Вечное сияние чистого чувства (гет)

Обожаю слово «отношения». Оно подразумевает все виды грехов.

Дэвид. «Реальная любовь»

* * *

Гермиона проснулась рано, едва рассвело, и стрелки на настенных часах ясно давали понять, что еще нет и шести.

В течение целого месяца она засыпала и просыпалась в этой комнате и ежедневно видела над собой неизменный балдахин насыщенного бирюзового цвета. Он стал для нее своеобразной точкой отсчета — с него начинался каждый день, им же и заканчивался. Гермиона любила рассматривать нависавшую над ней ткань, казалось, затейливый узор намеренно заводил ее в лабиринт размышлений. Да и поводов для раздумий было более чем достаточно. Прошлое, настоящее, будущее — все это не давало покоя, несмотря на внешнюю благоустроенность жизни.

И вот уже тридцать второе утро подряд Гермиона бродила взглядом по затейливой серебряной росписи. В этот раз ее мысли были куда приятнее, чем обычно, ведь рядом с ней лежал Люциус Малфой. Он крепко спал и при этом казался еще более красивым — жаль только, что сомкнутые веки не давали возможности любоваться глазами, они всегда словно гипнотизировали Гермиону. Сейчас же лицо его было расслабленно, Люциус глубоко и размеренно дышал, даже губы его сложились в некое подобие полуулыбки. Ему определенно снился приятный сон.

Гермиона разглядывала профиль Люциуса и боролась с почти непреодолимым желанием дотронуться до него, провести рукой по мягким длинным волосам, обнять... Но, к счастью, самообладания у Гермионы всегда было в излишке, и потому она все же сумела отвлечься от столь притягательного объекта, лежащего по соседству.

«Нельзя поднимать человека с кровати в такую рань из-за какой-то глупой прихоти», — решила Гермиона после непродолжительных раздумий.

«Не обязательно поднимать, можно просто разбудить и…» — пытался спорить с ней внутренний голос. Но мало кому удавалось переубедить Гермиону Грейнджер, если она приняла обдуманное решение. Этот раз не стал исключением.

Гермиона проворочалась на постели еще около часа, и впервые ее утренние размышления ни разу не коснулись безрадостной темы утраченных воспоминаний. Явный прогресс, если конечной целью ставить начало новой жизни, а не возвращение к старой. Но Гермиона теперь уже и сама не знала, чего желает добиться в итоге, она лишь ясно осознавала, что хочет, чтобы Люциус всегда был рядом с ней. С ним можно было не бояться ни «отсутствия» прошлого, ни некоторой «постановочности» настоящего. Ведь ко всему рано или поздно привыкаешь, а отвыкать ей попросту не от чего — как оказалось, даже в потере памяти есть свои плюсы.

Блуждая в мыслях, Гермиона не заметила, как уснула. Теперь они с Люциусом смотрели приятные сны уже вдвоем.

* * *

Проснулась Гермиона не скоро. Открыв глаза, она не сумела вспомнить, что видела во сне, но была уверена, что снилось ей что-то очень хорошее. Скорее всего, во сне присутствовал Люциус. А еще, кажется, там были радуга и легкий ветерок… Гермиона невольно улыбнулась. Выбираться из объятий Морфея оказалось намного приятней, когда реальность так же хороша, как и сон. А может и лучше. Хотя бы потому, что реальность не исчезает со звоном будильника.

Гермиона сразу почувствовала, что что-то не так, что-то существенно изменилось за время ее сна. Причина перемены нашлась очень скоро — Люциуса не было рядом. И та часть кровати, которая много суток до сегодняшней ночи была свободна, сейчас выглядела слишком пустой. Даже странно. Гермиона провела рукой по белоснежной простыне, ощутив еще не ускользнувшее тепло, и перекатилась на соседнюю сторону кровати.

Из ванной комнаты доносился шум воды, значит, пока Люциус там, у Гермионы было время полежать и подумать. Ее одолевали сомнения.

С одной стороны, в своих чувствах к Люциусу она была уверена, но ведь это относилось только к настоящему времени. А прошлое? Если оно каким-то образом вернется, если она вспомнит… Не изменит ли оно всю ее так старательно выстроенную из ничего жизнь, ведь весь фундамент ее нынешнего бытия состоит из сплошных иллюзий и выдумок. Единственная реальная основа — Люциус. На нем все держится, и без него весь ее мир рассыплется на маленькие кусочки, не останется ровным счетом ничего. Так что как бы Гермиону ни тянуло к Люциусу, как бы он ей ни нравился, она понимала всю зыбкость их отношений. Но она старалась отгонять от себя эти непрошеные мысли, ведь внешне все было так хорошо, как в самых радужных снах.

