Нестойкий (гет)

— Что-то случилось? — Борис подобрался от нехорошего предчувствия.

— Да нет, слава богу, всё норм. Но нужна твоя помощь.

Борис облегчённо выдохнул.

— Ты понимаешь, у меня клиент такой капризный, чуть что, сразу истерит. Полчаса назад позвонил по скайпу, чего-то бакланит, а переводчика нет. И ты представляешь, Боря, его нет и с концами! Я всех на уши поднимаю, а мне говорят, он уехал на Сейшелы. И ладно бы он на тех Сейшелах уже был — мы б его выцепили и работать заставили; так он в самолёте ещё летит, и связи, как ты понимаешь, пока нет. Я думаю, нафига я этому кадру столько денег плачу, чтобы он по Сейшелам разъезжал? Теперь буду платить столько, чтобы он, тварь такая, дальше Казани не рыпался. А этот перец сингапурский чего-то верещит, я не петрю вообще, чего ему надо. Переводческие агентства говорят, звоните завтра, уже ночь, а клиент краснеет, слюной брызгает, глаза навыкате. В общем, Боря, выручай, помоги с клиентом договориться.

— А…

— Я тебе заплачу, сколько скажешь, об этом можешь не волноваться!

— А как…

— Пойдём ко мне, там уже всё настроено, Аня чай-кофе готовит, только не откажи.

— Да не вопрос, помогу, конечно, — воодушевился Борис: увидеть Анну после всех сегодняшних событий было бы лучшим завершением дня.

Но удалось лишь услышать: она поздоровалась из кухни и потом долго ещё там хлопотала.

Сингапурский клиент Вадима оказался пухлым китайцем с характерным акцентом. Услышав английскую речь, он стал тараторить о проблемах с сопроводительными документами для таможни. Вадим, когда понял, что от него хочет зарубежный партнёр, стал очень эмоционально заверять, что к утру всё сделает. Вот прямо сейчас поедет в офис, подготовит нужные бумаги и тут же отошлёт по факсу. Потом стал неуклюже прощаться, пытаясь пожать руку через монитор компьютера, чем вызвал улыбку и довольные кивки китайца.

— Поехали в офис, там всё проверишь, и вместе домой, — распорядился Вадим, торопясь к выходу.

Борис разочарованно посмотрел в сторону кухни. Мелькнула неприятная мысль, что его запрягли и понукают. Но что поделаешь, взялся помочь — топай до конца.

В машине Вадим стал разглагольствовать об иностранных партнёрах и как иногда непросто вести с ними дела.

— Ты понимаешь, договорились, всё на мази: груз предоплачен, таможня ждёт, в России фуры заряжены, а они р-раз — придумают какую-нибудь неведомую хрень и тянут кота за яйца, как будто кайф с этого получают. Но вообще, я тебе скажу, и среди наших такие уроды встречаются — прибил бы. Взять хоть Анькиного брата. Он долгов наделал — мама не горюй. Причём взял у таких людей, к которым без автомата близко подходить нельзя. И прогорел, прикинь, под чистую. Куда ты прёшь, тётя! Бессмертная что ли?! — рявкнул он на женщину, перебегающую дорогу. — Совсем жить не хотят. Знаешь, как по-английски «пешеход»? Хотя ты-то знаешь. Пидестриан! Представляешь? Хорошего человека разве пидестрианом назовут? Так вот, прогорел он в нулину. Братки давай с него долг требовать. Так он, тварюга, прискакал к родителям и заныкался. Ну, они, естественно, квартиру продавать, золото, дачу, машину. Но это дело-то не быстрое, а счётчик тикает. Дошло до того, что они Аню начали кошмарить. Представляешь, Аня и эти злодеи! Хорошо я вовремя вмешался, дела порешал, Аню еле выцарапал. Пришлось попотеть и денег отвалить столько, что можно было целую деревню купить с церковью и попом. Хотя деньги — бог с ними, как пришли, так и ушли. Я считаю, больше приобрёл. Правда ведь? — подмигнул он Борису. — Всё, приехали.

Несколько минут ушло на то, чтобы договориться с ночным сторожем, отключить сигнализацию, загрузить компьютер. Борису офис не понравился — слишком помпезно и душно.

Когда бумаги были отправлены, и сингапурский партнёр подтвердил получение, Вадим довольно похлопал Бориса по плечу.

— Всё. Теперь домой и отосплюсь.

