Небытие (гет)

Всякий разумный человек наказывает не потому, что был совершен проступок, но для того, чтобы он не совершался впредь. 

Л.А. Сенека

Если до этого момента в Хогвартсе царили мрачные настроения, то теперь практически все находились в состоянии сильной меланхолии и депрессии. После зимних каникул в школу не вернулись две магглорожденные студентки Гриффиндора со второго и третьего курса, а из Когтеврана исчез пятикурсник. Теперь даже Рон осознал масштабы надвигающейся катастрофы.

В школе началась холодная война. Если раньше слизеринцам открыто свою ненависть демонстрировали только гриффиндорцы, то теперь когтевранцы и пуффендуйцы тоже не скрывали своих эмоций. Страхи людей часто перерождаются в агрессию. Это произошло и на этот раз.

На слизеринцев постоянно нападали в коридорах, перекрашивали им волосы и мантии, подставляли подножки, резали сумки, подбрасывали пауков и червей. Снейп бесился, снимал со всех подряд баллы, но так и не мог поймать тех, кто занимался вредительством его подопечным.

Больше всего доставалось шестому и седьмому курсу Слизерина. Все считали, что именно они пополнят ряды Пожирателей смертей после выпуска и станут убийцами, которые когда-нибудь придут за ними или их близкими. Справедливости ради стоит заметить, что никто из представителей змеиного факультета не терпел все молча. Они нападали в ответ, передвигались по замку группами и устраивали различные подлянки. Каждый из них считал, что любой человек имеет право на собственные взгляды, даже если те противоречат общепринятым. Слизеринцы искренне верили, что только чистокровные, почитающие все традиции и устои магического мира смогут привести волшебников к правильному положению вещей в мире, дать им действительную власть и величие, позволить выйти из тени и постепенно подчинить себе отстающих на эволюционной лестнице людей.

Возможно, в силу юношеского максимализма, отсутствия жизненного опыта и относительно небольшого возраста, они до конца не понимали, что на самом деле стоит за столь красивыми словами. Из-за их непомерной глупости Великобритания вообще могла перестать существовать. Волдеморт при захвате власти установил бы свои порядки в магической части страны, потом перешел бы к захвату контроля над магглами. Для остального мира это стало бы сигналом тревоги, ведь никому не хотелось возрождения инквизиции и начала Третьей мировой. Магия магией, но разрушительная сила атомного оружия просто колоссальна. Проще уничтожить Великобританию, чем допустить распространение столь страшной угрозы равновесию магических и маггловских составляющих во всем мире.

Слизеринцы, особенно молодые, жаждут денег, власти, признания и удовлетворения собственных амбиций. На этом с легкостью и играет Волдеморт, превращая их в убийц и исполнителей грязной работы на его собственном пути возвеличивания. Ему не нужны соратники или даже слуги, только беспрекословно подчиняющиеся рабы.

Сразу после похорон Грюма не было столь сильного ощущения невосполнимой потери, что пришло чуть позже. Читая какие-то книги по Защите от Темных искусств, Гермиона по инерции делала себе пометки, чтобы позже уточнить что-то у Грозного глаза, и тут же ловила себя на мысли, что это теперь больше невозможно.

Так же невыносимо мучительно было думать о том, что две магглорожденные девочки и мальчик теперь потеряли несколько лет своей жизни и самих себя. Никто даже не озаботился вопросом, как теперь они будут строить свою жизнь, да даже наверстывать столь большое отставание по обычной школьной программе.

Не важно, маггл ты или маг, женщина или мужчина, старый или молодой, светлая или темная твоя кожа — важно только то, каким человеком ты являешься и какими принципами руководствуешься. Каждый человек — это совокупность сделанных им выборов.

Прежде чем что-то совершить, каждый должен думать, как это отразится на других, какие последствия повлечет. Но крайне редко кто-то так поступает. Когда жизнь требует действий, совершенно не до размышлений. Эта спешка и приводит к очень неожиданным последствиям.

Для этих хорохорящихся слизеринцев смерть сейчас — понятие абстрактное. Единственное, в чем они уверены, так это в том, что жизни других будут в их руках. Их прельщает перспектива управления, но они не понимают всей иллюзорности собственных желаний.