С другой стороны, мысли самого Люциуса были для нее закрыты. Что она для него значит? Искренен ли он был прошлым вечером… и ночью? Для Гермионы по-прежнему оставалось загадкой, по какой причине Люциус не прогнал ее из своего дома в первый же день их незапланированного знакомства, когда она по воле судьбы очутилась в гостиной мэнора. В гостиной, которая теперь кажется ей такой родной. Как и все поместье в целом, словно она всю жизнь здесь прожила. И его хозяин тоже стал самым близким для нее человеком. Люциус в ответ на ее расспросы о том вечере первого августа уклончиво отвечал: «У аристократов нет привычки выгонять гостей из своего дома без веских причин. Особенно, если они так очаровательны». Видимо, то, что Гермиона явилась без приглашения, веской причиной не считалось. И ее это вполне устраивало. Но, несмотря на всю галантность поведения Люциуса, она сомневалась. Казалось, все было чересчур хорошо для правды. Глупый неоправданный пессимизм и беспричинное ожидание подвоха — Гермиона никак не могла отделаться от них.

От размышлений ее отвлек звук отворяющейся двери — это Люциус вышел из ванной. Его наготу прикрывало одно лишь полотенце, обернутое поверх бедер. Это зрелище заставило Гермиону залиться краской, хотя она не могла не отметить про себя, что в таком виде Люциус был поразительно похож на Аполлона, ну или на какое-нибудь другое божество. Но она не собиралась ему об этом говорить. Нет, нет, нет. Уж лучше упорно смотреть на прикроватную тумбочку, пряча глаза от объекта собственных мыслей.

— Эта рубашка просто ужасна, — неожиданно начал разговор Люциус. — Советую тебе ее снять.

Гермиона села на кровати, прикрывшись одеялом. Только сейчас она заметила неприятное ноющее ощущение внизу живота, но постаралась не обращать на это внимания.

— И тебе тоже добре утро, — ухмыльнулась она в ответ. — А по поводу моей рубашки… Помнится, вчера ты был о ней другого мнения, или нет?

— Я разве хвалил ее? — он выгнул бровь в мнимом удивлении. — Нет, я мог одобрить лишь то, что находится под ней.

Гермиона почувствовала, как кровь приливает к лицу. Надо взять себя в руки! Она откинула простынь в сторону, поднялась с кровати и подошла поближе к Люциусу, глядя ему прямо в глаза. Он улыбался.

— Но ты ведь не станешь отрицать, что она выглядела куда более презентабельно до тех пор, пока ты ее не порвал… Это же варварство! — смеясь, заявила она.

— Ну, варваром меня еще никто не называл, — тихо отозвался Люциус, неторопливыми движениями стягивая злосчастную рубашку с плеч Гермионы. Его прикосновения были такими приятными, а голос таким мягким, что она позабыла о смущении.

— Значит, я буду первая. Ты — варвар, Люциус Малфой, — заявила она с широкой улыбкой на лице, а затем несмело поцеловала его в губы — легко, едва касаясь. Люциус в ответ крепко сжал ее в своих объятиях. Рубашка бесшумно упала на пол, чуть коснувшись ног Гермионы.

И как она могла сомневаться в нем? Он такой сильный, надежный, родной. Он всегда будет рядом, всегда!

— Джин… Думаю, тебе следует знать, — чуть хриплым голосом начал Люциус, — что один варвар считает тебя очень и очень соблазнительной. Будь осторожна…

Он начал целовать ее шею, а руки его тем временем уверенно исследовали девичье тело. Гермионе показалось, что она забыла, как нужно дышать.

— И с каких пор я стала для тебя соблазнительной? — еле слышно спросила она.

— М-м, сравнительно с недавних, — уклончиво ответил Люциус, но затем все же пояснил: — Где-то около месяца, плюс-минус один день.

— Но я здесь всего месяц.

— Именно.

