Вернуть утраченное или вспомнить забытое (гет)

Лили любила дождь. В детстве она тайком выбиралась из дома в сад и стояла под косыми струями. Она поднимала голову и ловила ртом капли, чувствуя, как все плохое уходит вместе с дождем. Джинни ругалась, отпивая нерадивую дочь антипростудными и жаропонижающими зельями, но Лили упорно раз за разом бежала на встречу стихии, стоило первым каплям ударить по стеклу. Она росла, но любовь к дождю лишь крепла. В Хогвартсе она обычно сворачивалась клубком в кресле у камина гриффиндорской гостиной и смотрела то на огонь, то в окно. Говорят, на пламя можно смотреть вечно. Лили соглашалась, но дождь завораживал сильнее. К тому же он ее успокаивал, примирял с реальностью, помогал найти ответы на вопросы и решать проблемы. Самыми счастливыми моментами в школе были те, когда у нее получалось улизнуть. Тогда Лили сидела на берегу черного озера, глядя на зеркальную поверхность, идущую рябью от дождевых капель, промокая до нитки. В один из таких вечеров она стала близка со Скорпиусом.

Раскат грома заставил Лили подпрыгнуть. Небо изломанными линиями пересекали молнии. Скорпиус беззлобно усмехнулся, перебирая пряди ее волос.

— Трусишка, — прошептал он и чмокнул Лили в макушку.

— И вовсе нет, — фыркнула она в возмущении, — просто неожиданно и громко, — он едва слышно рассмеялся и притянул ее к себе.

— Говорю же, трусишка, — Лили хмыкнула, но возражать не стала. С Малфоем вообще невозможно спорить, особенно когда он так крепко прижимает ее к себе.

Лили таяла в его объятиях, но даже себе отказывалась в этом признаться. Слишком много чести для Малфоя. Он дышал ей в ухо — хрипло и порывисто, отчего по телу Лили табунами бежали мурашки. Она и хотела бы верить, что их отношения ничего не значащее увлечение, но уже не получалось. За последние полгода она привязалась к Скорпиусу. Сердцем понимала, что зависит от его ласковой улыбки и нежных прикосновений, но разум еще сопротивлялся. Лили гнала любые мысли о совместном будущем, боялась неизвестности, но в глубине души знала, что окончательно и бесповоротно влюбилась.

Снова громыхнуло, и Лили судорожно вцепилась в руку, обнимающую ее за талию. Она ведь никогда не боялась грома, но рядом со Скорпиусом настолько обмякала, что забывала обо всем и вздрагивала от любого резкого звука.

— Зайчонок, — прошептал он и погладил ее по волосам, — иди ко мне, — протянул он и прижался еще теснее.

— А я с кем? — чуть капризно ответила Лили, подавляя желание помурлыкать и свернуться калачиком у него на коленях.

— И правда, с кем? — в голосе Скорпиуса звучали насмешливые нотки.

— С одним надоедливым слизеринцем, который пытается меня раздавить, — его смех отразился от стен, согревая ее.

— Мадмуазель не нравится? — галантно спросил Скорпиус, но объятия не ослабил.

— Угу, она почти в бешенстве, — прошептала Лили и все-таки прикрыла глаза, наслаждаясь звуками его голоса.

— Гриффиндорка, — и в его устах это звучит, как музыка.

Оба замолчали, глядя, как по стеклу неспешно скользят дождевые капли, переплетаясь друг с другом, превращаясь в ручейки. Их причудливый танец вводил Лили в легкий транс. Реальнее были только горячие нежные руки, лениво поглаживающие спину.

— Лил...

— М? — ей совсем не хотелось говорить.

— Ничего, — он как-то тяжело выдохнул, но она этого и не заметила. Была слишком поглощена своими эмоциями. Застряла на границе между сном и реальностью. — Я люблю тебя, — тихо-тихо прошептал Скорпиус, зарываясь носом в ее волосы. Лили резко распахнула глаза. Она не понимала, послышалось ей или он и вправду сказал это.

