Белый авангард (гет)

В чашке дымился Кирин эксклюзивный чай. Эксклюзивом он был потому, что настолько крепкий чай в этом доме делали только для нее. Она всегда вынимала пакетик только тогда, когда температура позволяла ей пить, и благодаря этому черный чай был действительно почти черным. Это пошло из ее детства: мама Киры всегда пила крепкий чай, и Кира приучилась — ей казалось, что это делает ее взрослой — плюс это жутко злило прабабушку, как и нежелание Киры постоянно есть хлеб. Старо, как мир: началось с глупости, а переросло в привычку.

На диване восседал Леша, а Кира заняла компьютерный стул. В руках зажата кружка с чаем, на лице — умиротворение. В такую по-осеннему промозглую погоду весь день только и мечтаешь, что о кружке теплого чая... Мечты должны сбываться, посему Кира решила после пар заскочить к брату. Брат-то не поленится и заварит нормальный чай, а не пакетик.

— Помнишь мой сон? — хитро улыбаясь, спросил Леша. Он явно был чем-то очень доволен, а учитывая интенсивность, доволен он был собой-любимым.

— Какой конкретно? Тебе через день что-нибудь этакое снится.

— Там, где меня просили передать что-то мессии.

— Помню, — кивнула Кира, отпивая чай. — Полагаю, ты нашел это, поигрался и решил, что мессия перебьется?

Леша хохотнул, и Кира поняла, что попала в точку. Скорее всего, этот предмет должен принадлежать мессии света, призванному спасти этот грешный мир. Ну, а если не спасти, то, по крайней мере, что-то в нем поменять. Только где гуляет этот мессия (резко, конечно, но по-другому и не скажешь), никто не знает. Вопрос еще, родился ли он... К тому же не стоит упускать из внимания тот факт, что пророчество мессии — как это очень часто бывает — может оказаться всего лишь мифом. Ну, а раз его "игрушка" оказалась здесь...

— Теперь осталось научится пользоваться этой штукой... Она действительно обладает потрясающей силой.

Леша объяснил, что этим предметом оказалась Чаша, состоящая из талисмана, зеркала и меча (и не надо про физику — она тут не причем). Это что-то вроде Священного Грааля магии, не имеющего никакого отношения к библейскому — магический предмет, обладающий потрясающей мощью, и полностью использовать ее может только истинный мессия. Причем, неважно какой — Чаша может быть и добром и злом.

— По ходу, мне нашли новый смысл жизни: передать чашу мессии света... — неприязненно сморщился парень. — Как будто мне без этого было нечем заняться!

— Что ж, учись, студент, — велела Кира.

Она уже давно привыкла к Лешиным приключениям.

* * *

— Что ты здесь делаешь?!

По водной глади прошлась рябь, спугнув мелких рыбешек и стайку водомерок. Зашептала листва, склоняясь вниз, и ей скрипом вторили старые ветви. Плывущие будто в невесомости листочки закружились в беспорядочном танце. Воздух дрогнул, и все вернулось на свои места — время послушно загустело в молчании озера.

— Решил навестить. Не звонишь, не пишешь: жива ли?

— Не дождешься! Я еще всех переживу.

— Как скажешь.

Снова хрустнули камешки — на этот раз под подошвами. Сбоку скрипнуло дерево. И снова тишина. Только маленькие волны гладят берег, да ветер время от времени шелестит откуда-то сверху. Здесь он не частый гость: редки дни, когда на поверхности воды не видны облака. Сегодня видны — и если бы не было другого берега, то в голове бы обязательно мелькнула бы странная мысль, что именно здесь небо спускается к земле. Но на самом деле там, за «нижним» небом, чернеет под закатным солнцем лес, и наверняка живут птицы, но с этого берега их не слышно.

— Так и будем молчать?

— И о чем мне с тобой говорить?

— Ладно, понял. Тогда говорить буду я, а ты слушай.

— Валяй, мне все равно.

Но она действительно слушала. Долго. Вокруг них даже успело стемнеть, и поэтому ей накинули на плечи пиджак, но она не пошевелилась — думала. О том, как это вообще возможно: вовсе не испытывать эмоции. О том, насколько ценными могут быть все те обиды и радости, которые в состоянии ощутить. О том, что такое вечность, не зная ту самую легкость в груди, когда на лицо против воли наползает улыбка.

О том, насколько ей это все знакомо...