Гермиона уже жалела, что потратила столько времени на бессмысленные попытки вернуть свою прошлую жизнь. Ведь было совершенно очевидно, что если бы ее кто-то искал, то они с Люциусом давно бы об этом знали — у него были весьма прочные связи в Министерстве. В магической Британии люди пропадали крайне редко, и находились они, как правило, без особых хлопот. Нужно было лишь искать. Существовало множество заклинаний, зелий и обрядов по поиску людей, и раз Гермиону до сих пор никто не нашел, значит… ее никто и не искал. Совсем. И в то же время не было и намека на сомнение в том, что если она сейчас вдруг куда-то исчезнет, то Люциус все вокруг перевернет, но найдет ее. Найдет! Как же ей повезло, что она встретила его. Сейчас потеря памяти и прочие странные происшествия казались Гермионе лишь удачным стечением обстоятельств. Она понятия не имела, что именно к этому привело, но зато знала точно, что сейчас счастлива.

— Как ты смотришь на небольшой переезд? — голос Люциуса в очередной раз прервал ее размышления.

— Куда? — опешила Гермиона.

— В мою спальню. Она куда просторней, и там лучше вид из окна. Наверное… Кстати, какой здесь вид?

— Неважно. Ты меня убедил, — улыбнулась Гермиона. — Только мне нужно для начала одеться… хоть во что-нибудь…

— Не стоит утруждать себя этим. Ты ведь помнишь мои варварские замашки?

С этими словами Люциус поднял Гермиону на руки и перекинул ее через спину так, что она уткнулась лицом в его поясницу. Так он и понес ее в свои покои.

— Эй! — попыталась возмутиться Гермиона. — Это совсем не по-джентельменски!

— Я знаю. Зато так быстрее.

«Весомый аргумент», — промелькнула в голове у нее мимолетная мысль.

И правда, Гермиона даже не успела ощутить особых неудобств, как они уже пересекли порог нужной спальни. Она только сейчас осознала, что не бывала здесь ни разу за все время проживания в мэноре. «Наверное, Люциус далеко не каждого впускает сюда», — подумала она и втайне обрадовалась, что удостоилась подобной чести.

Люциус все-таки соизволил опустить Гермиону на пол, и она получила возможность осмотреться на новом месте. Он не обманывал ее, говоря, что тут просторней — более того, комната была громадной, если учитывать, что она рассчитана лишь на одну персону. Да и во всей обстановке чувствовалось нечто особенное — роскошное, но не вычурное, а скорее изящное, элегантное и красивое. Все тут было под стать хозяину.

— Ставлю тебя в известность — я не любитель подобного рода передвижений по дому, Люциус. Предпочитаю ходить на своих двоих, — выразительно нахмурив брови, сказала Гермиона. На самом деле она совсем не злилась, а лишь хотела избавиться от зарождавшейся неловкости. И почему она все время смущается? Как маленькая девочка, дементор ее побери!

— И что конкретно тебе не понравилось? — вкрадчиво поинтересовался Люциус, пристальным взглядом едва ли не просверливая в Гермионе дыру. Вот уж кому неизвестно значение слова «смущение».

— Мне не по душе, знаешь ли, тыкаться носом в твою спину при каждом твоем шаге, вот! — выпалила она, стараясь не прятать глаза от Люциуса.

— Так тебе не нравится моя спина? — уточнил он, усаживая Гермиону на кровать и начиная ненавязчиво ласкать ее обнаженное тело.

— Нет, вовсе нет. Я люблю… твою спину… — мысли окончательно спутались.

— Значит, любишь? — поинтересовался он с ухмылкой на лице.

— Твоя спина… она, бесспорно, заслуживает высшей похвалы… — не отдавая себе отчета, пробормотала Гермиона.

— Только спина? — Люциус продолжил «допрос» и тут же чувственно поцеловал ее в губы.

— Не только, — выдохнула Гермиона. У нее даже голова закружилась.

— Что же еще? — спросил он.

— Все… — еле слышно ответила она. — И вчера… Вчера все было очень хорошо, Люциус… Лучше быть не могло…

— Даже так?

— Да. Мне, конечно, не с чем сравнивать, но… — Гермиона окончательно покраснела. Находясь в объятиях обнаженного мужчины, лежа в его постели, она умудрялась смущаться из-за откровенного разговора…

— Ты ведь хочешь, чтобы было с чем сравнивать? — он мягко улыбнулся и взглянул на нее.

Гермиона кивнула, не найдя в себе сил на нормальный ответ. Затем она прижалась к нему всем телом, целуя его губы и проклиная себя за неуместное смущение. Хотя какая сейчас разница? Главное, что они вместе, рядом друг с другом. Даже более, чем просто рядом.