Казалось, что после Кэти больше не будет сильных потрясений в самой школе, но позже едва не умер Рон, который выпил отравленную медовуху в кабинете Слизнорта. Если бы не быстрая реакция Гарри, то, скорее всего, Ордену пришлось бы хоронить еще одного человека.

Уизли лежал в Больничном крыле и выглядел ужасно бледным, а его лицо почему-то напоминало замершую восковую маску. Рядом с ним сидел Гарри, отпугивая своим мрачным видом излишне любопытных посетителей. Гермиона наложила вокруг них несколько заглушающих заклятий.

— Ты думаешь, это Малфой? — спросила она.

— Скорее всего, — согласно кивнул Поттер. — Я чувствую себя виноватым. Как я уже ранее говорил, какой бы выбор мы ни сделали, это чувство останется с нами в любом случае.

— Ты же говорил, чтобы я не перекладывала ответственность на тебя.

— Я и сейчас это повторю. Мне не нужно обвинений от посторонних, когда я сам виню себя. Ты все еще любишь Рона?

Гарри мог переводить тему, когда разговор заходил не в самое приятное для него русло.

— Люблю, но не так, как раньше. Это теперь скорее что-то похожее на чувства к брату. Каким бы он ни был непутевым, его все равно прощаешь и жалеешь.

Поттер кивнул.

— А Сириуса любишь?

Этот вопрос поставил Гермиону в тупик. Она не знала, как правильно назвать то, что испытывала. В первую очередь, наверное, благодарность за то, что Блек всегда поддерживал ее, подарил ощущения тепла и радости. После Рождества у них еще несколько раз была близость. Девушка принципиально не называла это сексом или занятием любовью, потому что первое звучало слишком пошло, а для второго не хватало глубины романтических чувств. Слово «близость» максимально отражало происходящее между ними. Они оба страстно искали тепла и находили его друг в друге. Каждый из них стремился отдать своему партнеру как можно больше накопленной ласки и заботы. Девушке глубоко симпатизировал ее супруг, но пока не было того огненного всепоглощающего чувства влюбленности или более спокойно горящей любви. Она не знала, почему. Казалось бы, существовало очень много условий для возникновения чего-то подобного, но то, что Гермиона раньше испытывала к Рону, почему-то имело совершенно другую эмоциональную окраску. Сейчас внутри было что-то странное, промежуточное и безымянное. Ее словарного запаса не хватало, чтобы дать этому имя.

— Я увлечена им... — через какое-то время все же ответила девушка.

Это ничуть не описывало всей той бури, что была в ее душе.

— Давай вернемся к теме Малфоя. Что будем делать с ним?

— Я не думаю, что стоит настаивать на его отчислении, — медленно произнес Гарри. — Смерть все так же стоит за его плечом. Стоит толкнуть Малфоя ей навстречу и его больше не будет.

— А то, что он чуть ли не убил Рона, по-твоему, нормально?

— Нет, — покачал Поттер головой. — Я тут кое-что выяснил, Слизнорт купил эту бутылку с медовухой через неделю после нападения на Кэти и собирался подарить ее Дамблдору.

— И что дальше?

— Малфой после разговора с нами больше не пытался кому-то вредить. Медовуха была отравлена раньше.

— Ты собираешься оставить все как есть? — возмущенно спросила Гермиона.

— Нет, конечно же. Каждый должен отвечать за свои поступки, Малфой не исключение. Наказание должно быть такое, чтобы он о нем никогда не забыл, но это не сломало его и не ожесточило.

За последний год Гарри стал все больше и больше удивлять Гермиону. Начиная со зрелости суждений и заканчивая своими странными логическими выкладками.

— Ты придумал что-то определенное?

— Пока нет. Приветствую любые предложения.

— Я подумаю об этом. Ты считаешь, что Малфой должен убить Слизнорта?

Поттер нахмурился и покачал головой.

— Нет, точно нет.

Гермиона немного разозлилась.

— Тогда я не вижу логики в поступках. Понятно же, что Слизнорт не будет с кем-то делиться подобной вкуснятиной. Явно же, что Малфой прекрасно знал о его склонности к подобным соблазнам!

— Нет, не думаю. Он его слишком плохо знает, — Гарри сложил руки в замок. — Цель Малфоя — Дамблдор.

Девушка от столь неожиданного заявления чуть ли не упала на пол.

— Надо же тогда предупредить директора!

Она тут же поднялась на ноги.