Он очень долго наблюдал за людьми — у него было много времени для этого. Они страдали, радовались, скучали и любили. Просто жили. Их ужасно-короткие жизни пролетали перед глазами в один миг, вспышками обжигая глаза. Бывало, эти вспышки были столь яркими… Как же им удается? Как люди умудряются так насыщать свою жизнь событиями? Даже не событиями — ощущениями. Он, давно остывший к своим шестистам годам, мог только наблюдать за ними в тщетных попытках понять… И что-то все-таки в этом было!.. Определение нашлось не сразу: зависть — вот что он ощущал. Это застало врасплох — первое ощущение за много лет. Уже почти чувство. Ощущение разожгло интерес к беспокойным существам, от которых он успел уйти так далеко.

Он наблюдал дальше. Он видел инстинкты — он и сам обладал ими — но было в их жизнях и то, ради чего они могут проигнорировать даже инстинкты. Они даже готовы страдать ради этого — они называют это «счастьем». Но что это? Это ли главное для людей? Спустя время он понял, что есть у людей то, без чего они не могут чувствовать это «счастье» — любовь. Любовь заставляет страдать, но страдания в дальнейшем могут обернуться прямо противоположным... Но, кажется, оно действительно того стоит!

— Ты наверняка заметила, что подбные мне постоянно находятся в поиске новых ощущений — это то единственное, что может скрасить бесконечное существования сильнейших мира сего. Эмоции же — ощущения, недоступные для большинства… Ну, по крайней мере их полный спектр. А запретный плод так сладок...

Посмотреть на свое прошлое другими глазами — задача не из легких. Это случается, когда жизнь совершает очередной кульбит. Когда меняется что-то в самой душе (при условии ее наличия). А она была, оказывается. И вот он — взгляд назад: «кем же я был и кем я стал?». И если когда-то ты успел хорошенько напортачить, то будет очень тяжело. Всегда просто судить чужие поступки со стороны, много сложнее — судить себя. И вот ты будто бы сидишь на первом ряду в кинозале, хотя сейчас все бы отдал за последний ряд... И ведь не в первый раз такие мысли в голове крутятся!.. А фильм идет, пленка бежит, и фильм все никак не кончается. А ты все смотришь — твоя же жизнь. Надо идти, надо что-то делать, а тело будто к сидению приросло. Страх... Впервые стало действительно страшно! «Пора решать, прошло время раздумий» — наконец понимаешь ты и выскакиваешь из зала под светом одобрительной улыбки из киноэкрана...

Тогда он все решил: новая жизнь, новое имя и новая судьба. Он сделал выбор — впервые действительно верный.

И она тоже все для себя решила.

* * *

Время. Оно течет независимо от всего и каждый раз по-разному в разные промежутки. Когда-то быстрее, когда-то медленнее. Даже смертные чувствуют это. Например, когда лихорадочно записываешь решение задачи на экзамене, то время буквально летит со сверхъестественной скоростью, оно не осязаемо, и почувствовать его почти невозможно.

А иногда бывает, оно тянется невыносимо долго, например, когда накатывает скука, и тебе очень хочется его убыстрить — но нет, это невозможно! Поминутно смотря на часы, ты отчитываешь каждую секунду, а внутри появляется желание каким-то образом переставить эти бесполезные минуты куда-нибудь, откуда их можно будет достать, когда будет нужно. Например, на тот же несчастный экзамен.

Жаль, что обычно это недоступно.

Но сейчас Кира думала совсем не об этом, а о том, что недавно кто-то явно убыстрил время, причем настолько, что сейчас Кира в полном ступоре смотрела на календарь и не понимала, что происходит: «Прошел целый месяц? Уже?!».

Оценить комичность сцены было некому: сейчас дома она была совершенно одна. Ну, по крайней мере, в данный момент — не стоит зарекаться на будущее. Последние недели пролетели, как один миг. Будто что-то включил быструю перемотку, с бешеной скоростью прогоняя поочередные события: одногруппники, семья, друзья и коллеги. И Кира не случайно разграничила для себя все эти части, потому что находясь с этими людьми, она жила разными жизнями. Для каждой жизни своя роль и другая Кира. Когда же на сцене появляется настоящая?