* * *

Через пару дней Люциус и Гермиона отправились в Лондон. Нужно было прогуляться по Косому переулку, чтобы наконец-то купить Гермионе волшебную палочку. В общем-то, ей даже нравилось пользоваться палочкой Люциуса, было в этом что-то интимное. И казалось очень значительным, что его палочка слушалась ее не хуже, чем хозяина.

Гермиону посетило чувство дежа вю, как только она увидела у входа в магазинчик позолоченную надпись, которая гласила: «Семейство Олливандер — производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры». Не было смысла сообщать об этом Люциусу. Он как всегда скажет, что каждый маг в Британии знает о магазине Олливандера, что он один из немногих производителей палочек во всем магическом мире. Вероятность того, что она уже когда-то покупала здесь свою первую палочку, была очень велика. Интересно, продавец узнает ее? А вдруг?.. Хотя Гермиона уже не была уверена, что хочет знать свое настоящее имя. Как раз наоборот. Она теперь Джин Браун, и точка.

Внутри магазинчика царила абсолютная тишина. Было совершенно пусто, а ко всему прочему еще и пыльно. Но продавец, вероятно, услышав звон колокольчика от отворяющейся двери, сразу же поспешил встретить посетителей, которые, судя по всему, появлялись здесь нечасто.

— Добрый день, — раздался бодрый голос продавца. Видимо, этот старичок и был мистером Олливандером, изготовителем и продавцом волшебных палочек.

— Добрый, мистер Олливандер, — отозвался Люциус. Гермиона приветливо улыбнулась.

— Не ожидал увидеть вас здесь вновь так скоро, мистер Малфой, — проговорил Олливандер. — Надеюсь, с вашей палочкой все в порядке? Вяз, восемнадцать дюймов, с сердцевиной из сердечной жилы дракона, я правильно помню?

Что-то подсказывало Гермионе, что он нисколько не сомневается в верности своих воспоминаний о купленной когда-то давно палочке. Что же, такой памяти можно только позавидовать. Очевидно, мистер Олливандер был предан своему делу, как никто другой.

— Да, все верно, — Люциус улыбнулся одними уголками губ, выражая одобрение. — Моя палочка в полном порядке, не беспокойтесь. Сегодня нам нужна палочка для моей подруги, мисс Джин Браун.

— Джин Браун? Приятно познакомиться, мисс. Не припомню, чтобы вы приобретали у меня палочку… А я, поверьте, помню каждую палочку, которую продал. Вы не из Британии?

— Вы угадали, я из Франции, — улыбнулась Гермиона, радуясь тому, что ее легенда настолько хорошо прижилась. — Моя палочка сломалась не так давно, по чистой случайности. Видите ли, она досталась мне в наследство от… бабушки… и время успело изрядно ее потрепать, как ни прискорбно. Так что пришла пора мне выбрать новую палочку для себя.

— Нет-нет, мисс Браун, не волшебник выбирает палочку, а палочка — волшебника, — поучительным тоном поведал ей Олливандер простую истину.

— Да, конечно, — не стала спорить Гермиона. Продавец явно знал, о чем говорил.

— У меня редко можно встретить посетителей после начала учебного года. В основном сюда заглядывают юные одиннадцатилетние волшебники со своими родителями, когда готовятся к первому году в Хогвартсе. Так что меня безмерно радует каждый нежданный посетитель, — говорил мистер Олливандер, прохаживаясь возле полок. Он по какой-то только ему понятной логике выбирал подходящие коробки с палочками, откладывая их на прилавок.

Первая протестированная Гермионой палочка практически никак не отреагировала на ее попытку поколдовать, зато вторая и третья не преминули устроить небольшой погром в магазинчике всего лишь из-за произнесения безобидного Wingardium Leviosa. Третья и четвертая палочки показались Гермионе неподходящими — хоть ничего и не взорвалось, чувствовалось, что они не до конца ей повинуются. Зато пятая палочка, вопреки ожиданиям, оказалась в самый раз, и пустая коробочка взмыла в воздух, подчиняясь воле волшебницы.

— Браво, мисс! Это именно то, что вам нужно, — Олливандер озвучил мысли Гермионы, уже ощущавшей некое родство с палочкой, которую держала в руках. — Сделана из вяза, четырнадцать дюймов, очень гибкая, внутри — сердечная жила дракона. Она станет настоящим сокровищем в ваших руках. Удивительно, как ваша новая палочка напоминает палочку мистера Малфоя!

