Истории о Гарри и Гермионе (гет)

Растрёпанный и рассерженный Гарри Поттер аппарировал во внутренний дворик дома своей лучшей подруги. Переместился он не очень удачно, и теперь старательно выпутывался из мантии, шатаясь из стороны в сторону. Хотя при помощи аппарации и можно передвигаться очень быстро, Гарри относился к ней не лучше, чем к нелюбимой каминной связи. И предпочитал свои собственные ноги. Только вот ходить пешком между континентами невозможно, поэтому приходилось довольно часто использовать ненавистный способ перемещения. Пытаясь удержать равновесие, юноша злился всё сильнее, и ему казалось, что мантия становится всё тяжелее и тяжелее. Правда, здесь не было ничего удивительного: она была сшита, чтобы спасать от холода во льдах российской тундры, откуда он только что прибыл. А в Англии сейчас стояло неправдоподобно жаркое лето. Кстати, командировка в Россию получилась довольно опасной.

Чёрная мантия облепила тело так плотно, что появилось ощущение, будто он вот-вот задохнётся. Внезапно униформа показалась на редкость неуместной — захотелось расстегнуть её, снять и полежать на солнышке, греясь под палящими лучами. Но от этой идеи пришлось отказаться, потому что его везде выслеживают настырные папарацци. Представив заголовки на первых полосах завтрашних газет («Голый Гарри Поттер загорает около дома лучшей подруги»), тот нахмурился и поёжился. Но вот, наконец, молодой маг твёрдо встал на ноги и усилием воли подавил накатившую тошноту, которую вызвал мучительный приступ боли от ран.

Профессия аврора оказалась куда более опасной, чем он когда-то себе представлял. Кто ж знал, что кроме Пожирателей, которых после смерти Волдеморта довольно быстро переловили, на свете так много тёмных волшебников? А он-то думал, что кроме кучки психов тёмные искусства мало кого интересуют. И поплатился за свою наивность. «Вот, Мордред и Моргана, каким я был идиотом!» — ругал себя Поттер, ухватившись за больное плечо. Из всех ран, которые он получил на последнем задании, эта — самая глубокая и болезненная. Встреча с несколькими тёмными магами в российской тундре прошла явно не в дружеской обстановке.

Когда Гарри заметил, что пока прыгал и выпутывался из мантии, его палочка закатилась между двумя плитами, которыми вымощен дворик — сразу же выругался. Обозвав себя ещё раз, он упал на колени и пальцами подцепил палочку. Но при этом неловко взмахнул рукой и опрокинул цветочный горшок, который разлетелся вдребезги, а вся земля высыпалась на каменные плиты. Что ж, запас ругательств у него немаленький. Правда, вряд ли подруга это оценит. Поттер негромко рассмеялся и с раздражением покосился на разбившийся горшок. Чёрные куски почвы разлетелись повсюду… и надо срочно убираться подальше, поскольку недовольный таким обращением зелёный стебель явно желал покусать незадачливого аврора за пятки. Как после учёбы в Аврорате можно быть таким неуклюжим?

Входная дверь распахнулась, и на пороге возникла изящная фигурка Гермионы Грейнджер. Держа наготове палочку и собираясь немедленно пустить её в ход, девушка настороженно оглядывала дворик. Вот она на мгновение замерла, а потом закатила глаза и, опустив палочку, упёрла руки в бока.

— Гарри Поттер! — в звонком голосе явно слышался смех: видимо, представшая перед ней картина не могла не развеселить. — Только посмотри, что ты натворил.

Волшебница взмахнула палочкой, и разлетевшиеся черепки снова стали горшком, который теперь стоял рядом с незадачливым гостем. К сожалению, собрать остальное с помощью магии не выйдет. Поэтому Гарри виновато улыбнулся и, не обращая внимания на боль в ранах, начал собирать почву обратно. К счастью, ярко-зелёное растение больше не покушалось на его ноги, ограничившись сердитым тявканьем: видимо, считало, что этот двуногий ведёт себя просто возмутительно. В ответ на такое недовольство Поттер сердито рыкнул.