Раньше Кира была уверена, рядом с кем она чувствовала себя «собой»: с Лешей и Димой. Но сейчас действительно очень многое изменилось. А как легко было себя обманывать! Кире казалось, что только в компании таких же магов она — настоящая, ведь они понимают ее, как никто, ан нет… Среди них она четко ощущала свою избранность, не могла забыться. Хотя, конечно, это лучше, чем бесконечная ложь тем, что тебе ближе всего. По крайней мере, так когда-то было. Давно…

Ведьма… Магия переходит по крови, но у Киры среди предков не было ни ведьм, ни колдунов, как, собственно и у Леши. По собственному примеру стало ясно, что магию можно не только унаследовать, но и просто ДАТЬ. Хотя, конечно, не просто. Брат с сестрой проверяли: в большинстве прошлых жизней (да, есть и такое!) они были магами. С разным уровнем, но хоть «что-то» да было. Что же в них такого особенного? В чем провинились? Вопрос на миллион — много таких накопилось, но раз уж осталось желание задавать вопросы и наивно ждать ответа, значит все верно… Да, у каждого свой крест, своя судьба и свой путь — речей много, а суть одна.

Когда маг осознает свои способности, то его человеческая жизнь начинает медленно рушиться. Неминуемо. Точнее, он сам ее разрушает: ложью на пару с собственной совестью. Дальнейшие события зависят от самого мага: насколько он — сволочь, чтобы найти в себе силы врать близким, и насколько он эгоистичен, чтобы врать, но не отпускать. Правда опасна для них? Ага, уже слышали подобное. В любом случае говорить правду людям нельзя, а значит, выбор за магом. Самый верный шаг — уйти навсегда, умереть, но понарошку. Похуже — оставить двойника, чтобы жил за ушедшего своей дорогой мага. Но мало кто идет на такое, говоря простым языком: «кишка тонка». Изрядная часть магов, как бы ни храбрились и ни фыркали, а все равно мертвой хваткой держатся за воспоминания. Чаще всего в отчаянных попытках найти того самого, старого «себя».

Когда Кира только познакомилась с Лешей, а затем и с Димой, то уже через считанные недели они стали неразлучными. Не разлей вода. Обоих девушка называла (да и сейчас называет) братьями, имея ввиду братьев не по крови, но по духу, ведь на самом деле родственником ей приходится только Лекс. Тогда она подумала, что именно здесь ее место — она нашла себя. Но азарт первых лет пропал, и они начали отдаляться друг от друга. Потому что служили живыми напоминаниями о том, о чем не хотели вспоминать: им не место среди людей, их жизнь — как бал-маскарад, где лица — всего лишь маски. Что когда-то они не смогли уйти, не решившись расстаться со своей человеческой жизнью, теперь ставшей очередной маской. Тогда-то Кира и поняла, что дистанция в отношениях с окружающими — это хорошо и правильно. И проще. Семья, друзья, университет и работа — вот частички, собрав которые, получишь почти полноценную жизнь.

Брат с сестрой отдалялись сильнее, редко встречаясь не по делу. Им хотелось нормальной человеческой жизни — того, что они никогда не смогут получить. Иногда Кира завидовала Диме — насколько ему проще! Правда, отсутствие человеческих заморочек — это единственный плюс его положения. Леша же с Димой уживался прекрасно, и, видя это, Кира украдкой вспоминала, как они планировали жить втроем в одном доме. Но нет, не судьба, и даже пытаться не будут. В этом они тоже понимали друг друга, хоть это не произносилось вслух, просто однажды Кира вернулась из школы с потухшим взглядом и встретилась глазами с такой же безысходностью во взгляде Леши — и все стало понятным без слов. Жизнь каждого из троих безнадежно разорвана на части, и каждый лелеял надежду сохранить хоть что-то свое.

Казалось бы, что баланс в жизни, наконец найден, но неожиданно появился Игорь со скопом упырей до кучи и перевернул этот самый мир с ног на голову. Такой остроумный и красивый до безобразия, он с легкостью вклинился в ее жизнь, впрочем, так и не встретив достойного сопротивления. Просто улыбнулся, и все привычное полетело к чертям. Причем, не смотря на свою истинную «рогато-зубастую» (по примерным представлениям) сущность, Игорь умудрялся быть замечательным другом, иногда просто поддерживая беседу.

Хотя, слово «друг» ужасно резало слух из-за открывшейся недавно правды. Но обманывать себя становилось сложнее.

Что греха таить: Киру все сильнее тянуло к нему. Все-таки внешность и отличное чувство юмора сделали свое черное дело, и никакие доводы о «социальном» неравенстве не помогали. Хотя прийти к выводу, что она увлеклась им, было не просто. Кира ловила себя на том, что не могла не задержаться глазами на лице, любовалась стройной фигурой в любимых ею дорогих костюмах и замирала, когда случайно ловила взгляд глубоких глаз. Гормоны услужливо напоминали, что он потрясающе красив, сердце вспоминало легкость, ощущаемую рядом с магом, но разум упорно твердил о запретах.

