Город Привидений (гет)

1998 год, 14 декабря

Hanging by threads of palest silver

I could have stayed that way forever

Bad blood and ghosts wrapped tight around me

Nothing could ever seem to touch me

I lose what I love most

Did you know I was lost until you found me…?

Дверь, которую открыла Кэти, только что растаяла за её спиной. От ощущения предстоящего зарябило в глазах, и каждый висок принял в себя по тупой игле – Господи, как же больно – до тошноты!

Стены комнаты, в которой она находилась, были пульсирующе-красными, но Кэти знала, что и это ненадолго. Так и есть – вскоре мир вокруг девушки вздрогнул и начал медленно перекрашиваться в опалово-серебряный цвет.

Воздух острыми ножичками поднимал Кэти – красиво, грациозно – но вот и резкий удар под дых, и боль начала расплавленным оловом заполнять каждую клеточку её тела…

Барабанные перепонки Кэти взорвал её собственный крик. Ничто на свете не могло сравниться с этой болью – даже мимолётное Круцио, под которое девушка имела несчастье попасть в Хогвартсе, и то не было таким!

Самое худшее состояло в том, что ощущения эти были чисто фантомными. Боль плела свои сети из крепкого сна, боль замыкалась кольцом в воспалённом мозгу Кэти, боль душила, обволакивала, не хотела отпускать…. Спасение было одно — дверь.

Неожиданно воздух из колко-твёрдого стал жидким, и Кэти каждой косточкой ощутила на себе ощущение падения. Оно было слишком тупым, слишком всепоглощающим, и Кэти вырвало прямо на собственные руки горячей горькой желчью. Ползком она добралась до заветной двери, из последних сил толкнула ручку…

И проснулась.

* * *

Пасмурно-молочная белизна неба в окне напротив наотмашь ударила по глазам, заставив Кэти зажмуриться снова. Девушка пошевелилась. Отголоски кошмара всё ещё разливались по суставам, лоб холодел от выступившей на ней испарины. Кэти, дрожа, приподнялась на локтях и наконец села в постели. Простыня то тут, то здесь была покрыта склизкими рвотными пятнами, от которых ей снова едва не стало дурно. Проклятье! Кровавый шлейф из страха, паники, страдания, тянущийся за ожерельем из серебра и опалов, накрыл с головой, поймал в свои липкие сети ещё одну глупую муху и никак не хотел отпускать…

Как объясняли Кэти целители, заряды, которые несут в себе артефакты, подобные тому ожерелью, остаются не на теле, а где-то в затаённых уголках подсознания, в глубоких недрах человеческой психики. Древняя магия никогда не исчезает бесследно – на ментальном уровне остается некий отпечаток, клеймо жертвы — особенно, в том случае, если вещь настроена на то, чтобы убивать.

Зачарованный предмет навеки привязывает к себе уцелевшего, последствия могут быть самыми непредсказуемыми, и способов бороться с ними выявлено не так много — в основном, ввиду отсутствия должной практики. Да и возможности обойти проклятия такой силы появились совсем недавно, лишь после Гриндевальдовой войны. В Средние века так вообще считалось, что таких, как она, милосерднее добивать…. То, что произошло с Кэти (жертва осталась жива) – случай достаточно редкий в магической медицине, и, следовательно, мало изученный. Иногда жертва сходит с ума, иногда приобретает навязчивое желание столкнуться с губительным артефактом снова, иногда – как Кэти – мучается кошмарами, где пережитое так или иначе происходит снова и снова. Всё это строго индивидуально, да и то предполагаемая картина событий часто отличается от реальной – кому как повезёт.