— Скорпиус, — он напрягся, но ничего не ответил. Лили резко обернулась и наткнулась на тревожный взгляд серых глаз. Только вглядывалась, искала только ей понятные признаки, и вдруг лучезарно улыбнулась, запустила пальчики в светлые волосы и потянулась к его губам.

В первую секунду он окаменел. Впервые Лили целовала его сама, а не отвечала на него — скованно и робко. Пальцы словно иголками покалывало, мышцы напряглись, нервы оголились. Скорпиусу казалось, что еще чуть-чуть, и он вспыхнет, как спичка. Маленькие ладошки неуверенно погладили плечи, руки, переместились на спину. Скорпиус захлебнулся воздухом.

— Лили, что ты делаешь? — глаза были подернуты дымкой, тело трепетало, но он не был уверен, что Лили понимала, как ее прикосновения действовали на него.

— Что не так? — в карем взгляде мелькнули смятение, беспокойство и страх. Его затягивало в омут без остатка. Еще немного, и самообладание полетит к мордредовой бабушке.

— Ты не понимаешь...

— Прекрасно понимаю, — прошептала она и порывисто поцеловала, прерывая возражения. Пальчики пробежались по позвоночнику, очертили бока и несмело забрались под рубашку. Его кожа горела под ее прикосновениями, его губы исследовали нежную шею, чувствовали лихорадочное биение пульса. Лили вздрогнула и тихо застонала. Скорпиус сдавленно выругался, понимая, что теперь уже вряд ли сможет остановиться. В его мозгу билась лишь одна мысль: «Не спешить, не причинить боль, доставить удовольствие». Лили казалось, что она умирала и возрождалась в его руках, сходила с ума снова и снова.

Первый секс для любой девушки — нечто особенное. Лили повезло вдвойне: ее первым мужчиной стал любимый. Тогда она и предположить не могла, что эти пальцы касались ее лучшей подруги — кузины. Позже она часами изводила себя, представляя, как Скорпиус ласкал Розу. Чертил ли языком влажные дорожки на груди, покусывал ли нежную кожу внутренней стороны бедра, заставлял ли кричать от самых смелых интимных ласк...

Лили вымученно вздохнула, прогоняя болезненные воспоминания, но образы были слишком яркими. В семнадцать Скорпиус был для нее целым миром: красочным, неповторимым, огромным. Она не представляла, что бы с ней стало, если бы не Эмилио, ведь вместе с уходом Скорпиуса закончилась эпоха. Розовые очки разбились вдребезги, Лили резко повзрослела и осталась один на один с жестокостью мира.

Она прикрыла глаза, и под веками вспыхнули обрывки вечера, о котором она предпочла бы забыть навсегда. Одно время даже всерьез подумывала об Обливейте.

— Почему? — холодная ярость пожирала изнутри, но внешне Лили казалась спокойной. Внутренне волнение выдавали лишь побелевшие губы и сжатые кулаки.

— Что почему? — самое отвратительное, что он и вправду не понимал.

— Ты и Роза, — прошипела Лили сквозь зубы, наблюдая, как Скорпиус стремительно бледнеет. Если до этого у нее еще были сомнения, то теперь испарились. В висках стучала кровь, на кончиках пальцев пульсировала стихийная магия, сердце сжималось от боли.

— Это было давно. До тебя, — Скорпиус хотел подойти к ней, но Лили отскочила, как ужаленная.

— Тогда почему она беременна сейчас? — ее голос звенел от сдерживаемого гнева. Малфой дернулся, будто от удара, и поморщился. Она и хотела бы ему поверить, но факты на лицо. Хоть бы он был честен, не отрицал очевидное, не бросался в ноги. Этого бы Лили не выдержала.

— Зайчонок, я могу объяснить. Все не так, как кажется.

