Остывший чай (гет)

Я смотрел на неё уже длительное время. Она улыбалась и заплетала свои волосы в косичку. Но у неё не было чем их связать. Коса расплеталась вновь и вновь, а она упорно пыталась сдержать её. Это выглядело очень занимательно. Она менялась в лице, эмоции переходили от радости к раздражению, но каким-то чудом она продолжала улыбаться. Её изысканные, тонкие губы не опускались. Полли не замечала моего присутствия с тех пор, как ушел Том. Однажды, она даже пыталась позвать меня, приоткрыв дверь.

Как же мне хочется сбежать, покинуть этот город для изгнанных. Нас не воспринимают как людей, не разрешают пересекать границы города лишь потому, что мы хотели остаться свободными. Том — один из тех, кто подписал согласие на рабство. Как бы он не пытался мне доказать правильность своего выбора, я вижу, что он сожалеет.

Она начала петь. Полли напевала старую мелодию, которой её учила мать. Должен признать, она очень красива, но я не могу передать того, как невыносимо мне было её слушать. К сожалению, Полли этого не понимала. Она продолжала всё громче и громче. Она недовольно отбросила косичку назад, поправила свитер и поджала под себя ноги, удобнее усаживаясь в кресле.

— Хорошо, что он пришел. Рей, а куда он ушел? Где он был?— спросила она, уставившись в окно.

— Разве он тебе не говорил?

— Нет, он сказал, что ты мне всё объяснишь.

Предатель.

— Я не знаю.

— Ты лжешь мне! Я всегда понимаю, когда ты так делаешь! Ты думаешь, что если я странно себя веду, то я ничего не способна понять?! Ты никогда так холодно не относился ко мне! Как к больной!

— Мне надо встретиться с Томом.

Я встаю и направляюсь к двери.

— Он был здесь час назад!

— Я хочу посмотреть, где он остановился.

— Я тоже.

Я уже готов был захлопнуть за собой дверь, но какая-то невероятная злость заставила меня вернуться в комнату, поднять её на ноги, и потянуть вперёд к выходу. Полли достаточно просидела здесь, чтобы окончательно рехнуться. Полагаю, мне удалось то, что я задумал, и теперь можно выпустить её на волю. Сомневаюсь, что она когда-нибудь придёт в себя.

***

Я видел то, как свет врезался ей в глаза. Я видел то, как она слегка вздрогнула от порыва ветра. Я видел то, как она почувствовала, что такое быть свободной. Пленница, даже оказавшись на воле, останется пленницей, поэтому она закрывает руками лицо, и бросается ко мне. На глазах у неё выступают слёзы. Мне хочется сказать ей, что этот мир не причинит ей боли, но она, к сожалению, понимает, когда я лгу.

Я шепчу ей, что это всего лишь небольшой город, и она не встретит здесь “плохих” людей, так как в это время все сидят дома и читают книги. Я почти не лгу. Она кивает и отходит от меня на несколько шагов, открывая глаза. Полли делает глубокий вдох, затем выдох. А потом на её лице появляется улыбка. Она, в отличии от других, может оценить всю непревзойдённость ветра, удивительность солнца, ослепительность солнца.

Я беру её за руку. На несколько секунд, когда она смотрела на наши переплетённые пальцы, мне показалось, что она вернулась, что она больше не испорчена мрачными стенами подвала, что она не Полли, а Сьюзен. Фальшивое “Полли ” настолько прижилось к ней, что, боюсь, она забыла своё настоящее имя. Мне всегда проще называть её так, потому что Сьюзен была другой.

— Почему ты раньше не разрешал мне выходить?

Я ничего не отвечаю. Она правильно должна понять моё молчание.

Я киваю, и она послушно следует за мной по широкой дороге. Я замечаю наших соседей, которые, выглядывая из окна, перешёптываются. Почему мне кажется, что они говорят о нас? Даже не знаю, черт побери! Я устал от этих взглядов, от зависти, от непонимания. Я начинаю желать всем этим людям смерти. Всем. Даже детям, которые всего лишь поддались влиянию родителей. Я не могу больше терпеть их невыносимо грустных лиц.

Мы уже подошли к отелю. К моему удивлению, Сьюзен не промолвила ни слова за всю дорогу. Хотя, если подумать, мы шли только десять минут. Уверен, поток её вопросов нахлынет немного позже. Возможно, уже тогда, когда мы переступим порог этого старого заведения, а может быть, когда мы будет бежать отсюда на верную смерть.

Она отпустила мою руку.