В общем, при выписке из больницы имени святого Мунго Кэти строго-настрого приказали при малейших симптомах, если таковые проявятся, немедленно обращаться к целителю. И действительно, первый приступ случился с ней уже летом, вскоре после выпускных экзаменов. Тогда строгий колдомедик в лимонном халате дал ей небольшой пузырёк и посоветовал в течение по крайней мере двух последующих недель полностью оградить себя от любых возможных нервных расстройств. Последствия могут быть совершенно непредсказуемыми, предупредил он. Тогда зелье помогло, но не навсегда: кошмары принимались преследовать Кэти и после объявления войны, и после смерти родителей, и после Битвы за Хогвартс. Снова и снова девушке выписывали то же самое зелье, и вот теперь пришло время, когда ей снова потребовалось лечение. Что же поделаешь, не этот раз первый – не он и последний…

Собираясь в больницу, Кэти заодно решила навестить Мартина. Её встречи со старшим братом, если их можно было так называть, теперь проходили гораздо реже и без прежней регулярности. То же самое относилось и к хогсмидскому некрополю – чёрные розы на могилах родителей и Фреда появлялись не ровно раз в неделю, а когда придётся. Бесконечные финты, манёвры, пике и захваты оставляли слишком мало место для остального — краешка настоящего, которое равнодушное время уже грозилось стереть в прах…

* * *

Пляшущие над котлом огоньки сливались, перемешивались, растворялись в булькающем вареве. Джордж прибавил пламени в коптилке: кипящая субстанция тут же начала покрываться густым, сильно пахнущим паром. Джордж вдохнул его и снова не смог удержаться от распирающего изнутри смеха: воистину, вместе эти ингредиенты давали просто сумасшедший эффект! В углу надрывалась и хрипела подаренная Джоном пластинка, заглушая шипение и свист котла. Уизли капнул в зелье апельсинового масла – чтобы не выкипело – и, прикрыв варево крышкой, отошёл к окну, чтобы слегка проветрить лабораторию. Вот уже третий день он сидел за разработками, и небольшая, в общем-то комнатушка пропиталась самыми разными ароматами – не продохнуть!

Причин для столь долгого добровольного затворничества у Джорджа было несколько. Во-первых, давно он не занимался своим творчеством — без Фреда у него каждый раз получалось какое-то фуфло, да ещё и со скрипом, с натугой, с нудными уговорами самого себя, длившимися по неделе, если не больше. Такое вот, чтобы голову посетила Мысль, лишь несколько дней назад произошло снова, и возможность вернуться к любимому делу Джордж терять не хотел. Во-вторых… Он пытался как-то рационализировать тот коктейль разнообразных эмоций и раздумий, кипевших в нём ничуть не хуже того, что сейчас томится на огне; пытался призвать свою разумную сторону, которая в прошлом не раз выручала как Фреда, так и самого Джорджа; но слепой и упрямый баран внутри него почему-то неизменно одерживал верх. Тут было всё: и мысли о собственном девиантном поведении (он был честен с собой: даже две попытки суицида, почти что закончившиеся успехом, и то пьяное падение с четвёртого этажа уже не свидетельствовали в пользу его нормальности); и вопрос, является ли происшедшее с Лис следствием именно этого или чего-то ещё; и злость на двух тупых свиристелок, имевших наглость это обсуждать. Сам Джордж надеялся сохранить инцидент в тайне, и думал, что Алисия также предпочтёт держать рот на замке – ведь оба они в тот момент не чувствовали себя… адекватными. Он доверял ей, блин! И вот Лис своей болтовнёй этого доверия не оправдала: более того, она вслух назвала его ненормальным! Вспомнила хотя бы о своей истерике после прежде, чем раскрывать рот! Правда, Джордж не отрицал, что и сам бы смог на её месте поступить так же, но все свои возможные размышления на этот счёт Уизли старался запихнуть куда подальше: ему нравилось упиваться обидой, чувствовать себя правым, сидеть здесь в ожидании стука в дверь, чтобы доказать и себе, и кому-то ещё (кому, кстати?), что в нём всё ещё нуждаются.

И вправду, в дверь постучались. Джордж поспешил открывать, по пути вытирая заляпанные руки полотенцем. За порогом стоял как всегда улыбающийся Ли.

— Работаешь? – Джордан извлёк из кармана большое яблоко и с шумом и треском отхватил кусок, — врефкое звевиффе, я оффень вад!

