Créer l'avenir (гет)

Грязные пыльные люди толпились в небольшом здании, сдавливая друг друга, не замечая никого вокруг. Нос драл запах пота и крови, смешанной с рвотой, впитавшейся в рваную одежду. Но ведомая паникой толпа игнорировала всё, кроме собственного страха и эгоистичного желания повышенного внимания к своей персоне.

Было неуютно и противно стоять среди них, чувствовать, как очередной безликий человек отдавливает ноги, молчаливо терпеть боль со слезами на глазах. Постоянные случайные прикосновения уже перестали вызывать отвращение, но сгусток зловонного запаха вынуждал бороться с подступающей рвотой.

Кристофер прижимал меня к себе, стоя позади и закрывая от особо дёрганных мужчин и женщин, пытающихся пробраться сквозь полуживую толпу в начало уже разрушенной очереди.

Вначале администрация приютившего нас города пыталась следить за порядком, но люди, которые увидели, как исчезает их родная земля, после долгих дней блужданий в белой пустоте не хотели ждать. Им было всё равно. Их дом стёрся, словно капля пролитого молока со стола. А никто не говорит почему.

Надев любезные маски равнодушия, выделенные для регистрации и расселения выживших, офисные черви города говорили заученные фразы и задавали стандартные вопросы. И всё. Без лишних слов и сострадания. Они чётко выделяли разницу между собой и нами. Они держали дистанцию, будто мы не люди, пережившие катастрофу, стёршую полмира, а голодные, зловонные бездомные в бесплатной столовой за желанной порцией пахучей рыбной жижи.

Мы стояли здесь с самого утра. Как только на небе нарисовали солнце, рывками карабкающееся на самый верх, люди серой, грязной волной хлынули в старое здание, выделенное для регистрации выживших. Ноги болели, хотелось есть. Но ещё больше — снять жёсткую одежду, пропитанную мерзостью дороги.

Я пыталась найти в толпе родных. Но скрюченные фигуры были похожи на старые сухие ветки, но никак не на моих родителей. А потом людей стало больше. И кроме ног и спин я не видела ничего. Мне приходилось задирать голову, чтобы увидеть лицо Криса, который каждый раз, словно чувствуя мой взгляд, слабо, но приободряюще улыбался.

Худые сухие ладони горели так, словно их держали близ печи несколько минут. Но именно это тепло позволяло чувствовать, что рядом есть кто-то живой. Не просто дышащие скелеты с навешанными на них органами, мышцами и сосудами, а действительно живой человек, который стоит рядом со мной из последних сил, но защищает и молчаливо поддерживает.

Мы, словно роботы, делали маленькие шажки в одном направлении, не имея возможности повернуть назад.

Но «мы» — это не «я».

Одинокое «я», блуждающее в белой пустоте, встретило другое «я», умирающее от собственной слабости.

Одинокие «я» шли вместе.

Но потом «я» стали одним «мы», и теперь жить стало легче.

Теперь не страшно находиться в эгоистичной толпе скрюченных «я».