Но внешность это, конечно, далеко не все: ей было хорошо. По прошествии столь долгого времени казалось таким правильным присутствие Игоря в жизни Киры, будто так и должно было быть. Иногда они понимали с полуслова, дополняли друг друга. Почему-то рядом с Игорем Кира забывала обо всех противоречиях, забывала о проблемах, обо всем, что могло испортить ближайшие часы с ним. А еще был покой, про который Кира уже давно забыла думать. Их отношения были настолько естественными и комфортными, что Кира уже начала думать, что дружба между полами возможна… Хотя нет, не стоит себя обманывать — если уж совсем честно, то для нее это не было просто дружбой.

И она чувствовала взаимность, что ему тоже нужно ее общество, что он тоже каждый раз ищет повод для встречи. Старый страх быть отвергнутой куда-то испарился за ненадобностью. Он рядом, а значит, все будет хорошо, и даже лучше. И как, оставаясь настолько разными, они в тоже время были похожими в мелочах? Наверное, именно это отчасти и привлекало, но в тоже время пугало: схожесть. Хотя, когда он был рядом, Кира не могла думать о чем-то плохом. Будущее переставало казаться таким темным, когда Игорь тепло улыбался, глядя на нее.

Желание узнать больше о таинственной личности шестисотлетней выдержки было непреодолимым — и хотелось знать абсолютно все, но, тем не менее, аккуратно обходя все острые углы и все многочисленные шкафы со скелетами, которые затаились в темноте его прошлого. Но вдруг оказалось, что некоторые вещи Кире знать совсем не хотелось, потому что при одном упоминании о подобных увлечениях Киру начинало сжигать изнутри почти незнакомое прежде чувство: ревность.

Конечно, глупо было думать, что привлекательность Игоря замечает только Кира. И неимоверно длинный список бывших подруг только подтверждает обратное: множество женщин мечтали его заполучить, но ни одной не удавалось. Некоторые привычки изменить почти невозможно, а другие менять просто не хочется: Игорь определенно питал слабость к противоположному полу, и делать с этим ничего не желал. Единственное, что изменилось, что теперь Игорь искал в дамах не удовольствие, а любовь, как бы странно это не звучало. Хотя, стоит отметить, что ни одна дама в его сердце больше недели не продержалась.

Именно рассказы об очередных пассиях и напрягали Киру. Ей оставалось только молча стискивать зубы, когда она видела фотографии улыбающейся Фелиции, а затем Софии, Марго и так далее… И как только ее гнев стал вырываться наружу в виде едких замечаний, то причина его проявилась также отчетливо. Ревность сжигала заживо, не оставляя ни единого шанса на спасение. Кира вглядывалась в фотографии миловидных особ и почти осознанно желала им не самого светлого будущего, сдерживаясь из последних сил, чтобы не навести хотя бы слабенькую порчу. Навряд ли кто-нибудь узнал, а Кире бы точно полегчало…

Одну девушку Игорь даже удостоил чести знакомства с Кирой. Ей оказалась особа по имени Оля с красивой улыбкой и умными глазами. Человек, кстати. С ведьмами Игорь не встречался по многим причинам. Кира сама не поняла до конца, что было не так: не то Оля была таким добросердечным и по-настоящему ХОРОШИМ человеком, что не ревновала Игоря к его лучшей подруге, не то была слишком простодушной и мягкой (не дурой точно: с дурами Игорь не встречался, только спал), но Оля сразу кинулась жать Кире руку, приговаривая, что очень рада знакомству с «той самой Кирой». Игорь стоял рядом с Олей, одной рукой обнимая ее за талию, и с довольным видом наблюдал за девушками: наверняка считал, что знакомство прошло просто замечательно.

Удивительно, но как Кира не старалась, явных недостатков у Оли она не нашла: напротив, Оля была очень приятной в общении и рассудительной девушкой. Желать ей смерти становилось все труднее… И все было бы хорошо, если бы во время короткой отлучки Игоря к стойке бара Оля воздержалась бы от рассуждений на тему: «как это ты умудряешься дружить с ТАКИМ красавчиком», а после, от нежных поцелуев с вышеназванным, из-за чего желание ее придушить вернулось с лихвой. Но Кира продолжала приветливо улыбаться и шутить, мечтая, чтобы шампанское в ее бокале превратилось во что-нибудь покрепче.