— Прости, друг, — Джордж покачал головой, потирая запачканную щёку, — но тренироваться в художественном разбрызгивании соплей по стенам тебе придётся в другом месте. И в другой раз, окей? – с широкой ухмылкой на лице он захлопнул створку прямо перед носом приятеля. Ответом ему послужил негодующий стук по ту сторону.

— Жара африканская! – воскликнул Джордан, наконец зайдя в лабораторию.

— Странно слышать это от тебя, Ли, — усмехнулся Джордж.

— Ассимиляция, Джи, — пожал плечами тот, — ты, я вижу, тоже неплохо приспособился. Но, боюсь разочаровать, твоя повышенная чумазость на фоне грязных стен всё равно выглядит несколько хм…броско.

— Да, возможно, — рассеянно ответил Джордж: крышка на посвистывающем котле начала угрожающе подпрыгивать, и парень кинулся помешивать зелье. – Что новенького у Анджи?

— А зачем ты спрашиваешь? – вдруг нахмурился Ли, но тут же успокоился, – если не брать в расчёт подробные пересказы «Пророка» каждый вечер, то решительно ничего.

— Ясно, — пробормотал Джордж, считая про себя движения черпака. Значит, Анджелина не стала делать из разговора с Лис секрет Полишинеля: и на том спасибо.

— У нас всё хорошо, — продолжал Ли. – Она просто душка.

— Передай ей моё искреннее восхищение, — отозвался Джордж, — не всякая, как ты выражаешься, душка способна вынести такого невозможного болтуна.

— Например, ты, – хохотнул Джордан, — кстати, хорошая тема для беседы! Вокруг столько прекрасных ведуний, молодых и свободных…

— И опять ты за своё, — тряхнул головой Джордж, — ну на кой дракл они мне?

— Как это? – всплеснул руками Ли. – Хотя бы для выгодных капиталовложений. С такими темпами ты скоро станешь одним из богатейших людей во всей Британии. Куда же тогда тратить гору галеонов?

— Простите? – Уизли изогнул бровь. – Носиться с очередным примитивом?

Последняя фраза сорвалась с его губ как-то неожиданно: очень уж было похоже на то, что либо Джордж уже слышал её раньше, либо когда-то произнёс сам, но забыл об этом.

— С примитивом? – удивился Ли. – Джи, ты слишком загоняешься.

— Нет, ты. А я просто не думаю об этом.

— Ты слишком загоняешься, — повторил Ли, и в этом была вся его сущность: стоило Джордану загореться какой-нибудь очередной дурацкой идеей, как он, подняв её на знамёна, начинал ездить по ушам абсолютно всем, и уже ничто не могло его остановить. – Вот, к примеру, Верити…

Джордж закатил глаза.

* * *

— Понимаешь, Мартин, — тихо говорила Кэти, поглаживая сухие, прохладные пальцы брата, — это очень трудно – остаться одной. Не потому, что всё невероятно сложно, и не на кого положиться, и не с кем поговорить – это не главное, честно! – не поверишь, но сама жизнь стала до омерзения… простой. Вся лёгкость дыхания, широкий шаг, возможность идти прямо, не боясь, что за каким-нибудь углом тебя поджидает сомнительный тип с палочкой – всё ни ради ничего, всё пропадает впустую! Не нужно ничего делать, нужно просто жить – как растение, ну или рыбка в аквариуме, не знаю.… Плаваешь туда-сюда, жадными жабрами хватаешь кислород – а всё остальное пролетает мимо, даже не цепляясь за скользкую чешую. Представляй это как хочешь, правда. Мне больше всего нравится длинный путь на какой-нибудь песчаный обрыв, куда идёшь с завязанными глазами. Однажды он кончится, и земля выскочит из-под ног, и что-то внутри содрогнётся – единственный яркий миг между темнотой и темнотой… Мы все вынуждены так жить, Мартин. Война опасна не тем, что можно умереть – а тем, что можно потом существовать так, что не останется места для маневра. В чьи глаза не посмотри – и взгляд повёрнут внутрь себя, а не куда-то на…