— Пойдем, что ты сидишь?

Рон на постели тихо простонал.

Гарри раздраженно потер виски и, посмотрев на нее из-под очков, спокойно попросил:

— Сядь, пожалуйста. Думаешь, он ни о чем не знает? Не смеши меня. Если мы смогли догадаться, то он тем более. Лучше подумай сейчас о другом, Снейп дал Непреложный Обет. Скорее всего, то, что не сделает Малфой, сделает он.

После последнего заявления Гермионе действительно захотелось сесть. Неужели она так сильно ушла в себя, пытаясь разобраться в своих чувствах и эмоциях, что стала упускать важные вещи, происходящие вокруг? Почему, откуда и каким образом Гарри делал столь впечатляющие выводы?

— Но Дамблдор доверяет Снейпу!

— Конечно же, — тяжело вздохнул Гарри. — Знать бы еще, почему.

— И ты предполагаешь, что именно он попытается убить директора?

— Да, — поморщился Поттер.

— Тогда почему ты ничего не делаешь? Почему не пытаешься предотвратить катастрофу?

— Да потому что нет смысла! Вообще нет смысла, — в голосе было столько горечи и боли, что Гермиона вздрогнула. — Ты видела больную руку Дамблдора?

— Да, она черная.

— Он медленно умирает, по частям. Проклятье двигается все дальше и дальше. Предполагаю, что до сердца оно дойдет к концу июля.

— То есть, он обречен? — Гермиона никак не могла поверить в это.

— Да, он обречен, — подтвердил Гарри.

Последние слова прозвучали как приговор. Сириус желал точно знать, сколько ему отведено до своей смерти. Какой же он глупец! Знание этой границы невыносимо. Это скорбь заранее!

И она была зла на Гарри за то, что он поделился с ней этой информацией. Ей и так больно, тяжело и страшно. А теперь... Это невыносимо... Со смертью Дамблдора, их полководца, магический мир Англии просто падет. Всем нужен достойный лидер, а его не будет, идти станет не за кем. Война или приобретет вид партизанского противостояния, или все просто падут на колени перед превосходящей силой.

Гермиона вдруг с испугом подумала о том, что же чувствует тогда Гарри? Ведь с уходом Дамблдора ожидания многих лягут на него еще более тяжким грузом. Да и он сам привязан к директору как ни к кому другому. Каково это — осознавать надвигающуюся смерть кого-то из своих близких? Каждый раз смотреть на еще живого человека и хоронить его в своих мыслях?

— О Мерлин, Гарри... Что нам теперь делать?

— Не знаю, — снова покачал головой. — Я этого не знаю. Но вряд ли Дамблдор боится смерти. Он жил очень-очень долго, видел на своем веку многое. Страшно умирать молодым, когда в твоей голове крутятся тысячи планов на будущее, когда ты не теряешь надежд на счастье, когда ты готов любить и быть любимым, когда мечтаешь увидеть, как растут твои дети.

Глаза Гарри были пусты, будто бы он уже потерял целый мир, будто от него ничего не осталось, и сейчас на стуле сидела пустая оболочка без души.

— Ты думаешь, Малфой решится на убийство Дамблдора?

— Может быть, но вряд ли доведет это до конца, — Гарри посмотрел на свои руки. — Знаешь, в чем заключается хитрость Непростительных? Их нельзя использовать без внутреннего желания. Если Круцио — то ты должен хотеть насладиться чьей-то болью, если Империо — то поработить, испытать радость властвования, если Авада Кедавра — быть уверенным в своем намерении убить. Не думаю, что Малфой сможет в действительности овладеть последним заклятием. Это очень сложно.

Поттер взлохматил свои волосы.

— Он не сможет вот так — видеть, как в чьих-то глазах потухает огонь жизни, и осознавать, что виновен в этом он сам. Я не знаю, слабость ли это, или такое необычное проявление силы. В любом случае, вывод один — его душа еще не умерла, не погасла. Снейп уже давно будто бы умер. Он сможет. Это даже не совсем убийством будет.

Гарри грустно посмотрел на Рона.

— Он очень слаб. Не знаю, что со мною было бы, если б я потерял еще и его.

Гермиона тоже перевела взгляд на Уизли. Ей было жалко его. Сейчас он как никогда казался слабым и уязвимым. Сердце непроизвольно сжалось.