Дима однажды случайно наткнулся на девушку, с которой Игорь встречался в то время (это была уже не Оля), и посмел заметить, что Света, как и ее последние несколько предшественниц, в чем-то сильно напоминает Киру. Подобное замечание Кире, конечно, не сильно понравилось, а Дима в ответ только пожал плечами, глянул на девушку со странным выражением в глазах и исчез. Кира в тот вечер осталась в одиночестве наедине со своими разрозненными мыслями. Откуда это собственничество? Откуда ревность? Что же она хочет? Можно ли ненавидеть саму себя сильнее?..

Но это не значит, что Игорь Киру не замечал. Что-то ведь было... Когда они переглядывались через стол, Игорь обнимал свою девушку, но у Киры иногда создавалось впечатление, что ему немного некомфортно от этого. А Кира тоже жалела, и одновременно была рада, что в какой-то момент пропали даже дружеские похлопывания по плечу. И была такой мучительной мысль, что невозможно даже прикоснуться, когда это необходимо до боли, даже невзначай задеть рукой плечо... Почти черные в тусклом освещении глаза лишь слегка скользили по ее лицу, и Кира силилась восстановить дыхание, когда Игорь проводил рукой по чьим-то волосам — не ее.

Да и «говорящих» курьезов много было, даже немного забавных.

Как уж было ЗАБАВНО, когда он заявился к ней домой пьяный, простите, в стельку? Хорошо, что мама Киры в тот день задержалась на работе!.. Игорь с пьяной бравадой поинтересовался который нынче час, пытаясь показать, что выпил он много, а на ногах все еще держится. Ну, он искренне полагал, что ведет себя именно так: конечно, на самом деле все было иначе. За тридцать минут до момента его отключки, к счастью, пострадала лишь футуристического вида игрушка из Хеппи Мила. Кира ее все равно не любила.

Кира, как подобает другу, адрес которого так не вовремя всплыл в нетрезвом разуме, активно расчищала Игорю дорогу к ложу и вытаскивала свои вещи из его пальцев. Путь от кухни был длинный. Игорь пытался наступать только на строго определенные плашечки паркета на линолеуме, но затея не удалась: вскоре он потерял равновесие и завалился на Киру, прижав ее к стене. В лицо девушки пахнуло густым ароматом коньяка и мятного кальяна, но вскружило ей голову не только это.

Тело отказывалось двигаться, застыло, как у охотничьей собаки рядом с дичью. Игорь был так близко впервые, хоть впечатление и портили его комичные попытки отлепить руки от стены и встать ровно. Да она влюбилась, как школьница… Серые глаза, до этого сосредоточившиеся на предавших хозяина ногах, наконец, встретились с карими. Взгляд был мутноват, да и Игорь все еще нелепо топтался на месте, но пульс все равно участился от волнения. Приятного, тягучего волнения где-то у солнечного сплетения. Взгляд внезапно стал чуть более осмысленным, и Игорь отстранился, буркнув извинение. А Кире так хотелось, чтобы он ее поцеловал... «Наверное, он недостаточно пьян для такого» — Кира в тот момент внезапно заинтересовалась полами штор.

На кухне чайник звонко щелкнул кнопкой. Кира, наконец, оторвалась от календаря, чтобы залить кипятком коричневые опилки в пакетике. Странно, насколько хорошо может успокаивать чай — точно мистика какая-то! Кира грела холодные руки о чашку, но холод внутри не уходил — он появился от мысли, что остаток дня она проведет одна, как последняя неудачница. Против обыкновения одиночество начало ее тяготить.

* * *

— И что мы здесь делаем? Тут ничего нет, Лекс, — раздраженно бросила брюнетка своему спутнику. Тот также недовольно осматривался.

Вокруг не было видно ничего кроме грязи под ногами и плотного тумана. Кира недоумевала, зачем в очередной раз согласилась пойти «непонятно куда» и «непонятно зачем» вместе с братом. Его уже давно мучили странные сны, в которых он искал что-то, и никак не мог найти. Он верил, что это были не просто сны — да и Кира в этом не сомневалась, однако ей они казались слишком сомнительными, чтобы помогать Леше осуществить увиденное. Дима тоже поддерживал Лешу только поначалу. Брат же утверждал, что это «что-то» — часть «чего-то» древнего, что нужно обязательно собрать воедино, чтобы потом... М-да, кто бы знал, что будет потом. И Леша был абсолютно уверен, что это ОЧЕНЬ важно.