Гермиона тихо рассмеялась и подошла помочь. Услышав за спиной тихие, едва слышные шаги, Гарри оглянулся. Маленькие ступни подруги шагали по каменным плитам, как магнитом притягивая взор. С трудом оторвав взгляд от её лодыжек, он собирался уже поднять голову, но тут рядом с ним опустились обнажённые колени. Конечно, они моментально выпачкались в земле. Поттер провёл взглядом по бедру Гермионы и сообразил, что та — в юбке. В очень короткой чёрной юбке. Она очень редко их носила (точнее — почти никогда), а если и надевала, то те были ниже колен. Гость замер и посмотрел выше… почва, которую он сгрёб в горсть, моментально высыпалась. Девушка надела очень подходившую к юбке белую рубашку, которая подчеркивала её женственные формы. Больше того — две верхние пуговички были расстёгнуты. Вполне скромно, но обычно она считала подобные наряды слишком смелыми.

Когда Гарри почувствовал, что это зрелище не добавляет ему спокойствия, а только возбуждает, его глаза распахнулись «Это неправильно», — стараясь отвлечься, он шумно сглотнул, отвёл взгляд и уставился на ближайшую стену. Однако перед мысленным взором по-прежнему маячили стройные ножки Гермионы, покрытые бронзовым загаром. Это не позволяло отвлечься, зато здорово дразнило фантазию, которая живо представила девушку целиком. Блестящие каштановые завитки, которые забавно подпрыгивали, когда она шла лёгкой пружинистой походкой, её глубокие глаза цвета шоколада… Поттер чуть слышно застонал. Внезапно пропали все мысли — и о ранениях, и о тёмных магах (мало того, что он их поймал — про это ещё отчёт писать!), и о вредном растении, которое уронил — остались только стройные ножки лучшей подруги. Неправильные мысли о ножках лучшей подруги. Абсолютно неправильные мысли о ножках лучшей подруги, с которой знаком уже десять лет. Очень-очень неправильные — просто кошмар! Он зажмурился.

Эти фантазии не поддавались никаким объяснениям. Нельзя так думать о Гермионе! К ней не должно быть никаких чувств, кроме дружеских. Это — неписаное правило. Гермионе он нужен только как друг. И не более. Она не может принадлежать ему. И неважно, насколько сильно он этого хочет. Это правило он установил для себя давным-давно. Есть черта, которую нельзя пересекать, и это приводило его в бешенство. Дурацкая черта, идиотская, проклятая черта! Гарри их просто ненавидел, потому что они задерживали движение и не позволяли использовать разнообразные ситуации с выгодой для себя. То ли дело круги! Круг — замечательная геометрическая фигура. И перед глазами сразу же возникло очаровательное лицо Гермионы. Девушка не просто симпатична — она красавица, умница, и… Стоп! Это, конечно, правда. А заодно — очень важно для него, но… Гермиона — просто подруга. Только так. А если продолжать думать и фантазировать в том же духе — можно разрушить всё хорошее, что между ними есть.

Гарри понятия не имел, когда это началось. Наверно, это ему в наказание за все разбитые сердца. Он слыл казановой. Ни один из его романов не длился дольше месяца. А всё потому, что герой магического мира всегда сравнивал очередную девушку с лучшей подругой. Больше того — не делал из этого секрета. И что в итоге? Очередная пассия — в бешенстве, и с радостью с ним расстаётся. Стоп! Ты же знаешь, что ни одна женщина никогда не сравнится с Гермионой. Так почему же мы не можем пересечь эту треклятую черту?!

Гарри давно боролся со своими чувствами и обычно старался не заходить в рассуждениях так далеко. Но сейчас… то ли из-за жары, то ли из-за ранения, а может — он просто долго любовался легко одетой девушкой, но все его мысли и желания взбунтовались и грозили выйти из-под контроля.

«А нужны ли Гермионе очень близкие отношения? Тем более — с ним? Нет, только не я», — он упорно пытался успокоить разбушевавшиеся фантазии.

— Гарри? — Его окликнул знакомый голос. — Гарри? — Тот медленно повернулся, и теперь старался собраться с мыслями. Их глаза встретились.

— Мм? — промычал Поттер. Ничего более осмысленного он был ответить не в состоянии. Может, лучше вообще держать рот на замке?

