По долгу крови (джен)

Снег хрустел под лошадиными копытами, изредка подкова цокала о камень. Звуки далеко разносились в ночной тишине. Эхо дробилось о заледеневшие скалы, между которыми пролегал их путь. Не в силах думать об отцовских словах Дик поднял взгляд на небо, привычно отыскивая очертания знакомых созвездий. Впереди, в просвете между двумя вершинами, надменный Ястреб все так же кружил над Одинокой Гончей, а слева Всадница целилась из лука в Упавшего Оленя. Небеса не рухнули, узнав о том, что Эгмонт Окделл, герцог Надорский, образец рыцаря и Человека Чести, обрек себя на вечные муки во имя благородной цели. Они знали об этом с самого начала, и с самого начала им было все равно!

Отец остановил Рению, и Баловник сам замер на полкорпуса позади. Плохо укатанная дорога, что петляла среди холмов, вела их из безымянной деревушки к Вилларейджу. Теперь на хорну вперед тянулся зловещий перевал. Вершина Велтисты скрыла серп убывающей луны. Из света остался только факел. По легенде именно здесь сбежавшая из дому Юлианна Надорэа дожидалась своего возлюбленного Манлия Ферра, кормясь дичью, которую добывали для нее черные кречеты, издавна гнездившиеся в округе. В честь этих благородных птиц ее брат Луциан повелел назвать долину и все, что к ней прилегало. Дик мимолетно удивился, как легко в голове всплыли строки из давно прочитанного трактата по землеописанию. Видимо, мысли, стараясь обминуть торчащий из сердца нож, переключались на любую мелочь, извлекая из закромов памяти то, что он совсем не рассчитывал там обнаружить.

Отец поднял факел и огляделся, затем, немного помедлив, посмотрел на Дика. Как будто оценивал, чего ожидать от взбалмошного ребенка. По его замкнутому лицу невозможно было ничего прочитать. Дик постарался внутренне собраться. Никакие признания не отменяли его фамильного долга. А долг его сейчас — смотреть и слушать, выполнять все, что скажет отец, и не осуждать, ни в коем случае не осуждать.

— Ну вот мы и на месте, — отстраненно сказал отец. — Сейчас я покажу тебе один ритуал. Не хочу, чтобы ты тешил себя лишними иллюзиями, что ты де истовый эсператист и никогда не опустишься до языческих фокусов. Опустишься. Твоя воля не играет в этом никакой роли. Если ты после насланного сна не бросишься спасать людей всеми доступными средствами, бездействие сведет тебя с ума.

Святой Алан! У Дика словно гора с плеч свалилась. Так это не по своей воле отец отвернулся от Создателя! У него просто не было выбора! Демонская кровь сделала его пленником в собственном теле. Участь тяжелее сложно себе представить. Как говорит Эсператия, если левая рука искушает тебя, отруби ее. А как быть, если покончить с искушением можно, лишь отвергнув высший дар создателев? Каково жить, зная, что слуги Леворукого торжествуют, только потому, что ты чересчур печешься о своей душе? А Дик еще набросился на отца со своими глупыми обвинениями!

— Я согласен учиться, — проговорил Дик. Все попытки взять верх над чувствами пошли прахом. Горло будто сдавили невидимые тиски, но он не имел права разрыдаться на глазах отца. Он мужчина! Он не может думать только о себе и своей праведности. Легко чтить заповеди, когда с колыбели тебя защищали от тягот фамильного долга. Если быть Окделлом означало запятнать свою душу непростительным грехом, Дик примет это бремя с мужеством!

Глаза отца блеснули немой похвалой, и Дик почувствовал немыслимое по силе облегчение. Он вдруг понял, что будет не один нести эту неподъемную ношу. Что рядом с ним всегда будет отец, готовый помочь советом, утешить добрым словом, подбодрить в минуту отчаяния. Это придало Дику сил, чтобы успокоиться, собрать себя в кулак. Для Окделлов всегда долг и честь были превыше всего, и Дик не станет исключением из череды предков. Сейчас он должен показать себя способным учеником. Не разочаровать во что бы то ни стало.

Дик поймал взгляд отца и едва заметно кивнул, давая понять, что весь внимание. На миг ему привиделся отсвет жалости на строгом лице, но легкий ветерок заиграл огнем факела, и иллюзия тут же растаяла.

— Хорошо, — тихо сказал отец. — Давай начнем. Прислушайся, Дикон.

Кроме дыхания лошадей и редкого потрескивания пакли тишину ничего не нарушало. Дик уже хотел сказать, что ничего не слышит, но отец сделал ему знак молчать. Дик сосредоточился, прикрыл глаза и только тогда расслышал еще кое-что.

Воздух звенел. Едва слышно, едва ощутимо. Словно далеко-далеко одинокий сильф смастерил лютню с тоненькими паутинками вместо струн и сейчас наигрывает на ней печальную мелодию из одной ноты.

— Что-то звенит, — вполголоса ответил Дик, боясь потерять необычный отзвук.

Отец кивнул.

— Этот звон означает, что здесь есть духи. Такое часто бывает в местах злой смерти.

— Злой смерти? — переспросил Дик. — А разве бывает смерть добрая?

— Конечно бывает, -усмехнулся отец. — Иногда смерть служит избавлением, и человек сам призывает ее на свою голову. Например, когда неизлечимая хворь превращает каждый твой день в худшую на свете пытку. Но я сейчас говорил не об этом. Злая смерть, дикон — не противоположность доброй. Так говорят, когда человек погибает по злому умыслу. Или из-за нечисти.

— Я понял.

— Молодец. Скорее всего именно этот дух мешает крестьянам выехать из долины. Нам нужно призвать его. Первым делом мы поговорим с ним. Всегда, если это возможно, старайся выяснить, почему та или иная тварь появилась, и что ее держит на этом свете.

С этими словами отец спешился, немного отошел вперед и воткнул свой факел в сугроб. Затем отвязал еще три, зажег их от первого и так же установил в паре шагов один от другого. Извлек из ножен фамильный кинжал, начертил по снегу восьмиугольник, соединив факелы сплошной линией. Порывшись в седельной сумке, вытащил закупоренный кувшин с узким горлышком, сковырнул пробку и высыпал его содержимое, повторяя контуры кинжального рисунка.

— Первым делом запомни, что для нечисти человек — всегда либо враг, либо пища, либо развлечение. Чтобы заставить их с собой сотрудничать, нужна жертва. У каждой твари она своя, но больше всего они любят кровь. Никогда не доверяй им. Если существует возможность обмануть тебя, хоть малейшая лазейка, позволяющая не выполнить данную клятву или выполнить так, чтобы ты остался в дураках — тварь ей воспользуется. Поэтому, чтобы поумерить их прыть, рисуют заговоренный круг.

Отец широким жестом указал на свое творение. Дик спешился, набросил обе уздечки на ветку какого-то чахлого деревца и подошел, чтобы получше рассмотреть.

— В первую очередь, круги нужны, чтобы удержать тварь на одном месте и ослабить ее. Они бывают разные. Для нечисти попроще достаточно будет и того, что я тут изобразил. Но для сильнейших иерархов нужно соблюсти каждую мелочь: и огонь по сторонам света, и символы стихий, и шестнадцать углов. Хотя и это может не сработать. Со временем ты сам разберешься во всех хитростях. Давай-ка приступим к самому ритуалу.