— А ты не чувствуешь? — он глянул на девушку горящими глазами.

Пришлось признать, что она действительно что-то чувствовала. Здесь жила Магия. Она не была ни доброй, ни злой, она просто была, и была уже очень давно. Это было чем-то маленьким, но существенным. Кира понимала, что далеко не всем дано ощутить присутствие этой Магии, и уж точно не всем — освободить. Видимо, именно этого и добивался от нее Леша. Кира глянула на него с неудовольствием: у Леши всегда было чутье, что не раз их вытаскивало из передряг, так что придется ему довериться.

— Помоги мне, Дейз, — необычно-белобрысый Лекс протянул ей руку.

Блондином быть ему определенно не шло — родной темно-русый был намного приятнее. К тому же, не ему с его-то характером изображать такого миловидного парня... А так: смягчая свои тонкие черты лица он делал тоже самое, что и Кира, притворяясь невинной овечкой. Только вот шкурка не по размеру, а жаль...

«Лучше бы с новенькой чашкой лишний раз поигрался, умник» — не без кислой мины и вздохов, но она взяла за ладонь, и Леша сразу зашептал заклинания, прикрыв глаза. От Киры ничего не требовалось, кроме как стоять и глазеть по сторонам, что она и делала. С губ сорвался невольный вздох, когда Леша взял немного ее энергии, но она стерпела и это. Воздух вздрогнул, и древние оковы пали, открывая свою тайну... Никаких световых эффектов не было, просто Кира почувствовала, что частичка чего-то переместилась в Лешу. Он торжествующе улыбнулся сестре, она же тяжело вздохнула от беспокойства. У нее тоже было чутье, и Кире не нравилось его сигналы.

* * *

По подземному переходу гулял противный холодный ветер: он раздувал волосы и забирался под пальто. Здесь всегда ветрено и всегда многолюдно. Люди всех типов комплекции и разного достатка шаркали мимо киосков с газетами и «дорожной» литературой, мимо блестящих вывесок «новая коллекция» рядом с водолазками, которые лежат там уже не первый год, мимо опасно-аппетитных булочек, с непременными очередями смельчаков.

Люди скользили по стенам невидящими глазами, смотрели друг на друга, не запоминая лиц, толпились около распахивающихся от ветра дверей, робко пробирались через толпу, нацеливаясь на манящие витрины, ждали друг друга, смеялись, болтали, просто жили. Обычные люди в конце рабочего дня.

Кира ловко лавировала между ними, пробираясь к лестнице на улицу — она тоже спешила домой. Но иногда ей приятно было почувствовать себя частью толпы: отключить сознание, не думать ни о чем конкретном, позволить потоку вынести себя на улицу, и только потом отделиться. Отключить мысли, чувства, — все — и просто забыться. Те маленькие радости, которые иногда можно себе позволить, если очень хочется.

Зачем ей это? Потому что в такие минуты можно почувствовать единение: на лице то же выражение, в голове те же мысли. Человек в толпе становится частью толпы, частью целого. Тут уже не важно, насколько ты сильнее, умнее или красивее. Что у тебя за плечами, как у тебя дела сейчас, и что ждет впереди. Тут ты такой же, как и все.

Множество людей на планете в этот самый момент думают, что они — не как все. Многие своей жизнью стараются доказать это. Поэтому очень сложно представить себе кого-то, кто искренне хочет быть похожим на других, потому он, как и все, больше всего хочет то, что не может получить. Что, если не все люди рождаются одинаковыми, если не у всех есть выбор, какой жизненный путь держать?

Это и заставляло Киру зачастую с искренней завистью поглядывать на прохожих — у них есть выбор как им жить, а у нее нет. По каким-то непонятным причинам она стала одной из избранных, призванных защищать мир от зла, но никто не потрудился спросить: хочет ли она этого? Имея могущество, она чувствовала, что на самом деле люди стоят выше ее — и все из-за этого пресловутого «свободного выбора».

Конечно, мало кто из великих героев вставали утром с мыслью, что «сегодня я обязательно совершу подвиг», они просто делали правильный выбор. Судьбу героя не выбирают — к ней идут через боль и через ошибки. Так и должно быть — так правильно и в большинстве случаев так и происходит. Но среди добрых магов и ведьм найдется очень мало тех, кто не променял бы свою силу на нормальную человеческую жизнь, где магии нет вовсе. И Кира, конечно, относилась к их числу.

Но понимала, что это как раз то, что она будет делать всегда. Ведь это часть ее.