— Теперь цветок в порядке. — Хозяйка дома улыбнулась, и улыбка показалась ослепительной — будто от неё исходил свет, который его согревал. Гарри посмотрел на горшок и увидел, что действительно — всё вернулось на место. Ну, может, за исключением нескольких комочков земли, которые ускользнули от внимательного взгляда подруги. Как всегда безупречна — совершенство во всём. Он перевел взгляд ниже и увидел её руки, перепачканные землей, её ладошки, такие маленькие и изящные и… проклятье — опять эти мысли! Теперь молодой маг разозлился на себя по-настоящему.

Вскрик Гермионы мгновенно пробудил навыки аврора: быстро окинув взглядом дворик, Поттер занял наиболее удобную оборонительную позицию.

— Гарри! У тебя кровь! — брови гостя сошлись на переносице, потому что Гермиона схватила его за руку. От этого прикосновения он снова застонал, пытаясь сдержать чувства. К счастью, девушка подумала, что причинила ему боль, и тут же отпустила.

— Идём, — пробормотала она, — надо тебя подлатать, пока ты не умер от потери крови! — Аккуратно взяв за руку, Гермиона повела его в дом. Усадив друга на диван, девушка побежала наверх за зельями.

Гарри раздражённо откинулся на спинку дивана. Судя по её реакции — ничего страшного, и смерть от потери крови ему не грозит. По крайней мере — хоть успокоился. А может — просто показалось? Он чувствовал себя не очень — перед глазами всё плыло. И даже порадовался, что его отвлекли (весьма оригинальным способом) от ран. Иначе наверняка бы уже валялся в обмороке. Ведь судя по тому, что подруга заметила кровь, та успела пропитать даже плотную зимнюю мантию. Тут его мысли снова перескочили на девушку. Почему он потерял голову? В чём причина?

Услышав, как спускается Гермиона, Поттер повернул голову: её ступни мягко стучали по ступенькам, будя какую-то запредельную нежность. Девушка набрала полные руки пузырьков и колбочек. Вот парочка выскользнула и, подпрыгивая, с грохотом упала на пол. Шум заставил Гарри вздрогнуть и вновь почувствовать, что сознание пытается его покинуть. Хотя ещё вопрос: только ли дело в кровоточащей ране… Молодой маг быстро отвел от подруги пронзительный взгляд и уставился на фотографию над камином. На ней были он, Гермиона и их лучший друг Рон Уизли, который сейчас уехал в свадебное путешествие с молодой женой — Луной Лавгуд. Видимо, он действительно отвлёкся, потому что когда перевёл взгляд обратно, Гермиона уже залечила глубокую рану на плече и принялась за другие порезы, синяки и прочие следы не очень светлых проклятий.

Порхающие над ним руки были прохладными и нежными. Гермиона — замечательный целитель. Гарри всегда её убеждал, что та станет превосходным целителем. А теперь мог уверенно заявить: она — лучшая. И хотя никогда в ней не сомневался, всё равно ею гордился. Он посмотрел на девушку: выражение лица сосредоточенное, взгляд — хмурый и внимательный… С очередной раной Поттер всегда приходил именно к ней, а не в Святого Мунго или больничное крыло Министерства. И подруга никогда не возражала. Он оправдывал себя тем, что доверяет только ей, а не какому-то обычному колдомедику. А Гермиона — необычная. Несмотря ни на что, она всегда его поддерживала. Временами его подводил даже Рон, но только не она. Гермиона — особенная. Что бы с ними ни случалось, он всегда был в этом уверен. И вообще: разве не все парни время от времени мечтают о более близких отношениях со своими лучшими подругами? В конце концов, такова мужская натура.

«Да, но о ней ты думаешь совсем по-другому», — насмешливо заметил внутренний голос. Брови Поттера снова сдвинулись: ну вот — теперь ещё и втрое «я» бунтует. Что бы это значило? Когда рука девушки легла на щёку, аккуратно втирая заживляющую мазь, пациент вздрогнул. А потом распахнул глаза и уставился на неё. Гермиона замерла: их лица — совсем близко. Он чувствовал, что не может дышать, но это не мешает сердцу учащённо биться, разгоняя кровь и заставляя её кипеть и шуметь в ушах.

