получив по мохнатому тельцу завитой прядкой, возмущённо пискнул. — Ох, Джордж, привет!

— Здравствуй, Луна! Невилл. — Вот Джордж никакой неловкости не ощущал. Или просто не показывал этого.

Гермиону злилась: надо же было вот так попасться! А в чём, собственно, попасться? Их же не застали целующимися или... От живописных картинок в голове Гермиона раскраснелась ещё больше.

— Ты умеешь играть на нём? — Луна, похоже, нисколько не удивилась, увидев Джорджа в этой квартире, словно это вовсе не Джордж, а Живоглот, который привычно растянулся на диване.

— Да, немного. В детстве ходила в музыкальную школу.

— Сыграй, пожалуйста. — Гермиона спиной чувствовала улыбку в словах парня.

«Он что, издевается?»

— Да, давай! — Невилл, доселе изображавший предмет интерьера, подлил масла в огонь.

— Нет, я давно не играла... Не стоит. — Девушка отрицательно закачала головой, моля Мерлина, чтобы этот фарс прекратился.

— Ты же гриффиндорка, а гриффиндорцы ничего не боятся! — Луна присела на диван рядом с Джорджем, показывая полную готовность к импровизированному концерту.

И кто ей сказал такую глупость? Ох уж эта хвалёная гриффиндорская храбрость, будто гриффиндорцы не люди вовсе. Гермиона подняла крышку и села за инструмент. Когда она играла в последний раз? Наверное, года два назад, когда перевезла фортепиано сюда из родительского дома. Пальцы слегка коснулись клавиш, и по телу пробежал электрический разряд. Гермиона прикрыла глаза и заиграла.

Эту мелодию девушка слышала когда-то очень давно — она играла в бабушкиной музыкальной шкатулке. Ни автора, ни нот — только атмосфера, обнажённые эмоции и наслаждение. Гермиона играла по памяти, всё больше проваливаясь в иную вселенную. В это мгновение не было на Земле никого, кроме неё самой и музыки: не было друзей, сидящих позади; не было Рона, который наговорил ей кучу гадостей; не было расстроенной Молли и взбешённой Джинни. Только эта мелодия, которая, казалось, заполняла каждую клеточку гермиониного тела, открывала что-то новое внутри... Может, то самое «второе дыхание»? Когда до мурашек по коже, до крепко стиснутых кулачков хочется жить!

Когда музыка стихла, никто не мог нарушить тишину, разрушить это хрупкое очарование, что невидимыми нитями повисло в воздухе.

— А ты говорила маггловское. По мне, так в этой музыке столько магии! — Джордж смотрел на напряжённую спину Гермионы и жалел, что они сейчас не одни. Обнять бы её покрепче и не отпускать...

— Невилл! — Луна резко обернулась к парню и загадочно улыбнулась. — Я выйду за тебя замуж! Ровно через три месяца — шестнадцатого декабря!

Гермиона непонимающе уставилась на друга, который не мог сдержать счастливой улыбки. Заметив удивление на лицах друзей, Невилл поднялся с кресла и подошёл к своей теперь уже невесте.

— Я сделал предложение Луне, вчера.

— Вчера в твоей голове было слишком много мозгошмыгов, чтобы услышать мой ответ, а музыка их разогнала.

Гермиона закрыла лицо руками и захохотала — эта парочка невыносима! Но они так подходят друг другу, в их глазах столько восторженного счастья! Гермиона, наконец, справилась с приступом хохота и встала навстречу друзьям.

— Что ж, вашу помолвку нужно отпраздновать!

— А это идея! — подхватил Джордж. — Такое событие нельзя замять, даже не думайте!

И снова эта маска, это счастье напоказ. Гермиона видела тоску во взгляде парня, когда он говорил о помолвке. Ну да, его собственную безжалостно расстроила невеста его брата. Впервые за эти две недели чувство стыда перекрыло желание предотвратить ошибку. Может, не стоило всё рушить, не стоило разбивать эту иллюзию, если рядом с Анджелиной Джордж улыбался...