— Ты иди, я еще посижу тут, — отстраненно произнес Гарри. -

Скоро сюда явится Лаванда. Думаю, ее истошные крики по поводу твоего присутствия никому не пойдут на пользу.

— Думаю, ты прав.

Гермиона встала со своего стула и рассеянно обвела взглядом помещение, а потом начала снимать заглушающее чары.

— Я зайду перед отбоем. И напишу тебе сочинение по трансфигурации, мое все равно уже давно готово.

Уже около гриффиндорской башни к ней подбежал первокурсник с Пуффендуя и громко закричал о какой-то дуэли на седьмом этаже и о том, что никого не может найти.

Девушка тут же кинулась за ним. Мальчик бежал очень быстро, будто бы от этого зависела его жизнь.

Гермиона даже не поняла, когда почувствовала сильный удар сзади, а потом она потеряла сознание. Девушка очнулась уже в Выручай-комнате со связанными руками и ногами, сидя на каком-то подобии кресла. Напротив нее расположился Малфой. У него были красные глаза, будто бы он проплакал не одну ночь.

Девушка удивленно начала его рассматривать. Вряд ли можно было

бы представить слизеринца настолько несчастным и в некотором роде жалко выглядящим.

— И зачем мы тут? — поинтересовалась она.

Малфой наконец-то заметил, что его пленница пришла в себя, и уставился на нее.

— А ты не понимаешь?

— Нет, поэтому и спрашиваю.

— Я хочу знать, что вы предпримете. После того, как Уизли пострадал, вы потребуете моего исключения?

Гермиона усмехнулась.

— Для начала мог бы спросить, как себя чувствует Рон. Он, между прочим, пострадал именно из-за тебя. Знаешь, что отравленную медовуху собирались пить еще и Гарри со Слизнортом?

Драко вздрогнул. Скорее всего, не из-за того, что представил, сколько жертв могло быть, а потому что испугался того, что сделал бы с ним его хозяин, узнав о том, из-за кого именно умер Поттер. Волдеморт хотел всем доказать, что никого и ничего не боится, поэтому Гарри являлся его идеей фикс.

— Это случайность!

— И сколько еще должны пострадать? Не удивлюсь, что из-за твоей глупости другие факультеты станут действовать еще жестче со Слизерином. Мне стыдно за твою ничтожность. Гарри буквально подарил тебе жизнь. И что? Как ты ею распоряжаешься? Я думала, что наивность — это наше качество, но, похоже, и у тебя его хоть отбавляй! Неужели ты думаешь, что у нашего великодушия и всепрощения нет границ?

Малфой опустил голову и обреченно спросил:

— Что бы делала ты, если бы знала, что на одной чаше весов находятся посторонние, пусть и знакомые, люди, а на другой твои родители? Чьи жизни были бы для тебя более ценными?

Девушка попыталась устроиться чуть поудобнее в своем кресле.

— Не знаю. Я просто не смогла бы выбрать, наверное.

— Тогда убиты будут и те, и те, — обреченно ответил Драко. — Метка — это не награда, это клеймо. С тобой играют, как пожелают, ставят в те рамки, что хотят.

Странно, но где-то внутри шевельнулось понимание и сочувствие к уже сломленному человеку. Малфой всегда был их противоположностью.

Школьная жизнь не была бы полной без их странных «войн». На самом деле, это очень многое им дало. Например, они учились остроумию, тренировались контролировать себя и сдерживать свои эмоции. Пусть это и не всегда приятный опыт, но он в некотором роде готовил их к сложностям взрослой жизни.

— Почему твои родители не пытаются бежать?

Малфой грустно рассмеялся и показал рукой на то место, где должна была быть метка.

— С этим? Это невозможно. Темный лорд найдет нас очень быстро, а потом очень жестоко покарает и уничтожит, как Каркарова. Когда он умер, то уже обезумел от той боли, что ему пришлось перенести. Мне даже страшно представить, что прекрасное лицо моей матери будет обезображено.

— Вы не оказались бы в подобной ситуации, если бы не твой отец. Это его ошибка.

— Нет, — покачал головой Малфой. — Деда. Именно он настоял на том, чтобы отец принял метку. У меня вообще не оставалось выбора. Ты слишком идеалистически мыслишь, Грейнджер.

— Блек.