— Что с тобой случилось? — громко сглотнув и шумно выдохнув, спросила девушка, изо всех сил стараясь отвести взгляд от этих пленительных зелёных глаз, которые затягивали в неведомый водоворот. Но Гарри этого даже не заметил. Одна её рука мягко касалась его щеки, а вторая — опиралась о колено. И от этих прикосновений по телу разливался такой огонь, что, казалось, пламя вот-вот сожжёт одежду, кожу и всё остальное. Похоже, Гермиона не обратила внимания, но ему сейчас было всё равно. Он чувствовал апельсиновый аромат её дыхания, вдыхал запах её кожи — ваниль и корица… Кажется, ещё немного — и кто-то сойдёт с ума.

— У меня было небольшое сражение, — Гарри сумел, наконец, ответить на вопрос, но голос был не громче шёпота. Правда, когда подруга начала его отчитывать, слова звучали не громче.

— Небольшое? Сколько раз тебе говорить: эта работа — опасна. Хотя что тут скажешь. — Волшебница замолчала, тяжело вздохнула и нерешительно продолжила: — Ты всегда был ужасно упрямым.

Взгляд переместился на её губы. Теперь Гарри был уверен, что сойдёт с ума, если сейчас же её не поцелует. Ох, как же хочется её поцеловать! Да он же от смущения просто провалится сквозь землю! И даже если соберётся с духом и признается, что питает к ней нежные чувства, то… разве она может испытывать к нему что-то похожее? Неужели Гермиона может в него влюбиться? Гарри отчаянно хотел узнать, о чём она думает, но тут волосы девушки соскользнули с её плеча и коснулись его лица — и мысли разлетелись в разные стороны. Он не мог остановиться. Совсем не мог — надо обязательно к ней прикоснуться и проверить, что это не сон. Его рука легла ей на спину, потом медленно опустилась вниз, и вот пальцы ощутили бархатную нежную кожу её бедра. И показалось, что вся кровь внезапно прилила к губам.

Глаза Гермионы закрылись, девушка тихонько вздохнула и внезапно задрожала. А когда её глаза снова распахнулись, они лихорадочно блестели, а зрачки стали огромными. «Как так получилось, что одна её нога теперь между моими коленями, а вторая упёрлась в диван справа от меня? Когда мы успели?»

Теперь девушка очутилась ещё ближе. Оба не произнесли ни звука. Казалось, время остановилось. Она так близко!

— Гермиона, ты надела юбку, — пробормотал Гарри. Того и гляди — выпадет из реальности и сгорит от желания.

— Я знаю, — едва слышно произнесла подруга, обжигая дыханием щёку. — На улице жарко.

Он едва понимал, о чём разговор, поскольку пытался взять под контроль одну весьма своенравную часть тела. Девушка придвинулась ещё чуть-чуть, и с его губ сорвался стон. Поттер впился в неё голодным взглядом. Его приоткрытые губы пересохли, а её — выглядели такими мягкими и влажными! Он просто обязан попробовать их на вкус!

— Ты понимаешь, что сейчас будет? — медленно спросила Гермиона, всё ещё сражаясь с собой. — Мы не можем…

— Разве? — и он заключил её в объятия.

Наконец их губы встретились. Сначала нерешительно — это напоминало дегустацию нового блюда, которое оба никогда раньше не пробовали. Губы Гермионы оказались такими мягкими и податливыми, что Гарри почувствовал себя человеком, который заблудился в пустыне — и вдруг наткнулся на оазис. Прервав поцелуй, они продолжали смотреть друг другу в глаза. Казалось, девушка пытается что-то такое разглядеть в глубине его души, и каждая секунда этого взгляда была мгновением вечности. Изучая изумрудные глаза, Гермиона, похоже, что-то искала. Гарри даже забеспокоился — что она хочет там найти? Что бы это ни было, внезапно её взгляд радостно засветился. Не отрывая взор от прекрасных карих глаз, он наклонил голову. И внезапно показалось, что самая важная вещь на свете — поцеловать её снова, почувствовать вкус её губ, стать ближе, стать с ней одним целым. Он целовал Гермиону, и это не сон. Реальность! Гарри целовал свою лучшую подругу. Девушку, которую защищал, которой верил и восхищался. Девушку, которую любил. И теперь это не тайна! Сколько лет он представлял себе эту сцену! Та возникала в его воображении не раз и не два, особенно когда он приходил к Гермионе усталым и израненным. И сейчас любимая здесь, с ним. Все правила разлетелись вдребезги. Всё, что теперь имеет значение — она, он, и их первый поцелуй.