Кэти, вздохнув, прервала свой монолог, разглядывая Мартина. Тот и не думал подавать какие-то признаки жизни – лишь слегка подрагивали бледные, тонко вырезанные крылья заострённого носа. Нет, Кэти никогда не имела с братом нежных, доверительных отношений, как, возможно, сейчас могло кому-то показаться. У них не было почти ничего общего – разница в возрасте, характер, внешность, привычки, как ни крути, брали своё. Просто Мартин, несмотря на своё оцепенение, всё же оставался живым, а это что-то, да значило. Кэти вела с ним такие вот беседы в одностороннем порядке всего несколько раз. Но и это имело смысл — во время разговоров Кэти иногда посещали новые, неожиданные мысли, которые подчас служили ответами на её же вопросы, заданные самой себе.

— Сейчас до человека почти нельзя достучаться. Каждый окружён коконом из собственной печали, ошибок, воспоминаний…

Дверь палаты с лёгким щелчком открылась.

— Мисс Белл?

Кэти обернулась. У входа стоял Аргониус Авиценна, целитель, который занимался Кэти после того, как она получила проклятие. Также под его началом была палата, где лежали теоретически безнадёжные больные – и Мартин был в их числе…

— Секундочку, мистер Авиценна, — отозвалась Кэти и напоследок начала поправлять сбившееся одеяло брата, приглаживать разметавшиеся по подушке волнистые волосы.

* * *

— Что-нибудь новое, доктор? – спросила она уже в кабинете, даже не пытаясь скрыть нотки зряшной надежды в своём голосе.

— Делаем всё возможное, — скороговоркой отрапортовал Авиценна, поправляя съехавшее на кончик носа пенсне и, кажется, пряча глаза. – Нет, вы должны понимать, мисс Белл…

— Я понимаю, — тихо ответила Кэти. – Просто хотелось узнать…

— Ну и в чём тогда заключается смысл этого вопроса? — грустно покачал головой целитель. – Давайте лучше о вас, Кэти. По приходу сюда вы снова жаловались на кошмары, так?

— Да, — кивнула головой Кэти. – Приступы возобновились.

— Как вы знаете, мисс Белл, полностью избавиться от следов проклятия мы с вами не можем – наука, увы, пока ещё не добралась до этого, — но купировать различные неприятные моменты с помощью зелий способны вполне. Поэтому, как всегда, — лекарь принялся рыться в одном из многочисленных ящичков своего тяжёлого письменного стола, — придётся принимать это вот средство, — небольшой флакон из тёмного стекла наконец явился миру. Авиценна посмотрел его на свет, затем встряхнул и передал пациентке. Гладкая прохлада коснулась ладони Кэти. – Основное вы знаете: приём в течение месяца по вечерам, стараемся отходить ко сну регулярно, не перенапрягаться. Ах, да… — целитель нахмурился, и пенсне снова съехало на кончик длинного с небольшой горбинкой носа. – Газеты говорят о том, что скоро «Холихедским Гарпиям» придётся выйти на поле…

— До матча осталось чуть меньше месяца, сэр, — ответила Кэти.

— Ну что ж, — вздохнул доктор, — печально, очень печально! Квиддич при прохождении подобной терапии крайне нежелателен – я бы даже сказал, противопоказан! Если бы вы занимались полётами чисто для себя или, к примеру, выступали за сборную факультета, то я категорически запретил бы вам даже на десяток ярдов приближаться к метле! Но «Гарпии» — команда серьёзная, и я уверен, что сейчас вы просто-напросто не послушаете меня…

— Вы правы, сэр, — Кэти склонила голову, заливаясь краской. – Не послушалю. Мне очень нужно сыграть…

— В том-то и дело. Так что… на ваш страх и риск, мисс Белл! На страх и риск! На поле соблюдайте предельную концентрацию, старайтесь держаться в стороне от остальных игроков, следите за метлой – словом, не оставляйте себе возможности для непредвиденных ситуаций! Последствия могут быть самыми плачевными….