— Никогда. Больше. Не. Смей. Так. Меня. Называть, — каждое слово неподъемной глыбой падало в тишину комнаты.

— Лил, я не хотел. Правда, — Скорпиус как-то съежился, отчего казался побитым щенком, — это случайно получилось, — Лили напоминала натянутую тетиву лука. Одно неосторожное слово или движение, и она лопнет.

— Мы поссорились, я был подавлен, расстроен, и Роза...

— Избавь меня от подробностей, — еще слово жалостливых оправданий, и Лили не сдержалась бы.

— Это ошибка, — запальчиво выкрикнул Скорпиус, ударил кулаком в стену, — чудовищная и непоправимая. Я готов нести ответственность, но...

— Никаких «но», — Лили чувствовала, что к глазам подступют слезы. — Оставь ключ на столике и проваливай, — она развернулась и пошла к двери.

— Но я люблю тебя! — отчаянный крик резанул по ушам.

— Если ты еще не понял, между нами все кончено, — не оборачиваясь, надтреснутым голосом сказала Лили. — Желаю счастья.

Она захлопнула дверь, с трудом наложила Запирающее, хоть и знала, что Скорпиус не пойдет за ней. Теперь уже Малфой. Отец ребенка кузины. Безликий мужчина.

Лили сползла по двери и зарыдала в голос. Держаться больше не было смысла. Ее жизнь лежала в руинах былого счастья.

Скорпиус раненым зверем метался по квартире, воя и рыча, но Лили этого не слышала. Сердце истекало кровью. «Все кончено» клеймом отпечаталось на коже.

Именно за эти слезы Лили ненавидела себя больше всего. Он предал ее, а она рыдала. Ни силы воли, ни гордости.

Лили проглотила ком в горле и сморгнула слезы. Три года прошло. Она пережила это, справилась, нашла Эмилио. Зачем бередить старые раны? Она счастлива с Эмилио, он — с Розой. Какая теперь разница, что Роза соврала. Она боролась за свою любовь, как получалось.

Лили давно не верила в присказку: «На чужом несчастье счастья не построишь». Роза ведь смогла. Но это же Роза Уизли. Она всегда добивается своего.

«Я люблю тебя».

«Все кончено».

«Я люблю тебя».

В ушах звенело, словно на голову свалилась хрустальная ваза. Зачем она вообще это вспоминала? Во всем виноват дождь. Лили с детства его любила, но после расставания со Скорпиусом возненавидела.

Дверь распахнулась одновременно с раскатом грома за окном.

— Нам нужно поговорить, — с порога заявился взъерошенный Малфой.

— Я давно тебе все сказала, — устало ответила Лили, прикрывая глаза.

— Я ни о чем тебя не прошу, просто выслушай. Надеюсь, один-единственный разговор я заслужил, — Скорпиус был похож не то на маньяка, не то на безумца. Лихорадочный блеск глаз, больной дикий взгляд, нездоровый румянец, круги под глазами. «А чего терять-то, — подумала Лили, — больнее уже не будет».

По стеклу ударили первые капли.

— Чертов дождь, — пробормотала она.

— Ты помнишь? — надежда в его глазах резала не хуже ножа.

— Предпочла бы забыть, — Скорпиус дернулся, но опустился на стул для посетителей.

— Я задолжал тебе свою часть истории, которую так и не рискнул рассказать тогда.

— Не переживай, Роза сделала это за тебя, — Лили не понимала, к чему обсуждать одно и то же бессчетное количество раз.

— Она ничего не знает, — он сглотнул и поднял на Лили затравленный взгляд. — Роза — пешка в нелепой шахматной партии одного невыносимого слизеринца. Ты бы никогда не узнала, если бы...

Его слова заглушали струи дождя, с силой бьющие по оконной раме. Пасмурное небо разрезала ослепительная молния.

Совсем как тогда.

Пять лет назад.

Как давно это было, как недавно.

Дежавю.

Возможно, чувства прежние, но ни уже абсолютно другие.