Их губы встретились вновь. Этот поцелуй был глубже, дольше, жарче. Гарри почувствовал, что с самого начала войны не жил, а всего лишь существовал. Но теперь он жив — на самом деле жив. Её язык скользнул ему в рот — и завязалась борьба. Казалось, от этого по телу пробежал разряд тока, и закружилась голова. Гарри закрыл глаза, полностью отдавшись ощущениям, а рука скользнула к подолу юбки. Это было самое восхитительное чувство — такого он ещё никогда не испытывал! Гермиона дышала всё чаще и чаще… Похоже, ещё немного, и его сердце просто выскочит из груди. Наверное, сейчас оно качало кровь со скоростью тысяча миль в час.

Любимая прикусила его нижнюю губу, срывая стон, и тихо рассмеялась. Гарри ещё никогда не слышал более приятных и мелодичных звуков. Гермиона прижалась ещё крепче и углубила поцелуй. Теперь она сидела у него на коленях, а её юбка опасно задралась. Жара на улице, свет, бьющий в окно и высвечивающий пылинки, танцующие в золотых лучах солнца, страсть, накрывшая парочку с головой… было так горячо, что им казалось — ещё немного, и они растают. Языки медленно и мучительно дразнили друг друга, сводя Гарри с ума. Поцелуй стал ещё глубже, вызывая новые вспышки огня, а стук сердца теперь напоминал пулемётную очередь.

Её вкус — апельсин и специи. Это напомнило о жарких восточных странах. Она выглядела такой знакомой, домашней, уютной Гермионой, но на вкус оказалась весьма необычной. Целуя её, Гарри подумал, что это самое правильное решение в его жизни: правильнее, чем стать аврором, правильнее, чем победить Волдеморта, правильнее, чем поцелуи с любой другой девушкой.

Когда поцелуй закончился, он взял её ладошку, и их пальцы переплелись. Теперь он знает. Знает, что такое любовь. Наконец-то он понял. И когда Гермиона счастливо улыбнулась и расслабилась в его объятиях, Гарри почувствовал, что она тоже поняла.

— У тебя руки грязные — все в земле, — звонко рассмеялась любимая. Он пристально всматривался в её лицо: глаза широко распахнуты, зрачки расширены, а губы распухли от поцелуев.

— Как и твои колени, — усмехнулся Гарри, и свободной рукой откинул локоны с её лица. Ему абсолютно не хотелось двигаться, ведь придётся прервать их такие естественные объятия. Сейчас он чувствовал себя в безопасности. И не надо никуда бежать и изображать из себя невесть кого. Из его души исчезла последняя тень. Так или иначе, до сих пор ужасы и вся боль этой войны отравляли им жизнь, мучали, не отпускали. И он так и не сумел найти в этом мире свой дом.

Но теперь, когда в его руках уютно устроилась любимая, Гарри был дома.

Он любил Гермиону, чувствовал это, и к чёрту платонические отношения! Это самая настоящая любовь — он в этом просто убеждён! Позволяя себе столько лет убегать от любви, не зная — что это такое, и каково — испытывать это чувство, он попросту бредил. До поцелуя с Гермионой ему казалось, что это — неправильно, и он сошёл с ума. Но если, чтобы найти свою любовь, нужно потерять голову — он готов это делать снова и снова. Теперь ясно, почему он был таким потерянным. Да потому что не чувствовал себя одним целым! И догадывался, отчего ни один из его романов не продолжался долго. Просто ему был нужен кто-то другой. Кто-то более близкий и родной. Ему была нужна Гермиона.

И если для того, чтобы это почувствовать, нужно бредить, как он…

… тогда, проклятье, пусть будет бред!