* * *

Рабочий день постепенно приближался к концу. Оставив полученное зелье остывать до утра (примерно через восемнадцать часов оно приобретало нужную консистенцию мягкой нуги), Джордж с видимым облегчением распахнул двери лаборатории. Долгожданный прохладный воздух просто срывал ему крышу своей сладостью – ещё бы, впервые за столько месяцев наступил такой офигительный день! Широко улыбаясь, Джордж рукой пригладил всклокоченные волосы. До закрытия магазина оставалось сорок минут – можно и посмотреть, как идут дела, а после пошататься по складу, переставляя на полках товары – почему-то этот процесс всегда доставлял Джорджу особенное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

Уизли спустился по лестнице, заодно осматривая торговый зал. Несмотря на позднее время, в магазине народу было как в саду гномов – впрочем, ничего удивительного, ведь до Рождества оставалось всего десять дней. Немного поразмыслив, Джордж на секунду забежал в подсобку – накинуть поверх майки и джинсов форменную пурпурную мантию. Вскоре и сам он стоял за прилавком, заворачивая покупки в праздничную пёструю бумагу, отвечая на вопросы посетителей и улыбаясь, улыбаясь, улыбаясь…

Верити носилась, как заведённая, туда-сюда, раскрасневшись от постоянного бега – Джордж исподтишка наблюдал за ней, замечая и ловкость, с которой девушка справляется с шуршащей бумагой, и подскакивающие при каждом повороте головы короткие кудряшки, и пылинки золотистого серпантина, сыпавшиеся с её плеч. Как это бывало обычно, с появлением своего молодого начальника Верити становилась раза в два быстрее, проворнее, энергичнее, и Джорджу это очень льстило. И то ли удачный опыт изобретательства, то ли пахнущий хвоей и патокой предрождественский воздух, то ли смешная болтовня Ли подействовала на него, заставив как-то по-другому посмотреть на ту, которую Уизли всегда считал недалёкой вертихвосткой. Так ли это на самом деле, Джорджу ещё только предстояло узнать…но по крайней мере, со своей смазливой мордашкой, стройными ногами и блёстками в пушистых белых волосах Верити смотрелась совсем как те симпатичные ведьмочки, снимающиеся на страницах «Плеймага» и «Ведьмополитена», оставляя позади и угловатую неуклюжую Алисию, и длинную, точно жердь, плоскогрудую Анджелину. Внезапно вспомнилось, как курсе на пятом они с Фредом забавлялись тем, что исхитрялись незаметно заколдовывать бельё сидящих неподалёку девчонок так, что – хоп! – и все лифчики по одному мановению волшебной палочки оказывались расстёгнутыми. На лицо Джорджа сама собой наползла довольная ухмылка, а воображение уже разыгрывало сцену, подобную тем воспоминанием, но уже с участием Верити. Да, ко всем чертям, придёт время, и он это сделает! Сам! Теперь Джордж с вожделением следил за движением стрелок на настенных часах, медленно, но неотвратимо приближающих то самое заветное время.

* * *

Верити уже собиралась уходить, и закрывала подсобки, и гасила свет, когда Джордж решил заговорить с ней.

— Верити?

— Мистер Уизли? – обернулась девушка.

— Можете называть меня по имени: Джордж Артур Фабиан Уизли, — с улыбкой произнёс он.

И без того большие глаза Верити на секунду раскрылись ещё шире; взметнулись вверх тонкие светлые брови. Вдруг она засмеялась – совсем тихо, на секунду прижав пальцы ко рту, будто бы застеснявшись этого внезапного порыва. Не очень-то и часто Джорджу доводилось слышать её смех.

— А лучше просто Джордж, — добавил он, подходя ближе. Как же легко получилось сделать этот первый шаг!

Плечи девушки дрогнули, но, тем не менее, она осталась стоять там, где стояла. Ещё один шаг. Уизли посмотрел в глаза Верити – теперь они находились на достаточно близком расстоянии друг от друга. Такие круглые, даже чуть кукольные, светло-голубые, с длинными густыми ресницами... В них сверкнула и какая-то нечаянная золотинка – не то от волшебной пыли, не то от промелькнувшего в их отражении его рыжих волос, и немое, плещущее через край обожание. Ничего кроме…

— Джордж, — тихо сказала она.