Гермиона совсем не слышала, о чём говорят в гостиной. Она лишь смотрела на Джорджа, пытаясь заглушить чувство вины, что раскрыло для неё свои объятия. Лишь когда Луна потянула девушку за рукав, пытаясь отвести в сторонку, Гермиона очнулась.

— У тебя глаза грустные. Что-то случилось? — Луна смотрела на неё в упор, и от этого взгляда было не спрятаться. А главное, этим серым глазам, полным беспокойства и доброты, — не солгать.

— Я слышала что-то про свадьбу Джорджа. Они потом поймут, что вы всё сделали правильно. — В подтверждение своих слов Лавгуд закивала головой. — И обязательно порадуются вашему счастью, ты только не сомневайся.

Гермиона не сразу поняла истинное значение фразы «порадуются вашему счастью». Девушка попыталась что-то возразить, но только хватала ртом воздух, беззвучно шевеля губами. С чего она вообще взяла? Что за сумасшедшие идеи? Хотя что ещё взять с Лавгуд...

— А можно тебя попросить... — Луна сняла с плеча пушистика, и тот стал перепрыгивать с ладошки на ладошку. — Я понимаю, что есть ещё Джинни, но я бы очень хотела стать подружкой невесты на вашей свадьбе.

Гермиона отвела глаза от подруги, чтобы ненароком не запустить в неё как минимум Силенцио, и встретилась с взглядом Джорджа. Судя по выражению его лица, Невилл, вероятно, спросил, когда они с Гермионой собираются объявить о помолвке.

Не дожидаясь ответа, Луна повернулась к Невиллу:

— Нам нужно срочно аппарировать к папочке! Он будет так рад нашей свадьбе! И обязательно напишет об этом в «Придире». Пока!

Луна напоследок улыбнулась и покинула квартиру Гермионы; Невилл лишь развёл руками и последовал за ней. Гермиона устало опустилась в кресло и вытянула ноги.

— Она всегда появляется, как ураган! А зачем они приходили? — Джордж по привычке опустился сразу на ковёр.

— Мерлин их знает! Может, Луна не нашла более романтического места, чтобы ответить согласием? Кстати, что тебе говорил Невилл?

— Спрашивал, когда мы поженимся, и как к этому отнеслась моя семья, — будничным тоном произнёс Уизли и лукаво посмотрел на Гермиону. — А тебе — Луна?

— Просилась в подружки невесты на нашей свадьбе, — в тон ему ответила девушка. Мгновение спустя они оба валялись на ковре, хохоча из-за нелепости ситуации.

— И с чего они взяли, что мы с тобой решили пожениться? — смеялась Гермиона, переворачиваясь на живот, так, чтобы можно было видеть лицо Джорджа.

— Не такая уж и бредовая идея! Чем мы с тобой не пара?

Хочешь сказать правду — скажи её в шутку. Но почему-то сразу стало не смешно. Между ними повисла такая неловкость, что бывает лишь тогда, когда оба не решаются сказать что-то очень важное, когда недоозвученные мысли становятся осязаемыми, и оторвать взгляд друг от друга просто нет сил. Расстояние между ними уменьшалось с каждой секундой, дыхание срывалось в предвкушении поцелуя. Сердце девушки дрогнуло, когда кто-то постучал в камин. Открывать и видеть кого бы то ни было безумно не хотелось, но волшебство, что ещё секунду назад связывало их с Джорджем, испарилось, спугнутое настойчивым стуком. Парень неловко поднялся, запустил пятерню в волосы, избегая смотреть Гермионе в глаза.

— Я, пожалуй, в лабораторию. Мало ли кто мог прийти.

Девушке ничего не оставалось, кроме как открыть камин. В зелёном пламени появилась голова ещё одного Уизли — вот теперь сказка окончательно разбилась на тысячи осколков, которые собрать, увы, было не суждено.

— Гермиона, можно войти?

— Рон? — Похоже, сегодня день сюрпризов — надо будет пометить в календаре. — А стоит?

То, что он пришёл, ещё не отменяло всех оскорблений.

— Пожалуйста.

Что ж, по крайней мере, сам появился. Если снова начнёт обвинять — его всегда можно выставить вон.