— Какая разница, — отмахнулся Драко. — Ты считаешь, что все или белое, или черное. А так не бывает. Представления о мире у каждого субъективны и именно поэтому нельзя провести четких границ, а ты пытаешься это делать. Так все-таки, кого бы ты выбрала? Я не предлагаю тебе класть на чашу весов Поттера и Уизли, представь на этом месте Панси и Миллисенту. На другой чаше будут твои родители. Кого ты выберешь?

Гермиона задумалась. Оказавшись в подобной ситуации, она, конечно же, выбрала бы близких и дорогих ей людей. Она была гуманистом, но в подобной ситуации вряд ли бы она смогла бы так крепко держаться за свои принципы.

— Родителей, — обреченно призналась она. — Но убить даже при необходимости не смогла бы.

Малфой вытянулся в кресле.

— Я вот тоже не могу. Ведь я слабак? Правда, ведь слабак? Можешь не отвечать, я сам знаю ответ.

В помещении почему-то стало темнее. Возможно, Выручай-комната пыталась скрыть слезы Драко.

— Может быть, это сила? — тихо произнесла девушка. — Убить кого-то — это переступить через себя. Это невозможно сделать с легкостью. Желание сохранить свою душу целостной, не покалеченной — тоже разновидность силы.

— Не утешай меня. Я не нуждаюсь в твоей жалости! — со злобой в голосе воскликнул Малфой. — Хватит!

Юноша выхватил из-за пояса свою волшебную палочку.

— Признавайся, что вы со мной сделаете?

— Не знаю. Гарри решил заняться тобой сам, — страха перед дрожащим парнем у Гермионы не было вообще.

— Знаешь! Скажи мне!

— Поттер не будет убивать тебя. Это все, что я знаю.

Некоторое время Малфой колебался, а потом кивнул каким-то своим мыслям.

— Я уверен, что сделал правильный выбор. Разговор с тобой только подтвердил это. А сейчас... — резким взмахом палочки Драко рассек воздух. — Обливейт! Забудь нашу беседу. Ты пошла разнимать дуэлянтов, но те, кто ее затеял, к твоему приходу разбежались и теперь ты хочешь вернуться в гостиную.

Слова странным эхом раздавались в ее голове, картина перед глазами начала расплываться, но воспоминания никуда не исчезали. Малфой правильно наложил заклятие, но оно почему-то не действовало. Только сильно кружилась голова.

Где-то рядом раздался болезненный вскрик. Когда Гермиона смогла сфокусировать взгляд, то увидела, что Драко лежал на полу и расширенными от ужаса глазами смотрел куда-то вперед. Рядом с входом в комнату стоял Поттер. С его волшебной палочки неконтролируемо слетали искры.

— Гермиона, как ты? — обеспокоенно спросил он.

Голос вновь прокатился эхом в голове.

— Не знаю.

Она действительно не знала, как правильно охарактеризовать свое состояние. Ведь плохо — это когда больно, а больно ей не было, но сказать, что хорошо, — это значило солгать. Странное головокружение все еще продолжалось.

— Что ты со мной сделал? — просипел с пола Малфой.

Гарри подошел к нему и критично осмотрел.

— Наложил проклятие «Воздающей кары». Теперь все твое тело, кроме лица, покрыто шрамами. Они исчезнут только тогда, когда ты искренне раскаешься в том, что собственноручно чуть ли не отправил на тот свет двух человек. Так же наложенное проклятие могу снять только я.

Малфой, не стесняясь, заплакал, а потом закричал:

— За что? За что? Я устал! Устал! Хватит с меня! За что? — закричал он.

— Мы все должны нести ответственность за наши поступки.

Гарри освободил от веревок Гермиону и, держа в поле зрения Драко, начал продвигаться к выходу.

— Я уже устал работать твоим принцем, — пошутил он, обращаясь к подруге.

Девушка позволила себе расслабиться и закрыть глаза. Когда Гарри принес ее в Больничное крыло, она крепко спала.

На следующее утро Малфой появился на завтраке в свитере с высоким горлом и тонких черных перчатках.

— Это не месть, — тихо шепнул он неотрывно наблюдавшей за Драко Гермионе. — Это урок. Иногда только подобные меры дают возможность действительно что-то осознать. Шрамы не дадут ему забыть о чужой боли и причинить вред кому-то еще.

Девушка была с ним согласна.