— Мне нравится, как это звучит, — губы Джорджа вновь растянулись в улыбке.

Внезапно наверху что-то щёлкнуло, и вместо блёсток с потолка полетел снег. Он совсем не был похож на тот, который когда-то сыпался на их головы в Большом Зале Хогвартса. В одну секунду Джорджа и Верити будто бы облепили стаи белых мух.

Несмелым, чуть нервным движением Верити коснулась волос Джорджа, чтобы убрать с его длинной чёлки особо прилипчивый комок. Тот снова довольно улыбнулся и притянул девушку к себе. Часы на стене пробили девять. Верити выдохнула жарко и влажно где-то у плеча Джорджа. Он не заметил – по ушам нестерпимо била тишина, которой, казалось, уступило всё остальное.

* * *

Кэти устало смотрела на оживлённые проспекты, фонарные столбы, неоновые вывески, быстро сменяющие друг друга за холодным стеклом, к которому девушка прижималась лбом. Маггловский автобус нёс её по маггловским улицам туда, где находилась заветная кирпичная стена. Кэти очень хотелось домой, но в Косом переулке у неё оставались неоконченные дела. После тренировки уставшая девушка не рискнула аппарировать. Только если обратно домой. Зелье, дурацкое зелье, а Кэти и так находилась в ужасном состоянии – перед матчем Гвеног снова драла с «Гарпий» про три шкуры.

Вот и знакомая улица. Вдруг желтый огонёк светофора сменился красным. Автобус, качнувшись, сбавил ход и притормозил, мигнув фарами. Кэти без особых эмоций разглядывала асфальт, белые полосы пешеходного перехода, толпу скучных магглов, серо-чёрно-коричневой рекой пересекающих зебру.

Казалось, это длилось доли секунды. Яркий свет фар выхватил из сумерек и до боли знакомый силуэт, и лохматую ярко-рыжую голову, и даже остро сверкнувшие железные клёпки на погонах неизменной кожаной куртки. Джордж Уизли действительно переходил дорогу вместе со всеми этими людьми, держа за руку молоденькую ведунью – тёмно-красная мантия, почти что белые волны волос, туманным облаком трепещущийся по ветру газовый шарф. Кажется, она когда-то училась в Хаффлпафе вместе с Кэти. Точно не вспомнить уже, когда. Может быть, на год младше, может, и старше. Хорошо сложена. Милое лицо.

Автобус медленно тронулся. Краем глаза Кэти увидела, что Джордж, теперь стоящий на другой стороне улицы, обернулся. Поправляя вывернутый наизнанку капюшон, он случайно посмотрел в ту же сторону, где было её окно, и мутная мёрзлая гладь стекла, и сама Кэти, прячущаяся за ним. Девушка встала с сиденья, собираясь выходить и почувствовала, как дурнота и слабость цепкими лапами охватили её, мешая дышать. Ещё один шаг… Серебристый туман начал обступать Кэти со всех сторон. Она раскрыла было рот, собираясь закричать… но внезапная чернота оборвала какофонию надвигающегося приступа.

— Мисс! Очнитесь, мисс! Вам плохо? Может быть, доктора? – какой-то мужчина, почти крича, тряс Кэти за плечо. Она разомкнула веки. Серый макинтош, котелок, портфель. Как у всех остальных. В окне – всё та же самая улица, сама Кэти почти что висит на поручне около выхода. Оказывается, она отключилась всего на пару секунд.

— Благодарю, — прохрипела Кэти, разжав онемевшие пальцы. Распахнулись двери, и чужеродная консервная банка выплюнула девушку на тротуар. Влажный холодный воздух мокрым полотенцем хлестнул её по лицу. На другой стороне улицы уже никого не было.

Крепко сжав в кармане волшебную палочку, Кэти медленно побрела в сторону известного всем магам магазина компакт-дисков. Здравствуй, Косой переулок, здравствуй, Лондон — город живых привидений.

Here comes the cold again

I feel it closing in

It's falling down

And all around me, falling…

Falling...