Обратно ехали под приятный хриплый баритон, раздававшийся из динамиков машины. Вадим по-мальчишески покачивался в такт песни.

— О чём песня, Боря? — спросил он, задорно сверкнув глазами.

— О проблемах экологии.

— Правда? А мне сказали, про дорогу в ад. Я думал, что-нибудь этакое, мистическое. Десять лет уже под неё езжу, и не знал.

— Десять лет?

— Угу. Я современную музыку вообще не перевариваю: ну ни о чем она, понимаешь! А Крис Ри — это классика. Можно всю дорогу слушать и не надоест.

— Мне тоже нравится.

— Ну вот, наш человек! У тебя планы есть?

— Нет.

— Тогда ужинаешь у нас, — твёрдо сказал Вадим.

Боря подумал, что мыслями тот витает где-то в районе сингапурской таможни, и вряд ли услышит слова возражения.

Анна встретила их у двери с улыбкой. Вадим дежурно чмокнул жену в щёку и ринулся к холодильнику.

— Пить хочу — умираю! — он достал бутылку минеральной воды и стал пить прямо из горлышка.

За ужином Борис постоянно одёргивал себя, что нельзя так глазеть на чужую жену. Но всё же забылся, засмотревшись на изящную линию её тонкой шеи.

— Вы как хотите, ребят, а я баиньки. Трое суток на ногах, — устало произнёс Вадим и, опрокинув в себя рюмку, отправился спать.

Боря поднялся, собираясь попрощаться, но Анна остановила на нём пристальный взгляд, и он застыл в нерешительности. В прихожей Анна шепнула:

— Подождите меня на площадке, я выйду через пять минут.

Это было похоже на чудо! Она сама попросила подождать, да так, будто это было в порядке вещей. Выйдя на площадку, Борис скрестил на груди руки, пытаясь удержать на месте прыгающее сердце.

Прошло уже больше пяти минут. Наконец дверь открылась, и Анна вышла, бесшумно и осторожно заперев за собой дверь.

— Пойдёмте наверх, — деловито сказала она и ступила на лестницу.

Борис послушно отправился следом. Шли в полном молчании, как будто впереди ждал непростой разговор, после которого всё изменится навсегда. У входа на чердак Анна, не говоря ни слова, протянула Борису ключ. Дверь открылась с тихим протяжным стоном. Стремянка стояла на прежнем месте. Борис взобрался на неё и распахнул люк — ночная свежесть проникла внутрь. Ничего не изменилось с тех пор, как они были на крыше в последний раз: та же безоглядная даль моргала ночными огнями между колоннами портика, раздавался приглушённый шум машин; только ветер, принесший в город тучи ещё на закате, посвистывал сквозь проёмы и приятно холодил кожу.

Анна убрала с лица волосы и, держась за колонну, засмотрелась вдаль.

Борис подошёл ближе.

— Как дела у Вадима? — спросила она, не оборачиваясь.

— Да вроде бы всё нормально, — ответил он в недоумении: мысли о Вадиме давно вылетели из головы.

— Это правда? Мне нужно знать точно.

— Ну, насколько я могу судить. Разве он не рассказывает вам о делах?

— Рассказывает. В радужных тонах. Но я чувствую, что-то идёт не так.

— Вы настолько переживаете за него? — вопрос помимо воли прозвучал излишне резко.

— Конечно, — Анна повернулась и холодно смерила его взглядом. — Он ведь мой муж.

— Который выкупил вас у бандитов?

— Что? — она сузила глаза.

— Он сделал ценное вложение.

— Да как вы смеете! — Анна гневно глянула на него и отошла к другой колонне портика.

— Простите, — кинулся к ней Борис. — Я идиот.

— Что мой муж ещё вам рассказал?

— Да ничего такого. Про брата вашего…

Анна осуждающе помотала головой.

— Простите меня, — выдохнул Борис. Похоже, он всё испортил.

— Вадим спас всю нашу семью. Если бы не он, не знаю, что бы с нами стало.

— А как ваш брат?

— Его больше нет.

Борис промолчал, чтобы очередным вопросом не усугубить ситуацию.

— Он погиб сразу после моей свадьбы. Два пулевых ранения в голову. Убийцу так и не нашли.

— Надо полагать, что не искали?

— Брат ненавидел Вадима всем сердцем. Считал его виновным во всём.

— Но разве не его долги привели к тому, что Вадим вынужден был вмешаться?