— Да, действительно, — кивнул Люциус. — Джин также без проблем использовала мою палочку некоторое время.

— О, это необычайно! — воодушевленно воскликнул Олливандер. — Это говорит о родстве душ, мистер Малфой. Палочки редко слушаются кого-то, помимо своих хозяев.

— Возможно, вы правы, — отозвался Люциус.

Гермиона, довольная тем, что наконец отыскала то, что ей было нужно, посмотрела на него и благодарно улыбнулась. Но тут взгляд ее упал на весьма примечательную трость прямо за его спиной — из темного дерева, с серебряным набалдашником в виде змеиной головы, на которой вместо глаз сверкали довольно крупные изумруды. Кто бы ни был изготовителем этого предмета, он был настоящим мастером своего дела.

— Что это? — поинтересовалась Гермиона у Олливандера. — Я думала, здесь продаются только палочки.

— Так и есть, мисс Браун. Видите ли, эта трость предназначена как раз для хранения палочки, а голова змеи служит своеобразной рукоятью для нее. Вещь совершенно эксклюзивная, можно сказать, реликвия, и она не продается, конечно же. Я чудом достал ее!

— Как интересно… — задумчиво сказала Гермиона, не сводя взгляда с трости.

— Более чем. Неизвестно, кто был ее первым владельцем, но сюда она прибыла прямиком из Индии. Бытует легенда, что много веков назад там обитали наги — змеи, принимавшие облик человека. Магглы считают, что наги были подобием богов и управляли подземным царством, но я думаю, что это были анимаги. Так вот, говорят, эта трость принадлежала предводителю этих нагов, а позже была утеряна на много-много лет… [1] Невероятно, просто невероятно, что я сумел раздобыть ее!

— Люциус, эта трость изумительна! — Гермиона не могла не разделить восторг Олливандера.

— Согласен, весьма занимательная вещица, — ответил он, внимательным взглядом изучая змеиную голову, словно ожидая, что та вдруг оживет.

— Она как будто создана специально для тебя! — не унималась Гермиона.

— Зачем мне трость, милая? У меня нет проблем с опорно-двигательным аппаратом, — заметил Люциус. — К тому же, ты ведь слышала, что сказал мистер Олливандер — она не выставлена на продажу.

Гермиону расстроила такая реакция Люциуса, она надеялась, что трость понравится ему не меньше, чем ей самой. Ведь эта вещь подходила ему, как никому другому, это было очевидно! И она понимала, что если сумеет убедить Люциуса в необходимости данного приобретения, то ему не составит труда выторговать трость у Олливандера.

— Ты ведь учился на Слизерине, Люциус, тебе должны нравиться змеи! — Гермиона вела себя, как маленькая девочка в магазине игрушек, но ничего не могла с собой поделать. И ее увещевания не прошли впустую.

— Для столь заинтересованных покупателей я мог бы сделать исключение, — послышался из-за прилавка голос продавца. Он многозначительно посмотрел на Гермиону, явно подразумевая именно ее под «заинтересованным» лицом, хотя трость потенциально предназначалась вовсе не ей. Скорее всего, Олливандеру просто понравилась эта юная девушка из Франции, ведь она радовалась новой палочке, как первокурсница, и очень увлеченно слушала его историю о трости… Вряд ли он смог бы найти лучшего покупателя для этой вещи.

— Действительно? — отозвался Люциус. Видимо, он хотел сделать приятное Гермионе, купив приглянувшийся ей предмет. — Я готов заплатить любые деньги, мистер Олливандер.

Все вышло именно так, как и рассчитывала Гермиона.

Уже через несколько минут палочка Люциуса была прикреплена к набалдашнику в виде головы змеи при помощи специального заклинания. И, распрощавшись с несколькими увесистыми мешочками галлеонов, парочка покинула магазин. В руке у Люциуса красовалась трость, которая удачно дополняла его образ. Гермиона явно не прогадала и была довольна собой.

_____________________________________

[1] На самом деле эта палочка с тростью была вроде как семейной реликвией Малфоев, и она передавалась от отца к сыну по наследству из поколения в поколение (об этом говорил Айзекс в одном интервью). Но я здесь сознательно игнорирую данный факт.