— Проходи.

Гермиона отошла к фортепиано, закрыла крышку и облокотилась — опора ей не помешает. По крайней мере, так она будет чувствовать себя увереннее.

— Привет. — Рон отряхивал с одежды остатки летучего пороха.

— Здравствуй.

Гермиона старалась быть спокойной и холодной — ни к чему её жениху видеть, что ей больно. И уж тем более не стоит знать, что её отстранённый взгляд свидетельствует о замешательстве, вызванном почти свершившимся поцелуем с его старшим братом.

— Ты выглядишь отдохнувшей — давно не видел тебя такой. — Рон не знал, с чего начать разговор, хотя мысленно отрепетировал его раз двести.

— По-моему, ты вообще давно меня не видел. Чем вызвано желание повидаться? Не всё сказал в прошлый раз? — Гермиона сама удивлялась своей стойкости и решительности. Каких же сил ей стоило не заплакать сейчас, не начать выяснять отношения, а держать спину прямо и с вызовом смотреть на любимого.

— Я тогда был пьян, прости. Я тебе столько наговорил. Я не хотел тебя обидеть, — заторопился Уизли, будто бы, если он не скажет всех этих слов, растворится, рассыплется пеплом, так и не сказав главного.

— А мне показалось, что наоборот. Зачем ты пришёл? — Гермиона устало опустилась в кресло в ожидании очередного скандала. Мерлин, проблемы росли в геометрической прогрессии: ссоры с Уизли, встречи с Роном, после которых хочется одного — заавадиться, странное притяжение к Джорджу...

— Я хотел извиниться. — Рон сделал шаг вперёд, но наткнулся на удивлённый взгляд подруги и застыл. — Я хотел извиниться за своё поведение. Это было неправильно — обвинять тебя.

В этом весь Рон: сначала сделать, потом извиниться. Прямо как в старые школьные времена. Вот только тот, хогвартский Рон ей нравился куда больше: пусть они и ругались, и он иногда обижал её — всё это не было так жестоко и болезненно. В той реальности она любила его. А сейчас? А сейчас ей впервые не хотелось разбираться в хитросплетениях своих чувств.

Рон подошёл поближе и присел возле кресла, чтобы их лица были практически наравне.

— Гермиона, пожалуйста, прости меня. Я просто идиот! Я не хочу тебя потерять из-за этой нелепой ссоры...

— Нелепой?! — Гермиона поднялась с кресла, заставив тем самым выпрямиться парня. — То, что вы все обвинили меня, Мерлин знает в чём, — это нелепо? Или, может, слова про амбиции и семью ты считаешь нелепостью? А ещё более нелепо то, что ты извиняешься перед девушкой, от которой тебе тошно!

С каждым словом она делала шаг вперёд, словно наступала на Рона. Вот теперь она точно сорвалась: все предыдущие слёзы, боль, истерики — мелочь. Теперь Рон обидел её по-настоящему.

— Я не то хотел сказать...

— Мерлин, Рон! Ты всегда то не так выражаешься, то не то имел в виду...

И в это мгновение её жених неожиданно осмелел: перестал отступать и, схватив девушку за плечи, поцеловал. Так они целовались лишь однажды — во время финальной битвы, когда внутри всё обрывается, когда кружится голова и подкашиваются ноги. Гермиона, даже если бы и хотела, не смогла бы сопротивляться этой близости, этой страсти и прощению.

* * *

Дверь в лабораторию тихо закрылась. Джордж подошёл к окну и прислонился лбом к прохладному стеклу. Почему он ненавидит Рона за то, что тот извинился перед Гермионой? Не он ли ещё недавно упрекал брата в его отношении к девушке? Он должен радоваться, что Гермиона, наконец, счастлива. Вот только почему так ноет в груди, почему хочется бежать отсюда, кричать? Что произошло за эти две недели такого, отчего ему невыносимо видеть Гермиону в объятиях Рона? Осознавать, что она его невеста...

Джордж, не глядя, подходил к столу, когда оглушительный хлопок раздался в лаборатории и эхом прокатился по всей квартире...