— Да, конечно, — Анна обречённо кивнула.

— Или было что-то ещё?

— Если и было, никто не станет ворошить прошлое. Потому что всех всё устраивает, — она посмотрела со спокойствием львицы, давно привыкшей к своей клетке.

— И вас?

— И меня.

— Я в это не верю.

— А вас никто не заставляет, — Анна перешагнула через балюстраду и направилась к краю крыши.

— О нет, только не снова, — пробормотал Борис и, поколебавшись, пустился следом.

Анна стояла, опершись об ограждение, и смотрела вниз, когда он, взмокший от страха и напряжения, добрался-таки до неё.

— Зачем вы делаете это? — спросила она.

— Делаю что? — Борис едва смог унять дыхание.

— Подходите к краю. Я ведь вижу, как вам страшно.

— Я шёл за вами.

— Не следует совершать то, к чему вы не предназначены. Иначе можно погибнуть.

— Мне показалось, вы меня позвали, — стал вдруг оправдываться Борис.

— Я не звала.

— Понятно, — разочарованно пробормотал он.

— Знаете, я могу перейти на ту сторону и пройтись по самой кромке, а вы?

— Нет, — шепнул он, отводя взгляд от зияющей бездны. Дрожь в руках и ногах всё не отпускала.

Анна меж тем выполнила свою угрозу — грациозно перелезла через ограждение и, держась за него руками, встала спиной к краю, прямо напротив Бориса.

— Волшебная ночь, — сказала она, окинув взглядом город.

Бориса охватил ужас при мысли, что между ней и опасным краем теперь ничего нет. Что если она оступится? Он ведь даже не сможет её подхватить.

— Вы любите меня? — Анна вдруг посмотрела ему в глаза, её невероятно прекрасное лицо, едва освещённое бледными отблесками уличного фонаря, оказалось совсем близко. В огромных глазах сияли искорки.

— Да, — выдохнул Борис.

— Даже несмотря на боязнь высоты?

— Несмотря ни на что.

— Какие громкие слова, — улыбнулась она. — Если я вдруг упаду, вы спасёте меня?

— Да, наверное.

— Как же вы это сделаете, если вы там, а я здесь?

— Я не дам вам упасть.

— Каким образом?

Он с трудом оторвал судорожно сжимавшие ограждение руки, при этом зыбкое головокружение едва не лишило его равновесия, и обхватил Анну за плечи. Сквозь лёгкий свитер плечи показались совсем хрупкими, однако чувствовалась твёрдость тренированного тела. Мелькнула мысль, что не столько он держит Анну, сколько она его. Оказалось, она — совсем близкая, земная женщина, а не та загадочная особа, о которой можно лишь грезить.

— А вы храбрый, — улыбнулась Анна.

— Шутите? — усмехнулся он. — Я едва стою на ногах от ужаса.

— Но стоите же.

Опьянённый похвалой Борис прижал её к себе. Страх высоты отступил: блаженная волна смыла его в дальние закоулки сознания.

Анна проникновенно прошептала ему в ухо:

— Если вы меня отпустите, я могу упасть, и тогда моя смерть будет на вашей совести.

— А если вы меня отпустите, я точно упаду в обморок.

— Не вздумайте! Иначе мы оба свалимся.

— Тогда стоит поцеловаться на прощанье, — проговорил он, удивляясь своей бесшабашности.

— Всё не оставляете попыток завести со мной интрижку?

— Интрижку? На пороге смерти? Вы слишком высокого мнения о моём эго.

— А по-моему, это вы себя недооцениваете.

Борис ничего не ответил, лишь, замирая от собственной отчаянной смелости, приник к её губам.

Всё смешалось: страх, восторг, упоение риском, её мягкий, сладкий рот.

— Хорошее вышло прощание, — прошептала она, когда их губы разъединились.

— Очень хорошее.

— А теперь давайте возвращаться на землю.

Она перешагнула через ограждение, держась за руку Бориса.

В портике он снова её поцеловал. Потом на лестнице.

— Я хочу увидеть тебя завтра, — сказал он, когда они подошли к своей площадке.

— Мы ведь уже попрощались, — лукаво улыбнулась она.

— Я хочу увидеть тебя, — с чувством повторил он, заглядывая в чёрные глаза.

— А ты не боишься Вадима?

— Нет.

— Хорошо, — кивнула она. — Мы увидимся. До завтра?

— До завтра.