Безумие Иммортеля (гет)

— Керн… Стой!

Он обернулся. Среди потускневших деревьев и опавших листьев стояла она. Легкие волосы чуть колыхались на ветру, платье, напротив, замерло, словно каменное. Мон про себя подивился такой странной метаморфозе. Она опустила глаза вниз, нервно сминая шлейф платья длинными пальцами. Он спешил. Что-то внутри него подсказывало, что нужно спешить.

— Подожди… — девушка предугадала его намерения.

— Что ты хотела? — он нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Мон… — она умоляюще посмотрела на него пронзительно голубыми глазами. «Словно кристаллы», — невольно сравнил он. — Я хотела сказать… Ты знаешь, наверное… давно знаешь… да это и видно… только…

Она набрала в грудь побольше воздуха.

— Я спешу, Муза. Говори быстрее.

— Я хочу жить для тебя.

— Не понимаю, о чем ты…

— Мон… Я хочу посвятить свою жизнь тебе. Я поняла это только вчера. В этом и есть смысл моего существования. Я обрела его только вчера. Только представь, как мы с тобой заживем! Ты говорил мне о предназначении. Об идеальном мире. Мы вместе создадим этот мир! Правда ведь?

Он угрюмо молчал.

— Мон? — она настороженно взглянула на него. Писатель устало вздохнул и опустился на холодную землю. Девушка присела рядом и взяла его руку. Он никак не отреагировал на это движение. Ладони были горячими, а пальцы неестественно сухими и холодными. Она тихонько погладила руку. Неожиданно он заговорил вслух:

— Я думал, что это безумие обойдет меня стороной, но, видимо, ошибался. Мне говорили, что я непременно сойду с ума, все писатели в конечном счете постигают прелести шизофрении, но я не верил. Да и действительно — года шли, количество книг росло, а здравый рассудок не покидал меня. И вот, этот момент настал. Но как я дошел до этого? Почему безумие случилось со мной? Какую ошибку допустил? Я творил миры, вершил судьбами, разве сумасшедший может управлять Вселенной? Должно быть, я слишком глубоко ушел в свое творчество, полностью отдался в его цепкие лапы. Так что же, меня поработило собственное творение? Но это же совершенно бессмысленно! Разгадка кроется не здесь… тайна сокрыта в самой сущности создания. Такова участь пленников пера. Мы сходим с ума от собственных противоречий, от знания Истины, от глубины миров, в которые погружаемся все глубже с каждой новой строчкой, от той ответственности, которую накладывает владение миром. Мы закованы в цепи слов и фраз, но свободны от предрассудков и аксиом. Мы замурованы в стены нашего измерения, тогда как сознание свободно гуляет на Олимпе. Широта поля, в котором мы вынуждены творить, поражает. Мы бросаемся из стороны в сторону, в надежде увидеть край, докопаться до сути, но то пространство бесконечно, и нет конца ему. Бесконечные поиски истины и бескрайность суждений сводит с ума. Если человек ищет одно, приходит ко второму, узнает третье и обнаруживает четвертое, то стандартная формула цель-путь-итог, оказывается нарушена, и глобальность этой ошибки, понимание безысходности не оставляет выбора. Понимание… Вот в чем вся соль. Мы знаем глубину ваших аксиом. Мы видим противоречивость вашей ортодоксии. Все ваша жизнь строится на абсурде, который вы безмолвно принимаете на веру. А мы ищем логику и обнаруживаем нелогичность правды. Мы — избранные. Не сошедшие с ума, но нашедшие Истину.

— Ты болен… ты очень болен… Этот роман свел тебя с ума. Я излечу тебя, — она приложила свою прохладную руку к его разгоряченной голове. Он с досадой отвернулся: неужели она не слышала его? Мужчина видел, что она ждет его решения, его ответа, нужно было что-то предпринять. Но, прежде чем вынести вердикт, нужно было разобраться в себе.

Его мир забыл о твоем существовании, а в душе произошел раскол. Раскол на два измерения. Первое отрицает твою сущность, заставляя действовать, согласно аксиомам, выработанным идеалами этого мира. Второму глубоко плевать на последствия твоих действий. Его сами-то действия не заботят. Широта чувств, метание мыслей кричат о свободе.

Мон потерялся между двух миров и существовал в узкой прослойке космического пространства, где катастрофически нечем дышать. А ему был нужен простор, раскованность мышления. Он должен был творить, но творца заточили в коридоре сомнений.

В измерении каменных божков все шло, как должно было идти. Мысли стройной вереницей передвигались по вымощенным тротуарам сознания. Смотритель наблюдал за порядком их шествия, и если одна случайно выбивалась из строя, то грозный блюститель порядка тут же устранял нарушительницу. Мраморные истуканы были против пренебрежения установленных правил. Они недовольно хмурили застывшие брови и посылали гневные послания зависшему средь миров Мону. На самом деле, они до ужаса испугались революции внутри их пространства и как только увидали посланников извне, готовых разрушить храм чистоты — главную святыню идолов, то заняли позицию непреклонных святош. Математика этого измерения предельно проста.

Рыцари, облаченные в светлые доспехи, несутся вперед, по ветру. Они — хранители чувств. Их стихия — воздух. Куда дунет ветер эмоций, туда и бросаются защитники чести. Повинуясь малейшей вспышке гнева, они падают ниц перед любовью и, не страшась, мчатся навстречу ненависти. У них нет рассудка и страха. Здравый смысл им неведом. Даже самый абсурдный поступок может вызвать у них благоговение. Они требуют искренности и честности со своей душой. Ломать себя — не в их правилах. Рыцари безумия толкали Мона навстречу снам, они хотели, чтобы он подчинился своему порыву. Философия их поэзии хрупка до невозможности.

Назревал конфликт между двумя мирами, а посреди них находился Мон. Рыцари наточили свои крылья стремительности, идолы сформировали армию из строгих мыслей. Войны готовы, цель ясна. И грянул бой?